Читать книгу Homo Animalis. Бремя славы - Таша Наж - Страница 5

Следующие несколько дней я помню смутно. Их скрыла от меня пелена боли, как телесной, так и душевной. Мой поход к антилопе оказался слишком тяжел. Одна волна страданий сменяла другую, заставляя на время забыться, но не принося облегчения. Единственное, что я помню достаточно отчетливо – это разговор с Лееной. Как матери и главе прайда, ей не давала покоя моя отрешенность. На второй или третий день болезни, Леена пришла ко мне с твердым намерением привести в чувство.

Я полусидела-полулежала под деревом в облике человека. Так, мне казалось, раны заживают быстрее. Леена подошла ко мне и протянула лист с водой.

– Как ты?

Морда матери выражала сочувствие, а голос звучал непривычно мягко. Я с благодарностью приняла лист, так как пить мне хотелось все время.

– Бывало и получше, – призналась я, попытавшись улыбнуться. Получилось, наверное, не очень хорошо, так как морда Леены стала еще более озабоченной. Не люблю, когда она делает такую физиономию. Мне всегда кажется, что я виновата в том, что она расстроена. То есть я и была причиной ее беспокойства, но оставалось ощущение, будто я сделала это нарочно.

– Твои раны хорошо заживают. Молодой организм легко справляется, – моя мать скорее уговаривала себя, чем меня, что со мной все будет хорошо.

Я отвернулась и поморщилась. Разве она не видит, что телесная боль – это не самое страшное в жизни?

– Не отворачивайся. Я понимаю, что тебя мучают не только пораненные лапы, – я удивилась и подняла глаза на Леену. – И совершенно напрасно. Ты не сделала ничего, за что должна корить себя.

Я снова расстроенно отвернулась. Совсем ничего – просто уронила зверушку на землю. Как она может понимать, когда сама не совершала таких ошибок? Как же ей объяснить, что со мной происходит?

– Я ее убила, – я впервые произнесла вслух то, что тревожило меня сильнее всего. И, наверное, впервые сама до конца осознала смысл этих слов. Я отняла чужую жизнь. Теперь ни я, ни импала никогда не узнаем, какой могла бы стать жизнь антилопы: счастливой или полной печали, размеренной или бурной, длинной или короткой. Хотя нет, последнее-то как раз я знала. Ее жизнь оказалась короткой и прервалась из-за глупой случайности. Словно прочтя мои мысли, Леена произнесла.

– Ее смерть – случайность. На охоте такое бывает.

Почему-то я вдруг засомневалась, что произошедшее – просто стечение обстоятельств. И хотя я почти наверняка знала ответ Леены, но решила спросить:

– Ты кого-то убивала?

Как я и предполагала, Леена ответила «нет». Если бы ей довелось отнять чью-то жизнь на охоте, я бы об этом знала.

– А львы нашего прайда? – допытывалась я.

Ответ оказался точно таким же.

Превозмогая боль, я приподнялась и села ровнее. Мне хотелось, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Мне казалось, что так она не сможет солгать. Пусть и ради душевного спокойствия. Я хотела разобраться во всем, и жаждала правды. Леена же постаралась отодвинуться дальше. Ей было неловко, судя по нервно подрагивающим усам, мама уже жалела, что затеяла разговор.

– Да, смерти на охоте редки, но они случаются.

– Редки… а ты задумывалась, почему они редки?

Меня затрясло то ли от лихорадки, то ли от возбуждения. Я схватила Леену за лапу и притянула к себе.

– Охота опасное занятие. По повелению богов, мы – хищники, гроза всей саванны, несем угрозу мирному существованию травоядных… несем смерть, – последнее слово я произнесла почти шепотом. Шепот получился зловещим.

Леена мягко освободила лапу из моей руки и села напротив.

– Слишком много чересчур громких слов… в реальности все не так.

Я почувствовала себя словно маленький львенок на уроке охоты. Это меня взбесило: как может Леена обращаться со мной, как с младенцем? Что может быть серьезнее вопроса жизни и смерти? Почему она так холодно к этому относится?

– Вот именно! В реальности не так!

После слова «смерть», сказанного почти шепотом, мои слова прозвучали настолько громко, что их, наверное, было слышно по всей саванне. Леена поморщилась.

– В реальности мы все притворяемся: львы – что охотятся, жертвы – что спасаются бегством. А на самом деле, они просто стоят и ждут, когда мы выберем очередную «несчастную» жертву. А потом для виду убегают от нас, вроде так принято… Охота по правилам. Разве этого хотят боги?

Моя взволнованная речь не произвела особого впечатления на Леену. Она по-прежнему отвечала мне ровно и спокойно, словно учила несмышленого львенка.

– Нет. Не таким создавали они наше общество. И вот результат, боги недовольны: послали засуху и голод.

– Ты так думаешь? А знаешь, что произошло на пастбище? – усмехнулась я.

– Что же? – особого интереса в голосе матери не слышалось.

