Читать книгу Судьба Хеопса - Тараксандра - Страница 3

2600 год до н. э. Древний Египет. В своем дворце, в Мемфисе, умирал мудрый фараон Снофру. Был предрассветный час, легкий ветер с Нила доносил освежающую прохладу, напоенную ароматами лотосов и лилий; в царском саду божественно пели утренние птицы; лазурь вечно солнечного неба настойчиво прорывала темные покровы ночи. Все в мире дышало гармонией и поэзией, и потому так особенно неуместно и жестоко выглядела смерть среди этого подлинного земного рая. Весь Египет замер в тоске и ожидании.

У дверей спальни фараона стояли притихшие придворные. Смерть царя меняла не только судьбу государства, но и судьбы многих из них. Из покоев правителя вышел высокий пожилой человек, с бритой головой и овальным удлиненным лицом, поверх его белоснежного жреческого одеяния была накинута пятнистая шкура леопарда.

– Псамметих, верховный жрец Ра, – зашептались придворные.

От толпы собравшихся отделились двое молодых людей: белокурый юноша лет 20 и хрупкая изящная девушка 17—18-ти лет. Они подошли к жрецу.

– Есть ли надежда? – взволнованно спросил юноша.

Верховный жрец Ра печально покачал головой.

– Я сделал все, что мог, царевич, – тихо проговорил он. – Боль покинула его тело, остальное – в руках богов.

– Я хочу видеть дядюшку, – сказал молодой человек, направляясь к покоям фараона.

– Подожди, пресветлый Хеопс, – мягко остановил его Псамметих, – царь приказал прежде позвать тех, кто был с ним от юности его. Не сердись, царевич.

– Пожелание величайшего из всех фараонов священно для меня, – смиренно сказал молодой человек.

Жрец был учителем Хеопса и другом его дядюшки, царевич уважал и почитал мудреца.

Псамметих подошел к стоящей в самом дальнем углу высокой стройной пожилой женщине, одетой в изысканное тонкое зеленое платье. По горделивой осанке и утонченным манерам ее можно было бы принять за благородную даму, но причудливые татуировки, которые покрывали ее плечи и руки, и, вероятно, и все тело, выдавали в ней танцовщицу. Верховный жрец Ра что-то тихо шепнул ей и, взяв за руку, повел в комнаты Снофру.

Женщина вошла в спальню фараона. Снофру лежал на спине, устремив взгляд в окно, задрапированное плотной тканью, в щелочку, между складками льна, пробивался первый робкий лучик пробуждающегося солнца.

– Снофру, – прошептал она, – опускаясь на колени перед ложем царя.

Царь повернулся к вошедшей, в его потухающих глазах вспыхнули искры жизни.

– Анукет, – с нежностью проговорил старый фараон, гладя женщину по густым каштановым волосам, чуть тронутым сединой, – услада моей юности.

– Не уходи от нас, великий царь, не покидай меня, – простонала женщина.

– Я буду ждать тебя, моя возлюбленная. Не грусти.

– Это невозможно, повелитель, – печально проговрила она. – Я простая танцовщица, а в царстве солнцеликого Ра могут жить лишь боги и цари. Мы никогда не встретимся. – Танцовщица разрыдалась.

– Ра берет к себе избранных во всем, – сказал фараон, лаская склоненные плечи женщины. – Наша любовь божественна. Мы не смогли соединиться на земле, так будем вместе там, в чертогах Солнца.

– Не покидай меня, великий царь! – с отчаянием проговорила Анукет. – Ты забираешь мое сердце!

– Не плачь, любимая, все в этом мире предопределено. Видно так захотели боги, чтобы мы были соединены и разлучены одновременно.

– Зачем они так поступили с нами?

– Богам не задают вопросы, любовь моя, но знай, если бы была моя воля, я сделал бы тебя царицей Египта.

– Я не о власти говорю. Мне нужен лишь ты. Я хотела быть с тобой, а не с правителем.

– Это невозможно в мире людей. В моих жилам течет кровь Ра, кровь Озириса, и подобно моим божественным предшественникам, я лишь на ничтожно краткое время мог отдаваться земным чувствам. Прости меня, моя любимая. Но теперь все изменится, однажды мы вновь втретимся и уже навсегда. Я буду ждать тебя.

– Мой великий бог, как же я была счастлива с тобой! И с каким нетерпением я ожидаю того момента, когда и меня призовут боги. Но сейчас мы на земле. Могу ли я что-нибудь сделать для тебя, лучезарный царь?

– Можешь, – улыбнулся Снофру. – Порадуй меня еще раз своим божественным танцем.

Анукет поклонилась и, встав на ноги, закружилась в танце. Сумрак в комнате скрывал постаревшие черты женщины, и, казалось, что перед правителем танцует юная девушка, полная надежд и мечтаний. Закончив танец, Анукет вновь встала на колени у постели фараона.

– Благодарю тебя, моя богиня, – прошептал фараон. Он приподнялся на ложе и обнял женщину. Внезапно правитель вздрогнул, судорога пробежала по его лицу. – О, боги, как вы торопитесь, – пробормотал он. – Иди, моя любимая, ты облегчила мои страдания, теперь у меня хватит сил закончить все дела. Пусть ко мне придут Меритенса и Аменемхат.

Анукет, заливаясь слезами, ушла. В покои правителя вступили два пожилых мужчины. Первый из них был придворный архитектор Аменемхат, суровый человек, с холодными колючими светло-голубыми глазами, второй – царский казначей и хранитель печати Меритенса, рослый мужчина богатырского телосложения, на его поясе висел меч. Много лет назад Меритенса был воином, но, даже сменив род деятельности, не смог изменить себя и расстаться с любимым оружием.

