Читать книгу Портрет дамы. Мистический детектив - Тамара Злобина - Страница 5

Утро застало Рябинину полусонной, плохо отдохнувшей, с тяжёлой головой.

– Кажется, вчера не пила. – вспоминала она вслух. – Почему так отвратно себя чувствую? Неужели так повлияла гибель Лины?

Против воли вспомнилось ужасное впечатление, которое произвел на неё контраст двух лиц: юного, полного жизни, желаний и веры в счастливое будущее и серого, скорбного в своей боли и несчастливости.

Чтобы отогнать видение, она схватилась за телефон, и, прикинув, где в это время может находиться полковник, позвонила ему домой.

– Алло, квартира Кузьминых. – отозвалась супруга Игоря Сергеевича.

– Здравствуйте, Нина Анатольевна. Это Таня Рябинина.

– Танечка? Доброе утро. Как поживаете? Давно Вас не видела.

– Спасибо, Нина Анатольевна, нормально. А как у вас дела? Как мальчишки?

– Растут. —смеясь, ответила Кузьмина. – Хулиганят, как и все в их возрасте.

– Их можно понять, сами когда-то это проходили.

– Как сказать. Вот папа их не всегда понимает.

– Просто он забыл своё босоногое детство!

– И я ему то-же самое говорю, а он не соглашается.

– У мужчин совсем иная логика. – проявила Татьяна женскую солидарность. – Кстати, а старший ваш мужчина ещё дома?

– Игорь! – крикнула Кузьмина в пространство. – Ты для Татьяны дома или тебя уже нет?

Таня рассмеялась в кулак, слушая бесхитростный юмористический призыв самой мудрой из всех знакомых ей милицейских жён. Нина передала ей ответ:

– Говорит, что для тебя – дома.

– Спасибо, Нина Анатольевна.

Тут подключился полковник:

– Здравствуй, Татьяна! Не слушай эту балаболку: она много чего наболтает.

– Все было сказано по делу – ничего лишнего.

– Так я и поверил! – рассмеялся хозяин. – Ты её всегда защищаешь.

– Не забывай, Сергеич, что я тоже женщина, а женщины должны быть солидарны.

– Тяжёлый случай. – констатировал Сергеич. – С вами лучше не спорить.

– Ну, то-то же! – рассмеялась в ответ Таня.

– Ты звонишь для того, чтобы выразить солидарность с моей супругой? – выразил сомнение Сергеич.

– Не только. – хитрым голоском ответила Рябинина. – Мне нужна встреча с Андреем Таро.

– С ума сошла?! – воскликнул Кузьмин.

– Пока нет.

– Как ты только до этого додумалась?

– Ты же сам уговаривал вчера взяться за это дело. – настаивала Таня. – Вот я и выполняю наш уговор.

– Татьяна, я уговаривал тебя покопаться на свободе, а не в ИВС. – протестовал Сергеич.

– Игорь Сергеевич, – попыталась расшевелить собеседника та, – ты прекрасно знаешь, что ответы на многие вопросы можно получить именно там, куда ты не хочешь меня пускать.

– Хотеть и мочь – разные вещи! – начал сердиться Кузьмин.

– Меня на мякине не проведешь, Сергеич! – усмехнулась Татьяна в трубку. – Я знаю прекрасно, что ты можешь организовать эту встречу. В противном случае не стала настаивать.

– Всё-то ты знаешь, всезнайка, – проворчал Сергеич больше для проформы, но собеседница понимала, что он уже обдумывал, как это сделать.

– Сергеич, ну хотя бы на полчасика?

– Ишь чего захотела! – возмутился Сергеич. – Полчасика! А почему не час или два?!

– Ладушки, согласна на двадцать минут.

– Чёрт с тобой! Приходи ко мне в одиннадцать – попытаюсь помочь.

– Как грубо, Сергеич! А где волшебное слово?

– Хамишь, Рябинина?!

– Нет, учу друга вежливому обращению с дамами.

– Ха, дама! – засмеялся в ответ Кузя.

– Да, Танечка – настоящая дама! И даже не смей в этом сомневаться! – подключилась к разговору Кузьмина.

Татьяна улыбнулась, слыша комментарии Нины Анатольевны в свою защиту и сказала:

– Благодарствую за приглашение, Игорь Сергеевич, передавайте Нине Анатольевне искреннее сочувствие и наилучшие пожелания.