– Правильная охота. Антилопа убегала. Убегала в страхе, в ужасе. Убегала по-настоящему. Убегала как жертва. А я догоняла. Как хищник, который чувствует приближение триумфа. Наверное, такую настоящую охоту ждали от нас боги. И чем все закончилось? Смертью…

Уже второй раз за беседу, я заканчиваю тираду словом «смерть». Что со мной происходит?

– По преданиям именно так все и должно заканчиваться, – Леена явно не понимала, к чему я клоню.

– Но боги запретили нам охотиться по-настоящему. Они создали Кормушки, – я изо всех сил пыталась навести ее на мысль. Мне хотелось, чтобы она озвучила то, что давно крутилось у меня в голове и не давало мне покоя. Тщетно.

– Я не понимаю тебя, – Леена не собиралась играть в мою игру. И я сдалась.

– Да все просто. Боги запретили убивать, без убийства мы потеряли истинный дух охоты и теперь боги сердиты на нас. Получается замкнутый круг! – Леена молчала. По ее морде невозможно было понять, согласна она со мной или нет. – Мне единственной за многие сезоны выпало поучаствовать в правильной охоте и я нарушила запрет богов на убийство. Вывод? У нас не получается соответствовать ожиданиям богов.

Эти слова заставили Леену задуматься. Однако ненадолго, да и результат ее раздумий меня разочаровал.

– Мысли уводят тебя в опасную сторону, – сказала она.

– И пусть. То, что я сделала, мне не по душе, – ответила я и отвернулась. Леена еще какое-то время смотрела на меня, затем тоже отвернулась и поднялась, чтобы уйти. Мой вопрос заставил ее остановиться уже на достаточном расстоянии от меня. Не вопрос даже, отчаянный вопль непонимания.

– Что заставило ее так поступить? Зачем импала убегала изо всех сил? Она знала, что я не собираюсь ее убивать. Она бы просто лишилась памяти. Если бы антилопа не помчалась как угорелая, я бы не последовала за ней. И ничего бы не произошло…

– Мы вряд ли узнаем причину, Нала, – Леена только покачала головой и прошла прочь.

Пока мои раны заживали, я старалась держаться независимо и не подавать вида, что меня мучают сомнения и тревога. Впрочем, как я скоро убедилась, позиция остальных львов не отличалась от позиции Леены: «Да необычно, но такое не карается богами».

Но для меня самой болезненные переживания стали малоприятной неожиданностью. Хищник переживает о том, что ему пришлось убить… Смешно. Поэтому я приняла решение немного побыть одной. Уйти подальше, в места, где меня никто не знает и подумать, что произошло на самом деле.

Рано утром пока члены прайда мирно спали, я встала и, впервые за долгое время, превратившись в львицу, собралась идти куда глаза глядят. Тут я вдруг столкнулась с проблемой. Если подумать, то места, где меня не знают, наверное, не существует. Дочь одной из старейшин, лучший охотник в саванне, да еще и зверь с редким пепельным окрасом – даже страус с головой в песке спрятался бы лучше меня. Куда податься, чтобы найти укромный уголок? «Решу в дороге», подумала я.

Оглядев те стороны, которые имелись в наличии, я решила, что пойду на запад. Так по крайней мере удастся избежать прямых лучей палящего солнца, хотя бы до полудня. Чем дальше я уходила от родных мест, тем необычней казалась местность вокруг. Вроде бы наш мир не слишком большой, и я за свои неполные двадцать лет успела немного попутешествовать. Но моя мать возражала против долгих отлучек, я всегда уходила с расчетом, чтобы вернуться в прайд до заката. Сейчас я не собиралась возвращаться.

Я шла весь день, до темноты, не обращая внимания на ноющую боль и слабость в лапах. Когда стало совсем темно, и силы окончательно иссякли, я, наконец, решила лечь отдохнуть. Впервые в жизни я ночевала вдали от прайда. И сейчас меня это мало волновало.

Поутру я проснулась словно бы в новом мире. Все вокруг казалось необычным. Незнакомые растения преграждали мне путь. Невиданные птицы издавали резкие звуки над моей головой. Странные животные шарахались от меня в чащу. Даже лучи солнца и те казались прохладнее и тусклее, пробиваясь сквозь чужую листву.

Тем не менее, мне здесь нравилось. Неожиданные ощущения заставляли забыть о прежних неприятностях и тяжелых мыслях. Я чувствовала себя новорожденной в другом, пусть не прекрасном, но не похожем на мой мире.

Если бы прайд видел меня, они ужаснулись бы, как неосторожно я себя вела. Ведь в необычном лесу могли водиться и необычные хищники, любимым лакомством которых вполне могли оказаться молодые львицы. «Хотя нет, откуда? Животные здешних мест вряд ли видели львов вблизи, – одернула я сама себя. – Впрочем, здесь могут найтись те, кто, увидев нового зверя, не испугается, а решит попробовать, не легкая ли он добыча». Однако охотники мне пока не встретились, и чем дальше я углублялась в чудесный лес, тем сильнее ощущала уверенность, что опасность мне не угрожает.

Тут в кроне ближайшего дерева раздались необычные крики. В них не слышалось угрозы или агрессии, но ощущалась толика веселого безумия. Над лесом раздалось громкое «о-о-о-па-а-а!!!!!».

