Читать книгу Талисман Цезаря - Тараксандра - Страница 4

Юлию исполнилось 14 лет, он жил в родительском доме. Семья Коссуции часто приезжала к ним в гости, юноша тоже бывал в их роскошном особняке недалеко от Рима. Юлий-старший каждый месяц присылал изрядное количество золота, дела его на посту правителя Азии процветали. Очень скоро семья Юлиев стала одной из богатейших в Италии, но молодой Цезарь не замечал всего этого богатства. Появление в доме дорогих вещей, великолепной одежды, новых рабов не волновали мальчика. Весь мир для него сошелся на хрупкой миниатюрной девочке, малышке Коссуции. И все чаще и чаще Юлий с испугом подмечал, что он думает больше о прекрасной Коссуции, чем о грозном Юпитере. Если раньше, прежде чем лечь спать, Юлий шептал слова гимна богу богов, то теперь, засыпая, он блаженно улыбался, а с его губ слетало лишь одно имя: «Коссуция». Находясь в разлуке с невестой, юноша вспоминал ее образ, ее лазурные глаза, белокурые волосы, тонкие, словно, солнечные лучи, руки. Когда же он оказывался рядом с ней, то буквально умирал от любви. Каждый вздох, мимолетная улыбка, небрежный жест обожаемой Коссуции стали для него выше даже самого приказа Юпитера.

– Я молю богов, чтобы мой отец, как можно быстрее вернулся домой, и тогда мы сразу же поженимся, – говорил Юлий. – Я считаю дни и ночи. Отец написал письмо, что уже этой зимой приедет за нами. Он купил дома в Пизе, Вифинии и где-то еще. Он заберет нас всех: маму, меня и тебя. Мы будем очень счастливы, моя любимая.

Но возвращение Юлия-старшего произошло намного раньше зимы. В кованом саркофаге, залитый смесью из меда и воска, возвратился он в родной Рим. Письмо, которое доставили вместе с гробом рабы, гласило, что с благородным Гаем Юлием Цезарем случился внезапный удар, который и повлек скоропостижную кончину.

Дом Юлиев окрасился в черный цвет. Так как род был знатен, а теперь богат и влиятелен, на похороны пришел весь цвет римской аристократии. Среди присутствующих на церемонии оказался и сам консул Луций Корнелий Цинна. Прекрасная вдова благородного происхождения пленила сердце искушенного политика. Под предлогом покровительства, Цинна стал частым гостем в доме Юлиев. Аврелия, будучи расчетливой женщиной, не отвергала ухаживаний правителя Рима. С его помощью она мыслила попасть в самые высшие, почти божественные, круги власти. Кроме того, Цинна отличался от других претендентов на внимание вдовы привлекательной внешностью. Он был высок, силен, не стар, обладал острым умом и храбрым сердцем. Аврелия растаяла в объятиях этого любимца Юпитера. Юноша не лез в дела матери. Однако вскоре он стал замечать, что она уже не так радушно принимает родителей Коссуции, а, когда Юлий предложил съездить в гости к его невесте, женщина, сославшись на нездоровье, отказалась.

Одетая в полупрозрачное платье, она томно лежала на ложе. Юлий подошел к матери.

– Мама, что происходит? – спросил он, опускаясь на колени у постели Аврелии. – Почему ты отдалилась от Коссуции, не приглашаешь ее семью и сама не желаешь нанести им визит?

– Я больна, сынок, – кошачьим голосом проговорила Аврелия. – Вдруг моя болезнь перейдет на кого-нибудь из них?

– Но Цинну же ты принимаешь? – удивился Юлий.

– Цинну? – женщина кокетливо засмеялась. – Он в прошлом воин, ему мой насморк не повредит.

– А почему ты меня не отпускаешь в дом Коссуции? Ты все еще считаешь меня ребенком, который заблудится по дороге?

