Читать книгу Квир 2 - Та - Страница 3

На следующий день, вечером ни с того ни с сего, Ли начала горячо спорить с Джаредом. Далла даже постучалась к ним в спальню, чтоб узнать, от чего такой кипишь. Когда толкнула дверь на одномоментное «Да, пожалуйста, заходи!», она наткнулась на Ли, вылетающую фурией в холл.

– Что случилось, спросила она сначала у Джареда, зная, что с Ли в таком настроении лучше не разговаривать – она понимает лишь объятия и поцелуи. Правда, конечно, не каждый рискнет под горячую руку суваться с нежностями. Сама же Ли в такие эпизоды, как пылающий синим огнем ежик – просто не подступиться.

– Я не знаю, – кружил по комнате Джаред, мечась то к зеркалу, то к окну. – Она просто не в себе! Знаешь, что она говорит?

– Что?

– Да, бред… – он хватался за голову и рычал в бессилии и злости.

– Аривидерчи! – крикнула срывающимся голосом Ли, хлопая входной дверью – покуда Далла пыталась узнать у Джареда, что произошло, она оделась и, предварительно, махнув щеколдой, вышла. Когда Далла подскочила к двери, Ли уже запирала ее с той стороны и Далла в недоумении сначала даже не обратила внимания на круглую ручку щеколды, а когда поняла, лифт уже пришёл:

– Джаред, она нас заперла! – стараясь не нервничать, подошла к их спальне Далла. Мэтти спал и потому она не стала кричать из коридора. – Дернула задвижку и заперла ключом! – уже потряхивая губами от нарастающей паники, Далла наблюдала словно в замедленной съемке, как Джаред дернулся к двери, пытаясь сорвать замок. Дело в том, что когда работники делали ремонт, они перепутав установили замок, легко блокируемый снаружи, а не изнутри. Джаред хотел сразу переделать, но прораб его убедил, что все будет отлично, зачем портить красивую и дорогую дверь, достаточно просто не трогать одну из задвижек. На том и порешили, ибо хлопот вдоволь было и кроме этого.

Сейчас, сразу поняв, что изнутри им себя не отпереть, Джаред достал с верхней полки шкафа в коридоре коробку с инструментами и попытался сломать замок. Отжав его от двери.

– Она повернула за угол, даже шапку не надела! – чуть не плача говорила Далла, глядя на дорогу из окна. – Сделай же что-нибудь!

– Сейчас. – Джаред перестал бормотать ругательства себе под нос про то, что Ли несносна – навыдумывает себе поводов, а потом сама же с них и кипит! – и сбегав в спальню за телефоном, позвонил соседу:

– Саш, ты дома? Не разбудил? У нас дверь заклинило, можешь взломать? Это срочно.

– Я же говорила, что надо у них ключи оставить! – причитала Далла, одеваясь прямо в коридоре – она уже была в пижаме, когда началось. Теперь сняв мягкие спальные штанишки, она пыталась влезть в теплые спортивные брюки для гуляния в непогоду прямо перед Джаредом в коридоре, чего еще не бывало. – Может я выкину свой дубликат из окна, а он подберет у подъезда?

– Долго. Пусть просто отожмет замок, завтра сменим. Позвони пока ей, разденься, мы же не оставим Мэтти одного. Я побегу. – распоряжался Джаред перенервничавшей и явно паникующей Далле.

– Да, ты прав, – спохватилась теперь и она за голову, – совсем перестала соображать. Какая-то рассеянная в последнее время!

– Не переживай, так бывает в беременность. У организма много новых задач, это нормально! – кинул ей Джаред из спальни, натягивая поверх боксеров джинсы. – сейчас было не до приличий.

В дверь поскреблись – это пришел сосед. Сашке было меньше, чем ребятам – около тридцати. Он был женат на армянке, которая лет на пятнадцать была его старше. Не смотря на возраст, очень красивая, стройная, заботившаяся о внешности. Жили они с ее родителями, которые до Сашки были уверены, что дочь их на всю жизнь останется старой девой, ибо наотрез отказывалась выходить замуж за своих. Но, разрешив ей чуть ли не в сорок лет встречаться с русскими, умудрились все же не опоздать – внуку сейчас было два года.