Существо, издавшее задорный вопль, оказалось размером с голубя и походило на белку. Но шерстяные птицы вряд ли существовали, а грызуны, как известно, летать не созданы. Что это за создание и почему оно так радостно вопит – оставалось для меня тайной. А неразгаданных загадок я не люблю. Еще с детства.

Я пустилась вслед. Все ушибы и ссадины, не зажившие до конца, тут же напомнили о себе. Бежать было неудобно. Ветки хлестали меня по морде, под лапы попадались острые камешки, мокрая листва, скользкие кочки. Хвост то и дело цеплялся за густые кустарники. С каждой новой колючкой, застрявшей в шерсти, я спрашивала себя: «Зачем?» И каждый раз откуда-то сверху раздавался ответ: «А-а-ап! Оп-ля-я-я-я!!!»

Лес редел. Лавировать стало легче. А вот существу, напротив, стало сложнее перепрыгивать с одного дерева на другое. Крики раздавались все реже и радости в них поубавилось. Я оглянулась, пытаясь выяснить, не обогнала ли я это чудо природы. И тут вылетела на берег. Невысокий склон, да и сама река не выглядела широкой. Если очень постараться, я, наверное, смогла бы ее перепрыгнуть. Но купание не входило в мои планы, и я резко затормозила на самом краю обрыва.

Выдохнув с облегчением, я осмотрелась. Довольно обильная для засушливых дней река пересекала равнину словно длинная, но медлительная змея. Правый край исчезал где-то за горизонтом, а левый делал крутой изгиб совсем недалеко от места, где я успела затормозить. Передо мной открывался отличный вид, так как тот берег, на котором стояла я, был выше противоположного.

По обеим сторонам речки рос лес. Однако перепрыгнуть с одного берега на дерево, стоящее на другом, не представлялось никакой возможности. Я с тревогой посмотрела на чащу за моей спиной, ожидая появление чокнутого летуна. Я не сомневалась, что у него достанет ума попробовать перелететь на тот берег. Или наоборот, не достанет ума, и он точно попробует. И ведь не долетит. А если он плавает так же как летает, то у рыбешек будет отличный ужин.

…А вот и наша птичка!

Не задумываясь, зачем я так поступаю, я мгновенно сгруппировалась на краю обрыва и прыгнула вслед за существом, поймала его в полете, и мы вместе покатились кубарем по другому берегу. Моя шкура, кажется, сосчитала все камни, корни и выступы по пути. Кое-как встав и отряхнувшись, я, наконец-то, получила возможность оглядеть странное животное.

Я бы не назвала зверька ни красивым, ни грозным. Ему больше всего подходило слово «забавный». Понурый комок из шерсти и листьев легко вызывал гомерический хохот. Мне стоило труда сдерживаться, особенно когда я представила ЭТО летящим между деревьями и кричащим «э-ге-гей». Но вежливость требовала не хохотать в морду тому, кому только что спасла жизнь. Вот я и пыталась сдержать себя. Получалось не так хорошо, как хотелось бы. Я корчила ужасающие гримасы, пытаясь сдержать рвущуюся наружу улыбку. Со стороны, наверное, моя морда смотрелась весьма угрожающе, но я ничего не могла с собой поделать.

Существо выглядело напуганным. Оно хлопало большими карими глазами с такой скоростью, словно пыталось взлететь с помощью ресниц. В целом существо больше всего походило на белку. Конечно, белок в своей жизни я видала немного, они редко показывались в саванне, но даже мои скудные познания подсказывали, что передо мной не обычная белка. Да, сейчас, когда перетрусившее существо сидело, сжавшись в комочек, то ничего странного в нем не наблюдалось. Обычная серовато-рыжая шерстка, обычный пушистый хвост.

Глаза чуть крупнее положенного, но тут ничего не поделаешь и ничего не исправишь. Но я же видела зверька летящим в воздухе. Между передними и задними лапами натянулись большие перепонки, которых у белок расти не должно.

Пока я разглядывала забавное чудо природы, чудо разглядывало меня. Чувства мы испытывали явно противоположные. Мне было смешно наблюдать за его страхом. А ему видимо не доставляло никакого удовольствия бояться. Через несколько мгновений оно все же выдавило из себя:

– Не ешь меня…

Более глупой фразы придумать нельзя. Разве хищники едят жертв? Только отнимают память и все. Как назло, в моей памяти всплыл недавний разговор с Тенорио. Но сейчас я не собиралась хандрить, и поэтому поспешила отогнать неприятные воспоминания.

– Ты еще добавь, что ты не съедобная. С чего ты решила, что я тебя непременно сожру. У меня что настолько голодный вид?

Я еще раз обошла вокруг существа, осматривая белку со всех сторон.

– Ты же львица… – существо внимательно следило за моими перемещениями. По всей видимости, оно не хотело выпускать меня из виду.

– То, что я львица не означает, что я должна тебя есть. Неужели все думают, что львы только и делают, что охотятся? И больше ни на что не способны? Ты вот, например, белка, и значит не должна летать… а что я видела?