– Именно потому, что я не считаю тебя ребенком, мой бедный мальчик, – Аврелия ласково погладила сына по голове, – я и не отпускаю тебя. Я не хочу оставаться одна. В доме, особенно таком большом, как наш, должен быть мужчина. Семья Коссуции живет за городом, а туда путь не близок. Самое меньшее – сутки мне придется быть наедине с этими ужасными рабами. Нет, они обязательно должны чувствовать руку хозяина. А ведь после смерти отца – ты господин всем живущим под этой крышей.

– У тебя есть Цинна. – усмехнулся Юлий. – В мое отсутствие он может защитить тебя.

Женщина сделала вид, что не заметила иронии сына.

– Цинна не хозяин здесь. Он, по безграничной доброте своего сердца, оказывает покровительство нам. Но для наших рабов Цинна – никто. Они, как и собаки, слушаются голоса своего хозяина. Мы обязательно навестим семью Коссуции, но как только я выздоровею. После смерти твоего отца я так одинока.

– И даже с Цинной? – не удержался Юлий.

– Цинна – всего лишь благодетель, – ласково улыбнулась Аврелия. – Единственный же родной человек для меня – это ты, мой сын. – женщина нежно поцеловала мальчика в бархатные щеки. – Почитай мне свои стихи, сынок, они успокоят мое сердце.

После обеда в гости к Аврелии пожаловал Цинна. Однако, на этот раз, он приехал не один, его сопровождала хорошенькая девушка лет 16-ти. Едва роскошные носилки консула остановились во дворе особняка, как его спутница, не дожидаясь пока рабы остановятся, проворно спрыгнула на землю. Словно персиянка девушка была закутана в длинное тонкое покрывало. Однако она и не думала прятать свое юное прекрасное личико. Покрывало соскользнуло на плечи, и Юлий увидел, что у незнакомки длинные черные косы. Рабы поставили носилки, и Луций Корнелий Цинна величественно ступил на землю. Юлий из окна своей комнаты наблюдал приезд гостей. Юноша и раньше не испытывал симпатии к любовнику матери, но сегодня, увидев его в обществе этой девушки, Юлий почувствовал ненависть к покровителю Аврелии. Юлий понимал, что появление в доме молодой спутницы Цинны не случайно.

– Кажется, мать задумала очередную интригу, – прошептал Юлий. – Я не разлучусь с тобой, Коссуция, даже под страхом пыток и смерти.

Юлия позвали в гостиную. Он вошел и слегка поклонился посетителям.

– А я сегодня не один, – сказал консул. – Знакомься, дружок, это моя дочь Корнелия. – Корнелия, – обратился он к девушке, – а вот тот самый благородный Гай Юлий Цезарь, потомок Энея, о котором я тебе столько рассказывал.

– Для меня большая честь познакомиться с тобой, наследник Энея и славного Анка Марция, – серьезно проговорила девушка.

Юлий холодно поклонился Корнелии. Девушка улыбнулась Юлию. Цинна делал вид, что ничего не замечает.

– Я привез ее для того, чтобы тебе было с кем поиграть, пока мы беседуем с уважаемой Аврелией, – сказал Цинна.

– Да, сынок, – сказала мать, – проводи нашу дорогую гостью в сад и почитай ей стихи. Можете поиграть в мяч. А мне сейчас надо обсудить некоторые вопросы с господином консулом.

Юлий и Корнелия вышли в сад. Молодой человек опустился на скамеечку возле фонтана и стал задумчиво смотреть на воду. Корнелия тихо села возле него.

– Почему ты такой грустный? – спросила она.

– А разве тебе не говорили, что у человека в сердце бывают не только радостные мысли? – не очень любезно отозвался Юлий.

– Нет, – засмеялась девушка, резкая фраза нисколько ее не смутила. – Меня отец учил, что пока человек жив, он должен всему радоваться и встречать каждый день с улыбкой. Потому что настоящая печаль начнется после смерти. Ведь в загробном мире не светит солнце, не поют птицы, там нет цветов.

