Читать книгу До Луны и обратно - Таня Коврижка - Страница 3

Юля достала из кармана спортивных штанов телефон. На экране высветилось “Ирма” с фотографией красивой темноволосой девушки.

– Привет, – голосовые связки Юли были напряжены, все тело спружиненно и инстинктивно готово броситься в атаку. Поэтому приветствие вышло немного агрессивным.

– Привет. Можешь говорить?

С этого вопроса теперь все друзья начинают разговор. Чаще всего Юля разнимает драку, готовит три блюда сразу и на скорость, отмывает все поверхности в доме от всех видов пятен. И да, действительно не может говорить.

– Да, сейчас могу. Как раз вышла из дома.

– Как поживают мальки?

– Они-то прекрасно. А вот я схожу с ума. Савва утром нашел во дворе палку и пошел стучать ей по забору. Грохот на всю улицу! Я даже не сразу поняла, что может так шуметь. Смотрю, Захар и Марта в саду, в траве что-то крутятся. Я даже подумать не могла, что это Савва! Он же еще маленький! Но, конечно, пошла посмотреть, что он делает, а этот засранец огромным дрыном по забору водит. Да с таким безразличным видом. Будто ничего страшного не происходит. Я пока до него добежала, уже бабка выперлась. Вот ору-то было.

– Бабки. Они такие, – Ирма была безучастна. Короткая, но обязательно гневная тирада тоже привычная часть разговора. И теперь, когда Юля выговорилась, можно продолжить. – Я знаю место, где нет ни детей, ни бабок. И ты сама сюда не прилетела.

– Блин, Ирма, прости меня, пожалуйста. Я даже не знаю…

– Но причину-то назови. Хотя бы ради приличия.

Было слышно, что Ирма разворачивает кислородный баллон. Их привозят в специальных маркированных пакетах и при вскрытии раздается звук, который ни с чем не спутаешь. Ирма всегда звонит Юле именно перед тем, как сядет дышать кислородом. Как будто сначала связывается с Землей по телефону, а потом легкими.

Юля слушала шум пакета и невидящим взглядом смотрела вглубь сада. Перебирала варианты ответа.

Нет денег? Дети заболели? Муж не отпустил?

Но решила сказать правду.

– Я не прилетела к тебе на день рождения, потому что не смогла заставить себя выйти из дома. Мне нечего надеть. Я не знаю, о чем говорить с другими твоими гостями. У меня сводило живот от мысли об этом полете. Я просто не смогла. Еще раз прости.

– Принимается, – показалось, будто Ирма затягивается сигаретой. На самом деле она оттянула зубами клапан на дыхательной трубке и сразу сделала первый вдох из баллона. – К Всемирному Дню Переселения будь добра этот страх перебороть. Я снова жду тебя. А сейчас пошла на кислородку.

– Пока.

Юля заблокировала смартфон и положила на иссохшиеся перила веранды. Дико захотелось курить. Друг Яна, когда был в гостях, забыл у них на веранде сигареты.

Они где-то тут, где же они.

Юля шарила рукой по верхней полке стеллажа, прислоненного к стене дома.

Наверное, Ян убрал на самый верх, чтобы дети не нашли.

Она вытащила из угла веранды круглый садовый стол, подставила к стеллажу и взобралась на него. Стол качнулся, Юля чуть не упала, но спрыгнула с него с пачкой «Филлипа Морриса» и зажигалкой в руке. Стол отправился на свое место. Вообще-то его купили для летних семейных завтраков. И даже однажды Юля накрывала его большой льняной скатертью, готовила оладьи, раскладывала по маленьким вазочкам малину и смородину. Ждала на завтрак всю свою большую семью. Но Захар увидел в кустах мяч и убежал играть. Марту еле разбудили, она сидела сонная и только угнетала всех своим видом. Муж торопился, у него перед работой еще были дела. Завтраку рад был только маленький Савва. Жареных оладий ему не полагалось, но Юля сварила ему овсяную кашу. Он жадно ел ее обеими руками, вприкуску с ярко-красной малиной и иссиня-черной смородиной. Каша текла по рукам и капала с локтей. После завтрака Юля выбросила испорченную скатерть, купила себе курс успокоительного и убрала садовый стол в дальний угол веранды. Сейчас она медлила и никак не доставала из пачки сигарету. Стол смотрел на Юлю презрительно, призывал хоть что-то в жизни поменять. Из всех возможных изменений гадкий стол предлагал начать курить, материться, отвечать грубым подругам таким же хамством. Юля смотрела в его гладкую отполированную столешницу и со злостью мысленно ответила: