Читать книгу Теория коллапса - Тания Ши - Страница 9

– Это очень хорошо, что вы из газеты. Проходите, – обрадовалась я, впуская парня за калитку.

– Даш, а Даш. А это кто к тебе пожаловал? – крикнула Клавка прилипнув к забору.

– А это из газеты приехали. Про Алёшу писать.

– Твоего Алёшу нужно в цирке за деньги показывать. Хоть какая-то польза, – заржала Клавка.

– Что ты кудахчешь, курица лохматая, иди к себе в огород, там и кудахтай, – махнула я на неё рукой и, провела молодого человека в дом. – Может, чаю хотите, али кофе?

– Нет, спасибо, – ответил молодой человек, представившийся Никитой. – Я бы с удовольствием послушал вашу историю.

– Ой. Ужас, а не история. Такую только в детективы писать. В общем, сынок мой, Алёша, двадцать восемь лет от роду, родился слабеньким и хиленьким. Всё время болел. Когда маленьким был, его хлопцы избили. Так у него из-за травмы пошла афазия. С тех пор он и не говорит вообще. Всё понимает, но не говорит. Да и не хочет ни с кем знаться, дичится. Всегда один да один. Хиленьким он был, потому работы никакой выполнять не мог. Только книжки и читал. А затем появился этот интернет. Так он всё время в этом интернете сидит. Не знаю, что он там делает. Только помощи никакой не дождёшься. Всё что-то пишет. Статьи какие-то, наверное. Из дома редко выходит.

– Фрилансер.

– Чего? – не поняла я.

– Ну, фрилансер. Человек делает работу на дому и получает за это деньги, – пояснил паренёк.

– А как получает-то? Он же дома всё время?

– На электронный кошелёк.

– Это где?

– В интернете заводишь кошелёк, у тебя есть личный счёт. Потом приходишь на почту или в банк и снимаешь деньги.

– Я не сильно в этом понимаю. Но не думаю, что мой Алёша тоже в этом что-то соображает. Хотя, компьютер он хороший купил. И с этой штукой электронной ходит, в которую пальцами тыкать надо. Не телефон, а этот…

– Планшет, – подсказал парень.

– Да, точно. Вот он смог их купить. У нас денег не просил. Мне подарил на пятьдесят лет электро варку….

– Мультиварку?

– Точно. Думала, его прибью. Вначале решила, ограбил кого. Потом Алёша чек показал, как положено. Как так зарабатывает – не знаю. Однако всегда сидит там. В своём кампутере…

– Расскажите про инцидент, произошедший с вашим сыном 23 ноября? – попросил молодой журналист.

– Это просто ужасно. У меня до сих пор не укладывается в голове, как такое могло произойти. Дело в том, что все парни на деревне переженились. Кто на городских, кто на местных. Один Алёшка остался. Ну кто ж за такого нерадивого пойдёт? Мы ему нашли девушку хорошую. И Лёшка ей, вроде, понравился. А её родители попросили приданное, значит. Мол, что, дочь за вашего нерадивого просто так отдадим?! Мы спорили, ведь и их дочь не первая девка на деревне. Однако ж так вышло, что мамка моя, померла. Мы с ней давно не ладили. Так участок она на Алёшу переписала. А почто нам хата в соседней деревне? Ну, мы и порешили участок продать. В тот день, как бес попутал. У меня смена, у мужа смена. А Алексей один должен был поехать в соседнюю деревню и деньги забрать, да кое-какие вещи. Ну не повезёт же деньги и вещи в руках? Потому, Алёша вывел коня, телегу. Взял паспорт и поехал забирать наличку да пожитки. Нужно ж было ещё хату переписать, потому, отправился в пять утра. Пока вещи вытащил бабкины, пока сходил с новыми жильцами переписать все бумаги (у нас райком с полвосьмого работает), было уже восемь. Алёша договорился, что отвезёт деньги и бумаги домой, а затем вернётся забрать оставшиеся вещи. Хозяева разрешили. И Алексей поехал в сторону дома. Хозяева говорят, было это в начале девятого…

В этот момент Алёшенька зашёл на кухню, и, набрав воду в чайник, поставил на плиту, греться.