– Какая ты странная, Корнелия, – проговорил Юлий, пристально смотря на свою гостью. – Никогда не думал, что у Цинны такая дочь.

– Глупая? Плохая? – опустила голову девушка.

– Нет, наоборот, умная и добрая, – сказал Юлий.

– Это мой отец добрый и умный, хотя про него и говорят очень злые вещи. Его жизнь изменила, и только я знаю, какой он на самом деле. Мой отец был воином, а теперь он занят политикой. Ему пришлось стать таким… Я вижу, у тебя тоже доброе сердце… Не общайся никогда с политиками, – внезапно воскликнула Корнелия, – иначе и ты потеряешь себя настоящего и погибнешь!

Юлий с недоумением посмотрел на Корнелию. Веселая жизнерадостная девочка говорила серьезно и взросло.

– Я уговариваю отца бросить сенат, – возбужденно продолжала Корнелия, – и поселиться где-нибудь за городом, нам было бы так хорошо на лоне природы. Но он не может. Власть отравила и поработила его всего. Я чувствую, как она однажды пожрет моего отца. Власть – страшное чудовище, словно блудница, льстивыми речами и сладкими посулами заманивает она в свои сети, опьяняет, усыпляет, а потом наносит подлый удар. В сенате нет друзей, нет родных. Там только коварство и лицемерие.

Корнелия закрыла раскрасневшееся лицо руками.

– Как ты удивительно говоришь и мыслишь, – сказал пораженный Юлий. – Если бы ты родилась мужчиной, то стала бы оратором или философом.

Корнелия подняла голову, ее глаза были задумчивы.

– Мой отец часто и надолго уезжает из дома, а я остаюсь одна и размышляю.

– Ты остаешься одна в доме и не боишься? – вновь удивился Юлий. – Моя мать, например, дрожит от страха, когда оказывается наедине с челядью.

– Почему? – теперь удивилась Корнелия. – Разве можно бояться тех, кто живет с тобой под одной крышей, ест твой хлеб, пьет твою воду? Их надо не бояться, а любить, жалеть и понимать.

– Это рабов-то жалеть и понимать? – Юлий чуть не подскочил на месте от возмущения.

– Но они же – тоже люди. Они страдают, радуются, грустят ничуть не меньше, чем их хозяева. Женщины-рабыни любят своих мужей и детей, а их мужья, как и свободные граждане, заботятся о своих женах и детях.

– Да, очень может быть, – проговорил Юлий, размышляя. – Я, правда, никогда не думал о рабах с этой точки зрения. Впрочем, я никогда и не злюсь на них. Рабы иногда бывают так забавны. Несколько лет назад мой отец купил раба, который был ученым. Пираты похитили его и продали на рынке. Но мы дали ему свободу, когда выяснилось, кто он такой. Потому что образованный человек не может пребывать в рабстве.

– Твоя семья поступила правильно. – сказала Корнелия. – Мы тоже иногда с отцом ходим на рынок, покупаем рабов и даем им свободу…

– Цинна освобождает рабов? – Юлий был потрясен.

– Ну да, а что здесь удивительного? Люди охотнее разносят дурную славу, чем добрую. Для всех мой отец – взяточник, лицемер и хитрец, – Корнелия тяжело вздохнула.

– Нет, теперь я думаю, что Цинна не так уж плох, если сумел воспитать такую замечательную дочь.

Цинна в этот раз не остался ночевать у Аврелии. Сразу же после ужина он взял Корнелию, и они покинули дом. Аврелия пыталась задержать консула.

– Куда ты, друг мой? – говорила она. – Уже совсем темно, на улицах в такой час опасно.

– Со мной охрана, – сказал Цинна, – к тому же я сам отличный воин и, в случае чего, сумею защитить и дочь, и себя.

– Пусть все боги хранят тебя и это дитя, – проговорила Аврелия.

– Пусть и тебя услышат боги, – загадочно проговорил консул.

