Читать книгу Город туманов – 2 - Тамара Клекач - Страница 2

Литвинов бросил в бутылку с выдохшимся пивом тлеющий окурок сигареты. Ему не спалось, а рука, привыкшая в таких случаях тянуться к водке, даже не дергалась в ту сторону.

Себя он алкоголиком не считал и давно уже перестал делать проблему из бессонницы. В конце концов, если мент хорошо спал, то он, либо был бездельником, либо жил в идеальном мире, чего майор не мог представить даже в самых смелых фантазиях, к которым, в общем-то, и склонен не был.

Макар, с которым он никогда не расставался, задрожал и сделал поворот против часовой стрелки. За тот час, что чародейка спала, прикрыв лицо полюбившейся ей с первого взгляда шляпой, это был уже второй толчок, который заметил и Вик, и Антон, подпиравшие дверной проем комнаты, в которой она спала.

– Что еще тебе сказал врач? – шепотом спросил Усов, очевидно, слышавший разговор на кухне.

Грудь чародейки плавно поднималась и опускалась. Она мирно посапывала на диване, свесив руку с намотанными на нее наушниками и часами с потресканным стеклом на циферблате. Казалось, что ни одна земная сила не могла прервать ее сон, но все трое затаили дыхание, опасаясь, что даже шепот мог ее разбудить.

– Сказал, что на момент выписки она была полностью здорова, – шепотом ответил Литвинов спустя несколько секунд.

– Но? – также шепотом уточнил старый чародей.

– Но сказал, что нужно наблюдать, что не все последствия ее травм можно будет увидеть сразу.

Комната со спавшей чародейкой пошла в пляс в третий раз, и наблюдавшая за ней троица снова затаила дыхание.

Кунцевский ушел, не дождавшись конца пьянки. К трем часам ночи ему нужно было явиться на смену, а до этого успеть только ему известными способами вывести из организма алкоголь.

Протрезвевшая Лея, подруга Вельмы, вернулась в приют к детям, а Микка, сославшись на то, что в принципе не могла (или не мог – тут Литвинов терялся) спать не в своей постели, ретировалась после исчерпания пива, прихватив с собой по-прежнему не опьяневшего от лошадиной дозы водки Карима, и Литвинов, которому, вообще-то, было насрать на их присутствие или отсутствие, все же порадовался, что только он с Виком и Антоном были свидетелями того, что происходило с Вельмой во сне.

– В больнице у нее также было, – шепнул Антон, хмуря брови.

– Да. – Литвинов взъерошил свою заросшую шевелюру. – Врач назвал это диффузией между ее физическим и…

– Тонким телом, – подсказал старый чародей.

Его чайные розы были неотъемлемой частью палаты Вельмы и первыми поутру заняли почетное место на подоконнике в 311-м кабинете.

– Следы на руке и спине у нее тоже не прошли, – сказал Усов, не сводя глаз со спящей чародейки.

– Откуда знаешь? – спросил Литвинов, косо посмотрев на старшего лейтенанта.

– Утром видел, когда она переодевалась.

– И только это видел? – ядовито уточнил Литвинов, в общем-то, не ожидая услышать ответ.

Спящая чародейка вздрогнула, и комната снова пошла в пляс.

– И сколько, по мнению врача это будет продолжаться? – спросил Усов. Его белые розы больше всего по утверждению самой Вельмы ей понравились.

– Он не знает, – ответил Литвинов, порадовавшись, что в полутьме выражение его лица не так было видно его собеседникам.

То, что Деврик назвал диффузией между физическим и тонким телами чародейки, было вовсе не последствием ее травм, а проявлением морока, часть которого каким-то образом осталась в ней в виде тех самых линий на спине и руке.

Деврик никогда такого не видел и не знал, ни как морок поведет себя дальше, ни, тем более, что с ним делать. Он провел множество тестов и не один из них не пролил свет на ситуацию, однако Деврик пришел к выводу, что морок не вредил Вельме, и Литвинов принял решение не говорить об этом ни Усову, ни Вику, ни даже Вельме. По крайней мере, пока то, что осталось в ней не проявит себя еще как-то.

– А что говорит сама Гера? – между тем спросил Вик и вопросительно посмотрел на Литвинов и Усова, поспешивших оба поджать губы. – Вы не говорили с ней? – шепотом укорил он. – Ай, Олежа! Ну ладно Антошу она не воспримет серьезно, но ты же ее начальник!