– Это что ещё за сочувствие?! – взвился Сергеич, явно не понимая о чём речь.

– А вы передайте, – хихикнула Таня, – Нина Анатольевна поймёт.

Без пяти одиннадцать Рябинина уже находилась в приёмной начальника прокуратуры, и вежливо здоровалась с его заместителем Гужиным.

– Здравствуйте, Николай Иванович, я к шефу. Он у себя?

– Здравствуйте, Танечка! Вы все хорошеете и хорошеете! Рад видеть вас.

– Спасибо, Николай Иванович. Я тоже рада.

– Проходите, проходите, дорогая, он, как раз один, в кабинете.

– Спасибо. – поблагодарила та зама, прекрасно зная, о его позитивном к ней отношении.

Завидев Татьяну, полковник бросил:

– Явилась, настырная деваха? В какое положение ты меня ставишь?!

– А кто ещё кроме меня может поставить вас, господин начальник, хоть в какое-то положение? – улыбнулась та в ответ. – Вас все боятся.

– Одна ты не боишься?

– Одна я не боюсь! Ты не забыл, Сергеич, что я уже не твоя подчинённая?

– Вот возьму сейчас и попрошу дежурного милиционера выпроводить тебя из здания! Посмотрю, как ты запоёшь!

– Ты не сделаешь этого, – парировала она.

– Почему же?! – удивился полковник.

– А потому что ты мне симпатизируешь.

– Кроме того, что она настырна, она ещё и самоуверенна?! – нарочито удивился полковник, делая вид, что недоволен поведением бывшей подопечной.

В ответ Татьяна сделала смиренное, покаянное лицо:

– Но вам, сэр, нравятся именно такие?

И они от души рассмеялись.

На смех заглянул майор Гужин.

– По какому поводу веселье? – поинтересовался он, – Уж больно заразительно вы тут угораете. Анекдоты травите?

– Ну, всё, – решила про себя Татьяна, – сейчас начнётся.

Поэтому поспешила выдать всё сразу и по полной:

– Нет-нет, приятели, анекдоты, пожалуйста, потом! У меня сейчас более серьёзное дело. Кстати, Игорь Сергеевич, как там моё дело?

– Дело? – переспросил полковник, словно напрочь забыв, о чём это ему намекают.

– Да-да, – подтвердила Татьяна, – именно дело.

Пока Гужин пытался рассказать какой-то анекдот, полковник звонил по телефону:

– Виктор Петрович, зайди ко мне… Да, сейчас.

Передоверив Татьяну Виктору Петровичу, Кузьмин кажется заинтересовался анекдотом, сразу забывая о ней. А Татьяна уже шагала по длинному коридору следом за Петровичем в правое крыло здания, пристроенное прошлым летом, в помещение, которое иногда использовалось для бесед с подозреваемыми.

– Слава Богу не в камеру для допросов, – подумала она, вспоминая о системе прослушивания.

– Побудьте здесь, сейчас его приведут, – попросил Виктор Петрович, – но учтите: только двадцать минут – не больше.

– Спасибо, Виктор Петрович. Хорошо. – согласилась Рябинина, приготавливаясь к предстоящему разговору.

Через пять минут открылась дверь и в кабинет почти втолкнули Андрея. Он был небрит, сердит, и явно не расположен к любезному общению.

– Здравствуйте, Андрей, – произнесла Татьяна. – Проходите, присаживайтесь.

– Ба! – захорохорился студент. – Знакомые всё лица!

Татьяна, чтобы с самого начала придать беседе большую серьёзность, представилась:

– Рябинина Татьяна – частный детектив. Мне нужно задать Вам, Андрей, несколько вопросов.

Но Таро, видимо, не был настроен на серьёзный разговор:

– Что вам нужно от меня, студентка Ирочка Славина, которая на самом деле – частный детектив Татьяна Рябинина? Разве вы ещё не завершили своё грязное дело?

– К чему этот пафос? – удивилась Таня. – Вы пытаетесь обвинить во всём меня?! Раскрыть ваше истинное лицо было не моим личным желанием, а желанием вашей покровительницы. Она считала, что имеет право на честность с вашей стороны, имеет право на правду.

– Какую правду?! – с болью в голосе воскликнул Андрей. – На ту, что представила ей ты?! Я и сам о своих чувствах не знаю всей правды! Как ты её могли узнать?!