Аргумент заставил существо задуматься. Размышления, к моему удивлению, развеяли его испуг. Поэтому я решила заодно и позлить его. Я всегда считала, что злость лучшее лекарство от страха.

– Впрочем, полетом твоё «эгегей» тоже не назовешь, – добавила я.

– Я белка-летяга!

Уловка сработала. Моя фраза уязвила горе-летуна и существо явно осмелело… даже попыталось привести себя в порядок, встать с земли, отряхнуть шерстку…

– И что? – не поняла я. Одновременно мне пришла в голову мысль о том, что я, скорее всего, неправильно определила пол существа. Ведь особи мужского пола в данной ситуации вряд ли стали бы заботиться о своем внешнем виде. За исключением, может быть, Тенорио, но это отдельный случай. – Ты кстати девушка или парень?

Белка внимательно посмотрела мне в глаза и тотчас приняла форму человека. Оказалось, что она молодая девушка, моего возраста, небольшого роста, с ярко-рыжей копной волос. Что-то беличье осталось в ней и после трансформации. Наверное, и во мне остается что-то львиное. Хотя так ведь и должно быть, раз мы те, кем родились.

– Так белка или летяга? – спросила я. Почему-то мне очень хотелось подразнить девчонку. – Летаешь ты кое-как, значит белка. Хотя с другой стороны нормальные белки вообще не пытаются летать…

Члены моего прайда по печальному опыту знали, что дразнить я умею очень хорошо. Вот и белка тоже не выдержала. Ей оставалось только обиженно надуть щеки.

Только ответ её оказался совсем не тем, которого я ждала.

– Ой, кто бы говорил. По рождению ты должна стать или орлом или ланью, а сама ходишь в львиной шкуре.

Я в недоумении уставилась на белку. О чем она? Честно говоря, на этих словах я решила, что знаю причину ее необычного поведения – и полетов, и слов. Просто она не в себе. Очень сильно не в себе.

– Слушай, а ты при падении головой ударялась? Сильно? И больно?

Я с сомнением посмотрела на белку. Хотя нет, птицу из себя она строила еще до падения. Кто знает, может удар головой усугубил ее и без того плачевное состояние?

– Да нет, приземлилась вроде удачно.

Белка осмотрела себя со всех сторон. Даже пощупала некоторые наиболее подверженные травмам места. Только голову пропустила. А зря.

– Тогда ты меня, наверно с кем-то путаешь.

Я уже подумывала закончить не самое приятное знакомство, но белка снова удивила меня.

– А ты ничем не ударялась, пока меня ловила? Спутаешь тебя. Львица-альбинос, с виду двадцать сезонов от роду, без отметки Совершеннолетия, не пытающаяся съесть меня, хотя сейчас голод и засуха. Попробую угадать твое имя с одной попытки – Нала. Верно?

Я уставилась на белку. Ну вот. Искала место, где меня никто не знает. И первая же встречная белка знает обо мне больше меня самой. Ну, кроме того, что я дочь львицы и льва. И не альбинос. Просто такой окрас, светлый.

– Очень остроумно. Приятно познакомиться, – сейчас я уже жалела, что спасла ей жизнь. Хотелось самой ее убить. Хотя бы иронией.

– Взаимно. Я Ррел, – белка неуклюже поклонилась.

Неожиданно для меня в ее голосе прозвучал оттенок почтения. С чего бы? Вот благодарность в голосе, да и на словах была бы логичной. Но ее как раз не замечалось. А вот почтение с примесью уважения ощущалось вовсю.

– Я белка-летяга. Давно мечтала познакомиться с «истинной львицей».

Вот только этого мне не хватало!

– Спасибо. Но я избегаю поклонников. Особенно ненормальных, – последнюю фразу я добавила еле слышным шепотом. Я хотела остаться вежливой, но не удержалась. Сумасшедшая белка то смешила, то злила меня.

– Слух у меня, между прочим, хороший.

Судя по всему я вызывала у Ррел столь же смешанные чувства. Да, мы друг друга стоили. Но мое раздражение перевешивало веселье. Я добавила толику яда в голос:

– Поздравляю! Должно же быть в тебе что-то получше, чем умение летать.

– Да я… да ты… Ты не видела!

От обиды Ррел сжала кулачки и притопнула ногой. Я определенно задела ее за живое. Странно, почему она так волнуется? Полеты ведь не основное занятие для белок. Пусть даже и летяг. Тем более, что Ррел в этом занятии не преуспевала. Чем я и не преминула с ней поделиться.

– Как раз видела. Летаешь плохо.

Сделав каменное лицо, Ррел ответила:

– Повежливее. Тебя что, львы вежливости не учили?

Демонстративно вытаскивая запутавшиеся в рыжих волосах листья, белка даже не поднимала на меня глаза. Словно разговаривала не со мной, а с деревьями или травой:

– Тоже мне, приемная семья. Раз взяли на себя ответственность, так должны были и научить чему-то кроме охоты.

– Что ты сказала? – честно говоря, в первый момент я даже не поняла, о чем она говорит.

