Читать книгу Капсула времени. Одноклассники - Таша Гришаева - Страница 6

В тот день, когда мы с Яной разговаривали на заднем дворе школы по поводу нашей «капсулы времени», казалось наступила настоящая весна, хотя на дворе и стоял всего лишь март месяц. Но солнышко светило по-весеннему, птички щебетали без умолку, так громко, что нам с Яной приходилось повышать голос, чтобы перекричать их.

Договорились, – кивнула я подруге. – Если ты несешь бутылку для «капсулы времени», то с меня розовые красивые листочки, на которых мы и запишем наши с тобой мечты.

Согласна, – ответила Яна и, немного подумав, добавила: – Смотри, если сегодня пятница, то у нас с тобой впереди есть два дня выходных, чтобы хорошенько обдумать наши пожелания будущему. Бойся своих желаний. Ууу… – провыла Яна, как в фильме ужасов и, подняв руки над головой, начала шевелить своими длинными музыкальными пальцами, стараясь меня напугать. Но только рассмешила в очередной раз.

С первого класса Яна ходила в музыкальную школу по классу «Фортепьяно». Признаюсь, что я ей всегда в этом завидовала.

В семье Родиных помимо медицинского образования, музыкальное образование всех членов семьи было обязательно. Даже Янкин дядя Леша и тот закончил музыкальную школу по классу «скрипка». Вообще-то из семьи Родиных можно было бы собрать неплохой вокально-инструментальный ансамбль. Дед Яков – потомственный баянист. Игре на этом инструменте научил его отец Ардалион, так как сам он до войны ходил в музыкальную школу и хорошо играл на баяне. Сыновья деда Якова Александр и Алексей играли на скрипке. Таким было желание их матери. Она считала, что у этого инструмента самый красивый голос. И я с ней полностью согласна. Между пацанами была разница в восемь лет, поэтому скрипка перешла по наследства от старшего брата к младшему, не пропадать же инструменту. Но если старший брат, отучившись в музыкальной школе долгих семь лет и, возненавидев инструмент, с облегчением уступил скрипку младшему и больше ни разу к ней не прикоснулся, то Алексей до сих пор с удовольствием брал скрипку в руки и играл на ней. Играл он всегда что-нибудь нежное и ужасно романтичное. Бывая в гостях у Яны, мне иногда доводилось слышать его игру на инструменте, и от этих звуков по моей коже начинали бегать мурашки. Слушая игру Алексея на скрипке, я представляла бушующее море, видела, как пенящиеся волны накатывают на скалистый берег и разбиваются об него, как сверкающие на солнце искры водяных брызг медленно оседают на успокаивающиеся море, а белокрылая чайка парит над водой, то взмывая в бесконечное голубое небо, то опускаясь к равнине моря так низко, что ее крыло касается воды. На небе ни облачка, и светит ослепительное солнце. А иногда в моем воображение всплывали картины средневекового замка. Где под темными каменными сводами в огне чадящих факелов идет бал. Рыцари в парадных костюмах кружат вокруг своих восхитительных дам. А те приседают в глубоком реверансе перед своими кавалерами.

Мать Александра и Алексея Родиных Зинаида Николаевна музыкальной школы не заканчивала, но пела в школьном хоре, и в основном – это были сольные партии. Именно на внеклассных занятиях по музыке и познакомились одиннадцатиклассник Яков Родин и девятиклассница Зина Колосова.

Голос у девочки и вправду был замечательным: низким и бархатным. Особенно Зинаиде Николаевне удавались романсы. Ни одно домашнее застолье не обходилось, чтобы Яков не взял баян и не сказал своей жене:

Зиночка, спой что-нибудь.

Что, Яша? – кокетничала Зина.

Ну, что-нибудь для души, как ты это умеешь.

Тогда я спою «Калитку», – это был любимый романс Якова.

И начинала литься неторопливая музыка, сопровождая томный голос Зины:

Лишь только вечер затеплится синий,

Лишь только звезды зажгут небеса,

И черемух серебряный иней

Жемчугами украсит роса.

Припев, не удержавшись, начинали подпевать все, кто находился в этот момент за гостеприимным столом Родиных.

Отвори потихоньку калитку,

И войди в тихий сад, словно тень,

Не забудь потемнее накидку,

Кружева на головку надень.

Однажды и мне довилось слушать этот романс и подпевать Зинаиде Николаевне вместе со всеми на очередном дне рождения Яны. Тогда я впервые оказалась в доме Родиных на большом семейном торжестве. В этот теплый июльский день подруге исполнилось семнадцать лет. До окончания школы и до нашего с Яной совершеннолетия оставался всего один год. Яна была старше меня на полгода.

Конечно, я и раньше была у Родиных дома. Но чаще всего мы с порога отправлялись к ней в комнату и там играли в Янкины куклы.

