Читать книгу Прощальный поцелуй - Тасмина Пэрри - Страница 4

Лондон, наши дни

Эбби Гордон с горестным видом взглянула на красновато-коричневую карту с заворачивающимися краями, которая была расстелена перед ней на дубовом столе, и вздохнула. В голове мелькнула мятежная мысль: действительно, ну кому какое дело, где находится этот самый Самарканд? На миг она ощутила острое желание скомкать эту карту и швырнуть в огонь. Она даже представила себе, как старую бумагу лижут языки пламени и она начинает обугливаться. Впрочем, она тут же замотала головой и быстро оглянулась: не видел ли кто-нибудь, что она покраснела? Но, к счастью, поблизости не было никого, кроме мистера Брамли, пожилого профессора, склонившегося над материалами исследований по другую сторону стеклянной двери.

Мистер Брамли, определенно, очень дорожил этой картой. Пожалуй, он даже полез бы в огонь, чтобы спасти ее.

«Держи себя в руках, Эбби», – сказала она себе, представив бедного мистера Брамли, сующего руки в огонь.

А ведь еще совсем недавно она любила свою работу архивариуса в Королевском картографическом институте, ККИ. Ну да, это, конечно, не галерея Тейт и не Институт искусства Курто. И она целыми днями не занималась каталогизацией бесценных шедевров, как кое-кто из ее друзей, с которыми она вместе училась на факультете истории искусств. Она не работала в модной галерее или престижном аукционном доме, не ассистировала знаменитому фотохудожнику. Правда, про архив ККИ с благоговейным придыханием говорили разные фанаты старинных карт и энтузиасты географии по всему миру. Хотя сама Эбби к их числу не относилась, все же она не могла не приходить в восторг при виде тех сокровищ, которые ей удавалось находить среди архивного хаоса. Конечно, там были карты, тысячи карт, которые хранились в специальных помещениях с климат-контролем (и это означало, что без колготок там реально холодно). Там были атласы, как общедоступные, так и очень редкие и ценные, включая атлас, принадлежавший самой Марии-Антуанетте, – тяжеленный том в кожаном переплете, к которому было запрещено прикасаться всем, включая и начальника Эбби, Стивена. Были тут и другие артефакты – старинный сапог, кислородный баллон, потускневший бронзовый компас и т. п., – которые в основном были беспорядочно рассованы по картонным ящикам, стоявшим рядом с рабочим столом Эбби. С виду все это была просто всякая всячина, оставшаяся после давно забытых экспедиций. Но у каждого из этих предметов была своя история – компас капитана Скотта[6], тропический пробковый шлем Стенли[7], ледоруб, которым пользовались при первом восхождении на Эверест.

Но самым удивительным для организации, специализирующейся на картах, была громадная подборка снимков. Это были сотни тысяч негативов и слайдов, остававшихся после каждой экспедиции, начиная с момента изобретения фотоаппарата. Проблема заключалась в том, что большинство этих пленок никогда не покидали своих футляров; Эбби поэтому и взяли сюда на работу восемнадцать месяцев назад – чтобы каталогизировать их и наконец-то понять, что они собой представляют. Работа эта, казалось, не имела ни конца ни края.

Сделав глубокий вдох, она свернула карту в трубочку и аккуратно уложила обратно в тубус, довольная тем, что выполнила хотя бы один пункт из списка намеченного на сегодня.

Русская степь, отпечатано и раскрашено от руки Морганом Джонсоном примерно в 1789 г. Эбби понимала, что, попади эта карта на аукцион, за нее предлагали бы тысячи фунтов. Только этого никогда не случится, потому что она застряла здесь, в пыльном цокольном этаже Королевского картографического института, терпеливо дожидаясь на полке, когда кто-нибудь заинтересуется ею и позаботится о ней.

Что ж, это чувство было хорошо знакомо Эбби.

Зазвонил телефон.

– Архив, слушаю вас, – сказала она своим самым подходящим для телефонных разговоров голосом. – Алло?

В трубке было слышно чье-то тяжелое дыхание, приглушенная болтовня и смех. Она догадалась, что звонит ее босс, который, понимая, что ланч затянулся, хочет проявить заинтересованность делами на работе.

– Эбигейл, это Стивен. Ты меня слышишь?