– Что охота – это не единственное ценное занятие в жизни! – Ррел снова не удостоила меня взглядом, продолжая читать лекцию окружающим нас растениям. Однако ей каким-то образом удалось почувствовать, мой удивленный взгляд, упершийся ей в спину.

– И можешь на меня так не смотреть! – сказала она. – Я имею право на свое мнение!

– Про приемную семью, – не отрывая от Ррел взгляда, уточнила я причину своего изумления. На охоту у меня имелось свое мнение, которое несколько отличалось от мнения большинства хищников.

– Так я и говорю, – как ни в чем не бывало, продолжила Ррел. Видимо ей казалось, что она говорит о совершенно очевидных вещах. – Они должны были тебя лучше учить, раз взялись за твое воспитание.

Тут Ррел ошиблась. Очевидные вещи были мне абсолютно неизвестны. Более того, уточнять их я даже не собиралась – чушь и еще раз чушь.

– Да как ты посмела! Нобель – мой настоящий отец! Если ты имеешь в виду глупые слухи о моей матери и Лееу, то это гнусная ложь…

– Да причем тут какой-то Лееу? – Только искреннее удивление в голосе Ррел заставило меня слушать дальше, не прерывая возмущенными возгласами. – Я говорю о Леене и о том, что забрав тебя у Даины и Аара, могла бы уделить тебе больше внимания. Тем более она старейшина и должна показывать всем пример. В том числе и воспитании детенышей.

– Кто такие Даина и Аар?

– Они жили тут недалеко, основали наше поселение. Красивая пара. Хотя он и был орлом, а она ланью. Великие звери. По крайней мере, так говорят наши старейшины. Я-то сама их не помню, маленькая была, когда они погибли.

На этом месте Ррел остановила рассказ и задумалась. Видимо пыталась вспомнить, что еще она знает про эту парочку. Или просто придумывала на ходу. Воспользовавшись паузой, я высказалась откровенно:

– Ты несешь бред. Я не собираюсь больше ничего слушать. Если ты вдруг решишь, что чем-то обязана за спасение, пожалуйста не ищи меня, чтобы отблагодарить, – выпалила я и, резко развернувшись, пошла прочь.

– Между прочим, я тебе уже сказала спасибо, – крикнула Ррел мне вдогонку. – И бреда у меня нет. О твоем происхождении знают многие.

Я остановилась, хотя уже десять раз успела попенять себе за любопытство.

– Я думала, что и ты в курсе. Нельзя же не знать, кто твои родители, – как ни в чем не бывало добавила Ррел. – Ладно, как хочешь. Я пойду.

Девушка-белка развернулась и собралась уходить. Делала она это очень медленно, словно ожидая, что я ее остановлю.

– А история между прочим весьма увлекательная. Странно, что у тебя не осталось никаких воспоминаний о детстве.

Я задумалась. Мне почему-то стало не по себе. Когда мне было три сезона, умер отец, и Леена практически не рассказывала мне, как это произошло. Отца я совсем не помню. Не повод поверить Ррел, я и не собиралась этого делать, но …

– Ладно, – сказала я и уселась на землю в ожидании. – Только коротко. Надо же изучить все сплетни, что обо мне придумывают.

– А я теперь не в настроении болтать. Мне домой пора, – Ррел снова с усмешкой посмотрела на меня. Ей доставляло немалое удовольствие дразнить меня, как и мне несколько мгновений назад дразнить ее.

– Я сказала – рассказывай! – рыкнула я в ответ. Я конечно не Леена, но когда я говорю таким тоном, меня обычно слушаются. К сожалению, понятие «обычно» не равно понятию «всегда».

– А я сказала – попробуй, поймай! – Ррел в одно мгновение превратилась в белку и по ближайшей ветке забралась на дерево. Оттуда она еще раз оглянулась на меня и, как мне показалось, показала язык. Этого я стерпеть не могла.

Начался второй круг погони. Только, если в первый раз я просто следовала за Ррел, теперь мне отчаянно хотелось ее поймать. Но как? По деревьям я лазаю скверно, тем более по таким. Здешние деревья превзошли своих собратьев из саванны, как по высоте, так и по густоте листвы и толщине веток. Правда, ветки располагались далеко от земли. Вряд ли я могла бы зацепиться за них даже в прыжке. А Ррел, несмотря на неумение летать, по деревьям лазала с поразительной резвостью. Белка как-никак.

Пока я размышляла, как снять нахалку с верхушки дерева, Ррел уже успела скрыться из поля моего зрения. Только шум листвы выдавал направление ее движения.

Проклиная все на свете, начиная с вредных животных и заканчивая часто растущими деревьями и кустами, я бросилась за ней. Еще немного, и я наемся по горло такими пробежками. Теперь я вполне понимала взрослых львов моего прайда, которые предпочитали целыми днями валяться на солнышке. Нет ведь, я снова неслась куда-то, плохо разбирая дорогу и через каждые два шага чудом уворачиваясь от веток, настырно хлеставших меня по морде. Впрочем, я надеялась, что Ррел наверху тоже пришлось несладко.

