Читать книгу Судьба Хеопса - Тараксандра - Страница 16

Анукет, кипя обидой и злобой, пришла в мастерскую к Аменемхату.

– Я хочу поговорить с тобой, – сказала она.

Аменемхат махнул рукой, и все покинули помещение. Главный архитектор остался со старинной приятельницей наедине. Он отложил свои чертежи и внимательно посмотрел на женщину.

– Я о Мелонисе, – сразу же проговорила она.

Аменемхат тяжело вздохнул.

– Да, этот чужеземец тоже беспокоит меня, – сказал главный архитектор. – Он вытеснил нас из сердца Хеопса.

– Я не хочу с этим мириться, – прошипела Анукет. – Мы должны избавиться от пришельца.

– Но как? Мелонис нужен Хеопсу. Чужеземец вылечил его и Хенутсен. Разоблачил Псамметиха. Правда, до сих пор не понимаю, зачем Псамметиху понадобилось нападать на Хеопса? Псамметих же был его учителем… Мелонис везде сопровождает фараона, проверяет его пищу, дает советы. Мы бессильны против чужака.

– И все же, надо поговорить с Хеопсом. Мелонис уже поставил своего казначея вместо убитого Меритенсы, если мы не предпримем меры, то эллин заменит и нас. Наверняка, он уже подыскал среди своих друзей и нового главного архитектора, и новую руководительницу придворных танцовщиц.

– На все воля богов, – вновь вздохнул Аменемхат.

– Ну, уж нет. Не воля богов, а наша воля. Мы должны избавить фараона от общества этого проклятого критянина и никто: ни Ра, ни Озирис, ни Гор не помешают нам!

– Поговорить с Хеопсом можно, но едва ли он послушается нас. Он очарован Мелонисом.

– Вот именно очарован, и надо объяснить молодому царю, что эллинский волшебник околдовал его. Кто знает, какие еще планы вынашивает Мелонис? И не собирается ли чародей сам занять священный трон Египта?

– Да, ты права, Анукет, об этом стоит предупредить царя. – Архитектор поднялся. – Пойдем, не будем терять времени.

Анукет и Аменемхат, запыхавшиеся от быстрой ходьбы, подошли к кабинету Хеопса.

– Скажи, благословенный Хеопс здесь ли? – обратилась Анукет к стражнику.

– Царь у себя, – кивнул охранник.

– А его личный друг, мудрец Мелонис?

– Нет, господин Мелонис куда – то вышел.

– Давно? – вновь осведомилась Анукет.

– Только что, похоже, с каким – то поручением сына Озириса.

– Как жаль, – преувеличенно огорченно проговорила Анукет, хотя глаза ее хищно сверкнули. – У нас очень важное дело к богоравному Хеопсу и его великому другу. Времени мало, поэтому немедленно доложи о нас царю царей.

Стражник отправился к фараону, через миг он вышел.

– Царь объединенных земель готов принять вас, – сказал он.

Анукет и Аменемхат вошли в кабинет Хеопса. Они низко поклонились молодому царю. Хеопс сидел за столом, заваленным папирусами, и что—то писал. Однако, увидев своих старых учителей, юноша-фараон встал и подошел к ним.

– Рад видеть вас в добром здравии, друзья мои, – приветливо улыбнулся им царь. Он слегка обнял склоненную Анукет, помогая женщине подняться, погладил по плечу Аменемхата. – Что вы хотели сообщить мне?

– Это непростой разговор, – сказала старая танцовщица.

– Садитесь же, друзья мои, – проговорил Хеопс, усаживая Анукет и Аменемхата на табуреточки возле стола.

– Я хочу поговорить о Мелонисе, – сказала печально Анукет.

– Мелонис? – встревожился фараон. – С ним что-то случилось? Говорите же!

– Не с Мелонисом, а с тобой, свет мира, – проговорила танцовщица, – вернее, может случиться.

– Я не понимаю, – удивился Хеопс.

– Вполне ли ты доверяешь своему личному другу? – вступил в разговор Аменемхат.

– О, не волнуйтесь, – рассмеялся Хеопс, – Мелонису я верю больше, чем себе.