Эбби удалось улыбнуться. Стивен Картер, директор архива ККИ, в телефонных разговорах был безнадежен и всегда вел себя как джентльмен викторианской эпохи, впервые пользующийся этим диковинным аппаратом.

– У нас там все в порядке?

Эбби оглянулась на шаткую гору картонных ящиков.

– Ничего такого, с чем бы я не справилась самостоятельно.

– Это хорошо, хорошо, – торопливо сказал Стивен. – Я просто хотел тебе сказать, что вряд ли появлюсь сегодня, – сама знаешь, как проходят эти совещания.

Да, это она знала хорошо. Язык у него уже немного заплетался.

– Впрочем, у нас тут отличные новости, – продолжал он. – У Кристины есть потрясающая информация насчет выставки, и мне уже не терпится тебе об этом рассказать.

Сегодня Стивен отправился на свою ежемесячную встречу за ланчем с директором коллекций Кристиной Вей – напыщенной дамой, которую ККИ не интересовал совершенно, зато очень интересовало собственное продвижение по карьерной лестнице. Грандиозные планы Кристины всегда вызывали у Эбби чувство неловкости и никогда не сулили ничего хорошего сотрудникам института.

– Меня это как-то касается? – спросила она.

– Поговорим об этом завтра, – ушел от прямого ответа Стивен. – Мы должны знать, каково положение дел на сегодня. Кристина хочет получить полный обновленный отчет в письменном виде. Она действительно очень рисковала, соглашаясь на эту выставку, так что мы не должны ее подвести. Мы с тобой поняли друг друга?

– Конечно, – пробормотала Эбби, одновременно быстро печатая общий имейл трем своим лучшим подругам – Анне, Джинни и Сьюз, чтобы они были готовы вечером отправиться куда-нибудь выпить.

– Завтра утром мы первым делом пройдемся по окончательной подборке картинок, а затем ты сможешь отнести слайды и негативы в лабораторию, – продолжал тараторить Стивен, явно торопясь побыстрее закончить разговор. – Все, я должен лететь. Ох, а можешь подготовить того Джонсона 1789 года для мистера Брамли? Ты же знаешь, как он по-особому к этому относится.

– Уже подготовила, – сказала она, читая мгновенно пришедший ответный имейл от Сьюз.

Увидимся в баре. Очень рада, что у тебя наконец появилось настроение для этого.

– Замечательно, ты просто сокровище!

И в трубке раздались короткие гудки.

Эбби положила трубку на аппарат и взглянула на часы. Не было еще и половины пятого – целая вечность до того момента, когда она сможет безболезненно уйти с работы, даже если Стивен до конца дня так и не появится.

Кроме того, нужно было подготовиться к отчету. Стивен Картер был неплохим начальником, но большим педантом в отношении всяких мелочей и очень любил угодить сильным мира сего, и Эбби понимала: несмотря на то, что она была временным работником, за любые просчеты, ошибки или несоответствия в архиве козлом отпущения сделают именно ее.

Теперь, когда она была одна, без поддержки родственников или любимого человека, она могла рассчитывать только на себя; в этой ситуации даже думать не хотелось о том, что будет, если она потеряет работу.

Почувствовав, что на глаза наворачиваются слезы, Эбби быстро заморгала, чтобы прогнать их, и прошла в фотокомнату, к длинным рядам синевато-серых металлических полок, на которых стояли десятки картотечных ящиков с негативами, слайдами и оттисками.

Она двинулась вдоль ряда, проводя пальцами по торцам деревянных ящиков. Собственно говоря, эту часть своей работы она любила больше всего. Карты особых чувств в ней не вызывали: ну кого может завести, скажем, плохо выполненное схематичное изображение Ланкашира? Но с фотографиями все было по-другому. В них ощущалась какая-то особая магия. Это были сокровенные свидетельства тех давних времен, когда о мире было известно не так много, но находились люди, которые отваживались отправляться в неизведанные уголки дикой природы. Она села в офисное кресло и выдвинула ящик. Если в общих чертах, в ее обязанности входила каталогизация всего архива. Она должна была описать, что находится в каждом ящике: экспедиция, год, часть света, имена участников и достижения – такие вещи, которые потом можно было внести в компьютер, а впоследствии находить по ссылкам.

Но была у нее и другая задача: ей предстояло заставить эти призраки прошлого заговорить. Ее пригласили и для того, чтобы она курировала выставки экспонатов из хранилищ и представляла эти давно забытые снимки публике.