Цинна и Корнелия уехали, и Аврелия позвала Юлия в свою комнату. Она подвинула резное кресло и усадила в него сына, сама села рядом. За окном стало совсем темно, в комнате же горел лишь один светильник, отбрасывая мягкий свет. Женщина взяла юношу за руку.

– Скажи, сынок, ты все еще хочешь стать жрецом Юпитера? – спросила она.

– Да! – воскликнул юноша, сердце его нетерпеливо забилось.

– Но, прежде чем стать жрецом, тебе придется пройти довольно длительное испытание, послушничество. – продолжала Аврелия. – А оно включает в себя даже выполнение черной, рабской работы. Неужели ты, такой благородный патриций, готов печь хлеб или чистить котлы на кухне?

– Во имя Юпитера я готов делать все. Я уже говорил, что для бога богов нет ни раба, ни хозяина, и служение ему угодно мне в любом виде.

– А чтобы ты сказал, если бы тебя приняли в храм Юпитера без всяких испытаний, и не только приняли, но и назначили бы помощником верховного жреца?

– Это было бы замечательно, – пробормотал обескураженный юноша. – Я довольствовался бы и самым малым в служении Юпитеру, а тут вознестись почти к престолу повелителя богов. Это слишком прекрасно, мама. Я о таком счастье даже пока и помыслить не могу.

– Но это вполне возможно, – сказала Аврелия, – и сам консул готов тебе в этом помочь. У верховного жреца Юпитера некоторое время назад скончался секретарь, и он остался без помощника. Ты бы очень подошел на эту должность. Ты благороден, учен, красив, молод, искусно владеешь слогом, то есть, наделен всеми необходимыми качествами и талантами, чтобы занять это место. Стоит тебе только пожелать, и Цинна замолвит за тебя словечко.

Юноша внимательно посмотрел на мать.

– Не скрою, это очень соблазнительное предложение, – медленно проговорил Юлий, – но я не верю в бескорыстие Цинны. Чего он хочет взамен своей услуги?

– Не так уж и много, мой мальчик, – Аврелия смущенно опустила глаза. – По крайней мере, это малость перед той судьбой, которая откроется тебя, прими ты условия консула.

– Какие условия? – с трудом проговорил Юлий, сердце его сжалось от предчувствия плохого.

– Цинна уже немолод, он много воевал, изранен. В любой момент консул может умереть, и тогда его дочь, эта девочка Корнелия, останется без поддержки. Цинна хочет, чтобы ты женился на его дочери.

– Никогда! – закричал Юлий. Он вскочил с кресла и теперь стоял перед матерью. – Слышишь, мама, никогда, я не брошу Коссуцию! Если такова моя плата за эту должность, то она мне не нужна! Я лучше откажусь от Юпитера, от всех богов, от тебя, мама, но только не от моей несравненной Коссуции! Мы поженимся с ней немедленно, сегодня же, сейчас же! В конце концов, я – глава этого дома, и только я имею право решать, кому здесь жить, а кто не достоин даже переступать его порог!

– Ты прав, сынок, – невозмутимо проговорила Аврелия, – и я далека даже от мысли оспаривать твое право на главенство в доме. Но неужели ты действительно ничего не знаешь?

– Чего я не знаю? Что ты скрываешь от меня? – с угрозой спросил Юлий.

– Но я думала, тебя предупредили? – еще больше удивилась мать. – Ну и семейка. А, впрочем, чего ожидать от плебеев?

– Не смей оскорблять семью моей Коссуции! – закричал Юлий, его лицо стало белым, как мел.

– Коссуция больше не твоя, она стала жрицей Весты.

– То есть как? – запнулся Юлий. – Ничего не сказав мне? Даже не написав мне письма? Нет, этого не может быть! – вновь крикнул Юлий. – Ты обманываешь меня, чтобы пристроить дочь своего любовника!

