Читать книгу Новая утопия. Фантастика - Тамара Злобина - Страница 2

Повесть с элементами детектива, фантастики, иронии и юмора.

Повествование главы – от лица главного героя.

Жених на выданье? Мягко говоря странное определение. Я бы даже сказал для мужчины неестественное – инфантильное.

Спросите почему так остро реагирую на эту «шутку»? Ну, видимо, потому, что против воли она прицепилась ко мне, как репей, и отцепляться не хочет, плетясь следом, как бездомный пёс, которого я, не подумав, прикормил пару раз.

Лет пять назад, моя любимая тётушка Поли выдала эту шутку, решив, что я слишком строго отношусь к слабому полу, предъявляя к нему завышенные требования, что сослужило мне плохую службу.

Тётя Поли, глядя на «непутёвого воспитанника» сомневалась, что он, то бишь я, в таком случае сможет подыскать себе подходящую пару.

Она явно поторопилась, потому как мне было в ту пору всего двадцать, и «вешать на шею хомут» я не собирался, как не собираюсь это делать и сейчас.

Не подумайте чего худого – я не из того числа, кто предпочитает себе подобных, просто торопиться, я уверен, некуда: рога красят только оленей, и то не всегда.

Глядя на моё поведение, и женщины начинают предъявлять слишком высокие требования, которыми я, по их разумению, не обладаю. Ну, да, я, конечно, не Ангел, но ведь и не Дьявол – просто молодой человек. Неглупый, неплохо образованный, вполне подходящей наружности (и, если верить тёте Поле, то даже более чем.)

Возможно, не слишком хорошую службу сослужила мне и фамилия Грей. Я, конечно, не Артур Грэй из «Алых парусов» Александра Грина, и даже не Дориан из «Портрета Дориана Грея» Оскара Уайльда – всего лишь Игорь, но едва произносится эта фамилия, у одних девиц вытягиваются лица, у других начинают плотоядно поблёскивать глаза, а третьи начинают таять, как весенний снег.

И тогда они, чтобы показать, что тоже не лыком шиты, выдают иногда такие перлы, которые остаются в памяти на всю жизнь.

Однажды мне довелось услышать такую «характеристику» на саму себя:

– Я, как Харя Мати – в самое пекло со всеми потрохами, за своей любовью на край света, как княгиня Балконская, да и на Голгофу, если понадобится, впереди всех вскарабкаюсь. Запомни это.

Я запомнил и бежал от этой «Хари», сломя голову. Она даже не поняла за что и почему ей такая честь оказана. Всё допытывалась у сослуживцев, не веря в благие намерения и предполагая, что я извращенец, которого столь колоритные девы, как она, вовсе не интересуют.

Правда через полгода эта дева уехала с новоиспечённым мужем в страну обетованную, и сразу стало ясно, что она имела в виду, говоря, что на Голгофу быстрее всех вскарабкается. Видимо, действительно, ей это было очень нужно – вот она и вскарабкалась. Без меня, естественно. При этом неприминув передать мне горячий привет и слова: – «Знай наших!».

Теперь знаю, и даже научился определять по внешнему виду любительниц вскарабкаться «на вершину, или на Голгофу» любой ценой. Оказалось, что таких не единицы, и они постоянно снуют туда-сюда – всё чего-то ищут. Видимо, свою Голгофу, считая, что именно там мёдом и прочими сладостями намазано.

Работаю я в областной клинической больнице – заведую хирургическим отделением, при этом не оставляя работу практикующего хирурга. Оставлять любимое дело ради только руководства не намерен, хотя времени на всё хватает с трудом. Несколько раз пытался сложить с себя, мешающее делу, руководство, но соучредители не соглашаются ни на одну, предложенную мной кандидатуру.

Тётя Поли говорит, что я застрял в этой паутине, как муха в меду и не хочу дальше двигаться. В отличие от меня тётушка Поли всегда к чему-то стремится: у неё три специальности – библиотекарь, архивариус и по первой профессии историк. Её бросает от одной крайности в другую: то на курсы дошкольного психолога, то театрального режиссёра, то курсы йогов, то скандинавской ходьбы.

