Читать книгу Туман над околицей - Татьяна Алеева - Страница 5

В гостиной шли оживленные приготовления к постановке, которая должна была состояться на следующей неделе. Ставили «Бесприданницу». Около месяца все, кто был тем летом в Н-ском и в соседних Прутово и Аннино, готовились к спектаклю: репетировали, учили свои роли, искали подходящие костюмы. Даже у горничной Глаши была своя задача – убирать и ставить реквизит во время представления. На языке театралов это называлось «монтировка».

Режиссировала старшая сестра Елены Алексеевны, Екатерина Алексеевна Рытова, любившая приезжать летом погостить в Н-ское. Некогда Екатерина Алексеевна была актрисой Малого театра, а потому о репетициях знала не понаслышке. Была она всегда в курсе и самых модных постановок, и самых удачных. Тем летом именно она привезла в Н-ское «мхатовскую» новинку – пьесу «Потоп» Ю.-Х. Бергера, но ставить его не решилась, а предложила играть известную всем «Бесприданницу». Буквально с порога Екатерина Алексеевна заявила, что Катерина, ее любимица, названная в честь своей тети-крестной, непременно должна играть Ларису Огудалову. Своенравной Катерине, однако, эта идея не понравилась, потому что, как она говорила, роль эта неудачная, ведь судьба героини совсем не счастливая. «Любят у нас, – рассуждала она, – трагедии. Когда-нибудь в моде будут произведения с хорошим концом». Крестной же, чтобы не обидеть, пояснила, что ей, замужней даме, не пристало играть девушку на выданье. За Виктора Катерина вышла спустя полгода после разрыва помолвки с Георгием. Он был завидным женихом, полностью устроившим ее в качестве достойной для себя партии: безупречные манеры, огромное состояние, высокое положение в обществе – его отец приходился кузеном великому князю Сергею Александровичу.

Так роль Ларисы досталась Мари.

Мари принялась читать и перечитывать пьесу. Каждый день в послеобеденное время, когда все в доме отдыхали в своих комнатах, девушку можно было застать на скамейке в тени старого дуба, ее любимом укромном месте, с томиком в руках.

Так, одним прекрасным июньским днем, она снова устроилась под дубом для того, чтобы перечитать отрывки из пьесы и выучить свой монолог. Было очень душно. Облака сбегались, чтобы водить свой хоровод прямо над дубом, и свежий ветерок гнал их то в одну, то в другую сторону. Они темнели, и было ясно, что вот-вот пойдет дождь. Мари понаблюдала за облаками и принялась читать дальше. Дождь уже шел, падая крупными каплями на сад, дом, деревья, еще такие свежие, июньские. Благоухание роз и липового цвета с началом дождя стало еще более ощутимым. Мари не оторвалась от своего чтения, напротив, под старым дубом ей было так уютно, что она полностью, всем своим естеством, погрузилась в чтение, попеременно то вставая, то садясь, встревоженная тем или иным чувством, для того, чтобы порепетировать свою роль.

И вот она стояла, читая монолог Ларисы «Я вещь…». И жалко ей было Ларису, и не могла она понять это ее «…я не нашла любви, так буду искать золота». Как можно было так разочароваться в любви, в жизни? Ведь жизнь так прекрасна, удивительна, а любовь – она есть… и надо только молиться о том, чтобы Господь послал человека, предназначенного именно тебе. Искать любовь? Это неправильно, так… так не надо! Она сама тебя найдет.

Рассуждая так, Мари вспомнила о своей бабушке, которая с детства учила ее, что каждой девушке Господом предназначен один, подходящий именно ей муж. Однажды, когда ей не было еще и восьми лет, маленькая Мари пришла по своему обыкновению поговорить с бабушкой по душам в библиотеку, где женщина проводила много времени, уселась к бабушке на колени и задала по-детски наивный вопрос, которым задаются многие девочки и девушки: «А у меня будет хороший муж?» Бабушка посмотрела на девочку из-под своих очков, улыбнулась и подошла к зеленому круглому столику, на котором лежал ее старый кожаный очешник.

– Марьюшка, подай мне книгу со сказками Одоевского, – сказала бабушка.