Когда большая семья Родиных уселась за праздничный стол, который в честь Яны накрыла ее бабушка Зинаида Николаевна, все наперебой стали поздравлять мою подругу с днем рождения. Дед Яков, не изменяя традиции, взял в руки свой старенький баян.

Опять, – закатила глаза Яна, заслышав игру деда на инструменте. – Каждый год одно и тоже. Хоть бы, что новенькое придумали, – шептала мне на ухо подруга, при этом следя, чтобы никто ее не услышал.

Неуважение к старшему поколению в семье Родиных расценивалось, как преступление и могло быть строго наказано. Но наказанными никто не был, так как, никому и в голову не могла прийти мысль как-то неуважительно отозваться о своих бабушках, дедушках или о родителях.

А мне нравиться, – сказала я подруге и, осмелев, начала подпевать еще громче. – Там, где гуще сплетаются ветки, у беседки тебя подожду и на самом пороге беседки кружева с милых губ отведу.

На самом деле, Яне тоже все это очень нравилось. Просто поначалу она боялась признаться мне в этом. Ей казалось, что ее семья какая-то не такая. Старомодная, что ли. Яна стеснялась того, что они соблюдают все эти семейные традиции. Стеснялась она также того, что, собираясь всей семьей по праздникам, вместо того чтобы петь современную попсу, как делают сейчас многие, они поют романсы и слушают классическую музыку, а, иногда, и сами музицируют. При этом, классику они слушают исключительно только на виниловых пластинках. Считая, что магнитофонная запись не передает живую красоту музыки. Но, когда Яна увидела, как мне все это нравиться, то перестала стесняться, расслабилась и стала подпевать вместе со всеми.

Когда празднование дня рождения Яны закончилось, мы с ней стали помогать бабушке и маме убирать со стола грязную посуду. Я встала к раковине, повязала на талию цветастый фартук, чтобы не испачкать свое новенькое платьице.

Лерка, давай мой быстрее, – зашипела на меня подруга, увидев, что я не справляюсь с объемом грязной посуды одна, – а то, как черепаха – совсем не шевелишься. Погулять еще хочется. Из-за тебя мы тут весь вечер проторчим, а может даже и ночь. Мы уже всю посуду стаскали и стол убрали. Все только тебя ждут.

Янина бабушка взяла из моих рук губку и сказала:

Бегите, девочки. Я дальше сама справлюсь.

Ба, ну как же? – начала было сопротивляться Яна. – Мы сейчас, как вчетвером навалимся на эту посуду, так и все сделаем быстро.

Вот именно – навалитесь и устроите мне тут потоп, – отогнала Яну и двух ее сестер от раковины с грязной посудой бабушка. – Нет уж лучше идите. А я потихоньку сама все приберу. Ведь я еще не совсем старая и с посудой уж как-нибудь совладаю, – сказала она нам и подмигнула.

Что ты, бабулечка, – хором загалдели девчонки, – ты у нас совсем не старая, а очень даже молодая.

Бабушка Яны работала преподавателем в педагогическом университете. Была деканом кафедры иностранных языков. Это была высокая, стройная и очень энергичная женщина, с длинными и черными, как смоль, волосами, которые всегда были аккуратно уложены в высокую прическу. Когда у нее спрашивали, в чем секрет ее молодости, Зинаида Николаевна, улыбаясь, отвечала, что всему причина ее студенты. «Работая с молодыми людьми, ты подпитываешься их энергией, их желанием жить. Рядом с ними не замечаешь своего возраста. Стараешься всегда быть в форме не только физической, но и моральной, – говорила Зинаида Николаевна. – Я даже научилась некоторым их словечкам».

Я смотрела на Яну и ее сестер, и мне самой очень захотелось обнять эту добрую женщину. А еще я всегда хотела, чтобы у меня была бабушка. Вот именно такая, как Зинаида Николаевна. Но у меня не было никакой.

Мамины родители, как и папин отец умерли рано, еще до моего рождения, так что о них я знала только по маминым рассказам. Папина мама же не хотела нас знать. Виделись мы с ней очень редко. Я ее даже называла на «вы». Так хотела она сама. «И не надо называть меня бабушка при посторонних, – раздраженно говорила папина мама, когда я к ней так обращалась. – Называй меня лучше Анна Павловна». Что уж там произошло между моей мамой и Анной Павловной, я не знала. Об этом в доме никогда не говорилось. Знала я только одно – они крепко недолюбливают друг друга. Маме приходилось воспитывать меня одной, без помощи бабушек и уж тем более – прабабушек. Папа постоянно был на работе. Его главной задачей было обеспечивать семью деньгами, а дом и забота обо мне были на маме. Не мудрено, что у них не было больше детей. Я была единственным ребенком в семье и была рано приучена к работе по дому. Рано научилась готовить, стирать, мыть полы и посуду. Росла самостоятельным ребенком. Но я не была предоставлена сама себе, как можно было бы подумать. Вовсе нет. За моей успеваемостью в школе мама смотрела зорко.