– А тут и узнавать нечего! – начала сердиться Татьяна. – С состоятельными дамами спим – с девушками играем во влюблённость!

– Значит всё так понимаешь? – сверкнул, потемневшими от негодования глазами, Андрей.

– И не только я одна, – уверила его Татьяна.

И Таро неожиданно сник, осознавая беспомощность, неспособность доказать свою невиновность.

– Но я не убивал её! Не убивал! Почему вы все не хотите поверить в это!

Таня не стала вступать в его монолог, надеясь, что Андрей выскажет всё, что у него на душе: бесхитростность и прямодушие парня на его курсе уже давно стали притчей во языцах. Но он неожиданно умолк, вновь замыкаясь в себе.

– Соседка видела, как ты приходил к Лине около восьми вечера. Слышала, как вы скандалили. Слышала, как Лина рыдала.

– Тогда она, наверное, слышала и как я ушёл, хлопнув дверью, а Лина продолжала бесноваться?

– Да, это так, – согласилась Татьяна. – Но ты мог вернуться чуть позже и задушить её. После твоего ухода кто-то приходил ещё. Где гарантия, что это был не ты?

– Гарантии может и нет, – криво усмехнулся Андрей, – но есть здравый смысл: для чего мне её смерть, ведь теперь я лишился поддержки, а мне ещё два года учиться? Со второго семестра прошлого года нас перевели на самоокупаемость, и теперь два раза в год нужно платить за обучение значительную сумму. У моей матери таких денег нет… Она часто болеет – мне самому приходиться помогать ей.

– Расскажи, как вы познакомились с Линой? – попросила Татьяна.

– С Линой… Евгеньевной? – переспросил Андрей, выдавая полную растерянность.

Татьяна смотрела на парня, пытаясь представить, что сейчас твориться в его душе. Ей понятна и агрессивность Андрея и даже его растерянность: попадая в такое положение, зачастую, человек, ни разу не бывавший в качестве подозреваемого, не способен какое-то время адаптироваться к правилам поведения несвободного человека – это вызывает неосознанный протест, который может выражаться по разному, начиная от агрессивности и заканчивая безволием и подавленностью.

– Это плохой признак! – подумала она обеспокоенно. – Мне приходилось видеть, как в таком состоянии, подозреваемые брали на себя то, что по логике вещей, сделать не могли даже в сильном душевном волнении.

– Успокойся, пожалуйста, – попросила она парня. – Ещё ничего не потеряно. Я уверена в том, что в смерти Лины Евгеньевны ты не виновен. Уверена, слышишь? Не вздумай взять всю вину на себя и подписать, так называемую явку с повинной: уверена, что Селезнёв уже предлагал это!… Рассказывай мне всё, как на духу.

– Зачем? – вновь усмехнулся Андрей.

– Я по образованию юрист. Чем смогу – помогу. Найдём адвоката – он тебя вытащит.

– У меня нет денег на его оплату!

– На этот счёт можешь не волноваться: что-нибудь придумаем.

– Нет-нет! – яростно запротестовал Андрей. – Хватит с меня покровителей!

Татьяна недоуменно посмотрела на него, и вдруг поняла, что он имел в виду:

– Ты думаешь, что я набиваюсь тебе в покровительницы?!

Андрей, от неожиданно едкого вопроса, начал краснеть, а Татьяне стало смешно.

– Не надейся и не жди! Мне самой впору какого-нибудь богатенького Буратину отыскивать. Жаль они на дороге не валяются.

Её притворно опечаленный вид вызвал у Таро гримасу, едва ли напоминающую улыбку.

– Вот видишь, дружок, не всё так плохо, как кажется. Я постараюсь тебе помочь, но ты киснуть прекращай: загорюй воробей – курица обидит.

Её бодрый тон несколько приободрил Андрея, и он начал свой рассказ с того, что его мать, Смирнова Вера Дмитриевна, живёт в райцентре; что больше у них нет никого; что отца своего он не помнит.

– Мама рассказывала, что отец умер почти сразу же после моего рождения… Поэтому она – Смирнова, а я – Таро. Она не успела взять фамилию отца.

Андрей вкратце рассказал о своей жизни до поступления в университет: учёбе, работе, о том, что помогал матери в ателье.