Кстати о Ррел. Через некоторое время я, наконец, смогла разглядеть среди зеленого марева рыжий хвост. Белка беспорядочно прыгала с ветки на ветку, продвигаясь куда-то в неизвестном направлении.

Впереди нарастал гул воды. В пылу погони я сначала не обращала на него внимания. Но когда шум воды стал соперничать с шумом листвы, колышущейся на ветру, я забеспокоилась. Ничего хорошего звуки не сулили. Пусть мое знакомство с крупными реками весьма поверхностно, знакомиться ближе у меня не было никакого желания. Ррел тоже замедлила скорость и начала метаться с одного дерева на другое, ища путь в обход реки. Гул, однако, тише не становился. Отражаясь от стволов и густой листвы, он окружал со всех сторон, и понять, откуда на самом деле он доносится, не представлялось возможным.

И тут мы с разбегу вылетели на открытое место. Обрыв нарисовался под моими лапами совершенно неожиданно. Его не было видно сквозь толщу деревьев, или я его не заметила, увлеченная погоней за Ррел. Тем не менее, обрыв возник, и за ним располагалась не тихая неглубокая речушка, а водопад высотой больше окружавших его деревьев. И затормозить, как в прошлый раз, я не успела.

Пусть говорят, что в такие мгновения перед тобой проносится вся твоя жизнь. Лично у меня перед глазами пронеслась перепуганная мордочка Ррел, которая тоже не рассчитала свои силы. И летели бы мы так недолго, но дружно, если бы я не запуталась в довольно длинной лиане. Это нас и спасло. Как я успела превратиться в человека, схватить лиану, затем схватить Ррел, объяснить внятно я не смогла бы ни тогда, ни потом. Единственное, что я почувствовала, это то, что какая-то сила подхватила нас, развернула по кругу над водопадом и выбросила обратно на берег.

Мы долго катились, собирая все, что попадалось нам на пути. Но теперь меня радовали и веточки и камушки – это приятней, чем барахтаться в воде, теряя последние глотки воздуха. Б-р-р, и думать страшно.

Затормозив о дерево, я откинулась назад и долго не могла перевести дух. Рядом лежала и тяжело дышала Ррел. Ее я сейчас понимала как никого в мире и, думаю, она меня тоже. Придя немного в себя, я перевернулась и, превратившись обратно в львицу, приложила лапу к ее горлу.

– Ты попалась, – произнесла я неровным от пережитого голосом.

Сил вырываться у Ррел не осталось, но она попыталась хотя бы возразить:

– Так нечестно!

– А мы правила с тобой не оговаривали. Могла бы спасибо сказать, второй раз жизнь тебе спасаю!

С этими словами я сняла лапу с ее горла: все равно никуда не денется, а разговаривать с когтями у горла неудобно.

Там мы и сидели, прислонившись к одному и тому же дереву неподалеку от обрыва. Голова была на редкость пустой: ни мыслей, ни желания что-то делать. Ррел первой прервала молчание.

– Сама сначала на обрыв загнала, – сказала она без особых эмоций в голосе.

– А нечего убегать, – в тон ответила я. И снова молчание.

Мимо меня пролетела бабочка. Большая такая, с крыльями не меньше человеческой ладони. И очень красивая. Никогда не видела таких бабочек. Она медленно, с достоинством опускала и поднимала крылья. Ее движения завораживали. Не поворачивая головы, я следила за тем, как она перелетает с одного цветка на другой никуда не торопясь.

Ррел проследила за моим взглядом и произнесла:

– Хочу бегу, хочу не бегу. – Ее слова странным образом рифмовались с движениями бабочки. Хочу бегу – крылья поднимаются вверх, не бегу – крылья опускаются. Бегу – вверх, не бегу – вниз…

Усилием воли, я сбросила с себя оцепенение. Для убедительности даже потрясла головой, отгоняя прочь наваждение.

– Не испытывай мое терпение. А то ведь и на пищу пойдешь, – я посмотрела на Ррел с самым строгим выражением, на которое была способна. – Когда ты последний раз память теряла?

Та, потупив глаза, тихо ответила:

– Около сезона назад.

От неожиданности я даже села ровнее. Вот так новость.

– Так. Приплыли. А раньше? – С нескрываемым любопытством, поинтересовалась я.

– Ну, еще где-то сезон, – еще тише сказала Ррел, избегая моего взгляда. Но я продолжала допытываться.

– А до этого?

Ррел стыдливо улыбнулась и сказала, неопределенно пожав плечами:

– Да у меня все как-то равномерно происходит.

– Я думала, мы – ровесники, – зачем-то озвучила я всл– Мне, как и тебе в этом году Испытания проходить. Из-за недавней потери памяти.

Я удивленно посмотрела на нее.

– Не знала, что так можно.

– Нужно, – еще более печально произнесла Ррел. – У молодых навыков еще не так много, а потеря памяти еще больше усугубляет нашу неопытность. Вот и приходится пересдавать…

Странно, что я не слышала о таком правиле. Но с другой стороны львы на охотах теряют память крайне редко, возможно белка и говорила правду. В остальном, все с ней ясно. Дальнейший разговор, в принципе, терял смысл.

