Читать книгу Алка-Русалка - Таня Сербиянова - Страница 6

Нет, чего-чего, а вот, мужское внимание испытывала к себе с первых дней взросления. Его хватало и даже с некоторым избытком и не от мамки, да от папки, как вы подумали, а самого нужного. Думаете, что от моих сверстников мальчиков? А вот и не угадали, то внимание мужское и военное. А все оттого, что жила с родителями на берегу моря в военном городке авиагарнизона.

Пока девчонкой маленькой была, то ничего не происходило, все вокруг мужчины военные: летчики, техники, и все офицеры или прапорщики и папка тоже офицер. Правда – не летчик, а начальник лаборатории электронной автоматики и автопилотов, и мама с ним в одной ТЭЧ служила. ТЭЧ – это база техническая для проверки оборудования самолетов.

С детства так привыкла к тому, что вокруг все мужчины военные, что другими их даже себе не представляла. И среди них для меня самые главные – красивые офицеры, летчики.

Взять, к примеру, хотя бы командира нашего полка. Молодой и уже полковник! К тому же сам летает и хороший летчик, так говорили о нем. Его все уважали и слушались. Ведь как иначе, он, все-таки наш командир части! И мы дети тоже.

В душе, конечно, завидовали его Валерке, который уже десятый класс заканчивал и младшему Андрюшке, который учился в параллельном со мной классе. Все дети знали их, потому как отцы наши служили в одном полку.

Ну и мы, девочки их знали, завидовали, что они командирские дети!

У нас считалось большим везеньем, если с кем-то из них начнешь дружить, особенно, что на тебя кто то из них обратит внимание. Но… такого везения так и не случилось.

А когда подросла, то внимание уже переключилось на других мужчин. А это надо понимать, ведь гарнизон у нас военный, кругом почти одни мужчины, вот и привыкла к ним…

То шуточку от них услышишь, то обнимет кто и как бы случайно так прижмет другой раз, что… и даже пытается туда, куда мне мама никогда не позволяла… И так было все время, пока я…

За это время я не раз влюблялась во взрослого мужчину и даже за это бита была матерью, так она меня учила уму-разуму. А все потому, что не слушалась ее или не хотела слушать.

Меня неудержимо тянуло к этим грубым мужчинам, веселым и щедрым. С ними было интереснее, чем с командирскими мальчишками. И вот те самые мужчины, как только появятся в городке по окончании полетов, то… кто куда? И в гаражи, конечно же! Это же углы мужские с их автомашинами игрушками мужскими! Повадилась туда и я…

Своей машины у нас не было, но мне же так хотелось к ним туда… Вот и решила, что я как бы за компанию с одним мальчиком… Сделала вид, что влюблена в него, но на самом деле мне надо было быть поближе… Присутствовать рядом, слушать их разговоры с матюгами про авиацию, машины и, конечно же, о женщинах или как они, перевернув во мне понятия, о бабах говорили…

Но они при нас так не специально, а это уже мы старались подслушивать их, о чем подвыпившие говорят мужчины.

Все женщины, конечно, знали про гаражи и детей своих к ним не подпускали даже близко! За каждым нашим шагом следили, а мы все равно! По разным поводам к тем гаражам ходили… А у меня все началось с плаванья. Спортивной секции по плаванью.

Мать, видимо, почувствовала, что я стала активно мужским интересоваться, и решила, что меня надо от них подальше и чем-то загрузить, чтобы я, как говорила «без дела не болталась».

Я что же ей, марионетка на веревочке? И ничего я не болталась, а просто без веревочек меня туда тянуло. Вот она и решила отдать меня в городской бассейн на плаванье.

Бассейн далеко в городе и до него надо ездить автобусом. Туда полтора часа, да обратно, а там уроки, школа… По ее расчетам, выходило, что времени в обрез, и ничего более не останется мне для непозволительных шалостей.

Так она поступила потому, что я стала самой собой интересоваться. А что же было делать? Росла и меня от любопытства распирало, к тому же все чаще мужчины меня примечали и мимо просто так не пропускали.