– Алёш, кушать хочешь?

Сын покачал головой и уставился на журналиста.

– Это парень из газеты. Про тебя писать будет, – пояснила я.

Алёша усмехнулся, достал планшет с нарисованным надкушенным яблоком, и быстро набрал:

«Нечего про меня писать. Пускай проваливает!»

– Алёша. Ты что! Нельзя быть таким грубым! – укорила я.

«Льзя!», – написал он и пририсовал улыбочку.

– Эх, горемыка! – покачала головой. – Ты ж книжки читаешь и в школу ходил. Должен знать, что на «нельзя», нужно отвечать не «льзя», а «можно».

«Я запомню, мама. Пускай он уйдёт.»

– Уже скоро уйдёт, не переживай. Давай, кофе сделаю.

Пока делала кофе, заметила краем глаза, как Алёша ведёт себя с гостем. Сын сел на мой стул, пока ожидала, когда закипит чайник, и пристально разглядывал гостя.

Тот протянул ему руку и представился:

– Никита.

Алёша посмотрел на конечность. Спрятал руки под стол, показывая нежелние рукопожатий.

Я цокнула языком и пояснила:

– Алёша не любит гостей. И на улицу редко выходит. Не дождёшься помощи от этого балбеса… – отвесила сыну лёгкий подзатыльник и заметила. – Побрился бы ты, что ли. А то борода, как у ксёндза. Или как у этого… который на острове один жил…

«Робинзон Крузо», – написал сын.

– Это ты знаешь. А вот что «можно» вместо «льзя» говорить надо – нет. Чудной, – усмехнулась я, а сердце защемило от страшной мысли.

Вот умру я.

И кому он нужен будет?

Ни семьи, ни детей. Присмотреть некому.

Я вздохнула и ещё раз посмотрела на сына.

Когда он родился, я знала, что он самый лучший ребёнок на свете. И если бы не афазия… он бы многого добился.

Это я виновата, что не досмотрела сына.

Теперь вот, ни работы, ни жены у него. Что ж поделать то…

Я поставила большую кружку кофе перед Алёшей и, погладив по голове, ласково спросила:

– Молочка может в кофе? С молочком вкуснее.

Алёша покачал головой, прямо-таки сверля свирепым взглядом парня-журналиста. Тот, в свою очередь, так же не сводил взгляда с Алёшеньки. Даже показалось, что у них какая-то война взглядов. Хотя с чего бы? Они друг друга в первый раз видят.

Алексей взял кружку и, отвернувшись, ушёл в свою комнату.

Журналист проводил его взглядом и спросил:

– А можно будет потом взглянуть на его комнату? Чтобы полностью и досконально описать характер вашего сына.

– Ой, да на что там смотреть? – отмахнулась я. – Книги, да прочая рухлядь, которую он с помойки притащил.

– А можно сделать несколько снимков, чтоб обратить внимание общественности на всю трагичность вашей ситуации? – улыбнулся парень.

– Ну, не знаю, – стушевалась я, – Алёша не любит, когда в его комнату заходит кто-то посторонний, вряд ли он вам разрешит.

– А что же было дальше? – заинтересованно спросил молодой человек, переводя тему.

– Дальше? Так… на чём я остановилась? Дальше Алёшка вернулся поздно вечером. На голове шишка. Объяснить ничего не может. Ехал, пишет, по дороге. Вдруг бац, по голове кто-то ударил и всё. Очнулся вечером в поле. Денег и паспорта нет. Кто-то из местных, видать, прознал про деньги, выждал, когда Алёша будет ехать один, да и обокрал. А деньги эти на свадьбу были, и чтоб новых родственников умаслить…

В дверь постучали, я пошла открывать. В пороге стояла почтальонка.

– Здорово, Даш.

– Здоровей видали, – ухмыльнулась я.

– Тут, твойму нерадивому бандеролька пришла. Пущай сходит, получит. Транжирит твои деньги. И почто такого бугая на своей шее держишь?