Первая такая выставка, посвященная двухсотлетию института, должна была состояться через три недели, и у Эбби не было полной уверенности, что они к ней готовы. Выбрать снимки для показа было легко. Называлась экспозиция «Великие британские путешественники», и выбирать можно было из весьма впечатляющих экспедиций: покорение Эвереста и К2[8], освоение обоих полюсов, даже путешествие Левенгука вверх по Нилу. Но чего-то все-таки не хватало, так что в центре экспозиции, образно говоря, оставалась дыра. Эбби до сих пор плохо себе представляла, что бы это могло быть, и только надеялась, что поймет это, если оно попадется ей на глаза.

Набрав побольше воздуха в легкие, она потянула на себя узкий ящик и открыла его. Внутри лежала подборка слайдов. Она взяла первый и посмотрела его на свет. Несколько маленьких фигурок на фоне снежных вершин. Взяла следующий: снятая с небольшого расстояния группа носильщиков, улыбающихся невидимому фотографу. Она взглянула на надпись на боковой стенке ящика. Там значилось: Экспедиция Мортимера, Непал, 1948. Эбби подъехала на своем кресле к специальному столу для просмотра слайдов, включила подсветку и взяла лупу – это хваленое увеличительное стекло, позволяющее разглядеть кадр, не печатая фотографию.

Монохромное изображение зазубренных пиков Гималаев производило сильное впечатление, но не слишком отличалось от десятков других подобных снимков снежных вершин, которые Эбби уже отобрала. В этом и была проблема: экспозиция выглядела очень уж снежной, очень горной и очень белой. Все в одном ключе.

Она надула щеки и подумала, что хорошо бы сейчас выпить чашку чаю. Но брать чай в это вызывающее клаустрофобию помещение, чем-то напоминающее внутренности подводной лодки из старого кинофильма, запрещалось.

«Похоже, только без неунывающих морских волков», – угрюмо подумала Эбби.

Она пожалела, что работает в таком мрачном и уединенном месте. Когда она ушла из Музея Виктории и Альберта, где работала полный день, ее друзья наверняка решили, что она сошла с ума. Но никто не знал истинных причин ее ухода и даже не догадывался, почему она предпочла должность внештатного сотрудника в ККИ.

Эбби и Ник Гордон никогда не афишировали свое стремление иметь ребенка. Несмотря на то, что из их компании они поженились первыми, никто у них не спрашивал, почему в их доме все еще не слышен топот детских ножек. Им обоим было за тридцать, жили они в Лондоне, развлекались и все силы отдавали карьере. Для них это стало запретной темой. И даже, пожалуй, их интимной тайной. Если ты подозреваешь, что у друга проблемы с потомством, ты же не спрашиваешь его об этом! Разве что он сам решит с тобой поделиться наболевшим.

Эбби и Ника предупредили, что ЭКО – экстракорпоральное оплодотворение – дело непростое. Но она не подозревала, сколько эмоциональных и физических сил для этого потребуется. Именно поэтому она устроилась в институт на должность с гибким графиком работы. Но ребенка все не было. А потом не стало и мужа.

Она вытащила следующий ящик, на этот раз с черно-белыми фотографиями. Надпись на нем гласила: Перу, Амазонка, 1961.

Она попыталась сосредоточиться и отогнать образ Ника, время от времени возникавший в ее сознании.

Сев, она поставила ящик на колени и начала осторожно перебирать фотографии.

На первой был изображен мужчина, присматривающий за несколькими мулами, на фоне длинной долины, покрытой буйными зарослями влажного тропического леса. Вторым оказался прекрасный снимок колибри крупным планом; на третьем была запечатлена группа носильщиков с усталыми обветренными лицами, которые тащили на себе громадные корзины.

«По крайней мере тут хоть снега нет», – подумала она, чувствуя, что может найти здесь что-нибудь подходящее.

Она стала быстро просматривать старые снимки, пока один из них не привлек ее внимание. На нем были запечатлены мужчина и женщина, стоявшие вплотную друг к другу. Он касался пальцами ее щеки, она положила ладонь на его руку, и со стороны это выглядело как сцена нежного прощания. У Эбби перехватило дыхание, и она от неожиданности прижала пальцы к губам. Все это было так красиво и трогательно, хотя она не смогла бы толком объяснить, почему именно. Вроде бы ничего такого уж необычного, нечто подобное каждый день можно увидеть на вокзалах и в аэропортах.