Когда ребята въехали сюда жить, они сразу познакомились с соседями по этажу. Те не привыкли, чтоб к ним относились с симпатией, а потому поначалу восприняли как-то настороженно. Зато спустя пару месяцев уже ходили к ребятам с улыбками, то привезя картошечки с дачи, то угощая консервацией собственного приготовления, то наготовив избыточно «Далму». А ребята предложили их мальчишке кое-какие игрушки, книжки и вещи после Мэтти, что не успели переносить или были поприличнее да поновее. В итоге так и получилось, что они обменялись ключами от своих тамбуров, что иногда было очень удобнее – занести да положить или поставить, не завися от планов соседей.

Отжав язычок замка и щеколды, Сашка выпустил Джареда, как голодного тигра из клетки. Тот сразу бросился бежать к лифту, а Далла уж принялась благодарить за помощь и объясняться с соседом.

На звонки Ли не отвечала, но по геолокации Джаред отследил, что она направлялась к метро. Он надеялся нагнать ее возле выхода да так и случилось, но не по задумке Джареда – Ли упала в обморок. Толпа собралась вокруг, полицейские подоспели, скорая… Потом была ужасная ночь, долгая и мучительная, в которую Ли потеряла ребенка. Почему именно случился выкидыш – врачи не объяснили. Просили сразу же обратиться к своему гинекологу после выписки. Чего, конечно, Ли не захотела делать. Впрочем, после второй трагедии, Ли вообще мало чего хотела.

Далла все спрашивала себя, могла ли она тогда как-то поступить иначе, сориентироваться быстрее, догадать, что Ли выбежит? Все никак не получалось отпустить чувство вины, что если бы она тогда схватила Ли за руку, попыталась бы поговорить сначала с нею, а не с Джаредом – может быть все бы сложилось иначе?

Джаред не меньше мучил и грыз себя, хотя так и не смог объяснить Далле, с чего Ли взяла, что у них чувства друг к другу за ее спиной. Он страдал от утраты волшебного мира, в котором его любимая родила ему малыша, но еще больше он мучился от того, что тоже корил себя за тот момент. Он не успокаивал ее, не разубеждал, а просто говорил, что это бред. Потому, после долго думал, что в этом повинен. Но многим позже, конечно, Ли рассказала и ему и Далле, что это было временное помешательство, не имеющее под собой оснований. Рассказывала им, как тревога и кошмары мучили ее не только по ночам, но что она словно предчувствовала новую боль и потерю, словно ждала чего-то такого! Говорила уверенно, что с самого начала была в сомнениях, сможет ли выносить и родить, не верила в возможность материнства, не верила в удачу и в саму себя. И когда она рассказывала это, рыдала и просила у любимых прощения так, словно они были задеты или обижены ею. Никакие уговоры и разуверения не слушала, искренне считала виноватой только себя.

Но все это было позже. А тогда, за одной утратой пришла вторая – Алекс улетев в отпуск, не вернулась к ним больше. День за днем утекали, время шло, а она извинялась, что не появляется и потом все объяснит. Через месяц отсутствия она написала Ли письмо по электронке, попытавшись в нескольких предложениях, объясниться. Подруга рассказывала, что давно подумывала о таком финале, что долго сомневалась и не решалась. Но, как только она влюбилась в своего будущего мужа, который был в два раза старше ее, она поняла – что так все и будет.

Он не был фигуристом, но занимался конькобежным спортом и тоже всю свою жизнь свел с коньками. Был заслуженным мастером спорта России, успешен и даже в возрасте уважаем в обществе, как спортивном, так и обычном. У него не было детей и он никогда их не хотел, не желал семьи. С Алекс их жизнь свела, буквально бросив друг другу в объятья – Сергей споткнулся, переходя танцпол на вечеринке для своих. Снеся Алекс с ног и разбив бокал, подле нее, он напугал ее до чертиков вернув мысленно в момент забытой аварии. Сам же перепугался еще хуже, разглядев лицо и представив, как навредил.

Их роман занялся в тот же вечер и разгорелся пожаром незамедлительно. Уже в отпуске он сделал Алекс предложение, вот только сразу предупредив на счет Мэтью. Алекс согласилась, что ему без них будет лучше и разрывать ребенка на две семьи – жестокость, не имеющая смысла. Алекс никогда не нуждалась в сыне, и как бы ни желала ему счастья, все же понимала, что она ему его не даст, а он в некоторой мере не пострадает без нее.

Алекс писала честно и откровенно, что никогда не любила так, как Сергея и ради него не только с Мэтью расстанется, но и с собственной жизнью. Говорила, что рада, что у Мэтью есть Ли, Далла и Джаред, что совершенно не беспокоиться о его будущем. Обещала никогда больше не беспокоить их, не теребить душу, дав шанс стать настоящей крепкой и счастливой семьей.