– Свои деньги он транжирит. Ясно тебе? – нахмурилась я.

– Ага, как же, свои. Где он их зарабатывает? Сидя дома?

– А хоть бы и так. Не твоего ума дело. Зарабатывает и ладно, – отрезала я. Выхватив бумажку из её рук, захлопнула перед носом дверь. – Люди у нас здесь злые. Дай повод языками почесать, они б только этим и занимались, – пояснила я, направляясь в комнату Алексея.

Он как всегда сидел за своим компьютером.

Почуяв, что в комнату вошли, Алёша что-то быстро закрыл на кампутре и продолжил раскладывать карты.

– Ты б не в игрушки играл, а сходил на улицу прогулялся. Вона, какая погода хорошая. Солнышко. А ты сидишь в своей каморке. На вот. На почту сходи, пришло тебе кое-чё.

Выйдя из комнаты, вернулась на кухню и обнаружила молодого человека разглядывающим стены.

– Поделки ваши смотрю, – пояснил он. – Это вы всё сами сделали?

– Да. Люблю заниматься рукоделием. Когда с Алёшей беда приключилась, так я в школе кружок рукоделия вести начала. Чтоб с сыном больше времени проводить. Тогда и поделки делать стала. Из соломы и из кожи. И Алексей раньше увлекался. А сейчас забросил. Не ребёнок уже, поди. Но перед летней ярмаркой он всегда помогает. А потом мы их продаём.

– А что это за ярмарка, вы говорите? – заинтересовался журналист.

– Да наша, местная. «Осень Золотистая», называется.

Никита перевернул одно изделие из кожи и протянул:

– Странно.

– Что именно? – спросила я.

– Точно такое же видел на международной фестивальной ярмарке по коже. Абсолютно в этом уверен, потому что писал про это статью. Работа заняла первое место и была продана на аукционе за космическую сумму, – протянул Никита. – Автора, кажется, зовут Лизи. Кажись, иностранка.

– Правда? – переспросила я.

– Да. Более того, с автором подписали долгосрочный контракт на изготовление эксклюзивной коллекции.

– И чё, много заплатили? – поинтересовалась я.

– Очень много! Это же хэнд-мэйд!

– Что это?

– Ручная работа.

– Получается, кто-то купил моё изделие, скопировал работу и имеет за это кучу денег?!

– Да! Это называется «плагиат», – объяснил Никита.

– Ой, мамочки, как ж жить на этом свете… Всё тырят! – воскликнула я. – У нас, конечно, много чего перекупают, а потом перепродают. Картошку, например. Но чтобы так…

Мимо кухни тихо прошёл Алёша. Я ему крикнула, чтоб не забыл купить хлеба. Сын молча закрыл дверь, и скрипнул калиткой под лай нашей собаки. Та обожала Алёшу, бесконечно радовалась и тявкала, когда тот появлялся во дворе, чем доводила до головной боли.

– Так вы говорите, что вашего сына ограбили?

– Именно. При этом чуть не проломили ему голову, – пояснила я, всё ещё думая над тем, что меня тоже «ограбили».

– А когда он ехал с соседней деревни, он никого странного или подозрительного не видел.

– Вроде как нет, – неуверенно ответила я.

– А ничего странного не происходило в этот день в округе?

– Да вроде нет, – удивилась я, а потом припомнила: – Точно! В этот день на нашем кладбище могилу разрыли.

– Могилу?

– Да. Могилу какой-то умершей. Парня этого, что могилу раскопал, поймали. А вот девица – покойница куда-то пропала. Это ужас, до чего свет дожил: покойников воровать! – ужаснулась я. – Говорят, эта девушка, актриса какая-то была. Знаменитая. А на кладбище её нашем похоронили, потому что ейная бабка здесь похоронена. Мать, говорят, пожадничала денег. Участок в городе знаете сколько стоит? А у нас земля – от колхоза. Бесплатная, считай. Ужас просто! Даже помереть спокойно людям не дадут.

– А представляете, ваш сын в это время, ехал домой, – обернулся ко мне парень. – И он вполне мог пересечься с теми, кто украл мёртвую девушку, – журналист сел напротив меня, а я открыла рот.