– И это не помешает ей сделать из меня замороженную котлету! – возразил Литвинов, вспоминая многочисленные терки между ним и Вельмой, один раз даже закончившиеся тем, что он реально чуть не стал козлом. – В любом случае разговоры ей не помогут, – добавил он.

– С чего вы взяли, что ей вообще нужна помощь? – сказал Антон.

Литвинов с Виком смерили его странными взглядами, граничившими с осуждением.

– Она жива, – спокойно пояснил он, кивнув на чародейку. – На работу восстановилась. И если она не разводит спектакль вокруг того, что почти с того света вернулась, то и мы не должны. Врач правильно сказал: нужно наблюдать и решать проблемы по мере их поступления, а не раздувать их там, где, возможно, ничего и нет.

Про себя Литвинов посмеялся над стремлением Усова во всем угождать Вельме, но, тем не менее, не смог не отметить, что в данном случае Усов, скорее всего, был прав, что несколько выбесивало.

Снег не переставал идти всю ночь и даже не подумал прекратиться днем. В 311-м было тепло, и запах самых разнообразных цветов, которыми был уставлен подоконник вместе с некоторыми весьма подозрительными представителями флоры, клонили майора, поспавшего от силы часа полтора, в дурманящий сон.

"Лучше было бы похмелье", – с досадой подумал он, поглядывая на невозмутимо развалившуюся на диване чародейку, листавшую зависшие в отделе нераскрытые убийства.

Усов квасил вторую чашку кофе из автомата, вяло прогоняя по базе официантку, застреленную во время ограбления в кафе и каким-то боком пришитую к их отделу.

– А какого хрена на нас это повесили? – озвучила вопрос Вельма, пролистав и остальные висяки.

– Имели место подозрительные обстоятельства, – сонно отчеканил Усов.

Чародейка поправила шляпу и, разложив папки веером, ткнула пальцем в соответствующие пометки на них.

– Это я вижу, – сказала она и, отложив их в сторону, развернула барбариску, – но в делах бомжей даже нет состава преступления, а про подозрительные обстоятельства вообще ни слова.

– Показания свидетелей…

– Какие показания? – перебила она, отцепляя волосы, зацепившиеся за пояс плаща. – Что кто-то чуть не обосрался, услышав выстрел? Что патрульных стошнило прямо на труп одного из бомжей? А мальчик…

– Тише, тише, Гера? – засмеялся Усов, приободренный запалом чародейки. – Давай по одному за раз!

– Тела еще в морге? – спросила она и, не дожидаясь ответа, добавила: – Я смотаюсь быренько…

Вельма зашелестела бумагами. Усов, что было ожидаемо, потянулся за курточкой, чтобы ее сопроводить. Литвинов устало потер заросшее щетиной лицо и посмотрел на висевшие над дверью часы, показывавшие только половину одиннадцатого.

Отчасти он даже был рад, что чародейка подняла шухер. Все было лучше, чем прозябать в участке, бороться со сном и считать минуты до конца рабочего дня, чтобы приступить к прозябанию дома.

– А я вам звоню, звоню!

Дежурный притормозил троицу у КПП и, окинув шляпу Вельмы насмешливым взглядом, быстро потерявшем свое выражение при последующем взгляде на хмурого майора.

– Вот! – Дежурный протянул ему листик и поспешил спрятаться за высокой стойкой. – Срочное!

– Ну и как это понимать? – проворчал Литвинов. Вызов был помечен как несчастный случай, что совсем было не по их части.

– Никак не знаю, – ответил ему дежурный, втянув шею и бегая глазами между чародейкой в остроконечной шляпе, катавшей во рту барбариску, и майором, дурная слава которого всегда была на шаг впереди него. – Сказали, чтобы вы приехали и все.

Самый обычный двор спального района города был битком забит патрульными, фургоном со скучавшим человеческим спецназом и прочими высококвалифицированными специалистами, не говоря уже о зеваках, то бишь соседях, никогда не упускавших возможности вслух посетовать, что случилось горе, про себя отметить, что, мол, хорошо, что оно случилось не с ними, и между собой во время прогулки с детьми перетереть сочные подробности жизни ушедшего на тот свет знакомого или знакомой.

Вельма придержала Литвинова и Усова в двух шагах от патрульной машины и по очереди ощупала их очень странным взглядом, будто что-то проверяя.

Связь, которую она установила с ними, насколько знал майор, сохранялась даже когда она лежала в больнице, и он был уверен, что чародейка проверила ее еще вчера утром, как только переступила порог кабинета. Значит, проверяла она не ее, а защитные метки, которые пропали в тот момент, когда ее сердце остановилось, но которые она, видимо, успела поставить снова.