– Друзья мои, – проговорил умирающий правитель.

Архитектор и казначей почтительно поцеловали руку царя.

– Служите моему племяннику Хеопсу, так, как служили мне, – сказал фараон.

– Клянусь, – проговорил Меритенса.

– Мы сделаем все возможное и невозможное для лучезарного Хеопса, – проговорил Аменемхат.

– Я не сомневаюсь в вас, – сказал Снофру, – но мой племянник еще очень молод, помогите ему. А главное – защитите.

– Мы готовы умереть за Хеопса, – проговорил Меритенса.

– Пусть все боги Египта хранят вас, друзья мои. – И вновь судорога исказила лицо правителя. – Ну вот, кажется, и все. Теперь я хочу говорить с теми, кому вручаю власть и судьбу Египта. Пусть ко мне придут Хеопс и Хенутсен.

Молодые люди, робея, вошли в комнату царя.

– Великий государь, – проговорил Хеопс.

– Великий государь, – эхом повторила девочка, сжимаясь от страха.

– Дети мои, – улыбнулся старый фараон. Он взял Хеопса за руку. Голос умирающего правителя хоть и оставался тихим, но зазвучал твердо и властно. – Хеопс, – сказал Снофру, – настала твоя очередь принять бремя власти. Я оставляю тебе страну, богатую и процветающую, враги Египта покорены, боги одаривают земли обильными урожаями. Будь же достоин своего высокого жребия.

– Клянусь всеми богами, первый среди царей, у тебя не будет повода сожалеть о той безграничной милости, которую ты оказал мне.

– Я не сомневаюсь в тебе, мой мальчик, – ласково проговорил Снофру. – Еще, когда ребенком я увидел тебя, то с первого взгляда понял, что ты – настоящий потомок Озириса. Ты не только красив телом, но и наделен великим умом. У меня не было родного сына, и боги послали тебя. Ты станешь величайшим из царей.

– Я – лишь твой ученик, дядюшка.

– Ты превзойдешь мою славу, Хеопс. Сегодня ночью боги даровали мне дивное виденье, я узрел тебя в сиянии величия и могущества: ты сидел на золотом троне рядом с самим Ра, а у ног твоих подданные возносили тебе хвалу.

– Я возблагодарю богов за этот сон, – сказал молодой царевич.

– Не плачь, Хенутсен, – обратился Снофру к всхлипывающей девочке, прячущейся за спину своего юного супурга, – мои годы подошли к концу, солнцеликий Ра зовет меня к себе. Так должно быть.

Хенутсен, заливаясь слезами, распростерлась у ложа умирающего фараона.

– Не надо плакать, малышка, – проговорил фараон, – ты хорошая жена для моего племянника. Боги избрали тебя продолжить род Озириса.

– О, мой царь! – воскликнула Хенутсен, целуя руку фараону.

Снофру хотел еще что-то сказать, но предсмертный хрип поглотил его фразу.

Хеопс выбежал из спальни и громко крикнул:

– Псамметих, царю плохо.

Врачеватель вбежал в комнату правителя, за ним устремились Анукет, Аменемхат и Меритенса. Псамметих склонился над умирающим.

Солнце уже не робким лучиком, а потоком света ворвалось сквозь щелку в ткани.

Фараон чуть приподнялся на ложе, словно пытаясь войти в этот яркий небесный поток.

– Прими меня в свое царство, солнцеликий Ра, – прошептал он.

Солнечный свет залил грудь царя Египта, Снофру вздохнул и упал на подушку. Душа мудрого правителя воссоединилась с богом богов. Хенутсен разрыдалась, на ресницах Хеопса тоже блестели слезы. Он почтительно поцеловал мертвую руку дядюшки, потом подошел к окну, немного раздвинул занавески и вдохнул воздух. Легкий ветерок высушил слезы. Прямой, холодный, сдержанный новый царь Египта повернулся к плачущей жене.

– Хенутсен, мы больше не имеем права обнажать свои чувства. Отныне и ты, и я – властители двух объединенных земель.

Хенутсен поспешно вытерла слезы, Хеопс решительно распахнул дверь. Царственная чета покинула комнату мертвого фараона.

Придворные почтительно склонились перед новыми правителями Египта.

– Наступило время расплаты, – тихо прошептал Псамметих, обращаясь к стоящим рядом Аменемхату, Анукет и Меритенсе.

– О чем ты? – сквозь слезы проговорила танцовщица Анукет.

– Я о том преступлении, совершенном нами много лет назад, – сказал верховный жрец Ра.

– Ты говоришь о нашем возмездии тому, чье имя проклято в веках? – сверкнул глазами казначей.

– Да, – кивнул Псамметих. – Как бы оно ни называлось, но это было убийство.

– Ты устал, Псамметих, – махнула рукой Анукет.

– Я говорю истину, – покачал головой жрец.

– Я не чувствую себя виновным, – вставил свое слово казначей Меритенса. – Мой меч поразил врага, как на поле боя. Или ты забыл свое сражение с ним, Псамметих?

– Я согласен с Псамметихом, – осторожно проговорил архитектор Аменемхат. – Мы убийцы, и я тоже чувствую, что наказание однажды настигнет нас. Снофру был нам, словно защита, но его больше нет.

– Он стал первым, – зловеще проговорил Псамметих. – Чья теперь очередь держать ответ?