– Вы полагаете, что мой Алёша, увидел тех типов, кто украл мёртвую девку? А те, дав ему по голове, скрылись? – предположила я. – Зачем они тогда забрали паспорт и деньги?

– Чтобы все подумали, что это ограбление.

– Но зачем им это делать? – удивилась я. – неужели, эта мёртвая была…

– Эта мёртвая девушка выиграла в семь лет свою первую награду за лучшую детскую роль. Каждый год она непременно занимала высокие места в киноиндустрии. Если она соглашалась работать в каком-то фильме – тот был обречён на успех. Теперь понимаете? Вероятно, кто-то очень богатый, сделал «заказ», чтобы тело выкопали и разместили у него дома, как эталон самой успешности…

– Этот кто-то очень богатый, очень сумасшедший, что ли? – нахмурилась я.

– Знаете… Этого никто не замечает или делает вид, что не замечает. Во всяком случае, об этом не говорят. Но если хорошенько приглядеться – мир просто переполнен психопатами, которые скрывают своё безумие.

– Насколько нужно быть психопатом, чтобы разрыть могилу умершего человека?! Он же умер. Неважно, насколько он был знаменит и богат. Неужели даже тогда нельзя человека оставить наконец-то в покое?!

– Просто я вот что сейчас подумал… Вдруг ваш сын всё же видел тех, кто украл мёртвую девушку. А может быть, он даже знал тех, кто это сделал. Потому и молчит. Потому что боится их.

– А ведь и точно, – вспомнила я. – Алёша очень странно начал вести себя с тех пор. Я это списывала на переживания от несостоявшейся свадьбы. А вдруг он и правда узнал тех, кто украл покойницу?! Тогда, это означает, что он знает, кто его обокрал. Знает, и молчит.

– Именно, – кивнул Никита, а я всплеснула руками.

– Что ж делать-то? Алёша ж, наверное, с ума сходит, а рассказать не может, потому что боится. Ой, мамочки. Не было б беды из-за этой мёртвой. Ладно б живая, я понимаю. Но покойница-то кому нужна. Из-за неё в тот день все переполошились. Людей на станции и на автобусных остановках чуть не раздевали. Только стариков не трогали, а молодых прямо досматривали. Для чего, спрашивается, если покойницу с утра украли. Днём-то чего уж кипишь поднимать?!

– Должен вам признаться… я очень заинтересован в этом деле. Хочу помочь вернуть вам деньги и открыть правду, чтобы виновных наказали, – парень сказал это с такой искренностью, что беспрекословно поверила ему. – Если разрешите, могу ли взглянуть на комнату вашего сына. Может там увидим какие-нибудь подсказки.

Я без колебаний провела парня в комнату Алёши.

Первым делом, он уставился на компьютер. Затем подошёл к книжной полке и начал разглядывать книги.

– Ваш сын знает иностранные языки? – спросил он.

– Нет, откуда? – удивилась я.

– У него книги из Кембриджского университета и поэзия восемнадцатого века. На французском. Кажется… в оригинале, – ответил Никита.

– И что это значит? – не поняла я.

– Значит, что вот эта книжка стоит не меньше, чем десять тысяч долларов. Если не больше, – почесал парень затылок. – И она здесь, не единственная ценность. Вот, например, этот горшок, в котором Алексей хранит карандаши. Если не ошибаюсь – это настоящий китайский фарфор. Не знаю, какой эпохи… но, видите эти трещины? Они говорят о древности данного изделия, – парень огляделся и сказал: – Если собрать всё содержимое комнаты, можно купить, несколько пентхаузов, или выкупить чей-нибудь успешный бизнес. Или уехать в Швейцарию на постоянное место жительство, выкупив там чей-нибудь бизнес.

– Что вы хотите сказать, молодой человек? – совсем запуталась я.

– Только то, что ваш сын не тот, за кого себя выдаёт. Кем, говорите, он работает?

– Пишет для газет статьи… наверное, – пробормотала я, совсем обалдев. – Да он эту рухлядь на свалке нашёл, – махнула рукой и нервно рассмеялась.