Усов пришел к тому же выводу и кинул на Вельму беспокойный взгляд, в ответ на который она показала ему красный от конфеты язык и уверенным шагом пошла дальше.

– Очень мило! – усмехнулся он, переглянувшись с курившим Литвиновым.

– Старший лейтенант Вельма. Спецотдел. – Чародейка предъявила удостоверение самому угрюмому оперу у подъезда дома. – Вызывали?

Он смерил ее шляпу с очевидной видовой принадлежность презрительным взглядом, при этом, даже не взглянув на удостоверение, и сплюнул в сугроб, всем своим видом показывая, что его человеческое достоинство не намеренно было разговаривать с чародейской швалью.

Вельма с непроницаемым видом спрятала удостоверение обратно в карман. На его счастье, она не была особо чувствительной к подобному отношению, но к несчастью все того же опера, Литвинов, подошедший следом за ней, был не из тех, кто закрывал на такое глаза.

– Слышь ты, п*здюк, тебе задали вопрос! – процедил он.

– А ты еще кто? – все с тем же презрением выплюнул опер.

Литвинов выпустил ему дым в лицо и очень неприятно улыбнулся.

– Спросишь у своей задницы, когда я засуну в нее твою голову.

Тембр голоса у майора был достаточно неприятный, да и вообще даже в своем лучшем виде он не производил впечатление милейшей души человека, и опер инстинктивно напрягся, но ему снова повезло, и из стоявшей вблизи труповозки выпрыгнула миниатюрная девушка-патологоанатом, с которой Вельма в свое время крутила шуры-муры, испорченные лично Литвиновым.

– Гера! – Эля помахала чародейке рукой, и Вельма пошла в ее сторону.

– Привет, Эля! – сказала она, оглянувшись на майора, все еще намеренного завести еще одного врага. – Что тут у вас?

– Без понятия! – озадаченно посмотрев на подъезд, ответила девушка, заправляя под нелепую шапку золотистую прядь волос. – Вроде несчастный случай, но…

– Но? – вступил в разговор подошедший Литвинов, в спину которого стрелял убийственный взгляд опера.

– Вам лучше самим увидеть, – странным голосом ответила Эля.

Майор почуял недоброе и, выбросив в сугроб остатки сигареты, обошел чародейку и первым вошел в подъезд.

Дверь одной из квартир на первом этаже была открыта настежь. Тело женщины лежало на животе. Повернутая влево голова покоилась на первой ступеньке лестницы, вевшей на второй этаж, и при одном взгляде на нее Литвинов понял, что вместе с уже существующими висяками, на нем повиснет еще и эта чертовщина.

Вельма вышла из-за его спины и присела на корточки над медленно изменявшемся телом.

– Мы хотели ее уже забирать, – пояснила Эля, стоявшая позади всех, – а тут она как начала делать… это…

– Что это? – спросил Усов.

– Это чары, – ответила Вельма, внимательно изучая поднимавшиеся разноцветные пары, по мере выхода которых тело женщины становилось все толще, будто собиралось взорваться.

– Они опасны? – с волнением спросила Эля.

Вельма отрицательно покачала головой и, поднявшись, прошла в квартиру жертвы, из которой вернулась буквально через полминуты с фоторамкой в руках.

– Ничего себе! – удивленно отметил Усов, рассматривая вместе с майором фото стройной девушки с широкой улыбкой и ребенком на руках, мало похожей по фигуре на толстушку, лежавшую на полу.

– Чары преображения, – пояснила Вельма, доставая сигареты. – Видите, как долго они испаряются? Она с ними жила не один год.

– Думаешь, что она чародейка? – спросил Литвинов, с сомнением посмотрев на фото девушки с ребенком.

Чародеи не могли иметь детей, и факт того, что ребенок был, наводил на самые неприятные мысли: от похищения последнего до коррупции в органах опекунства, отдавшего малыша чародейке, что вовсе не было обычной практикой, хотя и официально не запрещалось законом.

– Не знаю, Олег, – ответила Вельма, задумчиво рассматривая пары. – Очень даже может быть.

– А точнее могла быть, – добавил Усов.

– Полагаю, вы берете дело себе? – уточнила Эля.