– Ты еще очень юн, лучезарный царь, – мрачно проговорил архитектор, – и не ведаешь людского коварства. Мелонис, бесспорно, наделен великим умом и знаниями, но не обратит ли он однажды свою мудрость во зло тебе? Он владеет чарами колдовства, и не станешь ли ты в один день жертвой его магии? Кто знает, что скрывает сердце этого чужеземца? Вдруг Мелонис вознамерился убить тебя и стать новым царем богоданного Египта?

– Нет, – твердо проговорил Хеопс, – я хорошо узнал Мелониса, ничего такого он не замышляет. А во дворец пришел он, чтобы охранять меня от тех, кто вынашивает в своей груди черные замыслы, – глаза молодого правителя потемнели. – Вы поняли меня? От тех, кто желает посягнуть на священный трон богов, от тех, кто замыслил поднять свою убогую плоть до высот бессмертных, от тех, кто попирает божеские и человеческие законы!

Анукет и Аменемхат, перепуганные, встали.

– О, прости великий царь, – пробормотала Анукет, – мы пришли, только гонимые заботой о тебе. Да простит нас сын Солнца, но мы с тобой, пресветлый царь, с детства твоего. Не сердись же на опеку двух больных стариков.

Главный архитектор и танцовщица низко поклонились. Хеопс вновь повеселел.

– Я не сержусь, а очень люблю вас, – царь обнял Анукет и Аменемхата. – Идите же и не о чем не волнуйтесь. Мелонис – наш друг, а не враг.

Танцовщица и главный архитектор, скрывая досаду, покинули кабинет фараона.

Анукет привела Аменемхата в свои покои.

– Что же нам делать? – нервно проговорила она. – Мы, кажется, обречены терпеть этого чужеземца! А, если его убить?

– Я не хочу больше крови, – покачал головой архитектор. – Убийство Заземанха до сих пор стоит перед моими глазами. Снофру умер, Псамметих покончил с собой… Не надо больше злобы.

– Ты всегда был трусом, – с пренебрежением проговорила танцовщица

– Я художник.

– Я не могу справиться с Мелонисом, он очень сильный здоровый мужчина. Яд против него применять бессмысленно, он знает все противоядия. Его нужно заколоть, как свирепого кабана. Вот так. – Анукет сделала стремительный жест рукой, словно вонзала кинжал в невидимую жертву. – Я уже не обладаю мощью такого удара, но ты еще достаточно силен. Порази его кинжалом в сердце, быстро, стремительно, чтобы он не успел даже опомниться. Ты справишься. Вспомни, как в молодые годы, когда учился зодчеству, ты своими орудиями рассекал даже самый твердый камень.

Аменемхат посмотрел на свои руки, худые, но еще не утратившие силы, руки человека, знакомого с тяжелым физическим трудом.

– Я уже не тот, – печально проговорил он.

– На один удар тебя хватит, друг мой, – с нежностью сказала танцовщица.

Она обняла старого архитектора и приникла губами к его губам.

– О, Анукет, – прошептал опьяненный Аменемхат, – мы, словно вернулись в годы нашей юности. Времени не удалось погасить твой жар.

Танцовщица извлекла из сундука небольшой, но острый кинжал.

– Возьми его, – сказала она. – Это оружие бедняги Меритенсы. Он когда – то подарил мне его. Этот кинжал до сих пор острый. Меритенса, как и свой знаменитый меч, добыл его в бою с ливийскими дикарями. А оружие ливийцев не знает износа.

– Ты была с Меритенсой? – хрипло спросил Аменемхат, как зачарованный смотря на разрумянившеюся, словно помолодевшую, Анукет.

– Нет, – рассмеялась танцовщица, – но несчастный хотел близости со мной. Поэтому и подарил самое ценное, что у него имелось, острый кинжал. Но я не любила нашего воина – казначея… – Анукет прикрыла глаза, отдаваясь воспоминаниям. – Как же мы были все счастливы в те годы. Мы были молоды, красивы, сильны. Мы решали судьбу Египта. Снофру не совершал никакого деяния, прежде не посоветовавшись с нами… Проклятый Мелонис все разрушил. Он околдовал Хеопса, о котором мы заботились, как о собственном сыне, довел до самоубийства Псамметиха, влез во все дела. Иди же, мой последний настоящий друг, отомсти за Псамметиха и положи конец магии подлого чародея.