От ее вещей просила просто избавиться. С остальными из семьи попрощаться за нее. Мэтью объяснить она, мол, не в состоянии, но верит, что когда тот вырастет, то обязательно поймет мать, столкнувшись с настоящей любовью. Во всяком случае, утверждала, что за новую семью он должен быть ей благодарен.

Ли, прочитав то письмо так долго плакала, что просто не могла объяснить Далле и Джареду, что произошло. Те подумали, что она выпускает свое личное горе, поддаваясь слезам по нерожденному малышу. Но, когда Ли заснула в постели в обнимку с Мэтью, Далла выключая ее компьютер, абсолютно не предумышленно обратила внимание на письмо, а начав уж читать, просто в ступоре довела чтение до конца. Она не плакала в отличии от Ли, не злилась на Алекс – только распереживалась за сына, пытаясь понять, как же им теперь ему все объяснить. Показав Джареду письмо молча, Далла почувствовала, что ей дурно. Оказавшись в постели, выяснила, что давление ее резко скакнуло вниз.

Джаред так злился, что разбил себе обе руки в кровь об стенку в кухне. Он понимал то, что Алекс поступила так только потому, что это было единственно возможный путь для ее счастья. Вот только, для счастья Джареда маневров оставалось все меньше! Он так переживал за девочек, за здоровье ребенка и, конечно, за Мэтти, что ему ничего не оставалось, как срочно собраться, вопреки нахлынувшим эмоциям. Потому, неся Далле хладэлемент, завернутый в полотенце, он уже держал себя, пусть и в разбитых, но все же руках.

Дальше Алекс они видели только по телевизору на соревнованиях. Все попытки связаться с нею по телефону или в почте были неудачны. Она отказывалась говорить и общаться, просила отпустить ее и больше никогда не вспоминать.

Несколько дней Ли просто не вставала с детской постели, все время будучи рядом с Мэтти, да пожирая горстями снотворное и успокоительное, пыталась переждать таким образом боль. Через пару разговоров с Даллой и Джаредом, которые пытались утешить ее, осознавая, что Алекс ранила ее в данный момент больше всех: ведь кому-то жизнь дарит ребенка, но ему он не нужен, а кто-то и рад бы ребенка заполучить, да не может при всем желании. В один из разговоров Ли вдруг опомнилась про конверт, подаренный ей Алекс на День Рождение. Вскочив, бросилась в свою спальню и нашла его там же, в тумбочке, где положила на праздник. Он лежал под стопкой книг и блокнотов. Такой скромный, простой конверт без подписи. Ли вскрывала его трясущимися руками, понимая уже, что там будет. И, конечно, оказалась права – там были документы, в которых Алекс отказывалась от родительских прав в пользу Ли.

– Почему я? – спрашивала Ли и никак не находила ответа. – Почему не Далла? – она металась по спальне, трезвея от горя с каждым мгновением.

– Мама Ли, что случилось? – спросил Мэтти, стоя в дверях. – И тут, в ее сознании просто просветлело – она бросилась к сыну, упав перед ним на колени, и обняв крепко-прекрепко, засмеялась:

– Все хорошо, милый. Все хорошо! – за последние дни, в которых она просто не желала отходить от Мэтти, мальчик видел, что Ли терзают новые страдания и он-то в отличии от Джареда с Даллой, сразу понял, что ее боль никак не связана с утратой малыша. В эти дни Мэтти вдруг почувствовал к Ли острое чувство нежности и жалости, он словно сам испытывал ее боль, гнев, нежелание соглашаться и принимать действительность. Потому, он тоже не отходил от Ли, когда она спала и просто играл или читала возле нее. Он просил Джареда с Даллой кормить его в детской, ходил в туалет и мылся быстренько, лишь бы вернуться скорее к Ли. Он с радостью ложился к ней под бочек не только вечером, но даже и в течении дня, когда та приходила в себя. Сам был каким-то сонным, слишком тихим…

– Не плачь снова, пожалуйста! – просил мальчик.

– А я и не плачу, правда! Я смеюсь, мой хороший! – Ли брала его личико в руки и целовала в нос, когда Мэтью неожиданно сказал:

– Я люблю тебя. – это было так просто, без надрыва или испуга за нее, это было не в благодарность, а просто заключение. Это было впервые, когда Мэтью сказал это словами.