– Мама, сколько себя помню, работала в швейной мастерской закройщицей. Даже дома у нас везде были выкройки, материя, слышалось стрекотание швейной машинки. Я с этим вырос. Потом стал помогать матери, потому что она сильно уставала…

Несмотря на это, школу закончил с золотой медаль. Мама настояла, чтобы я поступал учиться на модельера женской одежды. В университете такого факультета не было, и я выбрал факультет художественного оформления и дизайна. Поступил. Определился в общежитие: на квартиру денег не было.

Вначале было трудновато: денег ни на что не хватало – жил впроголодь, немного поддерживали приятели по общежитию. На втором курсе начал понемногу подрабатывать. Запретил маме присылать деньги: сказал, что мне хватает стипендии. Старался учиться на повышенную.

Но перед зимней сессией объявили, что за второй семестр придётся платить кругленькую сумму, и у меня опустились руки: я понял, что моё обучение подходит к концу. Было желание бросить всё и вернуться домой, но жаль было огорчать маму: она так хотела видеть единственного сына образованным, удачливым, благополучным. Тут и подоспела Настя Волошина со своим предложением…

– Да ты её знаешь, – ответил он на вопросительный взгляд Татьяны.– Она на моём курсе. Ну, такая худенькая, веснушчатая.

– Знаю, – согласилась Таня.

– Настя предложила работу в «Доме моделей» Вороновой, где работала её мать, да и она сама часто бывала. Так я познакомился с Линой Евгеньевной. Показал свои наброски – ей понравилось. Она прямо-таки загорелась нашей идеей создать весенне-летнюю коллекцию для молодых женщин. Взяла нас на работу…

Проработав месяц, стал замечать, что хозяйка относиться ко мне не так, как ко всем остальным: оказывает знаки внимания, подолгу беседует, интересуется моей семьёй, учёбой, жизнью. Странное поведение Лины Евгеньевны стала замечать и Волошина, и однажды предъявила претензии, что хозяйка запала на меня. Я рассердился на Настю, мы повздорили. Но я не могу долго держать обиду, и буквально на следующий день мы с ней помирились…

Андрей замолчал, словно собираясь с мыслями, а Таня с опаской поглядывала на часы, потому что время, отпущенное для разговора, неумолимо таяло. Видя её беспокойство, Андрей продолжил свой рассказ.

– Тут в университете объявили, что тех, кто не внесёт оплату, до занятий не допустят. Я запаниковал и пошёл к Лине Евгеньевне просить выплатить зарплату за год вперёд. Она удивилась просьбе, предполагая, что я хочу потратить деньги на какую-то девушку. Я объяснил для чего на самом деле нужны мне деньги.

Хозяйка думала не долго, потом сказала, что у неё достаточно солидная фирма, и может себе позволить оплатить учёбу необходимого специалиста.

– Тем более в уставе фирмы есть пункт об обучении кадров и повышении квалификации – уверила она меня.

Мы ударили по рукам, и я был на седьмом небе от счастья. На следующий день хозяйка дала мне нужную сумму и я, оплатив второй семестр, сам того не подозревая, попал в материальную зависимость. Спустя три месяца мы стали любовниками.

– Как ты относился к Лине?

– Как к матери! – не задумываясь отвечает Андрей.

Его ответ шокировал Татьяну, и она отреагировала на него откровенно резко:

– Трудно относиться к женщине, как к матери, когда делишь с ней одну постель!

И лицо Андрея снова покрылось краской.

– Ты меня не так поняла! Я уважал её, ценил Лину, как человека.

– Но это не мешало тебе спать с ней?! – не унималась Таня.

– Ещё как мешало! – запротестовал Андрей. – Но я не видел иного способа отблагодарить Лину Евгеньевну за всё хорошее, что она делала для меня.

– Сколько длилась ваша связь?

– Больше года.

– И ты не думал прервать эти неестественные отношения, ведь у тебя появилась Марина?

– Если скажу нет – ты не поверишь, поэтому не скрою: задумывался над этим, но сказать Лине не решался. Потом появилась ты со своей шпионской миссией, и всё покатилось, как ком с горы…

Андрей снова остановился и Татьяна попросила:

– Рассказывай дальше – у нас остаётся мало времени.

– Этот вечер, наш разговор с Линой, всё время стоит перед глазами… – продолжил Андрей. – Я считаю себя виновным лишь в том, что не сдержался и, отреагировав на её крик, сказал такое, что говорить не имел права.

– А именно? – поинтересовалась Таня.