– Берем! – быстро ответила Вельма, не дав майору даже рта открыть. – Позвони, пожалуйста, в лабораторию… Нет, не надо! – Усов уже набрал нужный номер и протянул телефон чародейке. – У тебя есть номер Карима? – удивилась она, посмотрев на экран. – Карим! Привет! Ага, Гера! Слушай, нужна твоя волшебная штука! Нет, – снисходительно улыбнулась Вельма, – не та, дорогой! Камера твоя для… Да, именно! Сейчас Антон, – она повернулась к Усову, – продиктует тебе адрес.

Отдав телефон старшему лейтенанту, чародейка вернулась к трупу. Выходившие из него чары были лучшими уликами, но собирать их следовало правильно, и это можно было сделать в специальной камере, во-первых, ускорявшей их выход, а во-вторых, втягивавшей чары в отдельные блоки, позволяя, таким образом, и тело на вскрытие передать, и чары пустить в разработку.

Литвинов за долгие годы службы с подобным не сталкивался. Чародеев убить было крайне сложно, а в тех случаях, что расследовал он, трупы не вели себя никоим образом, будучи просто трупами, поэтому майор решил благоразумно положиться в этом деле на Вельму.

Минут через десять появился Карим. Лабораторный слуга, за своей работой и света дневного не видевший, чувствовал себя вполне уверенно на месте преступления.

Криминалисты боязливо топтались у почтовых ящиков в ожидании, когда он заберет тело, но с любопытством рассматривали камеру – одну из последних разработок единственной компании, обеспечивавшей государство своими противочародейскими игрушками, не столько эффективными, сколько круто смотревшимися.

В данном случае их игрушка была действительно эффективной, и Карим крутился вокруг нее, настраивая все, что было необходимо.

Вельма с непроницаемым видом курила, но за недолгое время знакомства Литвинову удалось лицезреть тот особенный ее взгляд, который говорил о том, что ее что-то беспокоило, и который, как раз, и был у нее в тот момент.

Карим позвал нескольких патрульных, чтобы они помогли уложить тело в камеру, что, конечно же, он мог сделать и сам, но тело, подверженное чарам было не стабильным и любое воздействие других чар могло привести к не желательным последствиям, поэтому действовать нужно было очень осторожно.

Криминалисты осмелились подойти и сделать фотографии. Патрульные без особого желания перевернули тело, морща носы от чар, выходивших из него.

– У нее что-то в руках, – заметил один из патрульных. – Похоже на лампу. – Он схватился за нее, пытаясь разжать "мертвые" объятия покойной.

– Не трогай! – вскрикнула Вельма, изменившись в лице.

Крышка тем временем на том, что патрульный назвал лампой, соскочила и со звоном покатилась по лестничной площадке.

– Идиот! – процедила чародейка, странно растопырив пальцы.

Вдруг как-то повеяло холодом и затхлостью. Все застыли на месте, не зная, чего ожидать. Лампа в "мертвых" объятиях жертвы зашевелилась, из нее раздался оглушительный визг и одновременно со светящимися нитями чародейки, брошенными вверх, из лампы вырвался самый настоящий парадемон.

Создание из рваных клочков чистой тьмы неестественно вытянуло рот, продолжая визжать внутри сети, которую накинула на него чародейка.

Литвинов напряженно поглаживал свой Макар, вместе с Усовым, целясь в парадемона, по ходу, еще не въехавшего в то, что нужно было сопротивляться.

Карим, каким-то образом, оказавшийся под ним, очень осторожно тянул из рук мертвой девушки лампу – специальный сосуд из свинца, способный удерживать парадемонов, как бы замыкая их в собственном излучении.

Визг неожиданно оборвался, и в звенящей тишине Вельма проронила только одно слово:

– Бл*дь!

В ту же секунду парадемон взревел и рванул в квартиру, утаскивая за собой чародейку, державшую его в сетях.

Он метался по комнате, будто не зная, куда ему деться, и параллельно швырял ее то в мебель, то в стены. Литвинов с Усовым никак не могли прицелиться, а так стрелять не решались, опасаясь попасть в Вельму, изрыгавшую отборные маты, но упрямо не выпускавшую сеть.

Парадемон швырнул ее еще раз, и она сбила с ног Усова. Существо взяло курс на окно, и ковер под ними поехал. Литвинов выругался и, бросив пистолет, присоединился к импровизированной репке, одной рукой схватив Усова за шиворот, а второй вцепившись в подоспевшего на помощь Карима.

– От… пустите! – пропыхтела Вельма, потеряв где-то в комнате свою шляпу. – Вы… мне… мешае…

Ковер резко рванул вперед, раздался треск рвущейся ткани и чародейка, поломив стену с окном, вылетела на улицу вместе с парадемоном.

