Читать книгу Теория коллапса - Тания Ши - Страница 3

– Я не сумасшедший!

Устал уже доказывать это.

Меня накачали какой-то дрянью, как собаку.

В голове туман.

И связали тоже, как собаку. Словно я серийный убийца, и у меня не все в порядке с «кукухой».

Хотя, я просто оказался не в том месте и не в то время.

Бывает такое.

– Ну да. Мне часто это говорят, – психиатр кивнул с вежливой тактичностью, с таким выражением на физиономии… очень захотелось в эту самую физиономию плюнуть, чтобы это выражение стереть.

Но не стоит злить психиатров.

– Ваши действия доказывают обратное, – произнёс он.

Я усмехнулся.

– Что же такого предосудительного я сделал?

– Хорошо! – сдался док. – Объясните, зачем раскопали могилу? И куда дели труп?

Я молчал.

Люди не поймут, что бы ни говорил.

Им не понять чувств, которые пытаюсь передать через фотографию. Я зарабатываю на жизнь снимая свадьбы, банкеты, юбилеи, концерты. Но моя истинная страсть – это запустение…

– Я просто фотографировал.

– Что именно вы фотографировали?

– Вы не поймёте.

– Я здесь чтобы понять вас. А вы – чтобы быть понятым. Вы кажетесь адекватным молодым человеком. Поэтому, пока мотивы вашего поступка не будут понятны – вы отсюда не выберетесь. Стоит поторопиться с решением. В этих стенах кто угодно сойдет с ума.

Он замолчал. Да и я не спешил говорить.

Зачем спешить, раз я в психушке?!

– Я снимаю мёртвых людей, – вяло буркнул спустя пару минут.

– То есть, вы фотографируете на похоронах?

– То есть, снимаю мертвых людей, – повторил я.

– А конкретнее?

– Трупы я снимаю, что здесь непонятного? – начал злится на несообразительность.

Психиатр впился рентгеновским взглядом.

Я поджал губы.

Зря нарываюсь, конечно! Еще одно успокоительное не выдержу. А ими здесь пичкают, как витаминами. Какая разница, что сердце не выдержит. Одним психом меньше!

Наконец он спросил:

– Вы успокоились?

– Да, спокоен, – раздраженно произнёс я.

– Тогда расскажите: как именно снимаете трупы? Зачем вам это? Когда начали этим заниматься? Для чего раскопали могилу? И куда дели тело?

– На какой из вопросов отвечать? – хмуро поинтересовался я.

– По своему усмотрению…

Голова становилось будто чужой. Мысли размножались и пытались выбраться наружу. В воображении голова стала расти от них. Росла, росла, росла – стала гигантских размеров. Череп захрустел, начал трескаться и, наконец, голова разлетелась, как пустой пакет из-под сока под давлением. Кровь и мозги забрызгали лицо самоуверенного докторишки.

Визуально это проявлялось так: я сидел и тупо пялился вдаль. А затем внезапно расхохотался.

– Что смешного?

– Ничего, – посерьезнел я, – видимо, это результат того, что мне колют.

– Вам прописаны легкие успокоительные. Реакция должна быть другой.

– У меня реакция, что сейчас засну, – зевнул я в подтверждение слов.

– Вы вернётесь в палату, как только ответите на вопросы.

Я немного подумал и начал:

– Знаете, док, меня всегда поражала человеческая природа. Люди рождаются, ходят в детский сад, в школу, в институт, устраиваются на работу, обзаводятся семьей, растят детей, выходят на пенсию. И умирают. Краткая биография обо всем человечестве стандартного социума. Есть множество отслоений от этого стандарта, которое типичный социум не одобряет. Например, если у человека странное хобби.

– Что вы имеете в виду под странным хобби?

– Мне всегда нравилось запустение. В нем нет пафоса, наигранности. Только истинная сущность, толкующая, что все рано или поздно умирает.

Я кинул взгляд на зарешеченные окна и продолжил:

– Я люблю фотографировать старые заброшенные здания, пустыри, позабытые местности. Делаю это в свободное от работы время. Свадьбы, юбилеи, праздники… Если б вы знали, сколько там лжи. Хотя, всё это чистой воды выпендреж. В запустении – искренность.