Через две недели, когда все начали приходить в себя сразу от двух потрясений, случилось еще одно несчастье. Взрослые тогда совещались на кухне, пытаясь сговориться, как объяснить Мэтью, что мама больше не приедет на выходных и даже не появится в праздники, что поход в ресторан и океанариум были прощальным визитом и теперь они остались вчетвером. Остались одни. Вдруг, разволновавшись сызнова, Далла схватилась за живот. Боль была такой неожиданной и сильной, что было раздумывали, не вызывать ли скорую, как вдруг все прошло. Конечно, не бесследно, но острая жгучая волна отхлынула, оставив только тупую терпимую тень себя на холодном песке. И Далла сказала, что это просто нервы. Попросила не говорить с Мэтти, отложить этот вопрос так надолго, как будет возможно. А когда Джаред с Ли пообещали, ей вроде бы стало легче.

Наутро Джаред уехал с Мэтти на батутную тренировку, а девочки засобирались на платное УЗИ, решив сделать на всякий случай, хотя боль к утру совсем прошла. Была суббота и потому на улицах в эдакую рань не было людей. Ли шла, держа Даллу под ручку, стараясь не говорить о болезненных темах, а вспоминая наоборот все только приятное. Они глубоко дышали как на йоге, ради забавы сделали зарядку лица, смешно шевеля губами и носом, да планировали тихие выходные. Когда врач на УЗИ неожиданно взяла Даллу за руку и сказала, что не слышит сердечного ритма, и что ей очень жаль, девочки даже не сразу восприняли информацию. Это было столь неожиданно и странно, что казалось происходит с кем-то другим. Ли смотрела Далле в глаза и пыталась понять, что же в их жизни пошло не так и за что горе за горем посыпалось на них градом? Далла хлопала ресницами и не могла ничего сказать. Она схватилась за живот и просто молча гладила себя, почему-то пытаясь улыбнуться. Щеки ее нервно дергались, явно сопротивляясь принуждению, губы дрожали, но Далла таки улыбнулась, вставая. Она не слышала, что ей говорит врач, не хотела обсуждать следующие необходимые процедуры, только смотрели в глаза Ли и гадала – как она пережила это дважды? И почему она, Далла, должна стать сразу же новой болью для любимой, снова отняв то, что Ли так ждет?

Далла почему-то не жалела себя, словно ее душевной боли не было, словно она не мать, только что узнавшая, что потеряла ребенка. Ее беспокоило только одно – что теперь будет с Ли и как им жить дальше? Она прокручивала их жизнь наперед, силясь вообразить, что они будут теперь делать и станут ли стараться забеременеть снова? Она молилась только об одном, чтоб Ли сейчас не начала плакать. Ей казалось, если они сейчас заревут, то вся их будущая жизнь пройдет тонущей в потоках слез.

И эта идея фикс, мелькнувшая тогда молнией в сознании, засела в ней насовсем, пока ад не разверзся над ее телом и не схлопнулся обратно, оставив выжатой и бессильной. Процедуру провели без наркоза, без обезболивающих – почему-то было нельзя, но она совсем не могла вникнуть в суть происходящего и в те слова, что ей по многу раз повторяли, заглядывая с нажимом в лицо перед тем, как начать. Потому Далла кромсала губы и скрежетала зубами, но не проронила не слова, хотя боль была не просто жуткой, но запредельной, а она не уронила ни единой слезы. Аборт сделали безотлагательно, экстренно. Далла запомнила только некоторые слова, которые потом долго как на повторе крутились в ее памяти:

– Вам повезло, что обратились сразу на утро, могли еще хоть месяц быть в неведении, что он замер. – это сказал ей врач-мужчина пред операцией и если бы Далла не настроила себя во что бы то ни стало вернуть их счастливую жизнь и улыбку Ли, то она бы устроила большущий скандал, попытавшись разбить лицо врача в кровь. Это желание мучило ее и многим временем позже, лениво бурля, как переваренное мясо на холодец.

– Соблюдайте все предписания и ни в коем случае не пропускайте приема лекарства, это опасно для жизни! – просила молодая женщина в больничной форме при выписке. А Далла кивала, стараясь не рассмеяться в истерике, прекрасно понимая, что она не хочет никаких лекарств, что они ей не нужны. И что это все больше опасно для ее жизни, нежели то, что она наметила сделать. А именно – забыть и начать все сначала.

– Полгода-год, раньше не пытайтесь, – сказали ей сразу несколько врачей, включая Светлану Борисовну на приеме позже, ведь Далла уже полностью была настроена на обратное, говоря себе, что через три месяца она снова будет беременна.