Читать книгу Дневник волонтёрки - Таша Соколова - Страница 11

О том, что страшнее коронавируса…

Информация о правильном поведении, мерах предосторожности, путях заражения и история попадания нового вируса в человеческую популяцию изложена во всех официальных источниках. Сложно представить себе сейчас СМИ, которое не писало бы о «короне», – даже кулинарные медиа описывают рецепты, подходящие для самоизоляции, а на сайтах о шоу-бизнесе появляются заметки о том, кто из знаменитостей подхватил пресловутую болезнь. Простой поиск в интернете дает точные и достоверные ответы на большинство вопросов, при этом доля людей, верящих в теории заговоров и народные средства лечения, остается угрожающе высокой.

Не так страшен черт…

Некоторые считают, что коронавирус не страшнее сезонного гриппа. Сторонников этой идеи я встречаю в основном в виртуальном пространстве. Заболев и испытывая на себе все прелести изматывающего кашля, одышки, настигающей на полпути из кровати в туалет, скачущей температуры, они сдаются, звонят в «скорую» и попадают к нам. Глухим из-под кислородной маски голосом они с первых слов раскаиваются, признаются, что не верили в серьезность заболевания. Рассказывают о разном – кто на даче с друзьями отдыхал, кто в гости ходил через день, другие работали, несмотря на весенний запрет, – клеили реснички и пилили ногти карантинным модницам. Всегда добавляют, что друзья и клиенты тоже не верили в опасность коронавируса. После этого, если хватает сил, они начинают сдавать с истовостью советских доносчиков – называют имена, адреса, телефоны контактных лиц. Почти все, как мантру, твердят одну фразу: «Я вот думал, что коронавирус не страшнее простуды, а с простудой я никогда в больницу не попадал». К счастью, обзвон их так же не верящих в пандемию друзей и клиентов – не наша обязанность, мы только записываем данные, а от нас они передаются в общую базу оперативного штаба по контролю ситуации с коронавирусом. В колл-центре этого ведомства работают совсем другие профессионалы – их анкетирование напоминает допрос в гестапо.

Однажды я слышала такой разговор. Тон у говорящего был строго-угрожающий. С того конца провода больного сразу проинформировали о возможности наступления уголовной и административной ответственности, а затем спрашивали о контактах. «Вы говорите правду? Вы осознаете свою ответственность?» – следовало напоминание после каждого ответа. Такие звонки предстоят каждому инфицированному – врачу ли, заболевшему на работе, бабушке, которой внуки продукты под дверь ставили, или мастерице ногтевого сервиса. Звонящих почти не волнует состояние пациента – разве что ИВЛ им преграда, всем другим – хоть на кислороде, хоть нет – приходится, пересиливая одышку, отвечать.

Неверящая Елена – ухоженная женщина, ей еще нет сорока. Во время анкетирования рассказывает, что живет с мужем и шестилетним сыном. Говорит, что ни в магазин, ни в аптеку, ни в поликлинику не ходили ни она, ни муж. Он вообще программист и давно работает из дома, продукты они заказывают в службах доставки. Только вот она ходила с сыном гулять на детскую площадку возле подъезда: «Это ведь не считается! Да и руки мы всегда после улицы мыли». Из разговора выясняется, что первым в семье заболел сын, болезнь протекает в легкой форме. После опроса о контактах я объясняю, что теперь ее семья на карантине, им еще позвонят, все расскажут, согласуют время взятия анализов.

«И что, ребенку теперь не гулять? – начинает она возмущаться. – Он же активный, в таком возрасте надо много бегать, а иначе он капризничает. Да и в школу ему уже осенью, пусть наиграется. Вот у вас дети есть? Нет? Тогда вы и не поймете!» А я понимаю другое – если ходили только на детскую площадку, значит и вирус оттуда принесли. Но убеждать и объяснять – не моя обязанность, для этого Оперштаб есть.

Через несколько дней Елена мне поведала, что в больницу попал и муж, а к сыну, чтобы его не отправили в инфекционный детский стационар, переехала его бабушка, мама мужа. На мое «Да вы что наделали? К ребенку с „короной“ – и пожилого человека, который в группе риска!» – я получила стандартную отповедь «Своих детей нет – молчи». Еще через пару дней она уже без привычной бравады сообщила, что сына все-таки увезли в больницу, потому что плохо стало и бабушке, ее госпитализировали. Она расскажет потом, что бабушка умерла буквально через несколько дней. Елене ставилось с каждым днем хуже, как-то ночью она начала критически задыхаться, ее перевели в реанимацию. Проведя четверо суток на ИВЛ, она скончалась. На линейке первого сентября с тем шестилетним мальчиком не будет ни матери, ни бабушки.

Карантинные посиделки

Или вот Нина Васильевна – ей сильно за девяносто, она относится к той возрастной группе, когда самоизоляция является обязательной. Расспрашиваю, ходила ли она куда-то.

– Нет, сидела дома, продукты все ставили под дверь.

Размышляю про себя, как же она могла заразиться. Почти наугад спрашиваю, не приходили ли к ней гости.

– Да как не приходили – приходили. Подружки, соседки по подъезду, они же тоже на самоизоляции, скучно нам. Ну вот и они принесли домашней наливочки, а я уж стол накрыла. Надо же веселиться на старости лет.

А вот и путь передачи!

– Бабуль, ну вот и понятно, откуда вы заболели. Кто-то из них вирус и принес.

– Да ладно? Узнаю, кто из этих старых шлюх меня заразил, убью на месте!

Нина Васильевна оказалась крепкая, полежала в отделении, прокапали, полечили, и она вернулась домой. Она говорила: «Я фашистов победила и до самого Берлина гнала, неужели какой-то подлый вирус меня победит?». А за ужином всегда просила добавить ей в чай медицинского спирта – для внутренней дезинфекции…

«Коронавируса не существует!»

«Отрицатели» бывают разной степени опасности. Самые сложные из них те, кто в принципе считает, что коронавируса не существует. А раз нет возбудителя – значит, не может быть и вызванной им пневмонии. «Значит, у меня что-то другое, а что – вы сами понять не можете», – заявляют самые безобидные из них. При этом они понимают, что больны, и покорно принимают назначенное лечение. При выписке одна из таких очень удивилась, увидев в документах диагноз «коронавирусная инфекция»: «Вы что, за все время, что я здесь лежу, так и не выяснили, что со мной? И это врачи называется, за что вам только деньги такие платят».

Спорить с ней я не стала, как и объяснять, что врачи бы не стали помогать ей собирать вещи и везти в кресле-каталке до выхода, что мы добровольцы и ни копейки за это не получаем.