– Вместо того, чтобы говорить мне дерзости, лучше выслушай меня. – спокойно проговорила Аврелия. – Несколько дней назад я ходила в храм Весты, чтобы попросить у богини благословения на твой брак с этой Коссуцией, и каково же было мое удивление, когда я увидела твою возлюбленную среди жриц. Она уже и волосы принесла в жертву богине.

– Почему ты мне ничего не рассказала об этом? Почему ты молчала? – в отчаянии воскликнул Юлий.

– Но я думала, что тебе все известно.

– Зачем она это сделала? Почему? – шептал Юлий.

– Не знаю, низкая семейка этой девицы даже не пожелала разговаривать со мной. Видимо, у них какой-то свой расчет. Они тебя предали, сынок. И чем скорее ты забудешь эту особу, тем будет лучше. Дочь ростовщика – не пара потомку богов.

– Не верю, не верю, – бормотал Юлий, – это все ложь! Нет, не может быть! Не может!

Юноша выбежал из комнаты и бросился в конюшню. Здесь, вскочив на первого попавшегося коня, он выехал из дома. Юлий летел, не разбирая дороги, конь перескакивал через ограды и заборы, опрокидывал оставленные телеги и ящики, запоздалые прохожие в испуге шарахались от безумного всадника.

Еще стояла тьма, когда юноша колотил в ворота дома, где жила семья его невесты. Раб-стражник вышел к раннему посетителю, он не хотел его пускать, но молодой человек, как дикий зверь, бросился на могучего охранника. Подбежали другие слуги. Юлий бился в их руках.

– Коссуция, ты где? – кричал он. – Коссуция! Коссуция!

На шум выбежали и сами хозяева. Запыленный, запыхавшийся, с лихорадочным румянцем на бескровном лице, стоял перед ростовщиками сын благородного Гая Юлия Цезаря, потомок Венеры, Энея, Анка Марция.

– Чего тебе еще нужно? – грубо спросила Юлия мать Коссуции. – Или консульская дочка оказалась плоха? Не столь свежа и румяна, как наша девочка? Конечно, дочь Цинны вся в батюшку, небось, отъявленная паскуда, – женщина засмеялась. – Так тебе и надо, красавчик!

– Где Коссуция? – отупело спросил Юлий. – Где моя невеста?

– Бесстыдник! – воскликнула мать Коссуции. – Иди к своей знатной жене и оставь нашу дочь в покое. Или хмель тебе совсем голову задурил?

– Я не пьяный, – сказал молодой человек, – но я ничего не понимаю из того, о чем ты говоришь. Какая жена? У меня нет жены!

– Не пытайся нас одурачить, развратник. Еще неделю назад твоя матушка прислала нам письмо, в котором сообщила, что ты женился на девушке, «более соответствующей тебе по происхождению и положению в обществе». Это слова Аврелии. Она написала нам, что твоя жена – дочь самого консула Цинны и предупредила, что для нашего же спокойствия, следует смириться и не искать больше встреч с тобой. Нам то что – не ты, так другой. С нашим богатством и красотой Коссуции, жениха найти – самое легкое дело. Не такой уж ты лакомый кусочек, сомнительный потомок богов, но наша девочка…

– Что с Коссуцией? – прохрипел Юлий.

– Теперь все в порядке, но после этого письма бедняжка пыталась покончить с собой. Только милость Весты сохранила жизнь нашей дочери. А когда Коссуция пришла в себя, то сказала, что уходит в храм. Мы решили, так будет лучше для всех. Хоть эти охотники за приданым оставят нашу девочку в покое.

– Я не охотник за приданым, я люблю Коссуцию! – воскликнул Юлий.

– Ты любишь богатых невест, паренек, – мягко проговорил отец Коссуции. – Возвращайся к своей жене, дочери Цинны, и будь ей верным мужем. Вы действительно созданы друг для друга. Коссуция слишком чиста и прекрасна для тебя. Видно, сама Веста уберегла нашу малютку от позорной участи.

