Читать книгу МатриСарго. Книга 1 - Т.А.К - Страница 9

Часть 1
Я прилетела в сказку
VIII

Оглавление

Широкая пыльная дорога упиралась в горы, которые стояли, как каменные дворцы, доходя до небес, вокруг шелестели высокие тополя, рядом проехал трактор. Мы подъехали к небольшому домику: кирпичные свежевыбеленные стены… голубая веранда… белые тюлевые занавески… невысокая деревянная ограда… журчащая вода в арыке под сенью деревьев… Калитку открыла нам тётя Маруся.

– А я только что собралась на рынок, вы меня случайно дома застали, – громко проговорила тётя Маруся.

– Значит, нам повезло, – ответила с улыбкой мама.

– Здравствуйте, – сказала я и обняла тётю Марусю.

– А вы как? – спросила Маруся.

– Мы решили проехаться по сельмагам и в ваше селенье, так сказать, заглянули, – с настроением произнесла мама и посмотрела на папу – он как раз закрывал дверцы в машине и коротким кивком поприветствовал свою сестру.

Добрые живые глаза и добродушная улыбка, её волнистые русые волосы были аккуратно зачёсаны назад и закреплены полукруглым гребешком, а заплетённая коса красиво уложена на затылке. Она была невысокого роста и плотного телосложения, красивая и пышущая здоровьем, от неё веяло светлой душевной теплотой.

Мы зашли в летнюю кухню. В комнате стоял запах испёкшегося домашнего хлеба – на столе, прикрытые вышитым полотенцем, лежали большие булки белого хлеба.

Мама и я сели на скамейку, что стояла около стены рядом с окном, а папа, пододвинув к себе табуретку, тоже присел, затем, положив руку на кухонный стол и посмотрев в окно напротив, значительно произнёс:

– Так… Это…

– Здесь у вас в одной лавке импорт выбросили, мы по дороге уже заглянули туда. В городе-то он не залёживается, с прилавков сметают всё подчистую!.. – с эмоциями произнесла мама и энергическим жестом руки как бы смела крошки с края стола.

– Да тут он никому и не нужен, тут в огороде да в поле с утра до вечера. Тут свой местный импорт – фуфайка да сапоги кирзовые! – в шутку ответила тётя Маруся, и все рассмеялись.

– Так они сейчас по-новому сделали, товар на яйца меняют, – заметила мама. – Мария, есть у тебя с десяток яиц? Выручи нас, пожалуйста.

– Да больше, наверно, насобирается! Я ещё в курятник-то не заходила с утра, но со вчерашнего дня в корзинке есть, в чулане стоит, сейчас схожу, принесу вам, – с любезностью предложила она.

– Придумали, тоже мне! Это только у нас могли до такого додуматься, со своим товаром в магазин ехать, – с горячностью высказалась мама. – У меня в голове не укладывается, как можно до такого додуматься!

– А я и не слышала ещё, это же когда… – развела руками тётя Маруся.

– Новое постановление вышло, а от кого и когда… Никто его не читал, и я его тоже не видел, – с иронией изрёк папа.

– Сами, наверное, придумали себе, чтобы план выполнить, – подумала и вслух высказала тётя Маруся.

– Самоуправством занимаются. Что, их кто-то здесь будет проверять? – подчеркнул папа.

– Мария, можно мне кружечку вашего квасу? Так хочется глоток сделать, – спросила мама.

– Юрий, спустись в погреб, принеси кваса. И с собой возьмёте заодно. – Вытерев руки о край фартука, она открыла одну дверцу деревянного шкафчика, расположенного под столешницей, и стала доставать стаканы; на двух полочках, покрытых клеёнкой, стояли тарелки и гранёные стаканы, а на нижней – эмалированные чашки и кружки.


Папа вышел во двор. Я посмотрела через ситцевую занавесочку в горошек, которая закрывала пол-окна, и тоже вышла вслед за папой. По двору важно ходили куры, напротив дома стоял амбар: выбеленные извёсткой стены, зелёные створчатые двери, одна створка была немного приоткрыта и слегка поскрипывала от сквозняка. Справа от амбара деревянная дверца вела в погреб: солнечным светом освещало каменные ступеньки, которые уходили в потёмки, на меня дохнуло холодком да пряным духом солений…


Я заглянула в амбар: чисто подметённый глиняный пол, в углу стояли мешки, наполненные зерном – пахло свежестью и приятно обдавало каким-то особенным, непередаваемым деревенским духом; маленькое окошко, за которым виднелась груда уже изготовленных кизяков: через сквозные промежутки вольно гулял ветерок, осушивая их к осени и разметая стебельки соломы; пылом раскалит он верх да края печи – завьётся от него приятный сизый дымок из трубы, окутает сначала избу, потом тополиные листья и, струясь с горным ветерком в прозрачном воздухе, медленно сольётся с синеватым туманом, сползающим со снежных хребтов Гималаев.


– Самый вкусный квас! Я такого кваса ещё нигде не пробовала, – с наслаждением отпив глоток, похвалила мама. – Мария, как ты его делаешь?

– Это надо, чтобы квас в погребе «доходил», а в квартире, как у нас, он такой не будет, – выразительно подчеркнул папа. – И хлеб, испёкшийся в деревенской печи!.. А не в духовке газовой, – пояснил он, выразительно подняв указательный палец вверх.

– Я хмелю туда ещё добавляю, из хлебной закваски оставляю, – ответила тётя Маруся, дивясь с улыбкой на брата.