Однажды днем гулял возле кладбища, и мне стало любопытно. Решил пройтись по нему. Вы когда-нибудь гуляли по кладбищу осенью? Тогда вы не поймете.

Опадающая листва, пожухлая трава, еще не холодно, но уже и не тепло.

Каменные портреты людей, умерших в разное время. Кто-то умер слишком молодым, кто-то слишком старым. У каждого своя история. Но одна истина: все умрут.

Я подружился со сторожем и начал собирать истории мертвых. Дома у меня много папок с такими историями: кто как умер. Да, мне любопытны жизни мертвых, которых забыли живые.

Ведь живым принято забывать умерших.

Истории постепенно увлекали. Я принялся собирать их и на других кладбищах. Пришлось освобождать гараж от старого хламья, чтобы разместить собранные биографии. Но через некоторое время и этот процесс мне наскучил.

Я не мог понять, в чем дело. Пока, гуляя по кладбищу, не увидел похороны молодого парня.

Парнишка не старше меня.

Его так искренне оплакивали…

Я удалился на два ряда от места действия, чтобы поснимать.

На лицах собравшихся было столько истинного горя. Но не они привлекли внимание.

Лицо парня… Такое умиротворенное. Спокойное.

Безразличное ко всему происходящему.

Умело загримированное.

Мне стало любопытно: каким это лицо станет через год?

Ведь все меняется.

И это лицо – тоже!

Тогда я начал действовать по-другому. Собирал истории только что умерших, записывал, где какая могила, а спустя полгода-год возвращался, раскапывал могилу, вскрывал гроб, и фотографировал мертвеца.

– Вы фотографировали разложившиеся трупы? – переспросил психиатр, озадачившись.

– Да, я фотографировал разложившиеся трупы, – я помолчал, ожидая, пока психиатр переварит эту информацию, и продолжил: – Разложившиеся трупы – тоже люди. Только люди, о которых забыли. Откуда знаю? Потому что периодически прихожу к ним на могилы и вижу запустение. К некоторым, конечно, приходят. Так я познакомился с Ингой, потерявшей мужа. Из-за ошибки, которую не устранили, его станок на заводе переодически клинило. Он полез посмотреть, что произошло, когда станок внезапно заработал, и мужчине отрезало голову.

Мы с Ингой подолгу беседовали о загробном мире. Она сказала, что муж часто снится и просит передать любимый портсигар. Инга слышала: чтобы передать вещь покойному на тот свет, нужно положить её в гроб к любому умершему перед погребением. Класть портсигар к незнакомому умершему женщина не хотела. Но муж продолжал донимать кошмарами. Что делать, она не знала.

Тогда я предложил помощь. Пообещал, что раскопаю могилу и вскрою гроб, если она разрешит сфотографировать мужа.

Она возмутилась, что это полнейшая дичь. Но изменила решение, когда кошмары стали невыносимыми. Сама разыскала меня…

Это была первая могила, которую раскопал. С момента принятия решения фотографировать мертвых, прошло четыре месяца. За это время я сфотографировал двадцать четыре умерших, и терпеливо выжидал время.

Мы с Ингой собрались перед рассветом. Договорились со сторожем. И принялись за дело.

Я чувствовал себя Молчановым, убивающим старуху-ростовщицу. Но любопытство было сильнее… На деле, страшно только в первый раз. Потом привыкаешь и делаешь все довольно-таки спокойно. Вам никогда не было интересно, насколько меняется умерший, спустя год?

– Никогда не задумывался об этом, – скривившись, ответил психиатр.

– Некоторые из них меняются, некоторые нет. Некоторые сильно разлагаются, а другие не очень. По некоторым вовсю ползают черви, питаясь гниющей плотью, а по другим – нет. Даже если при жизни человек имел лишний вес, спустя год все соки уходят, вода испаряется из тела, масса мышц сокращается и человек – всего лишь скелет, обтянутый кожей. Вы можете не верить, но пару раз я находил трупы людей в неестественном состоянии. То есть, их похоронили заживо, и они, очнувшись в могиле, пытались выбраться. Но полтора метра под землёй никогда не дают такой возможности. И люди медленно и мучительно умирали…

То, что вас интересует, произошло на сельском кладбище.

Кладбище находится в 10 километрах от города. До него можно добраться на автобусе. В тот день было несколько похорон. Но девушку пришла проводить такая толпа, что даже сложно было протиснуться.