И все же здесь было что-то другое, чувствовались напряжение и душевная боль. Женщина, казалось, потеряла голову от горя. Но почему? Кто был этот мужчина и кем была его возлюбленная?

Она быстро перевернула фото. На обратной стороне было написано: Экспедиция Блейка, Перу, август 1961.

Судя по остальным фотографиям, мужчина собирался отправиться в джунгли. Может быть, она умоляла его остаться, но он все равно туда пошел? «Интересно, – подумала Эбби, – сколько лет этим влюбленным сегодня, живы ли они и не расстались ли?»

Она снова посмотрела на снимок. Господи, он был действительно хорошим! Эбби была уверена, что он будет прекрасно смотреться в экспозиции. У нее было достаточно впечатляющих, ударных снимков, от которых у зрителя отвисала челюсть, – крошечные фигурки, карабкающиеся по высоченной отвесной стене, или увешанные сосульками корабли, зажатые льдами посреди бескрайних белых полей. Но этот был совсем другим. В нем чувствовались эмоции, он наводил на мысль, что отправиться в опасное путешествие – это не просто встать и пойти. В реальном мире это граничило с геройским поступком, что заставляло задуматься: «А что, если бы идти нужно было мне? Что бы я чувствовал при этом? И что чувствовал бы тот, кто оставался ждать?» Эта фотография красноречивее любых слов говорила о силе любви и страхе потери.

То, что она плачет, Эбби сообразила, только когда на стекло проектора упала крупная слеза.

«Недопустимо заливать своими слезами бесценные артефакты!» – отчитала она себя, выскакивая из фотокомнаты за салфеткой.

– Эбигейл, с вами все в порядке?

Обернувшись, она увидела, что на нее пристально смотрит мистер Брамли. Кристофер Брамли был одним из их постоянных клиентов, и он часто спускался в архив за дополнительными материалами для своих исследований. Седовласый и сгорбленный, он редко заговаривал с ней, разве что просил найти какой-нибудь документ или карту.

– Да, спасибо, все в порядке, – быстро ответила Эбби, вытирая мокрые щеки.

Старик поднял брови.

– Надеюсь, что это действительно так, – мягким тоном произнес он.

Она подумала, что он знает о ее жизни. Может быть, что-то слышал о ней.

– Вам сюда. Карты, за которыми вы пришли, здесь, – уже более бодро сказала она.

– Думаю, на сегодня я ваш последний посетитель. В институте уже давно пусто, – улыбнулся мистер Брамли; порывшись в кармане, он вытащил салфетку и протянул ей. – Я уверен, что мистер Картер не имел бы ничего против того, чтобы вы сегодня заперли тут все пораньше и пошли домой.

Она кивнула, подумав, что именно так она и поступит, после чего вернулась в фотокомнату, чтобы закончить начатое.

Фотографию Блейка она сунула в конверт из плотной бумаги, решив, что завтра спросит насчет нее у Стивена. В конце концов, он проработал в хранилище более десяти лет и обладает энциклопедическими знаниями обо всех путешественниках и составителях карт за последние три сотни лет.

Она выключила свет и, убедившись, что все заперто, надела жакет и набросила ремешок сумочки на плечо.

– Увидимся завтра, мистер Брамли, – сказала она, проходя через комнату, где он работал.

– О, я этому не удивлюсь, – отозвался старик. – Собираетесь куда-то сегодня?

– Собственно, да. Хотим с подругами немного выпить где-нибудь.

Он улыбнулся:

– Желаю вам хорошо провести время, Эбигейл. Вы это заслужили.

Она усмехнулась в ответ. До сих пор она не особенно ждала вечера, который намеревалась провести с подругами, но теперь поняла, что это как раз то, что ей сейчас необходимо. Она взбежала по ступенькам из полуподвала на первый этаж, в залитый светом атриум института. «Назад, в цивилизацию!» – подумала она и, взглянув на экран своего мобильного, обнаружила, что пропустила один звонок – в цокольном этаже сигнал был слабым.

Она набрала номер голосовой почты, чтобы прослушать сообщение, и почувствовала, как у нее тоскливо засосало под ложечкой, когда услышала знакомый голос:

– Эбс, это я, Ник. Перезвони мне. Нужно поговорить.