– Мария, все аргументы сводятся к тому, что мы к тебе в гости на квас будем заезжать, – пошутила мама.

– На здоровье, всегда рады вам, – с душевным гостеприимством ответила тётя Маруся.

Я тоже отпила немного холодного квасу и почувствовала на губах пенящийся и золотистый нектар; неимоверный запах хлебных пашен, обвеянных горным ветром, жар печи и добрые руки тёти Маруси – всё это создавало домашний хлебный напиток.


Тётя Маруся, или Мария Кирилловна, как к ней обращались товарищи по работе, была старше моего папы на восемь лет и очень похожа с ним, но с женственными чертами лица. Красивый голос её звонко раздавался в воздухе, и улыбка озаряла её лицо – папа спокойно и коротко отвечал ей своим мужским баритоном. Энергичная и жизнерадостная Мария: в ней бурлила жизнь, передавая кровь потомков казаков. Папа был менее эмоциональным, но в спокойном и уравновешенном характере скрывалась сила, которая могла в любую минуту вырваться наружу и словно казачья шашка в мгновенье встать на защиту своей семьи и своего рода.

Несмотря на различия в их характерах, это никак не отражалось на их отношениях как брата и сестры, которые искренне любили друг друга и помогали друг другу. Был ещё младший брат Николай, внешне больше по матери – его гладкие тёмные волосы спадали прямыми прядями, в отличие от брата ему не достались черты лица, схожие с Цезарем, хотя и присутствовали фамильные черты. Николай был младше Марии на двенадцать лет и до сих пор жил одним домом со своей матерью, то есть с моей бабушкой Анисьей (в девичестве Куприяновой), там же обосновался со своей семьёй в одном большом доме, где все вместе вели хозяйство. Он был тихим, немногословным и самым младшим – последним ребёнком в семье – со всеми привилегиями, переходящими в будущем в статус «оберегаемого мужа».

Маруся хлопотала около нас; кофта с баской в голубой мелкий цветочек очень шла к её светло-серым глазам.

– Блины нынче с утра напекла, будете? – спросила тётя Маруся.

– Спасибо, пока не хочу, – ответила мама и посмотрела на меня, я тоже помотала головой.

– А я попробую, я уже проголодался, – сказал папа.

На подоконнике сидела кошечка и поглядывала на молоко в крынке, нежно мурлыча и умильно потягивая мордочкой запахи, доносившиеся с печи. Тётя Маруся поставила на стол перед папой глиняную миску с блинчиками и к ним такую же мисочку с топлёным домашним маслицем. Кошка аккуратно, подушечками своих мохнатых лапок прошлась по краю и спрыгнула на скамейку возле нас.

– Ну-ка, брысь! – легонько прикрикнул папа.

– Кис-кис, Мурочка, – позвала я её к себе. – Ой, какая она пушистая Мурка, – сказала я и, посадив её к себе на колени, стала гладить.

– Вот зачем за столом, – сказал папа, строго посмотрев на меня.

– Потом руки помой, если будешь со стола еду брать, – добавила мама.

– Хорошо, – спокойно ответила я.

Маруся, тоже отпив немного квасу, поставила кружку на стол и продолжила рассказывать о здоровье бабушки и последние новости о наших родственниках. Муж её Лукьян Адрианович (по фамилии Полтавец), который с любовью заботился о ней, умер от тяжёлой болезни несколько лет назад, и осталась она одна с дочкой, которая была старше меня на тринадцать лет. Анастасия, или, как часто её называли, Настёна (в честь бабушки по папиной линии), была очень похожа на своего папу: тёмно-русые волосы и зелёно-карие глаза, добрая и отзывчивая. В столице она закончила учёбу в университете и осталась преподавать литературу в средней школе, при этом на каждые выходные приезжала домой помогать маме по хозяйству.

– На обратном пути к ним заедем, – сказал папа. – Я к ним собирался в следующие выходные – навестить маму, но раз мы в этих краях, то заодно и проведаем.

– Мы ещё планируем по дороге в другие районы заехать, может, там тоже нам повезёт, – досказала мама.

– Сейчас конец месяца, всегда что-то появляется в эти дни. – Мария, взяв ухват, достала чугунный горшочек и, помешав деревянной ложкой внутри содержимое, снова поставила его в печь. – Я туда хожу только за спичками да за солью, – повернувшись к нам, договорила она.

– Печка ещё тёплая, – сказала мама, прислонившись к печке. – Так люблю тепло деревенских печей – тепло детства напоминает.

– Так давеча вечером хлеб выпекала, – ответила Маруся. – Это на всех: маме с братом, и дочка с города на выходные должна приехать.

– Тоже всё хочу попробовать хлеб на хмелю испечь, да руки не доходят, – посетовала мама.

Я посмотрела на огромные буханки величиной с «Великорусска́го»1 каравай! Сколько там хлеба?.. Семь штук?.. Нет, вроде больше, один бы смогла только двумя руками удержать.

– А мне кусочек отрежь-ка, попробую свежевыпеченного, – попросил папа тётю Марусю.

– И мне! – громко сказала я. – Я тоже хочу, так вкусно пахнет!

– У меня ещё топлёное молоко в печи томится. Угощайтесь, и с собой в дорожку возьмёте, да хлеба не забудьте, – на ходу сказала тётя Маруся, нарезая хлеб аккуратными ломтями и подавая на стол.

– На здоровье, с живого жара! – с радушием предложила хозяйка дома.

1

Как говорила тётя Маруся на старорусском языке.

МатриСарго. Книга 1

Подняться наверх