Девушку звали Анжела. На вид лет двадцать с небольшим. По традиции, молодых незамужних девушек обычно хоронят в свадебном платье, чтобы она могла выйти замуж на том свете. Но почему-то… её хоронили в черном!

Как выяснилось, она была актрисой. Получила главную роль в фильме «Чёрная дама». В интернете писали, что Анжела безумно хотела эту роль. И её утвердили.

Немного потолкавшись среди скорбящих, я услышал, что она была милой, доброй, безотказной (так обо всех покойниках говорят), и много работала.

Анжела с друзьями пошла в кабак праздновать получение роли. Пьяные мужики в ресторане начали бузить, и один с ножом кинулся на обидчика. Тот увернулся, но разгневанный смутьян, потерявший способность соображать, летел, на подругу Анжелы. У всех были считанные секунды. Единственное, что смогла сделать Анжела – шагнуть вперед и заслонить подругу собой. Нож вошел ей в грудь и девушка умерла на месте.

Хоронили актрису в игровом костюме. Пышное черное платье, сверху обшитое гипюром, и черная шляпа с вуалью из фатина. Создалось впечатление, что Анжела играет роль лёжа в гробу. Столько в ней было чувств. В мертвом теле не может быть столько эмоций! Казалось, что она не умерла вовсе.

Но ведь, такое впечатление создается у многих, кто смотрит на покойников.

Анжела завладела моим разумом. Я словно сошёл с ума. Каждый день просыпался и начинал утро просмотром фильма с её участием. Любовался прекрасными чертами, изучал о ней статьи в интернете. Каждую минуту думал о ней. Потом пугался собственных иллюзий, ловя на мысли, что Анжела мертва.

Она лежит в гробу и разлагается!

От этой мысли я сходил с ума ещё больше.

Потерял интерес. Аппетит. Начал терять заказы.

Реже выходил из дома и как умалишённый просматривал фильм за фильмом.

Это продолжалось несколько недель. Пока не пришло решение: я хочу её увидеть!

Тем же утром, на рассвете, с трудом раскопал могилу Анжелы.

Был конец ноября и местами уже лежал снег. Земля была промёрзшая и влажная, что создавало некоторые трудности. Но желание увидеть Анжелу оказалось сильнее.

Унылая полная луна тускло торчала на небе, иногда стыдливо прячась за облаками. Но даже, когда небо посветлело, луна не желала уходить, раздражая, как навязчивая гостья. Мне показалось это странным. Ведь обычно мне нравилось смотреть на луну. Но сегодня хотелось её сбить, как дразнящую мишень в тире.

То, что я увидел, повергло в шок.

Анжела ни капли не изменилась с момента смерти.

Это точно! Ведь я каждый день разглядывал её фотографии.

Обычно старался не касаться покойников, но иногда приходилось. Здесь же не выдержал и дотронулся до руки девушки. Конечность была холодной, но не трупной. Я попробовал слегка приподнять её руку и пришел в замешательство. Рука, хоть и с трудом, но поддалась вполне свободно. Я осторожно поднял вторую. Обе кисти безжизненно повисли в моих руках. Я легонько помотал ими в воздухе и резко отшатнулся, отпустив конечность, словно прикоснулся к гремучей змее.

До меня начало доходить.

Если Анжела ни на день не изменилась, температура тела ниже человеческой, но выше, чем у покойника, а суставы не «окоченели», руки имеют гибкость, то…

Означает ли это, что она… не мертва?!

Чтобы это проверить, я осторожно повернул её голову вправо. Влево. Осторожно запустил руку под шею и попытался приподнять. Тело спокойно поддалось и я, взяв девушку на руки, переложил её на гравий.

Выбравшись из могилы, присел возле Анжелы на корточках и принялся рассматривать. Повторюсь, ранее, я просто фотографировал покойных, и тут же закапывал, наводя полный порядок на могиле. Но здесь у меня зародились сомнения. Выражение лица с последнего момента, когда я видел Анжелу, немного изменилось.

Я осторожно приоткрыл ей один глаз и принялся рассматривать. Радужка была орехового цвета. Приоткрыл второй. Теперь глаза девушки без интереса смотрели в ноябрьское небо. Разумеется, не двигаясь. Но трупного эффекта кошачьего глаза и изменения цвета не было!

