Читать книгу Жестокий ангел - Таня Нордсвей - Страница 3

Вместе с водой, хлынувшей в её лёгкие, порвались и все оковы, сдерживающие разум. Её уносило на дно – брыкающуюся, барахтающуюся, озлобленную на эту стихию. Разом ушли все препятствия на пути эмоций, которые тут же с верностью любимого пса захлестнули её с головой. Она видела, как вода высасывает из неё прошлую сущность, убирая ей ненужное.

Она рычала и кричала.

Всё, что было ей дорого, уходило восвояси. Родное прежнее имя стёрлось окончательно, оставляя вместо себя пустоту. В тот момент девушка ненавидела весь мир. Вода была обжигающей, переплавляющей её душу и тело. Высвобождающей чудовище, запертое в её сознании долгие годы. Оставшиеся куски воспоминаний о прошлой жизни сгущались во рту, создавая подобие кляпа. Внутренности резали, шинковали, меняли. Затем она почувствовала вспышку яркого света, пронзившего её грудь. Свечение нарастало и становилось всё сильнее, разрывая изнутри. Но она не поддавалась судьбе и сопротивлялась. В это время как свет нёс её тело к поверхности, выбрасывая на землю.

Она сделала первый громкий вздох.

Прохладный воздух начал циркулировать в лёгких, а в груди гулко раздались первые удары нового сердца. Её мокрое тело распласталось на мраморном полу в лужице воды. Девушка раскрыла глаза, полные гнева и ненависти. Из них ушла практически вся голубизна, вытесненная сталью. Её взгляд упёрся в чёрные сапоги стоящего перед ней незнакомца. Она медленно запрокинула голову и криво ухмыльнулась. Мужчина, которому принадлежали начищенные до блеска сапоги, был очень хорошо одет. Он, чуть склонившись, смотрел на неё во все глаза. Его лицо искажала смесь удивления и презрения.

Незнакомец был высоким и с золотистой кожей. Это ярко выделяло его белоснежные волосы. Ясные голубые глаза смотрели на неё оценивающе. Его можно было бы счесть довольно привлекательным, если бы не отвратительный шрам. Он тянулся от скулы к губам, а затем выходил на другую сторону лица к подбородку. Это создавало впечатление хищного оскала, искажая его внешность. За его спиной висел меч, рукоять которого оканчивалась серебряным навершием с крупным топазом. Он окинул её взглядом с головы до пят и сухо бросил кому-то:

– Последняя на этот раз. Тридцать третий уровень, – мужчина говорил вкрадчиво, с заметной хрипотцой.

– Ты уверен? – пробасил голос откуда-то сбоку.

– Я никогда не ошибаюсь, Гавайн, – воин со шрамом подошёл чуть ближе к девушке. – Открой, пожалуйста, рот.

Та собиралась плюнуть ему в лицо, но вдруг почувствовала во рту какой-то небольшой предмет.

Если во рту появится такая монетка – ни в коем случае не отдавай её им. Спрячь под язык.

Она уже хотела проделать этот трюк, но не успела: мужчина со шрамом больно пнул её коленом в живот. Её рот распахнулся в немом крике, а стальная монетка выпала прямо на его раскрытую ладонь. Согнутая и кашляющая, она с ненавистью и злобой смотрела на воина, прожигая его своими глазами. В тот момент Рэйна жалела, что взгляд не может убивать.

Затем её, брыкающуюся, лягающуюся и кусающуюся, взяли под плечи и куда-то потащили двое крепких мужчин. Она кричала и бранила их. Молотила в воздухе ногами и руками. Плевалась им в лица. Извивалась как змея.

Ярость затопила её, застилая глаза мутной красной пеленой.

Рэйну тащили по белым коридорам, не давая ей вырваться из их хватки. Даже несмотря на то, что на телах мужчин от её ударов местами стали появляться синяки.

Она ненавидела их. Ненавидела его.

Тот, кто ударил её в живот и вынудил отдать принадлежащее ей, шёл позади. Она не видела его лица. Но чувствовала спиной его взгляд. Рэйна рычала на него и на тех, кто посмел её схватить.

Глупцы. Придурки. Мерзавцы.

Она их всех уничтожит, разорвёт их всех на куски. Заставит их страдать и молить о пощаде. Заживо их испепелит.