Тётя Поли очень деятельная натура, в отличие от меня. Даже не верится, что она родная сестра моей матери, которую я не помню. Совсем.

Одно время, ещё в детстве, я даже пытался называть её мамой Поли, на что Полина Викторовна сказала:

– Лучше всё же называй меня тётушкой Поли, как в «Приключениях Тома Сойера и Гекльберри Финна». Мне кажется я на неё похожа. Характером.

В детстве и я был изрядным неслухом и проказником. Видимо, поэтому мне так нравился Том Сойер. Я даже попросил тётушку переименовать меня в Тома, на что она ответила:

– Не могу, дорогой – Игорьком тебя назвала не я, а твоя мама. И только она имеет право дать тебе другое имя.

Я понял, что это мне не светит, потому что мама пропала ещё до моего рождения, и успокоился по этому поводу.

Однако, едва научившись читать, прочёл «Приключения» от корки до корки, и так был очарован её героем Томом, что своего закадычного дружка Генку Красавина стал звать Геком, уверяя, что это имя ему идёт намного больше, чем пресловутое Геннадий. Тот был покладистым малым, и на все мои «художества» соглашался беспрекословно. В начальных классах, иначе, как Гек, я его не называл, потом всё почти забылось само собой.

Вы уже, наверное, поняли, что мальчишкой я был бедовым и доставлял тёте Поле немало неприятностей, то и дело попадая в переделки.

– Когда же ты, наконец, повзрослеешь? – интересовалась тётя, обрабатывая мне то разбитые коленки, то отмывая кровь с моего «фамильного лица». – Такой милый, на первый взгляд, мальчик, и такой неслух и бедокур.

Время пролетело незаметно, и вот я уже взрослый человек – мужчина. С возрастом и проделки почти сошли на нет. Нет ни разбитых коленей, ни носа, но до идеала, как говорит порой мне, недовольно, тётя Поли, как до райской кущи.

Особенно тётушку беспокоит моё будущее – почему не знаю. Я ничем не отличаюсь от современных молодых людей – не лучше, но и не хуже: не злоупотребляю напитками, не курю, не тусуюсь в сомнительных компаниях, но тётушка отчего-то волнуется за меня больше, чем все взятые родители моих друзей.

Возможно, причина кроется в том, что двадцать шесть лет назад тётя Поли лишилась своей сестры, и до сих пор винит себя в этом.

Полина и Ирина (моя мама) сёстры-близнецы: в пятилетнем возрасте они попали в детский дом и прошли через все прелести «детдомовского воспитания».

Жизнь там, как я понял из рассказов тётушки, не была мягким калачом – скорее это был чёрствый сухарь, оставивший о себе тяжёлые воспоминания.

Полина была на десять минут старше Ирины, поэтому считала себя ответственной за жизнь и воспитание сестрёнки, но, когда им исполнилось по 20 лет, Ирина пропала. Причём произошло это на глазах Полины: сестрёнка просто зашла в полосу плотного тумана и назад уже не вышла.

Поля обежала все окрестности. Она звала Ирину, плакала, подняла на ноги всю милицию, но сестру так и не нашли.

Прошло чуть меньше года со времени исчезновения Ирины, когда однажды на крыльцо домика, в котором жила Полина, кто-то подложил свёрток с орущим младенцем. Это, как понимаете, был я.

Полина внимательно осмотрелась вокруг, но ничего подозрительного не усмотрела. Она принесла свёрток в дом, развернула его и, если честно, удивилась тому, что двадцатилетней девчонке кто-то доверил двухмесячного ребёнка – мальчика.

Кроме ребёнка было ещё письмо от Ирины. Она просила вырастить и воспитать сына Игоря, как своего. Было ещё и свидетельство о рождения, в котором именно Полина числилась материю мальчика.

Полина выполнила просьбу сестрёнки, однако присвоить себе честь матери не смогла, решив, что правильно будет оставаться тётей.

– Если Ирина жива, она рано или поздно появится в нашей жизни, и тогда мальчику трудно будет принять её, как родную мать, – решила она.