Стало не по себе, и я, немного потрогав щеки, создал подобие улыбки её лицу. Несмотря на попытки, выглядела она жутковато. В пышном черном платье, с откинутой вуалью от шляпки, Анжела лежала на спине, и с легким намеком на полуулыбку созерцала утреннее небо безжизненным взглядом.

Плечи мои невольно передернулись.

Я слегка приподнял Анжелу и оттащил к ограде. Провозился с ней минут двадцать, не меньше. Наконец, усадив и создав интересный образ, добился нужного ракурса. Принявшись фотографировать, с удовольствием любовался качеством фотографий и отблеском от вспышки в её глазах.

Я увлекся и не заметил, как наступило утро.

Понял это, когда услышал, как какая-то женщина орет: «Ты что делаешь, ирод!»

Не успел ни испугаться, ни удивиться. Просто обернулся и увидал женщину средних лет, в черном платке, легкой куртке, резиновых сапогах, и с метровой лопатой в руке. Это все, что успел разглядеть! Этой самой лопатой она зарядила по голове. Но… Прежде, чем потерять сознание, я увидел кое-что странное…

– Что? – переспросил психиатр.

– Мёртвая девушка… на её лице больше не было улыбки. Я повернул её так, чтобы Анжела смотрела вдаль. А она смотрела прямо на меня. Прямо в глаза.

Я замолчал.

Док тоже молчал.

Наконец, он произнёс:

– Ну, с тобой-то все ясно. А куда девушку дел?

– Я её никуда и не девал.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я очнулся у соседской ограды, прислоненный спиной к холодной железяке. Руки привязаны за спиной к могильной ограде, так, что если вздумалось бы уйти, то только вместе с ней. Вернулась сумасшедшая, огревшая лопатой, вместе с какими-то пьяницами. Ещё спустя некоторое время появилась полиция. Меня забрали в отделение, камеру отобрали в качестве улики. Ну и сейчас я здесь. Прохожу, как вы это называете, лечение. Признан психически больным. Но это не так.

– А с девушкой что?

– С какой девушкой? – переспросил я.

– Ну, с мертвой.

– Наверное, она все-таки была не совсем мертва, – предположил я спокойно.

– В смысле?

– Когда очнулся, её уже не было.

– А куда она делась? – обалдел док.

– Мне почем знать?! Но это выглядело так, как будто Анжела исчезла.

– Но она на самом деле исчезла, – напомнил психиатр.

– Бывает, – пожал я плечами и ухмыльнулся.

– Там был только ты, – настаивал док.

– А вам откуда знать? Вас же там не было, – издевательски заржал я.

Док расстроился и вызвал санитаров. Те пару раз двинули мне по почкам. Из моего рта пошла кровь.

– Хватит. А не то еще прибьете нафиг, – скривился док.

– Как вы великодушны, – съязвил я и сплюнул кровь ему в лицо. Промазал и попал всего лишь на халат, за что получил нехилую затрещину.

– Ты у меня тут сгниешь, – пообещал док, а я расхохотался, чувствуя, как вкалывают еще «отравы».

В голове зашумело, тело обмякло, в глазах начало расплываться. Я повис тряпичной куклой в руках крепких санитаров.

Они под руки потащили меня в грязной смирительной рубашке по не менее грязному и обшарпанному коридору.

– Как думаешь, через сколько он сдохнет? – поинтересовался один.

– Без понятия! Но знаю, что есть кое-кто, кто постарается, чтобы он сдох здесь как можно быстрее…

– Может, нам удастся продать его органы?! Печень мне!

– А ты не офигел, нет?

Если бы в этот момент меня снимал какой-нибудь коллега, он бы отметил мою лёгкую улыбку.

Но санитары – народ не настолько внимательный!

«Э нет, ребятки! Я не дам пустить себя на органы! И тем более не дам себя укокошить!»

Но теперь знаю одну вещь…

Анжела, ты не мертва и ты не дома.

Ты пропала и все считают, что это я.

Но это не так!

Ты где-то есть!

И точно жива.

Абсолютно!

Я обязательно найду тебя и разгадаю твою тайну.

Только для начала выберусь отсюда…

Я зевнул и отключился.