– Я сказал всю правду. Сказал, что испытывал к ней только уважение и… Жалость. Признался, что у меня не хватило смелости сказать сразу, что не могу любить её…

Лина была очень зла: она кричала, топала ногой, и, наконец, просто выгнала меня, сказав, чтобы я больше никогда не показывался ей на глаза.

Я убежал. Долго бродил по городу, пытаясь успокоиться, остыть, но, как только вспоминал разъярённое лицо Лины, её глаза, полные боли и ненависти, вновь начинал ходить кругами. Наконец, не выдержал и позвонил Марине.

– Ты разговаривал с Мариной?

– Да, мы долго говорили с ней. Я рассказал, что порвал с Линой. Она ведь хотела этого, объясняя свою холодность тем, что у меня связь со взрослой женщиной.

– Не помнишь в какое время ты звонил Марине?

– Нет, у меня не было часов. Но думаю, что около девяти часов, потому что домой я вернулся в половине десятого.

– Откуда ты звонил?

– С автомата.

– И тебе позволили так долго говорить?!

– В это время не так много людей, желающих общаться по уличному автомату, – пояснил Андрей. – Потому и разговаривали долго, что никто не помешал.

– Ты рассказывал об этом разговоре следователю?

– Рассказывал, – вяло ответил Андрей.

– И что?

– Следователь сказал, что ради спасения своей шкуры, я могу выдумать всё, что угодно.

– Но ведь есть ещё один участник разговора – Марина!

– Селезнёв сказал, что её показания он учитывать не может: она лицо заинтересованное.

– Что за чушь?! – удивилась Татьяна. – С чего он делает такие выводы?

– Я не стал настаивать, потому что не хочу, чтобы в это дело втягивали Марину.

– Не понимаю тебя! – повысила голос Рябинина. – Ведь это твоё алиби.

Но Андрей, словно не слышал её:

– Никак не могу понять, почему получилось всё так, а не иначе?

– Наверное, во всём виновата карма.

– Чушь! – воскликнул он. – Ты знаешь, что карма переводится с санскрита, как деяние?

– Где-то я уже слышала это, – не совсем уверенно призналась Татьяна.

– Когда человек не хочет признавать свои ошибки, или свою вину – он сваливает всё на карму. В гибели Лины виноват и я: если бы не проявил слабости, не поддался чувству сострадания к ней, то не попал бы в унизительное положение альфонса.

– По моему мнению ты, Андрей, виноват в лишь том, что встретив Марину и, завязав с ней отношения, ничего не сказал об этом Лине Евгеньевне, а продолжал бывать у неё, принимать помощь.

– Ты же знаешь, что я пока не мог отказаться от помощи: мне были нужны деньги, чтобы платить за обучение!

– Как я поняла из твоего разговора, в последнее время ты работал, и, наверное, неплохо получал?

– Если бы я рассказал о Марине, то вряд ли смог рассчитывать на работу в фирме: Лина была не только ревнива, но и не умела прощать.

– Измену не каждый способен простить! – не совсем миролюбиво запротестовала Таня, – Особенно, если считать её предательством.

Андрей внимательно посмотрел на частного детектива, и в его взгляде явно проскальзывает непонимание. Возникло некоторое замешательство. Пауза, давая собеседникам возможность, подумать о только что услышанном и сказанном.

– Андрей, как по твоему, у Лины были враги? – поинтересовалась Татьяна.

– Не думаю. Хотя, наверное, у каждого человека они есть. Тем более в модельном бизнесе: тех же самых конкурентов, при определённых обстоятельствах, можно считать врагами. Нет, явных врагов у Лины Евгеньевны не было. Завистники, злопыхатели, мелкие пакостники и клеветники – не без этого, но, чтобы дойти до убийства – это слишком серьёзно.

Татьяне хотелось задать ещё пару вопросов, но открылась дверь, и официальным тоном было объявлено, что время беседы закончено и что подозреваемого ожидает следователь Селезнёв.

Рябинина, провожая Таро до двери успела сказать ему:

– Стой на своей версии, помни, что я тебе говорила. Если он станет путать показания, повторяй слово в слово всё то, что говорил во время своего первого допроса – не сбейся.

– Я не собьюсь, – заверил её Андрей – потому что всё, что я ему рассказывал – правда. Всё, до последнего слова.

Когда он уже стоял на пороге, Таня подбодрила:

– Не горюй, воробей!