Но все её крики не находили отклика. Похоже, этим мерзким животным было всё равно на её угрозы. Мужчины дотащили её до странной белой комнаты, где бросили на пол как мешок с костями. На секунду Рэйна потеряла контроль над своим телом. Оно просто приросло к полу, не давая ей шевельнуть даже кончиками пальцев. Рот тоже не издавал ни звука, хотя внутри она продолжала свою гневную тираду. Ей оставалось лишь молча смотреть, как те, кто принёс её сюда, покидают эту комнату.

Как только они исчезли, испарились и невидимые путы на её теле. Она тут же вскочила и стала молотить дверь руками и ногами, сбивая их в кровь. Из её рта шла пена.

“Как дикий зверь”, – мелькнуло в её голове, но тут же растворилось в океане злобе и ненависти.

Она прощупала каждую стену, каждый уголок своей камеры в поиске хоть малейшей трещинки. Без толку. Всё было без единой выбоины: гладкое, отшлифованное, отполированное.

Рэйна очнулась от наваждения ярости только спустя час. Правда, это было сугубо её ощущение времени. В камере, больше напоминающей коробку, не было ничего кроме неё самой. Ничего, что могло бы подсказать ей время или способ выбраться отсюда.

Девушка сидела на полу, прислонившись к прохладной стене. Белая комната плыла перед её взором. Матовые стены сменились отполированными до блеска стальными листами. В них она видела своё отражение. Дверь исчезла, замуровав её изнутри. Она шумно вздохнула, взглянув на своё отражение.

Грязная, лохматая, с диким взглядом. Сталь глаз гармонировала с побледневшей кожей и светлыми волосами. Где-то в глубине радужки ещё пряталась голубизна. Но она страхе сжималась перед зверем, бушующим у неё внутри. С её губ и щёк сошла вся краска, некогда делающая её румяной и привлекательной. Теперь на девушку взирал одержимый призрак, скрививший губы в усмешке.

Она не была напугана, лишь сбита с толку. И не собиралась сдаваться, пока не выцарапает дыру в этих стенах и не сбежит отсюда.

Девушка прикрыла глаза, сосредоточившись на своих ощущениях. Она почувствовала своё тело, позвала силу, которая недавно в ней бушевала. Отозвался лишь крошечный отголосок, прильнув к ней, как к хозяйке. С его помощью миллиметр за миллиметром, она прощупала комнату в поисках каких-либо сбоев. Но и тут претерпела неудачу: комната, казалось, была единым целым, без каких-либо отдельных частей. Она была заперта здесь без возможности выбраться. Шумно выдохнув, она приняла единственное верное решение – ждать. Рано или поздно её похитители должны явиться за ней.

Пока же она предалась расслаблению, подготавливая тело к схватке. Её мысли хаотично проносились в голове. Она пыталась вспомнить хоть что-то, за что можно было бы уцепиться. Тщетно. Она не помнила, кто она. Ненавистная пустота. И непробиваемая стена внутри её мозга, скрывающая это знание.

Девушка готова была взвыть, но не сделала этого. Она чувствовала, что этот заслон скрывает информацию о ней. Но не знания о мире, в котором она жила. Именно это она попыталась выманить, как голодного котёнка, из своего разума. И знания откликнулись на её зов.

Она помнила запахи трав, ощущения от бега, сказки, которыми пугали детей перед сном. А потом она вспомнила то, что вряд ли можно было увидеть в её мире: огромные костяные врата. Воспоминание затянуло её, и девушка снова увидела их как наяву: ворота были неестественно громадными и утопали в белом тумане. Липком и пахнущим гнилью. Там, где землю не укрывал туман, в небеса смотрели пустыми глазницами черепа. Чем дальше она шла, тем ближе становились ворота. Туман отступал к виднеющимся вдали тёмным деревьям.

Вся земля вокруг была усеяна белыми гладкими костями и черепами: человеческими и звериными. Под её ногами хрустели ломающиеся кости. Костяные ворота внезапно оказались прямо перед ней, давя своим присутствием. За ними была лишь пустота.

Девушка вынырнула из воспоминания. Голова кружилась, а во рту ощущался вкус пепла. Ближе подтянув к себе ноги, она обхватила колени руками.

Она помнила, как прошла через врата. Через границу жизни и смерти. И она знала, что являли собой эти ворота. Конец. Она находилась в худшем из своих кошмаров – в царстве Мёртвых. О нём в мире Живых ходили чуть ли не поразительные легенды.