Она подумать не могла о том, насколько трудно мне будет принять Ирину, даже зная, что та является моей биологической матерью. Слишком уж у меня упрямый и твёрдый характер, и я на дух не переношу ни предательства, ни подлости.

Мне просто нужно было больше времени, потому что я не способен менять свои убеждения по щелчку свыше или со стороны.

Тётушка Поли называет меня великим упрямцем, а это всего лишь преданность и постоянство – прежде, чем что-то принять, мне нужно во всём разобраться, понять и привыкнуть к новой мысли.

Вот и Анастасию я не смог принять по щелчку сообщества, о котором даже понятия раньше не имел. Да, девушка нравилась мне, даже можно сказать – очень нравилась. Но это совсем не означало, что я брошусь «в омут» не раздумывая. Такие «подвиги» мне не свойственны.

Может потому некоторые из друзей считают меня занудой. Я только смеюсь им в ответ:

– Легче поставить клеймо, чем задуматься о причинах и следствиях. Мы все в какой-то степени зануды – одни в меньшей степени, другие в большей. Честно сказать, и ты, дорогой мой друг, не Ангел. Разве не так?

И «дорогому другу» обычно приходится признать мою правоту – не каждый из нас может признаться в открытую, что оценивает себя намного выше, чем о нём думают окружающие.

Впрочем, я забегаю вперёд: вы же понятия не имеете, кто такая Анастасия и какое отношение она имеет к нашей семье, ко мне.

Придётся возвращаться к своим истокам, к тому времени, когда я ещё понятия не имел, обо всём том, что перевернуло в дальнейшем всю мою жизнь.

Итак, тётушка Поли беспокоилась о моём будущем. Это можно понять, ведь она заменила мне мать, и это у неё неплохо получалось. Мы каким-то непонятным образом избегали сильных конфликтов, хотя, конечно, я и взбрыкивал время от времени, но тётушка Поли всегда находила ко мне подход.

Особенно напряжённые отношения у нас возникли, когда в моей жизни, во время учёбы на втором курсе, появилась девушка Лена – Леночка Михеева.

Девушка яркая, уверенная в себе, общительная, неординарная. Она первой обратила на меня внимание, и потом уже не отпускала от себя, а я был, казалось, на седьмом небе от счастья: такая девушка – и моя.

Не знаю почему, но тётя Поли назвала её хищницей – ей Леночка не понравилась. Я же, как мог, защищал девушку от нападок тёти. У меня просто сложилось впечатление, что она ни с кем не хочет делить своего воспитанника, поэтому любая девушка, оказавшаяся рядом со мной, будет ей нехороша.

Дело дошло до того, что я уже хотел уйти из дома, найти работу, снять квартиру, чтобы начать жизнь с Леночкой. Но, как оказалось, самой Леночке этого было не нужно.

Когда я предложил Лене такой вариант, она подняла меня на смех.

– О чём ты, Игорь?! – небрежно говорила она. – Какая совместная жизнь? Ты и себя не способен содержать. Но я – не ты. Меня такая жизнь не устроит. Я привыкла к жизни обеспеченный, комфортной… Да и потом… Семейная жизнь не для меня. Кастрюли, сковородки, и прочая кухня не мои приоритеты. Извини, Игорёк. Послушай доброго совета: не предлагай больше никому такого альянса – не поймут… Пока-пока!

Лена помахала ручкой и ушла, едва сдерживая смех. Тогда мне стало понятно определение тёти Поли: хищница. Это была наша последняя встреча с Леночкой тет а тет.

Всё бы ничего, но Михеева потом, в качестве анекдота рассказывала друзьям и однокурсникам о моём предложении, предлагая всем повеселиться на сей счёт.

Вот когда мне стало ясно, что душа у моей тёти Поли чуткая, ведь она сразу поняла сущность девушки. Я же был слеп и наивен, и за красивым фасадом не понял души.

После этого случая я просто перестал видеть девушек и с головой ушёл в учёбу.

Так что моё слишком требовательное отношение к слабому полу имеет под собой и корни, и причины.