Читать книгу Хлоя. Сгорая во тьме - Таня Ждан - Страница 11

Хорошие новости – теперь весь мир не был готов разорвать нас на куски. Плохие новости – мы стали просто неуязвимы, без каких-либо дополнительных бонусов, таких нужных в воцарившейся во всем мире вакханалии, но и это теперь подверглось сомнению. Раны, что мы получали в бесконечных столкновениях с обезумевшими людьми, затягивались гораздо хуже, чем прежде, повергая в настоящий ужас. Быть может, это был просто исполинских размеров страх, тупое самовнушение, но легче не становилось.

Я боялся, что однажды мне могут пригодиться давно забытые навыки ведения боя в горячих точках, но теперь не мог отделаться от постоянного чувства дежавю. Да только сейчас полем брани стала не богом забытая страна, а до этого процветающий мир, разрушаемый народами, которые никогда не стали бы ввязываться в конфликты… И это было по-настоящему страшно.

Я как мог пытался успокоить тех членов штаба Таймлесс, кто не привык получать пулю, чувствовать ослепляющую боль, но, из каких-то идиотских геройских побуждений, по-прежнему желающих участвовать в разгонах акций протеста. Пусть самовыдвиженцев в этой бессмысленной бойне с каждым днем становилось все меньше. Перспектива испустить дух посреди жаждущих крови улиц не радовала и меня самого, но моя должность, которую я теперь проклял по-настоящему, обязывала.

Самым ужасным во всем этом безумии было то, что теперь я отчетливо понимал одну простую истину: если бы Хлоя все еще была жива, она бы точно не осталась в стороне. Она не вернулась после пожара в Форест Сити, пусть даже и узнала бы каким-то неведомым образом, что это была всего лишь фикция, жалкая попытка выманить ее из ее убежища… Но способности еще были при ней, когда началась эта бесполезная война народов, и то, что она и тогда не объявилась, не попыталась все исправить означало только одно: ее просто больше нет.

Быть может тогда, в палате Таймлесс, находясь на грани безумия, Хлоя нашла решение: силой мысли заставила себя умереть и исчезнуть навсегда так же, как заставляла других людей делать то, что она велит. Другого объяснения уже просто не было.

С этой мыслью я пришел к единственному, кто по-настоящему мог меня понять: к Нику. Я не мог сказать, что он стал моим другом, но, закопав топор войны, мне стало проще встать на его сторону, и оттого было еще больнее. Пусть Николас и был для нее давно перевернутой страницей, да и он сам смог пойти дальше с Литой, но сейчас, видя растерянность и утрату в его глазах, я будто пришел к мысли, что нас теперь навеки связывает одно на двоих раздирающее душу чувство вины и невероятной потери. И эту рану ничто не могло залечить. Даже не представляю, как он смог пройти через это дважды, ведь мне и одного раза хватило, чтобы утратить связь с реальностью.

И оттого я отчаянней я шел в бой на этих улицах, разящих отовсюду смертью, громче кричал на бесконечных собраниях, пытаясь вразумить напыщенных идиотов, не ведающих, что они творят, закрывая границы и ведя войну против собственных сограждан, вел за собой членов Таймлесс, подло взывая их к мукам совести за убийство той единственной, кто мог это все исправить. Выбивался из сил, пытаясь сделать хоть что-то, чего она так и не смогла…

В глубине души я надеялся, что очередная пуля или граната убьет меня и избавит от этой бесконечной пытки, но судьба будто издевалась надо мной: умереть я не мог, как бы не старался. Даже наоборот, моя неуязвимость снова вернулась в своем полном обличии, больше не вызывая никаких сомнений: это проклятье со мной до конца моих дней. И это раздражало сильнее, до скрежета зубов и побелевших костяшек сжимаемых мною в ярости кулаков, и казалось, что сгорать в этой непроглядной тьме мне теперь придется вечность.

А потом началась какая-то чертовщина. Я думал, что меня уже ничем не удивишь, но кому-то это охренеть как удавалось. Приходя в себя в своей резиденции в Лондоне после очередной бойни, я валялся на диване гостиной, осушая одну бутылку рома за другой. Алкоголь остался единственным лекарством, которое хоть ненадолго заглушало эту нестерпимую боль.

– Дерек, ты не поверишь, – без нервного стука, которым Дилан обычно предупреждал о своем вторжении, парнишка ворвался в комнату. Не говоря больше ни слова, он отыскал на барной стойке пульт от телевизора и щелкнул клавишей.

Ничего необычного: типичная разгромленная улица когда-то прекрасного города, разбитые витрины каким-то невероятным образом до этого дня уцелевших магазинов, баррикады, несметное количество гильз на асфальте, снующие от одного бездыханного тела к другому военные медики… И огромная зеленая надпись на стене многоэтажки: «Остановитесь».

– И что? – буркнул я, не понимая, где тут Дилан нашел сенсацию.

– Ты что, слепой? – истерично прокричал Дилан, нервно щелкая клавишами, явно подыскивая нужный канал. – А теперь?