– Поверьте, такие вещи не валяются на помойках, а продаются за очень большие деньги с аукционов…

– Это же Россия! Тут может быть всё, что угодно! – запротестовала я.

– Я бы подумал, что это возможно. Одна или две очень дорогих вещи – допустимо! Но их здесь столько… прям сокровищница Али-Бабы. Это просто невероятно! И IMac последней модели…

– Кто? – обалдело спросила я.

Только что услышанное никак не желало укладываться в голове.

– Компьютер вашего сына. Такая модель стоит больше трёх тысяч долларов. Понимаете? Даже люди со средним достатком не могут позволить себе такое удовольствие. Что уж говорить о парне из деревни.

– У нас городской посёлок, – нахмурилась я, потому что протестовать на остальное не могла.

– Простите, из городского посёлка, – поправился журналист. – Одного не понимаю. Зачем парню в городском посёлке все эти вещи? – Никита подобрался к столу и взял с него листок: – А это что? – удивлённо спросил он.

Я подошла и выхватила у парня из рук листик в клеточку, на котором почерком сына было написано:

«Извини, мама. Нужно срочно уехать. Если не будет денег, можешь продать одну из книг на полке вот этому человеку (имя и номер телефона прилагаются). Меня не будет пару лет. Так что хорошо питайся и не перетруждай себя работой. Твой Алёша».

– Это что ж такое-то? – взревела я. – А ну пойдём скорей на почту! Сейчас задам ему трёпку. Уехать он собрался…

Быстро накинув куртку и резиновые сапоги, я поспешила в сторону почты, когда Никита окликнул:

– Давайте на машине.

Когда ворвалась в почтовое отделение, то, не заметив там сына, прижала почтальоншу:

– Мой сын был сегодня?

– Был, – кивнула почтальонша, удивлённая поведением.

– Что в бандероли?

– Ты же знаешь, что я…

– Я знаю, что ты любишь всунуть нос куда не надо. И не отвинчивайся, что посылки не вскрывала! – накинулась на неё пуще прежнего.

– Ну вскрывала, – проворчала Валька.

– Что было в посылке?

– В бандероли, – поправила Валюха.

– Один чёрт, как это называется. Я спрашиваю, что там было?

– Там… странное дело…

Валька покосилась на парня рядом со мной. Поняв красноречивый взгляд, последовала за ней вглубь почтового отделения. Никита тоже попытался пройти. Пришлось резко осадить парня, что это не его дело.

– Говори, – сказала я Вальке, когда остались наедине.

– Там был паспорт.

– Чей паспорт?

– Паспорт твоего сына. Прошлогодний, который он потерял. Только не с его именем.

– В смысле не с его?

– Ну фотокарточка там была от старого паспорта, а имя, фамилия, прописка – не его. То есть поддельный паспорт это был.

– Поддельный? – обалдела я.

– Да. А ещё, там карточка была. Банковская. Вся такая золотая. С именем и фамилией на поддельный паспорт. Письмо это пришло от его жены из Франции.

– От какой жены? – ещё пуще обалдела я.

– Ну ты что, только проснулась? Твой сын вот уже как пять месяцев женат на Наталье Ростовой.

– Ты чё, Валька… Романов перечитала что ль? – нахмурилась я.

– Ты в паспорт сына смотрела? У него что в старом, что в новом один штамп стоит – с этой Наташей Ростовой. От 23 ноября. Прошлого года. Что, серьёзно не знала? Как ты могла не знать, что твой сын женат?

– Ой, Валька. Мне дурно, – в голове всё плыло. Валюха метнулась за водой и нашла меня в слезах.

– Даш, ты чего? Дашка.

– Ой, Валька. Ой, Валька! – заревела я. – Кого ж я вырастила! Ирода вырастила. Он ж все эти деньги, что заработал, нечестным путём зарабатывал. Ой, даже страшно подумать, как он их зарабатывал, – схватилась я за голову и рыдала, не отвечая на Валькины вопросы.