Аменемхат, не отрывая взгляда от Анукет, как в полусне, взял протянутый кинжал.

– Я все сделаю для тебя, богиня среди смертных, – восторженно проговорил он.

Находясь, будто под гипнозом, он вышел из покоев ловкой танцовщицы. Он шел неровной, пошатывающейся походкой, и вдруг случилось невероятное, разом отрезвившее разум несчастного архитектора. Он проходил мимо стены, на которой был изображен бог Гор, человек с головой сокола. Внезапно гигантская фреска ожила, нарисованное божество вытянуло руку и длинным жезлом больно ударило по плечу главного архитектора. Аменемхат отскочил от стены, он оторопело смотрел на изображение. Но фреска выглядела фреской, и ничто не напоминало об этом странном событии. Аменемхат потер плечо. Он оглянулся, ища негодяя, посмевшего напасть на главного архитектора страны. Но в галерее он был один, если не считать замершей безмолвной стражи. Аменемхат посмотрел на охранников, он был довольно далеко от них, и вряд ли кто-то из них успел бы так быстро вернуться на свое место. Не находилось рядом и двери, в которую бы успел спрятаться дерзкий. Аменемхат решил, что, задумавшись, сам нечаянно ударился о стену. Он продолжил свой путь. Однако не прошел архитектор и нескольких шагов, как другое изображение Гора, проделало то же самое. Теперь Аменемхат получил увесистый удар древком копья. Главный архитектор ускорил шаги. Проходя мимо статуи Гора, он был сбит с ног гранитным мечом скульптуры. Аменемхат поднялся и со всех ног бросился бежать по длинному просторному дворцовому коридору. Статуи и фрески, запечатлевшие Гора, осыпали его бесконечными ударами. Аменемхат подбежал к одному из стражников.

– Скажи, что ты видел сейчас? – тяжело дыша, спросил архитектор.

– Ничего, господин, – бодро ответил охранник.

– А меня ты видел, несчастный? – вскипел Аменемхат.

– Видел, господин главный архитектор, – молодцевато сказал страж.

– Что я делал, стражник?

– Ты очень быстро бежал, господин главный архитектор!

– А еще?

– Ты отскакивал от стен, господин главный архитектор, нагибался перед статуями, а в том проеме ты упал на колени и закрыл голову руками.

– А больше ты ничего не видел? Чего-нибудь необыкновенного?

– Нет, господин главный архитектор!

Аменемхат отошел от охранника. Но через несколько шагов Гор с фрески над дверью свесился и ударил цепом несчастного архитектора. Аменемхат вновь пустился бежать. Весь избитый, в синяках и ссадинах, он кое-как добрался до своих комнат.

В подобной ситуации оказалась и Анукет. Едва архитектор ушел от придворной танцовщицы, как богиня Уаджет, чей символ змея, сошла со стены и хлестнула пучком лотосов Анукет по лицу. Придворная танцовщица испуганно вскрикнула, но в комнате она была одна, и изображение Уаджет яркими красками мирно сияло на стене, над постелью Анукет. Танцовщица заметалась по своим покоям. Уаджет, которая была нарисована на всех стенах, в каждом углу настигала Анукет. Женщина выбежала из комнаты и бросилась к Аменемхату. Но весь ее путь богиня Уаджет преследовала Анукет. Когда перепуганная Анукет пробегала мимо статуи фараона, гранитная кобра соскользнула с каменного немеса, головного убора фараона, и принялась душить танцовщицу. С криками Анукет примчалась к Аменемхату. Главного архитектора она нашла лежащим в постели, слуги прикладывали примочки к его синякам и царапинам.

– Что случилось? – спросила Анукет.

Аменемхат, выгнав всех, рассказал о невероятном нападении, которому подвергся он. Анукет тоже не утаила от старинного приятеля свои приключения.