Картинка на экране сменилась: теперь, судя по не рассевшемуся до конца дыму, на видео были запечатлены первые минуты после бойни, в которой мы участвовали. Журналистка в кадре, одетая в явно неподходящую этой грязной улице белую рубашку, бронежилет и каску, стоя прямо на фоне того самого здания, что-то самозабвенно лепетала. Я уж был готов отвести взгляд, борясь с тошнотворным чувством погружения в эту стихию бессмысленного убийства снова, как замер, боясь моргнуть: прямо на глазах стена многоэтажки начала обрастать той самой надписью «Остановитесь», что я видел минуту назад. Опешивший оператор приблизил ракурс настолько, насколько смог, пробормотав что-то нечленораздельное девушке, оставшейся теперь за кадром.

– Это что, мать твою… Мох?! – онемевшими губами прошептал я, едва не упав с дивана.

– Ну наконец-то! – воскликнул Дилан, взмахнув руками. – Дерек, это на всех каналах! Мох вырос меньше, чем за минуту, стена глухая, доступа к ней ни у кого нет, здание проверили от и до, никаких следов того, что кто-то подготовил эту дичь заранее, мох просто вырос и все! Сам по себе!

– Это же невозможно… Уму непостижимо, – я присел, чувствуя, что адреналин уничтожил весь алкоголь, что был в моей крови. – Есть запись?

– Да записей завались! – присев рядом со мной, Дилан без труда отыскал ссылку на видео-сервис в своем смартфоне.

Мы вместе просмотрели видео с десяток раз, через несколько минут к нам присоединились Келлан и Кесседи, которые на перебой кричали о том, что все проверили, благо за долгие годы хакерства у Кела все еще остались какие-то навыки, независимые от дара: это точно был не фейк и не монтаж, мох такой же реальный, как и любое другое растение на этой земле, но как и почему он появился, никто и предположить не смел.

А потом все повторилось, только в куда более впечатляющих масштабах. Прямо посреди очередной битвы на улицах города, когда десятки людей с каждой стороны уже простились с жизнью, пробиваясь сквозь асфальт под моими ногами, начали расти цветы. Сочные, полные жизни разноцветные тюльпаны распускаясь на глазах, затапливали улицы, заставляя опешивших людей прекратить стрельбу, а пустующий огромный рекламный баннер оброс той самой мховой надписью «Остановитесь». Застыв в тишине, люди сложили оружие, бессильные в своем трепете перед высшими силами, чем бы они ни были: битва была окончена.

Если у меня и оставались какие-то сомнения после просмотра видео, то теперь я видел все своими собственными глазами, собственными руками трогал сочные бутоны, вдыхал их свежий аромат, держа этот символ зыбкого перемирия трясущимися пальцами словно хрустальное изваяние, боясь неуклюжим движением разрушить этот мираж. Но будто впервые за последние месяцы, эти цветы были самым реальным, что я видел, кто бы не был виновником их появления.

Взоры всего мира обратились на это чудо, просвет среди беспроглядной тьмы, но дельного объяснения не смог дать ни один ученый. До пены у рта мы спорили о происхождении надписей и цветов, сидя в штабе Таймлесс, цепляясь за зыбкую надежду, что кто-то из наших смог сохранить свой дар по каким-то одному черту известным причинам, когда никто не смог. Перерыв тысячи бумаг, оставленных безвестно пропавшим Беном, мы нашли несколько номеров телефонов тех, кто когда-то был одаренным неуязвимым, но из каких-либо личных соображений остался в стороне от их деятельности: все они подтвердили, что лишение своих способностей коснулось и их тоже. И оттого загадка происхождения проклятой растительности была еще более противной.

Зато на заседаниях совета безопасности ООН дела пошли в гору: эпидемия резко и повсеместно пошла на спад, лидеры государств, и без того довольные, что я лишился своих способностей и уже не так сильно раздражаю мировое сообщество одним своим существованием, теперь почему-то решили, что только я и моя команда из Таймлесс сможем найти истоки загадочного явления, переманив их творца на свою сторону. В конце концов от этих выпадов любителя растений был толк: сражения и акции протестов сходили на нет там, где появлялись эти надписи из мха и поля цветов. Хотя бы на пару недель устаканивался шаткий мир, позволяя противникам либо набраться сил, либо сложить оружие.

Я бы мог списать происходящее на происки пацифистов, нашедших способы каким-то образом заранее подготавливать почву для своих замысловатых выступлений в прямом и переносном смысле, но только если бы это не начало происходить буквально везде. Тут и там с интервалами в несколько часов прямо посреди городских улиц, закованных в бетон и асфальт, расцветали сады. Все было слишком хорошо организованно, продумано до мелочей. Да даже если это и была группа неравнодушных, имеющих союзников по всему миру, они просто не могли знать всех мест, где проходят сражения, не могли приложить свою руку в абсолютно разных точках планеты. Но, вопреки всем разумным доводам, это происходило, сводя с ума каждого, кто пытался разобраться в происходящем, и только распаляло и без того неистовое желание найти тех, кто к этому причастен.