– Жалеть тебя надо, – сказала я ей, поднимаясь на лапы и разминая ушибленные места. – Что ты можешь рассказать обо мне, когда ты собственную жизнь не помнишь?

Ррел поднялась следом и с жаром произнесла:

– У меня хорошая семья, они заботятся о том, чтобы я все о себе знала, – по ее взгляду было ясно, что семья действительно важна для нее. – А рассказ о тебе – это моя любимая история на ночь. Хотя, наверно, я не смогу рассказать все так подробно, как наши старейшины.

– Тогда, думаю, стоит прогуляться к вашим старейшинам, – сказала я. – Старейшина белок-летяг, это ж надо!

В конце концов, у каждого есть свои причуды. И белка не исключение. Но в целом она достаточно забавное существо и мне не стоит на нее сердиться за те сказки, что ей рассказывают на ночь.

Ррел почувствовала изменение в моем тоне, и теперь ее голос звенел от возбуждения. Она тут же встала и жестом позвала следовать за ней, неопределенно махнув в сторону леса.

– У нас не только летяги. У нас много разных животных в деревне, – едва успев договорить, Ррел легко прыгнула на ближайшую ветку и направилась в ту сторону, которую сама же и указала.

Я прямо-таки ощущала энтузиазм, который охватил Ррел, когда она начала рассказывать о своей стае. Наверное, и я, когда у меня хорошее настроение, точно так же пытаюсь выставить мой прайд в наилучшем свете. Странным показалось другое. Похоже, что Ррел взбудоражена не только потому, что говорит про родную стаю, но и потому, что слушателем являюсь именно я. Тут мне вспомнились нотки почтения, которые звучали в ее голосе раньше. И заявление, что рассказы обо мне – ее любимая сказка на ночь. Кем же она меня считает? Ломая голову над этим вопросом, я последовала за ней. В конце концов, я смогу выяснить все, когда поговорю со старейшинами, только вот…

– … старейшины муравьев, гусениц, клопов, тараканов и другой мелюзги меня мало интересуют, – честно призналась я Ррел. Та свесила голову с какого-то колючего дерева и сказала:

– Нет у нас никаких клопов и тараканов. Нет, конечно, тараканы есть. Где их нет? Только они в нашу общину не входят, – моя ирония ее ничуть не расстроила. Наоборот, её радовала возможность рассказать мне что-то, чего я не знаю.

– Общину? В смысле стаю? – на всякий случай, уточнила я.

Услышав вопрос, Ррел спустилась на нижнюю ветку ближайшего ко мне дерева. Я остановилась, радуясь возможности перевести дух. Все-таки эти два забега утомили мой не до конца окрепший организм. Да и надо признать, Ррел передвигалась по веткам быстрее, чем я по земле. Теперь ей пришлось остановиться, чтобы ответить на мой вопрос.

– Мы всегда называем себя общиной. Стая – это когда вместе живут представители одного вида, а нас, как я говорила много.

– Много? Это сколько? – с неподдельным интересом спросила я.

Ррел зависла на ветке, задумавшись.

– Несколько семей – около сорока особей.

– Ничего ж себе, – если бы я была в облике человека, то не удержалась бы и присвистнула. – А мой прайд состоит всего из тринадцати львов. И то мы далеко не всегда можем найти общий язык. И как вы уживаетесь вместе такой большой компанией?

Сделав серьёзное выражение морды, Ррел выдала:

– Это потому, что вам приходится жить друг с другом из-за кровного родства. А нас объединяют общие убеждения.

С таким выражение морды обычно учат несмышленый молодняк. На физиономии Ррел оно смотрелось очень забавно.

– Сама придумала или кто из старших сказал? – спросила я, хитро улыбнувшись.

– Из старших, – Ррел не стала обижаться на меня и, согласно кивнула головой. – Наш лидер – Нуко. Он очень умный. И я стараюсь по возможности запоминать его слова. Пошли скорее. Мы уже близко, – добавила она и снова скрылась в листве.

Я поспешила за ней. Мне становилось все интереснее и интереснее. И до того, как мы придем в стаю, в смысле общину, Ррел, мне хотелось узнать, как можно больше.

Поэтому, я крикнула ей вслед:

– Этот ваш Нуко, он случайно не сова?

Из листвы послышался ответ:

– Случайно да. Точнее филин.

Перед моими глазами мелькнул рыжий хвост.

– Ну, хоть кто-то из совиных оправдывает особенность их вида, – подумала я вслух, лавируя между кустами. – Сейчас не так часто встретишь умную сову. Вам повезло. Кстати, не знала, что филины водятся в этих местах.

– Нуко водится, – белка на мгновение возникла перед моей мордой. И тут же исчезла. Откуда-то спереди раздался ее голос. – Ты удивишься, когда увидишь, кто еще водится в нашей деревне.

– А что такое деревня?

В голосе Ррел послышалось удивление.

– Место, где мы живем многие годы, – медленно сказала она.