Королевство Снов и Кошмаров – так его звали в народе, шепчась о том, что только там можно обрести истинный покой. Мелас, царство Вечности – другие его названия, но менее поэтичные. Попав сюда, ты забываешь себя и свою прежнюю жизнь. Либо твоя душа находит покой, либо ты будешь обречён на вечные страдания. Наверное, она их заслужила, раз оказалась здесь. Девушка заскрипела зубами. Она помнила людный зал и старуху, вырвавшую ей сердце. Она отомстит за это. Она отомстит за всё.

Оглядев лохмотья, которые висели на ней грязными лоскутами, она заметила кое-то необычное. Тряпка на её плече превратилась в золотой браслет, на котором отпечатались какие-то номера. Они не особо её заботили. Однако ей не понравилось, что её тело сдавливает какая-то непонятная штука.

Также на левом запястье обнаружилась татуировка в виде тонкого полумесяца. Ещё одно извращение на её коже, не согласованное с ней. Девушка фыркнула.

А затем, неожиданно для себя, погрузилась в полудрёму.

Её разбудило вежливое покашливание рядом.

От этого звука она тут же вскочила на ноги, приготовившись выцарапать нежданному гостю глаза. Однако мужчина, сидящий за белым столом на белоснежном стуле, спокойно отреагировал на этот жест. Казалось, будто так и должно быть. Но она так не думала. А желание наброситься на него, стоило ей его узнать, возросло ещё больше.

Его белые как первый снег волосы практически сливались со стенами её клетки. Снег? На одно биение сердца девушка застыла, прокручивая в голове воспоминания и ассоциации. Зима. Холод. Снег. Она практически чувствовала на коже покалывание мороза и запах сосновой хвои. И всё было прекрасно, пока она не вернулась в действительность. Туда, где незнакомец, сидел и откровенно её рассматривал.

Её снова наполнила злоба, когда она взглянула в его чистые голубые глаза. Девушка вспомнила вспышку боли в тот момент, когда он её ударил.

Мразь. Животное. Она его ненавидела.

Тем временем мужчина кивнул на второй стул рядом с ней, предложив ей сесть. Он был одет как в их первую встречу. В тёмно-синий камзол, расшитый ниткой цвета слоновой кости и высокие чёрные сапоги, начищенные до блеска. Его кожа в контрасте с белым казалась темнее, нежели тогда у озера.

Он откинулся на спинку стула и выжидающе на неё смотрел, закинув ногу на ногу. Вот только теперь на нём была маска: выкованная из железа, она закрывала его шрам и добрую половину лица. Девушка на секунду задумалась, на что же ей было бы приятнее смотреть: на его лицо со шрамом или маску, с которой на неё скалились клыки? Но ведь ей должно было быть всё равно. И так и было.

Рэйна пнула ногой стул. Тот отлетел в другой конец комнаты, ударившись об стену. После этого она демонстративно осталась стоять напротив него, упершись руками на стол. Она смотрела прямо ему в глаза.

– Что надо? – прошипела она, ловя малейшее движение мужчины словно готовая к броску кобра.

Но тот не двигался. Только не мигая смотрел на неё. Глаза в глаза.

Прошло несколько ударов сердца. Потом из-под маски донёсся голос, лишь отдалённо похожий на человеческий:

– Я бы хотел с тобой поговорить. И заодно извиниться за то, что пришлось тебя ударить. Сама бы ты не отдала Таркалион, верно?

Таркалионом была, наверное, та монета, что выпала из её рта. Девушка зашипела ему в лицо:

– Мне не нужны твои извинения, червяк. Верни то, что мне принадлежит. И тогда, возможно, я об этом забуду. Но не гарантирую.

Мужчина засмеялся, откинувшись на спинку кресла. Его смех был похож на скрежет камня о камень. Возможно, дело было в маске. Она помнила, что его голос у воды был другим – более мягким и красивым. Мужчины с такими голосами часто сводили девушек с ума одним шепотом их имени на ушко.

Рэйна сместила свой взгляд с глаз на его широкую грудь, затянутую в плотную ткань. В ярком свете его тёмно-синий камзол ярким пятном выделялся на фоне стен, снова ставшими белоснежными.

– А ты забавная, – сказал он, хотя сама она так не считала. – Мы можем быть друг другу полезными: я расскажу тебе, как здесь всё устроено. А тебя тут же отсюда выпустят, если пообещаешь, что будешь нам помогать и не натворишь глупостей.