Немного успокоившись, согласилась выпить чаю. Валюха меня оставила, а сама пошла работать. Находясь в одиночестве, я пришла к следующему.

Мой сын, как бы не хотелось об этом думать, но… зарабатывал большие деньги нечестным путём.

Иначе, зачем ему сбегать?

И… вполне возможно, он замешен в деле с покойницей, которую за большие деньги нужно было выкопать и перевезти в нужное место. Не зря же он на телеге отправился.

А потом Алексей что-то не поделил с дружками, те ему дали по башке и отобрали деньги. В том числе и за дом. А что это за женщина, с которой он поженился 23 ноября?

Стоп.

Это ж тот самый день, когда его ограбили.

Тогда получается…

Он нашёл себе девушку, но не хотел говорить, потому что мы его собирались женить. Тогда он, чтобы заработать, помог выкрасть и перевезти тело покойницы. Затем получил деньги за работу и в этот же день женился. А потом получил по голове и был ограблен. Кем-то, кого он знает.

Или… инсценировав, собственное ограбление и создав алиби, скрыл таким образом ещё какое-то преступление?

Вообще ерунда получается.

Почему он меня не познакомил с этой девушкой сразу? Не такая я уж и ведьма, чтобы не принять девушку, на которой хотел жениться мой сын. Тем более, что только об этом и мечтала.

И ещё: что у него за неотложные дела, что он бросил всё? Он же никогда комнаты не покидает без причины. А тут уехал в неизвестном направлении. Неужто, у него большие проблемы? Или его хотят убить?

Стоп.

Он решил уехать сразу же, как увидел Никиту.

Возможно, этот Никита, вовсе не журналист… И тогда, сыну грозит ещё большая опасность.

И мне тоже.

Как этот подлец, Никита, всё выспрашивал, а?

Нужно сделать вид, что ничего не подозреваю. Нужно молчать и никому ничего не говорить.

С этим намерением я вышла с почты. Никита тут же подбежал ко мне.

– Ну что?

– Ничего, – покачала я головой. Ушёл куда-то. Наверное, пошёл в тихое место, любоваться своей посылкой. Вернётся домой, я с него шкуру спущу, – пообещала я, уверенная, что так и сделаю.

– Но записка… – начал было Никита.

– Какая записка? – переспросила я. – А, та записка… Он мне такие записки постоянно пишет. У него ж афазия тяжёлой формы. Я к этому привыкла. Придёт домой, как нагуляется.

– Тогда… когда могу к вам ещё подъехать? – спросил Никита.

– Зачем ехать? – удивилась я. – Всё что знала, всё рассказала. Нечего вам в наши семейные проблемы лезть. Семейные проблемы, на то и семейные, чтобы их семья решала, а не посторонние люди. А как статью напишете, вы позвоните, чтоб я газетку-то купила. Нашим клавам показать…

По дороге с почты зашла в магазин, чувствуя, что за мной кто-то следит. Руки тряслись, но я старалась как можно меньше показывать волнение. Набрала в корзину хлеб, батон, колбасу, подумала, и опустила на дно корзины бутылку водки.

Кассирша при виде меня криво усмехнулась.

– Что Дашка, за старое? – поинтересовалась ехидно, косясь на мои руки.

– Тебе-то что? Ты это, пробивай давай.

– Смотри Дашка. Муж насовсем уйдёт. Зачем ему жена-алкоголик, когда свободных и нормальных баб пол деревни.

– Клювом не щелкай. Сдачу давай, – потребовала я.

– Держи, – усмехнулась она подленько.

Я же, вернувшись домой, распаковала пакет и уселась за стол, ожидать мужа. Поднявшись, решительно открыла бутылку водки и поднесла ко рту.

Резкий запах спирта тут же ударил в нос.

Я остановилась.

Если выпью, не смогу контролировать себя и свою речь. А вдруг кто придёт и я проболтаюсь про сына?!

Нет уж.

Я подошла к умывальнику и, перевернув бутылку, принялась выливать водку в раковину. Чем меньше оставалось в бутылке, тем больше появлялась уверенность, что всё правильно делаю.

Сын мне важнее.