– Не стрелять! – завопил Усов, подбежавший к проломленному окну с поясом от плаща Вельмы в руках. – Не стрелять!

– Не стрелять, долбо*бы! – подключился Литвинов, бросив оторванный воротник курточки своего старшего лейтенанта. – Вы в нее попадете!

Слова тонули в оглушительном шквале выстрелов, попадавших куда угодно, но только не в парадемона, таскавшего чародейку по детской площадке двора.

Он резко затормозил и рванул вверх, почти слившись с грязно-белыми снеговыми тучами, и если бы не светящаяся красным Вельма, по-прежнему матерившаяся и не выпускавшая из рук сеть, никто бы и не узнал, куда он направлялся.

Машина сорвалась с места, едва Литвинов в нее сел, уже на ходу закрывая дверь.

– Туфля! – ревел он, вызывая чародейский спецназ. – Розовая туфля, бл*дь!

Усов включил мигалки и, повсеместно нарушая ПДД на зависть майору, на полной скорости мчал следом за красным пятном, неуловимо летевшем к краю города.

– Кунцевский, не молчи! – рыкнул Литвинов.

Машина заехала в тупик, и Усов едва успел затормозить и не врезаться в полуразрушенную стену дома. Пятно исчезло из их поля зрения, возложив всю надежду на спецназ.

"Через один квартал на одиннадцать часов", – кратко ответил капитан и оборвал связь ментального коммуникатора.

Свернув влево, Литвинов с Усовым рекордно быстро пробежали квартал и у входа в метро встретились со спецназем, вытаскивавшем из сугроба немного дезориентированную, но очень злую чародейку.

– Гера! Слава Богу! – с облегчением выдохнул румяный и вспотевший после бега Усов. – Ты цела!

Вельма сплюнула в сугроб кровь и рукавом плаща вытерла губы.

– Этот гад сбросил меня здесь, а сам скрылся там! – Она ткнула подозрительно кривым пальцем на вход в метро.

Станция та была давно закрыта из-за близости руин у черты города, славившихся обитанием сверхъественных существ, и в радиусе километров двух в том районе было не сыскать ни одной живой души.

– Уверена? – спросил Кунцевский, ухвативший ее за тот самый палец и с хрустом выровнявший его.

– Да! – поморщилась чародейка и сунула руку в сугроб.

– Хорошо. – Капитан повернулся к пятерым бойцам. – Значит…

– Вот уж хрен тебе, Кунцевский! – оборвала его Вельма, отмахнувшись от Усова. – Это мой парадемон! Наш, то есть!

Кунцевский смерил ее оценивающим взглядом, но вступать в спор не стал, решив переложить это бессмысленное дело на плечи Литвинова, чье звание было выше его.

– Майор?

Литвинов покатал сухими губами сигарету и поднес к ней зажигалку. После гонки ему хотелось сплюнуть легкие, а желудок наполнить согревающей, нервоуспокаивающей жидкостью, но он прекрасно знал, что Вельма не отступит, да и, если честно, он был с ней согласен в том, что парадемон был ихним, и, хотя работа по его поимке была полностью по части спецназа, оставаться в стороне он не собирался.

– Вряд ли он все еще там, – подумав, процедил майор. – У него вагон и тележка времени была, чтобы уйти через тоннель куда угодно.

– Бесследно даже парадемоны не исчезают, – возразила Вельма, решительно разворачиваясь в сторону спуска на станцию. – Мы его найдем.

Литвинов тяжело выдохнул, потерев занывшее после бега ранение на груди. Мертвая чародейка, парадемон, вырвавшийся из лампы, черта города, кишевшая существами не хуже… День вырисовывался более чем геморройным, но, как говорилось, назвался груздем – полезай в кузов.

– Вслепую не пойдем, – подумав, сказал майор. – Усов, нужна схема подземки… Гера, ты куда пошла? Гера!

Вельма не обратила на него внимание и пошла ко входу.

"Упрямая же сучка!" – выругался про себя Литвинов, мстительно глядя ей в спину.

Спецназ потянулся следом за чародейкой, внезапно дернувшейся и кубарем покатившейся вниз по ступенькам.

– Гера! Гера!

Бойцы выпустили силу, приготовившись к атаке невидимого врага, а Литвинов с Усовым, сбежав по ступенькам, обескуражено замерли над шевелившейся кучкой одежды.

– Ох*енный, бл*дь, у вас город! – недовольно пролепетал детский голосок.