Тут уже настала её очередь смеяться. Из её собственного горла смех вырвался ещё более неприятным звуком, нежели из-под маски мужчины. Это заставило её мысленно поморщиться. Однако снаружи не промелькнуло и тени перемены её настроения. Она вспомнила, что когда-то её смех был звонким и мелодичным…

– Я не буду никому помогать. Особенно тебе, – она подчеркнула последнее слово. – Катись отсюда, пока я не выцарапала тебе глаза и не съела их на обед.

Мужчина встал, хотя ничего в его внешнем виде не выдало покорность и подчинение её приказам. Он направился к двери, появившейся из ниоткуда также, как и стол со стульями до этого.

– Если решишься на милую беседу – только позови, – он подмигнул ей.

– Как же я позову, если даже не знаю, как тебя зовут? – ласково протянула девушка, ядовито улыбнувшись. – Ах да! Скажу: позовите того придурка, что пнул меня коленом.

– Балиг, – ответил он, обернувшись. Вокруг его глаз еле заметно собрались морщинки. Значит, он улыбался под маской. – Меня зовут Балиг. А как мне звать тебя, юная дева, что чуть не откусила моим Шейдам их носы и уши?

– Рэйна.

Она очень надеялась, что, выходя из её камеры, он хоть чуточку дрогнул от этого имени.

Она точно не могла утверждать, почему назвалась именно этим именем уже во второй раз.

Ей была знакома легенда о лжебоге Саргоне и лжебогине Рэйне – двух сбежавших из Меласа фэйцах, ставшими Новыми богами мира Живых. Со слов верующих в них их сила была приравнена к силе четвёрке Истинных богов. Одни считали, что это лжебоги Хаоса в двух ипостасях: Света и Тьмы. Другие – что Саргон являлся богом Ночи, а Рэйна – богиней Луны. Третьи считали, что они воплощают в себе и то, и другое. Из тех воспоминаний, что вернулись к девушке, она могла судить, что лжебогов жаловали только фанатики. Детей в их честь называли крайне редко. Тогда зачем было ей самой навлекать на себя беду? Почему ей захотелось назваться именно этим именем?

Наверное, в первый раз она вспомнила легенду о Райском саде Саргона, разбитом для его возлюбленной. А во второй, что имя Рэйны наводит страх на всех, кто его слышит. Вот из-за чего это имя можно было не часто услышать из уст других. А ещё более реалистичной отговоркой было то, что Рэйне удалось отсюда сбежать. Лжебогиня сломала все планы богов и судьбы. Значит и она сможет. Возможно, это имя поможет ей, направит на нужный путь.

Размышления стали приходить в её голову чуть позже, когда ей до отвратительности надоел яркий свет, освещающий каждый угол в её конуре. Надоел холодный и жёсткий пол, надоело чувство злости, передав вожжи усталости. Надоело новое гулкое сердце, бьющееся в её груди. Надоело чувство бессилия запертой дичи в стальной клетке. А сталь её убивала.

Она стала считать до ста, обнаружив, что считает в обратном порядке. Поднимала левую руку вместо правой. Отходила вправо, но не влево. Зеркальное отражение со стены смотрело на неё с издевкой. Правда, ей уже было всё равно.

На неё накатила усталость, и она ей предалась. Даже от скуки хотела позвать Балига обратно и послушать его байки. Вовремя опомнилась. Она не слабачка.

Она – та, кто выберется отсюда. Та, кто не сдастся. Если это, конечно, Мелас, а не какое-то другое место. И даже если так, то она убежит. Отомстит и сожжёт всё до тла. Уничтожит фундамент этого местечка. И никто, и ничто её не остановит.

Через какое-то время она начала расхаживать взад и вперёд по камере. Двадцать шагов в длину, двадцать в ширину. Она не умела ждать. Её мучило само осознание того, что она заперта и не может выбраться.

Ещё через какое-то время она сдалась и стала звать Балига. Она чувствовала себя откровенной идиоткой, крича его имя в пустоту стен. в никуда.

Но никто не отзывался. Он её обманул.

Если бы в комнате была мебель, она бы разнесла её со злости. Но кто-то об этом позаботился и мебели не было.

Поэтому она просто билась о стены как рыба об лёд. На её теле проступали фиолетовые синяки, костяшки рук сбивались в кровь. Она выла, кричала, стонала. Затем усталость возвращалась и она снова валялась на полу, свернувшись в комочек. Потом поднималась, ходила, кричала, звала Балига. Снова на её крики никто не отзывался. Она впадала в ярость. Снова новые синяки и раны. А затем всё повторялось вновь и вновь.

Она чувствовала, что начинает сходить с ума.