– Я не женат! – кричал Юлий. – Вас обманули! Моя мать солгала вам! Она сегодня сообщила мне, что это Коссуция разорвала нашу помолвку и ушла в храм!

– Ты нам не веришь? – спросил отец Коссуции. – Я сейчас принесу тебе это письмо. Нет сомнения, что его написала сама Аврелия. Мы хорошо знаем ее почерк, она часто обращалась к нам за деньгами, – мужчина усмехнулся.

– Не надо письма, – сдавленно проговорил Юлий, – я вам верю.

– Как бы то ни было, возвращайся домой, мальчуган, – проговорил старый ростовщик. – Что сделано, то сделано. Коссуции назад пути нет, теперь у нее совсем иная жизнь. И не тревожь ее покой, который она только-только обрела в храме. Видно, такова воля богов для нее и для тебя.

– Воля богов? – воскликнул Юлий. – Ну уж нет! Есть только моя воля! – юноша вскочил на коня и вновь устремился во тьму.

Уже было совсем светло, когда он подъехал к храму Весты. Первое, что увидел Юлий – это высокое дерево, по стволу которого струился, словно солнечный водопад. Это развевались под легким утренним ветерком чудесные волосы Коссуции. Такова была традиция: каждая новая жрица остригала свои косы и приносила их в дар Весте, прикрепляя на священное дерево. Ворота были закрыты, но Юлий, встав на спину коня, перелез через ограду и оказался в запретном саду храма. Он подошел к дереву и припал губами к волосам возлюбленной.

– Что ты делаешь, нечестивец? – услышал он грозный окрик.

Юноша обернулся. Перед ним стояла высокая гордая женщина, верховная жрица храма.

– Это локоны моей невесты, прекрасной Коссуции, – сказал Юлий.

– Здесь нет ни невесты, ни Коссуции, – проговорила верховная жрица. – Эту деву ныне зовут Аманта Гортензия. Аманта – значит «возлюбленная». Твою Коссуцию возлюбила Веста и дала ей новое имя, Гортензия. Аманта Гортензия служит великой богине и тебе она больше не ровня. Уходи, ибо своим присутствием ты оскверняешь святость этих мест.

Юлий встал на колени.

– Сжалься надо мной, величайшая из жриц, – умоляюще сказал он. – Коссуция была моей невестой. Мы стали жертвами подлого обмана. Позволь мне поговорить с ней.

– Это бесполезно. Чтобы ни произошло между вами, ей уже нельзя вернуться к людям. Разве только в гробу, – недобро усмехнулась верховная жрица.

– Я не сделаю ничего плохого этой девушке, – продолжал умолять Юлий. – Я лишь скажу, что не виноват перед ней. Пусть она не таит зло или обиду на меня… Я не хочу, чтобы проклятие весталки пало на мой дом и родных.

– А, ты хочешь получить прощение у служительницы великой Весты? – проговорила довольная женщина. – Что ж, попробуй.

Она кликнула рабыню и приказала ей позвать жрицу Аманту Гортензию.

Когда Коссуция появилась на дорожке сада, то Юлий сначала даже не узнал девушку. В сиянии утреннего солнца, прямая, надменная, с копной коротких белокурых волос, она казалась подлинным воплощением самой богини.

– Этот человек хочет поговорить с тобой, – сказала верховная жрица. – Я оставляю вас наедине, но помни, что ты уже поклялась Весте. Твое сердце и тело отныне принадлежат только ей.

– Я не разочарую великую богиню, – четко проговорила Коссуция.

– Я это знаю, – кивнула верховная жрица, – ты обещаешь стать лучшей из служительниц Весты. И, может быть, однажды даже займешь мое место. Будь же благоразумной, девочка, – неожиданно мягко прибавила женщина.

– Я не предам ни великую богиню, ни тебя, госпожа, – вновь отчеканила Коссуция. – Я давно уже сделала свой выбор.

Верховная жрица, улыбаясь, удалилась.