Со слов Ррел я поняла, что они никуда не мигрируют. Но ведь это же неудобно. Если долго жить на одном месте, то там заканчивается добыча. Как для хищников, так и для травоядных. Может, я сделала неправильный вывод? Нужно было уточнить:

– Вы что же, живете все время на одном и том же месте?

Мой вопрос удивил Ррел не меньше, чем меня ее ответ. Она опять появилась в листве передо мной.

– Да, конечно. А вы разве нет? Намного приятнее жить там, где все обустроено так, как ты привык, чем шататься из одного места в другое, – хмыкнула она и прыгнула с ветки на ветку.

Я не совсем поняла, что Ррел имеет в виду, поэтому сменила тему.

– Так кто же еще водится в вашей деревне?

Ррел снова притормозила и, смешно наморщив лоб, стала вспоминать.

– Даже не знаю с кого начать. Про Нуко я тебе уже сказала. Он у нас вроде как самый умный и значит самый главный. Все всегда ходят к нему за советом. Только вот он очень стар. И в последнее время мы стараемся его особенно не беспокоить. Сейчас всем заправляет Нейк.

– Змея? – Уточнила я.

– Ага. Он тоже очень умный. И моложе Нуко, – заметив выражение на моей морде, Ррел спросила. – Ты не любишь змей?

– Наш вид не особо с ними ладит, – честно призналась я. – Не со всеми конечно, встречаются и вполне дружелюбные экземпляры. Только вот мне они не попадались. В общем, я стараюсь как можно меньше с ними общаться. А этот ваш Нейк – он какого вида?

Этот вроде бы простой вопрос поставил Ррел в тупик.

– А ты знаешь, я ведь не помню, какого он вида. Никогда не видела его в облике змеи.

Такого разговора, в котором каждая из сторон старается все сильнее и сильнее удивить собеседника, у меня никогда ни с кем не происходило.

– То есть, как это не видела? – с сомнением в голосе спросила я. – Он что, все время ходит в виде человека?

– У нас так поступают многие, – отмахнулась Ррел. – Хотя Нейк – он особенный.

– Особенно странный, хочешь сказать? Похоже, вся ваша община со странностями.

– Это не странности. Просто у нас есть убеждения, которым мы стараемся следовать. И другие звери нас не всегда понимают.

Белка пристально посмотрела на меня, словно я была виновата в скептическом отношении других зверей. Хотя, признаться честно, других зверей, я понимала лучше, чем Ррел и ее окружение.

– И что же за убеждения? – поинтересовалась я.

– Ну, мы верим… Нет, знаешь, я не самая лучшая рассказчица, – я с удивлением посмотрела на Ррел. Что-то раньше я за ней не замечала такую самокритичность. – Это очень серьезный вопрос. Вдруг ты меня не так поймешь? Пусть тебе все расскажут Нейк или Нуко. Так будет лучше.

Я решила не спорить.

– Ладно, как хочешь. Расскажи тогда, о чем можешь. Что у вас в деревне еще стран… то есть интересного? Пока ты мне рассказала только про два вида – змею и филина. Плюс, кстати, ты сама. Это три, а ты говорила, что их много.

– Из птиц у нас живут семьи соколов и воробьев. Да и Нейк – не единственная змея в общине. Есть еще ужи, двое – муж и жена. Одни из первых, кстати, кто появился в деревне. А также, зайцы, бобры, медведи, хорьки, …

– Стоп. Стоп. Согласна, действительно много. Можешь дальше не перечислять, все равно не запомню. А что насчет тебя? Ты здесь с семьей?

Ррел в который раз остановилась.

– Да мы живем с мамой здесь с самого основания деревни. Точнее мама живет с самого основания. Они с отцом были знакомы с твоими родите… в смысле с основателями деревни.

Ррел посмотрела на меня, видимо ожидая, что я снова начну злиться. Но я для себя уже решила до поры до времени не обращать внимания на эти ее сказки про моих «родителей». В конце концов, она просто пересказывает то, что услышала от старших. Гораздо интересней узнать, почему старшие распускают о моей семье нелепые слухи.

Тем временем Ррел продолжала рассказ. – Мои родители помогали им тут все обустраивать. Через некоторое время появилась я.

– И что дальше?

– Да, в общем-то, ничего, – тут Ррел погрустнела впервые со времени нашего с ней знакомства. – Когда мне исполнилось пять лет, мой отец погиб.

– Погиб? – Я вздрогнула при этих словах. Получается, наши отцы погибли примерно в один и тот же сезон. Может просто совпадение? А если нет?

– Соболезную, – тихо сказала я. – А как это случилось?

Ррел внимательно посмотрела на меня.

– Его убили. Но об этом тебе тоже лучше спросить наших старейшин.

– Извини, – произнесла я, не зная, что сказать. Мне вспомнилась антилопа, погибшая от моих лап. И не успевшая зажить душевная рана тут же начала ныть. Никогда не чувствовала себя так смущенно.

– Ничего. Это было давно. Я привыкла, – Ррел спустилась с дерева и встала рядом со мной. – Потеряв мужа, мама хотела уйти из общины, вернуться к прежней жизни, но потом передумала и осталась. Я выросла в деревне. А вон, кстати, и она.