А как иначе, ведь среди мужчин росла, к тому же нравились мне их с потаенным смыслом шутки, да эти вольные или невольные прихватки, от которых смутно что-то во мне зашевелилось и мне так нравились. Вот так тебя прижмут, потискают мужчины, и ты непозволительно рано начинаешь взрослеть в сексуальном плане.

В тринадцати лет, как из меня все женское полезло, так мать только удивлялась. В кого же дочь? Даже в город возила к врачам, показывала. А те что? Говорят, радуйтесь мамаша, девочка хоть и ранняя, но смотрите какая она у вас здоровая и ладная. Прелесть, а не девочка!

Уж лучше бы они ей так не говорили. Другая бы на ее месте радовалась, а моя мать только еще сильнее переживала и беспокоилась. Была одна на то весомая причина, о которой я узнала только спустя годы. Оказывается, того не знала долго, отец, кто воспитал меня и с кем жила не был моим родителем. Настоящего моего отца на всю жизнь скрывала мать и никогда о нем не говорила. Да и мой отчим, кто стал моим фактическим отцом о том ни слова, ни полслова. Потому уже, став взрослой женщиной, от матери о том, узнала. Отец же, до последнего так и не произнес ни слова.

Но это, все как оправдание, как несоответствие генов. Видимо, мать связалась с таким мужчиной, чьи гены я унаследовала и они во мне всю жизнь колобродили. Но, продолжу…

Мать после тех врачей покой просто потеряла. Поэтому ей посоветовали, и вот она меня на плаванье.

Надо прямо сказать, что у меня с матерью, после привольного и без ее участия бабушкиного воспитания, никак не устанавливались хорошие отношения.

Чуть ли не сразу после рождения мать отдала меня к бабушке, своей маме, так как ее нового мужа, взявшего потом меня на воспитание, все время переводили по гарнизонам, и мать не могла никак меня с собой забрать на долгое время. Ведь она и сама служила, а тут я, совсем не нужна ей. Но это я так думала.

Потом отец наконец-то получил назначение сюда к морю, поближе к югу и к тому же квартиру получил двухкомнатную в пятиэтажке, потому мать тут же забрала меня.

Все прекрасно, хорошо, но дисциплина… Так она мне говорила. Она во мне, наверное, солдата видела, новобранца, а не дочь свою и все время со мной строго. Ну и я, конечно, ей хлопот предостаточно доставляла.

Не нравился мне ее подход, считала его слишком строгим и как могла тому сопротивлялась!

Потому она взялась за мое воспитание, так как считала, что я у бабушки разболталась. Может, и так, а может, и нет, кто знает, только все ее намерения были какие-то насильственные, и мать совсем не спрашивала: хочу я или не хочу того, что мне она придумывала постоянно.

Потому что я ей противилась, она и отдала меня в секцию спортивную.

Отдать-то отдала, да одного не учла, что плаванье – это далеко в городе, и она сама среди бела дня ни разу не смогла приехать и проконтролировать меня. Ведь все дни служила!

А я что? Ловчить стала, обманывать мать. Скажу, что на тренировку, а сама за гаражи. Там у нас из таких же, как я, скороспелых да любопытных девочек уже образовалась целая компания.

Заводилой у нас была Танька – приемная дочь многодетного прапорщика с базы ГСМ. Отчим что-то химичил и у него водились деньги. Вот он и гулял. И хоть детей у него мал мала меньше, а с чужих баб не слезал, особенно со служилых телеграфисток или связисток.

Эти дамы в гарнизоне были как королевы. Еще бы! Тоже в форме и служат рядом с мужчинами. Ну и вольности себе позволяли больше чем надо, а мужчины их, за совместную дружбу прощали. Им, наоборот, нравилось такое поведение. А где гуляли? Правильно! Все в тех же гаражах.

Танькин отец гулял и ключ никому, даже матери ее не доверял. Но Таньке так хотелось туда пробраться, уж больно ей не терпелось все самой увидеть. Увидеть, как она полагала, как отчим развлекается там со служилыми королевами. Однажды выкрала ключ и даже копию где-то в городе умудрилась сделать.