– Коссуция, ты ли это? – воскликнул Юлий. Он взял девушку за руку, но юная жрица величественно отстранила молодого человека.

– Не прикасайся ко мне, несчастный, – сурово проговорила она. – Я священная дева Весты. Что тебе нужно от меня?

– Коссуция, я пришел тебе сказать, что мы стали жертвой чудовищного обмана. Я знаю, тебе сообщили, что я женился, но это ложь. Я по—прежнему свободен и принадлежу лишь тебе. Это моя мать, желая склонить меня к браку с дочкой своего любовника, устроила эту интригу с письмом. Она знала, что я, за все сокровища земли и неба, не откажусь от тебя. Мне же она сказала, что это ты бросила меня и ушла в храм. Я не поверил, поехал в твой дом, и только там узнал от твоих родителей о письме, которое написала моя мать. Аврелия всех обманула. Клянусь самим Юпитером, я ни в чем не виноват!

– Мне безразличны твои оправдания, – холодно проговорила Коссуция.

– Но почему? – закричал Юлий. – Как ты можешь так быстро отказаться от нашей любви? От нашей безграничной, как мир, любви!

Коссуция вздрогнула и побледнела.

– Я ничего не забыла, я похоронила в своем сердце любовь, – прошептала она.

– Все, что произошло с нами – жестокое недоразумение, – возбужденно продолжал Юлий, – но теперь все выяснилось. Наша любовь с нами. Я пришел за тобой. Я заберу тебя отсюда, и мы уедем далеко-далеко. У меня есть деньги, ты не будешь голодать. Мы поженимся уже сегодня и бросим этот проклятый город.

– Это невозможно, – покачала головой Коссуция.

– Но почему? – воскликнул Юлий. – Ты боишься богини? Думаешь, она разгневается на нас? Нет, Веста – хранительница домашнего очага, любовь и брак для нее священны. Она все поймет и будет на нашей стороне.

– Не в этом дело, – печально вздохнула весталка.

Юлий взял девушку за руку, но теперь она не оттолкнула юношу. Рука Коссуции была влажной и чуть дрожала.

– Ты опасаешься преследований со стороны моей матери, твоих жриц и консула? Не бойся, любимая, я сумею тебя защитить, я же сказал, что у меня есть деньги. К тому же, в моих жилах течет кровь богов, кто посмеет поднять рука на потомка самой Венеры?

– Я никого не боюсь, – проговорила Коссуция, – ни богов, ни людей. Но есть силы, превышающие могущество всего живущего на земле и в мире непознанном. Я говорю о силах Судьбы. Это не твоя мать и не Цинна разлучили нас, так пожелала Фортуна, и те, кто причинили нам зло, стали лишь орудием в ее руках. Нам осталось только смириться с выбором Судьбы.

– Смириться? – в ярости закричал Юлий. – Никогда!

– Борьба с Фортуной бесполезна, она все равно одержит верх, – с грустью сказала Коссуция. – Иди путем, который предначертан тебе и принимай ее милости и удары, как повеление разума, не доступного пониманию смертных.

– Я не оставлю тебя, моя Коссуция, и Фортуна – не указ мне! Пусть она хоть лично явится сюда и прикажет мне расстаться с тобой! Пойдем, любимая, – Юлий обнял Коссуцию и попытался увести ее, однако девушка вновь стала холодной жрицей.

– Уходи, – властно проговорила она, величественно отстраняя Юлия. – Я все сказала. Я люблю тебя, но нам не быть вместе. Прощай.

Коссуция гордо повернулась и неторопливым, царственным шагом, прямая и надменная, пошла по дорожке сада, ведущей к храму. Юноша не видел, что из глаз суровой служительницы богини текли слезы.

Шатаясь, Юлий вышел из святилища, он и сам не знал, каким образом добрался до дома. Все перед ним плыло, он даже не понимал, куда идет, голова страшно болела. Переступив порог фамильного особняка, Юлий потерял сознание.