И мы начали искать. Храни судьба того, кто придумал частные авиалинии, ведь благодаря личному самолету, ставшему для меня родным домом, я бывал в большинстве городов, где происходила эта чертовщина. Лучшие умы разведывательных организаций, шпионы, нобелевские лауреаты и аналитики бились над загадкой происхождения цветов и предупреждающих надписей на улицах. Ступая в очередное сражение теперь мы знали, что в тени закоулков неустанно следят за каждым, кто может стоять за всем этим, улавливая мимолетное движение любого, кто покажется странным.

И кое-что начало проясняться. Загадочная личность в капюшоне появлялась на одном снимке за другим, но, словно зная, в какую сторону повернуться, чтобы укрыться от объективов скрытых фотокамер, она или он не являли никому своего лица, оставаясь в тени. Образ был нечетким, перманентно размытым, но всегда примерно одного роста и комплекции, что повергало в шок: один человек не мог перемещаться по всей планете с такой скоростью, тем более оставаясь незамеченным для таможни. И это было либо много чертовски похожих людей… либо всего один, что в принципе казалось абсурдом.

Улицы Вены утопали в лужах, дождь стоял стеной, отчего наши попытки поймать загадочного Плюща, как прозвал его Дилан, яростный любитель комиксов, сводились на нет. Все шло по привычному сценарию: акция протеста, вышедшая из-под контроля толпа, уже совершенно непонятно за что сражающаяся, первый брошенный коктейль Молотова, слезоточивый газ, первый выстрел, беспорядочная пальба, крики людей… И распускающиеся ландыши, чей дурманящий аромат, перемешанный с запахом дождя, затапливал воздух. Мощные деревья, прорывающиеся прямо сквозь асфальт, превратили улицу в прекрасный весенний сад… Краем глаза я уловил какой-то удаляющийся в переулок до боли знакомый силуэт в капюшоне.

– Дилан, – трясущимися губами шепнул я парнишке, кивнув в сторону зацепившего мой взгляд человека.

– Не может быть…, – так же не веря своим глазам, пробормотал парень, кивком подзывая к себе ждущих сигнала спецагентов.

Вместе мы, перебегая от укрытия к укрытию, прячась за спинами опешивших демонстрантов, последовали за загадочной личностью. Но, не прошли мы и сотни метров, как человек застыл. И я клянусь, это не было наваждением, но силуэт не мог принадлежать никому, кроме нее… Сквозь пелену дождя я даже увидел локон серебристых волос.

– Хлоя? – глотая перекрывающий кислород ком в горле, прошептал я, коснувшись плеча незнакомки.

Эта секунда тянулась вечность. Миллион мыслей: зыбкая надежда, счастливое предвкушение и невероятный страх ошибки пронеслись сквозь меня за доли секунду гигантским потоком, сбивающим с ног и выбивающим воздух из легких. Словно кто-то заехал мне четким ударом прямо в солнечное сплетение.

– Что вы сказали? – темнокожая девушка с тугими кольцами вьющимися черными волосами, обрамляющими миловидное личико, опешив, смотрела мне в глаза.

– Что…, – все еще не отпуская плечо незнакомки, я застыл, не веря своим глазам.

Это, черт подери, не могло быть ошибкой! Я знаю, что видел!

– Простите, мисс, – убрав мою руку с плеча девушки, раздавлено пробормотал Дилан.

– Мисс, можно ваши документы? – спросил один из военных из состава нашей группы, вооруженный планшетом с базой данных.

– Да, конечно, а в чем собственно дело? – недоумевая, пробормотала девушка, доставая из кармана свой паспорт.

Она спокойно стояла и терпеливо ждала, пока ее данные проведут по базе, в то время как ландышевое поле застилало одну улицу за другой, тут и там появлялись благоухающие деревья, на которые она смотрела так же завороженно, как и все остальные. Человек, который творил это, едва ли стал бы терпеливо ждать, пока его вычислят. Мы явно поймали не того… Тот, кто стоял за всем этим, наверняка хотел оставаться инкогнито.

Но не успел я прийти в себя от оборвавшегося в миг наваждения, как один из агентов кивнул в сторону противоположного проулка: пробираясь сквозь толпу, такая же фигура отдалялась от нас вглубь улицы. Я уже не соображал, что творю, и со всех ног кинулся за ней. Каждый раз это была то седовласая дородная старуха, то заросший бородой и покрытый щетиной бездомный, то юная девушка-подросток, но было уже очевидно, что мы просто охотимся не за тем и не там: добрая половина людей пыталась покинуть улицы, а из-за дождя почти все были одеты в капюшоны. Все, кого мы проверили, были кристально чисты, их внешний возраст соответствовал документам, и ничего общего их не связывало.

Но мне было все равно, кажется, я сошел с ума, носясь от одной фигуры псевдо-Хлои к другой. Везде я видел ее, везде мне мерещились серебристые локоны и голубые, как лед, глаза, ее изящная походка, легкая поступь, точеная фигура в мешковатых одеяниях, и каждый раз, когда очередной незнакомец оказывался не ею, внутри словно лопалась струна. Стоя на коленях среди заливаемой ливнем улицы, я уже искренне радовался, что сквозь потоки дождя никто не заметит моих слез. Ведь каждый раз я будто находил и терял ее снова и снова…