– Кажется, сами боги за Мелониса, – простонал архитектор.

– Возможно, – кивнула Анукет. – Но я не намерена отказываться от борьбы с этим подлым чародеем. Придет время, и я отомщу ему за дружбу с Хеопсом и мой нынешний позор.

Мелонис уже собирался ложиться спать, когда в его комнате появились два божества: высокий мускулистый молодой человек и молодая женщина, с узкими лукавыми глазами, в струящемся легком платье.

Жрец встал на колени.

– Гор, Уаджет, – проговорил он. – Чем я заслужил такую честь, принимать вас?

– Мы – охранники царской власти, – проговорил бог Гор. – Сегодня нам пришлось славно потрудиться.

– Аменемхат и Анукет пытались очернить тебя в глазах Хеопса, – сказала Уаджет, – но фараон не поверил их словам. Тогда преступники решили тебя убить. Мы вмешались в это дело, танцовщица и главный архитектор получили по заслугам.

– Я благодарен вам, великие боги, за помощь мне, – растерянно проговорил жрец. – Но все же, почему вы решили заступиться за меня, ведь вы призваны охранять царей?

– Защищая тебя, мы защищаем и Хеопса, – сказал Гор. – Его непосредственный охранник – это ты. Погибнешь ты, и умрет Хеопс… Ты знаешь это.

– Да, – кивнул Мелонис, – мне известна моя миссия. Однако не слишком ли вы жестоко наказали несчастных заговорщиков?

– Мы обошлись с ними еще весьма милостиво, – заметила Уаджет. – Они заслужили гораздо более суровой кары. Архитектор отделался несколькими синяками, а танцовщица – испугом.

– Ну, тогда все в порядке, – улыбнулся верховный жрец Ра. – Я навещу Аменемхата. С Анукет я уже неплохо знаком, эта особа мне вполне ясна, а вот ее приятеля, главного архитектора, я еще мало изучил.

– Он еще покажет себя, будь осторожен, Мелонис, – сказал Гор.

Боги попрощались и исчезли, а жрец, несмотря на позднее время, отправился к Аменемхату. Прежде чем уйти, служитель Ра положил в свою сумку несколько баночек со снадобьями. Главный архитектор Египта принял Мелониса в постели.

– Тебе уже доложили, уважаемый верховный служитель бога богов, – простонал Аменемхат, – что на меня напали грабители?

– Эта новость летает под сводами дворца и гудит, словно рой пчел, – сказал Мелонис. – Я пришел помочь тебе, глава зодчих.

– У меня все тело болит, – поморщился Аменемхат. – Мне кажется, что по мне проскакало стадо быков.

– Позволь мне осмотреть тебя, мой друг.

– Да, наверное, так будет лучше, – согласился Аменемхат. – Я боюсь, что не доживу до рассвета.

Мелонис осмотрел охающего и стонущего Аменемхата. Улыбка тронула губы жреца.

– Ты, вероятно, пошел не той дорогой, что предназначена для честных людей, – сказал Мелонис. – Опасайся ходить тропами разбойников и злоумышленников, иначе подвергнешь свою жизнь еще большей опасности.

– Да, я сегодня торопился и решил проехать по каким-то темным улочкам и вот получил за свое безрассудство.

– Ничего, твои ранения, на этот раз, оказались довольно легкими, – Мелонис достал из сумки баночку. – Намажься этим средством и к утру твое тело будет здоровым.

Аменемхат принял лекарство.

– Благодарю тебя, мудрый человек, – слабым голосом проговорил он. – Я не забуду твоей услуги. Архитектор Аменемхат умеет помнить добро.

Верховный жрец Ра встал и откланялся.

– Выздоравливай как можно быстрее, глава зодчих, – сказал он. – Скоро начнется большое строительство. Твои знания нам будут необходимы.

Как только Мелонис ушел, Аменемхат смазал свои ушибы и раны лекарством, полученным от жреца. Мазь сразу же успокоила боль, и архитектор спокойно уснул. На утро, когда он проснулся, на его теле не было ни одного следа от божественных побоев.