Потом стала прятаться в гараже и часами ждала, когда начнут гулять, чтобы подсматривать, как протекает любовь у военных. Бывало, придет со своим маленьким братом и давай нам истории об этом сочинять. Врет, завирается! А мы уши развесим и слушаем, интересно, особенно в тех местах, когда описывала все с подробностями.

Потом в столовой, как-то раз сидим, обедаем. А обедали тут мы потому, что матери-то на службе, с мужьями рядом, и кормят их там за казенный счет. Кто же откажется от такого, особенно женщины!

Вот сидим с Танькой и борщ столовский хлебаем, а она меня рукой толкает и говорит:

– Смотри, смотри! Вон та, в черной юбке и кремовой офицерской рубашке, с лычками старшины второй статьи так она в прошлый раз так кричала, пока ногами голыми дрыгала…

– А с виду ведь и не скажешь? – комментирую. – Вот бы мне хоть разик все это увидеть, а, Танька!

Но та, ни в какую, не хочет или боится, но я так думаю, что просто не хочет засветить такую точку своего просвещения насчет секса. Но ей вскоре, все же пришлось допустить меня к просвещению в запретной точке…

Как-то Танька провинилась, а отчим был на удивление трезвым и злым, слово за слово, начала мать, он на мать, Танька заступилась, и все бы кончилось миром, и надо же ей было за мать активно заступиться. На его оскорбления матери она не удержалась и ему в сердцах выдала…

– Сам ты… – и обозвала, что о нем знала. Он оскорбился, она встала в позу. Слово за слово, она в глаза ему правду о том, что видела, он поднял руку… и она сбежала.

Как раз мои родители укатили на несколько дней к сослуживцу на свадьбу, а меня оставили одну дома. И я на улице приключенья до темна искала, а тут Танька зареванная и все мне рассказала. Мне ее стало жалко, и я привела ее к себе.

– Поживи у меня пока, все равно я одна. Вместе будет веселей, да твой отчим за пару дней успокоится. А мамке твоей я сообщу, что ты у меня, пусть не волнуется.

Сначала нам было хорошо и даже весело. Вместе поужинали, пьем чай и болтаем обо всем. Само собой, разговор как-то так сам свернул на волнующую тему…

– Татьяна, – говорю, – ты хоть меня просвети, а то, как мать не спрошу, то все ей кажется рано. А какой рано, у меня уже и лифчик два с половиной.

– Врешь!

– Не вру, правда! Не веришь? – и смотрю на нее, пока она меня со всех сторон оглядывает.

– Второй и не больше, – убийственно мне заявляет.

Отмечу только что она была абсолютно права, так как лифчиков двух с половиной не бывает, есть только два, три и так далее.

Я, конечно, спорить, и для убедительности начинаю…

Сначала на груди задрала платье и прошу ее прочитать с размером бирку. Танька мне, как назло, мол, не вижу. И я купилась…

Мне же так хотелось ей доказать и перед ней показать себя взрослой.

Как только стянула платье и ей для обсуждения подставила грудь, подтянутую лифчиком, она сначала меня рассматривала придирчиво спереди, потом заглянула за спину…

– Нет! Как я и говорила, второй!

– Ну, ты меня и достала, – ей расстроено сообщаю. – Сейчас я лифчик сниму и тебе докажу… Ну, что ты ждешь, помоги, – и повернулась к ней спиной.

Она что-то долго возится с застежкой. Почувствовала облегчение и откидываю чашечки лифчика на руки… Стою перед ней с оголенной грудью и изучаю бельевую бирку…

– Да… – задумчиво ей, – ты права. Из того что написано ничего не понять, какие-то буквы иностранные. Интересно о чем? Что хотели написать? Вот смотри… – и протянула ей расстегнутую, с биркой половинку.

Мы сунулись головами, вслух читаем и ничего, ведь не понимаем. А все оттого, что лифчик мать свой отдала из трофеев заграничного белья, это когда они с папкой были на территории Германии, ГДР, кажется, в Вюнсдорфе.

– Ну, и… – начинает Танька, – и что все это обозначает? Стоит рядом и меня всю рассматривает.