Мари нетерпеливо подошла к полке и взяла с нее книгу, которую велела дать ей бабушка. Ей было обидно, что вместо того, чтобы ответить на такой серьезный вопрос, бабушка хочет читать ей сказки, как маленькой, хоть это и были ее любимые. Она расстроилась, но, так как ее воспитание не позволяло ей перечить старшим, ничего не возразила. Бабушка же взяла книгу и на глазах у изумленной внучки попыталась положить книгу в очешник, который, конечно, не смог закрыться.

– Кажется, не подходит. – Женщина улыбнулась. Затем она сняла перстень с камеей со своих тонких аристократичных пальцев, положила его в очешник и потрясла им. Было слышно, как перстень болтался внутри. – Снова не подходит, – со вздохом сказала она. Наконец, бабушка сняла свои очки и положила их в футляр. Очки располагались в нем идеально: подложка из темно-красного бархата поддерживала их так, что они не выпадали даже при открытом очешнике, если его перевернуть. Гравировка инициалов на обоих предметах совпадала. Бабушка закрыла очешник и сказала: – По-моему, они созданы друг для друга. Согласна, девочка моя?

Мари кивнула.

– Так и тебе Господь пошлет в свое время «твоего» мужа. Того, которому ты предназначена. Вы созданы друг для друга и встретитесь в нужное время. Нужно только молиться об этом и полагаться во всем на Господа.

С тех самых пор Мари никогда больше не переживала о том, каким будет ее муж. Она знала, что Господь, как любящий отец, позаботится о ней и пошлет ей того самого человека.

Мари вернулась к «Бесприданнице». «А все-таки как могу я играть Ларису, если у меня совсем нет понимания всех ее переживаний, всего этого обмана?» – думала она. Выросшая в семье, где родители любили друг друга ничем не омраченной, настоящей, деятельной любовью, ей было невдомек, что может быть по-другому. Ей шел пятнадцатый год, и своих собственных романтических переживаний у нее еще не было.

Дождь закончился. Порывистый ветер сдувал с листьев старого дуба крупные капли, которые падали прямо на книгу, и слова монолога расплывались перед глазами Мари. Монолог был почти выучен, оставалось только прочитать его с чувством, так, будто она, Мари, и есть Лариса, будто все эти сомнения ей знакомы, будто не верит она уже в хорошее.

«Я любви искала…» – проговорила Мари, глядя вдаль, с холма, на котором стоял старый дуб, через реку, которая была внизу, на поле, где, бывало, бегала она в детстве, босая и беззаботная. Прямо сейчас перед ее глазами пронеслась картинка: вот она убежала от мамы и спряталась за повозкой, в которую был запряжен Капитан, вот мама ее нашла и дает ей поесть клубнику из сада. Вот они в лесу с Евдокией: пахнет жарой, земляникой и свежескошенным сеном, которое еще не успели убрать… А вот уже они с мамой возвращаются после праздничной службы в церкви наперегонки домой, где папа встречает их, выходя из своего кабинета, треплет ее, Мари, за плечо и грозит ей пальцем за то, что давеча спряталась от мамы в леднике[5] и чуть не окоченела. Хорошо, что Аксинья полезла в ледник за мороженым и смогла обнаружить девочку.

«Я любви искала…» – снова повторила Мари, более настойчиво обозначив самой себе, что пора вернуть свои мысли к монологу.

Вдруг она вскрикнула от неожиданности. Прямо над ее плечом пролетел бумажный жаворонок и спланировал, приземлившись в свежую лужицу. Девушка почувствовала, что за ее спиной, буквально в паре шагов, кто-то стоит. «Так вы теперь, стало быть, ищете любви?» – спросил приятный низкий мужской голос. Это был такой голос, обладатель которого будто все знает, будто имеет какую-то власть.

Мари замешкалась, не решая обернуться, пытаясь вспомнить, чей же это голос. Она слышала его еще в детстве, но в ту пору он был голосом десятилетнего мальчика. Выйдя вперед, безупречно красивый статный юноша лет двадцати встал перед ней. Серые глаза его смотрели прямо на девушку, отчего она покраснела и смутилась.

– Не помните меня? – усмехнулся он. – А ведь мы с вами запускали таких жаворонков вон на том лугу. Правда, это было очень давно…

– Митя… Ах, как же я не догадалась! Катенька говорила мне на днях, что вы должны приехать в Аннино… – рассеянно, будто после сна, проговорила Мари. – А мы… мы готовим «Бесприданницу». Пойдемте, я провожу вас в гостиную, скоро уже будут пить чай.