Читать книгу Дневник волонтёрки - Таша Соколова - Страница 9

Через неделю уже формируется алгоритм смены. Заходя в «красную зону», снимаешь с себя помимо одежды, еще и украшения. Вынимаю из ушей серьги, убираю в кармашек сумки. Снимаю помолвочное кольцо, перевешиваю на серебряную цепочку на шее. На ней уже висит медальон с изображением Святой Терезы из Лизьё. Католическая монахиня стала святой благодаря своей идее о Малом пути – чтобы достичь святости, необязательно совершать героические поступки, достаточно небольших хороших дел.

Этим путем и идут волонтеры. Мы не можем провести сложную многочасовую операцию и спасти пациенту жизнь, но, совершая маленькие рутинные дела, мы можем помочь сделать лечение пациентов более комфортным, а работу врачей – менее напряженной.

С утра нужно опросить поступивших за ночь об их контактах – с кем проживают, ходили ли на работу, посещали ли магазины, аптеки, поликлиники. Всем пациентам над кроватью вешаем обходной лист – туда будут записываться показатели температуры и сатурации. Каждый поступивший в стационар подписывает 7—10 форм согласия – на лечение, на медицинские манипуляции, на сбор персональных данных. Обычно их никто не читает, надо признаться, я тоже так и не прочла полного текста, запомнила только заголовки форм. Если пациент на что-то жалуется, то запоминаем и передаем лечащему врачу или старшей медсестре Ирине Валерьевне.

После обхода и завтрака начинается время исследований – КТ, ЭКГ, гастроскопия (или ЭГДС, как пишут в назначениях). Перевозим больного или сидя, или лежа. Некоторым пациентам по пути на исследования требуется кислородная поддержка. В первые смены казалось, что баллоны с кислородом неподъемно тяжелые, а сейчас я без напряжения могу принести и по баллону в каждой руке. На каждое исследование обычно очередь из пары человек. Тут наступает время общения – больные разговаривают друг с другом, для них это редкая возможность социализации, ведь выходить из палаты в коридор запрещено в большинстве отделений. Мы – волонтеры, медсестры и санитары – обмениваемся новостями. Самые обсуждаемые темы – что из средств индивидуальной защиты есть у кого в санпропускнике, как носить СИЗ с максимальным комфортом и кто из медперсонала поступил в отделения в качестве пациентов.

– Желтые2 не берите, в них сауна.

– А вот белые3 хоть немного, но дышат.

– У вас формованные4 сегодня есть, везет вам!

– В формованных же переносица натирается.

– Не натирается, если пластырь наклеить.

– А к нам наш врач из эндоскопии поступил.

– У нас еще что, в 68-й (ГКБ-68 им. Демихова) в одном корпусе почти все врачи заболели, привезли им автобус докторов откуда-то из регионов.

«Моя» бабушка тихонько трогает меня за руку: «А мне там больно будет?». Ей предстоит гастроскопия. Успокаиваю, говорю, что обязательно сделают анестезию, рассказываю, как сама год назад проходила эту процедуру. Тут подходит наша очередь. Вкатываю каталку в кабинет, помогаю перебраться на кушетку. Жду в коридоре. Процедура закончена, выкатываю каталку, бабушка благодарит врачей: «Спасибо, вы замечательные люди, совсем не больно, правда». Отвожу в палату. Таких поездок в день набирается до десятка. Каталки тяжелые и неповоротливые, но мы «сигналим», «совершаем маневры» и «производим параллельную парковку».

В это время в отделении Катя, Марина и Антонина уже поставили капельницы, а это значит, что наши пациенты не могут встать с кровати – им нужна наша помощь. Один просит воду, другой – поудобнее положить подушку или поднять изголовье кровати, кому-то нужно судно. Недавно нам показали, как помогать менять и снимать капельницы. Теперь это тоже наша обязанность. Между собой обсуждаем, что и поставить капельницу не такая уж сложная задача – особенно в катетер. Но вот установка катетера – это высшее мастерство, недоступное простым смертным. На исхудалых тонких руках пациентов вены почти не поймать – они «бегают». Несколько дней назад в процедурной плакала Марина, слезы текли под очками и мочили респиратор – десять минут ловила вену, исколола пациентке всю руку, но не смогла. Выручила старшая, Ирина Валерьевна, она всегда нас выручает.

Наступает время подготовки выписок. Наверное, это самая радостная часть дня. Приносим форму согласия: «Вот тут надо подписать, тут, еще тут, тут». Наконец листы заканчиваются, и мы помогаем собрать вещи. Если санитарное такси уже приехало, то провожаем до машины, прощаемся. Есть правило – строго никаких «До свидания». Только «прощайте», просим не попадать к нам больше.

Вообще ритуальных фраз много. Например, нельзя ни в коем случае желать спокойной смены. Это проверенная поколениями врачей традиция – если такое кому-то пожелать, то спокойствия не будет, обязательно что-то случится. Еще нельзя желать ничего тихого – тихого дежурства, тихих пациентов. Мы знаем, что тихие только мертвые, живым нужна помощь, они о ней просят, зовут нас.

Выписки бывают разные – одни пациенты считают, что они слишком больны, чтобы долечиваться на дому. Они отказываются подписывать свою выписку. Приходится уговаривать, объяснять, что эта койка пустовать не будет, на нее сегодня же положат кого-то, кто без врачебной помощи может не выжить. Если пациент совсем не соглашается, предлагаем выписать в обсервацию – под присмотр врачей на долечивание.

Но есть и другие – на прошлой неделе одна пациентка схватила меня за руку и, заглядывая в глаза, панически спрашивала: «А отсюда вообще выходят? Есть те, кто вылечился? Вы их видели?». Успокаивала, рассказывала счастливые истории. А у нее слезы в глазах стояли. Все просила пообещать. А это еще один ритуал – нельзя ничего обещать. Мы не боги, мы не решаем, кому жить, а кому умирать. Но она так просила! Пообещала. Примета дала сбой – ничего страшного не произошло, в воскресенье ее выписали домой. А через час ее кровать занял новый пациент.

На самом деле в больнице есть почти боги. Это ОРИТ-7 (отделение реанимации и интенсивной терапии), наше седьмое небо. Я там еще не была, знаю только по рассказам. Это отделение Михаила Кецкало, врача анестезиолога-реаниматолога, главы центра ЭКМО (экстракорпоральной мембранной оксигенации). Аппарат ЭКМО – последняя надежда самых сложных больных. Когда не справляется ИВЛ, можно вывести кровь из тела, насытить ее кислородом и заново ввести в организм пациента. Таких аппаратов очень мало, но, к счастью, многим они и не требуются. В ОРИТах совсем не так, как в линейных отделениях, там очень сложно, вначале надо привыкнуть к линейным отделениям. В первый день работы я загадываю, что однажды буду в ОРИТе.

К вечеру нужно обойти все палаты, замерить температуру, сатурацию, поставить отметки, кто на кислородной поддержке, кто лежачий. Эта информация пригодится ночной смене. Приходят «ночные», посвящаем их в курс дела, говорим: «Ну, до утра». Не желаем спокойной смены. Уходим.

Уходит только тело, мозг и сердце остаются в больнице. По пути домой думаешь о пациентах, за ужином обсуждаешь с семьей больничные новости, засыпая, перебираешь в голове имена больных, просишь Бога об их здоровье. Утром в метро волнуешься, кого увидишь, кого нет. Хочешь услышать, что ночь все пережили. Дежурная смена докладывает, каких-то фамилий больше не слышишь…