– А ведь еще можно так определить размер, это мне так подсказала мать, -сообщает. – Вот так ладонью прикрыть оголенную грудь… Ну, ты чего? Меня, что ли, стесняешься? Я же своя! Ну, что ты зажалась?

И пробует мои руки с груди моей отвести. А я ни в какую… – Не надо, – шепчу, – я не хочу…

– Может, тогда ты сможешь навскидку определить мой размер груди? —она мне неожиданно предлагает.

– Как это, я не… – смущаясь и все еще не раскрываясь.

– Так я тебя научу! Дай руку, ну что ты, как…

– Как дура, ты так хотела сказать? Но я никакая не…

– Я знаю, ты не такая…

– А какая?

– Так! Знаешь что? Раз ты с голой грудью, то и я с тобой за компанию, ты не возражаешь? – и, не давая отрицать, стягивая через голову легкий свитер и поворачивается ко мне обнаженной спиной.

– Ну и долго я еще буду ждать?

– Что?

– Да не что, а чего?

– Ну, чего?

– А ты, Алка, правда, такая?

– Какая?

– Слушай, может, уже хватит?

А следом, как крикнет!

– А ну, живо ко мне за спину и расстегивай лифчик, руку, руку сюда… Сюда я сказала! Ну что ты как маленькая?

Ее лифчик удивительным образом быстро обнажает ей спину. Моя рука у нее на груди и я…Я, почти теряя сознание…

И вдруг поворот ко мне, лицо в лицо, а груди… Я чуть не падаю в обморок от ощущений… Меня то что упирается, оно ведь, просто выжигает…

– Ну, как? Ты теперь меня ощущаешь?

– Я, я…

– Вот, видишь? Теперь, как мать учила… Дай руку, да не стесняйся, я не откушу. Вот и хорошо, а теперь положи сюда… Ну, чувствуешь какой размер? Что скажешь? Ну и…

Я все прекрасно чувствовала, а еще у меня предательски запершило в горле… Хотела выдернуть руку, но Танька крепко прижала…

– Ну… И что ты можешь сказать мне? Какая…

– Теплая и мягкая, – начинаю позорно мямлить.

– И все? А что насчет размера?

Я снова делаю попытку вырваться из дурацкого положения… Про себя думаю, и зачем только я ее к себе пригласила? – тут же оправдательные мысли в испуге, как только себе представила, что увижу и почувствую дальше… И тут же выдернула руку.

Но она, не дала отступить. Потом происходит невероятное. Резко прижалась большой и мягкой, горячей грудью к моей, даже сделав больно. Как она так прижалась, что я не смогла вырваться, а может, я этого уже сама захотела… Может, я только так думала, а хотелось другого?

Прижимаясь ногами и животом, двумя руками ухватила и сжала мое лицо… А потом поцелуй и прямо в губы… горячий, мокрый и невероятно запретный и потому приятный… О, мама!

Я и опомниться не успела, как в полу сознании на меня посыпались страстные поцелуи… Я отбивалась… Я уклонялась… Я не хотела… Я…

Отчего же так кружится голова и руки ее, губы, волосы по моему лицу засыпали мягкой щекоткой и нежностью, и так приятно, невероятно пахли в поцелуе нежностью первой в моей жизни близостью с чужой женщиной…

Я плыла, умирала, я чувствовала… Нет, только ее горячие, нежные губы и волосы по моему лицу, обнаженной груди и руки, теплые, настойчивые и заставляющие трепетать и ждать… И ждать пришлось недолго…

– Танюшка, Танечка, милая, нежная… – все теперь уже я ей шептала, себя бесстыдно раскрывая и она, следовала по моему телу к главной и заветной цели…

Потом не раз я буду ждать и получать наслаждение, но то, что было со мной в первый раз, запомнила и пронесла те ощущения через всю мою буйную и, может, по-настоящему непутевую жизнь…

Наутро она потянула меня в гаражи…

Но не думайте, что я была ей соблазнена, а сама была паинькой. Знаю, что рассказывать об этом среди нас не принято, но все же ради доверия и откровения приведу один забавный случай, что приключился вскоре со мной.