Читать книгу Город моего детства. Невыдуманные истории - Тaтьяна Александровна Отрадных - Страница 3

Когда в далёком, 1953 году, молодая сельская учительница Лиза Минькина приехала на Урал, город Краснотурьинск представлял собой одну огромную строительную площадку. Богословский алюминиевый завод, возведённый здесь за годы войны, дал новую жизнь посёлку Турьинские Рудники и статус города. Рабочий посёлок на глазах своих жителей стремительно превращался в современный, многоэтажный город. Каждое второе здание было либо школой, либо общежитием.

Застройка проводилась по плану, тщательно разработанному Ленинградскими архитекторами: центральная площадь в форме полукруга даёт начало широкому бульвару, в обе стороны от площади тянется главная улица, конечно же, имени Ленина, и как лучики солнца отходят ещё две – Молодёжная и Базстроевская, возводимая трестом БАЗ-Строй, как, впрочем, и все остальные здания города.

Контур площади очертили вогнутые здания индустриального техникума и общежития для специалистов, а по центру между ними – здание горисполкома. Там же расположился районный Отдел народного образования, куда и обратилась Лиза за назначением на работу.

У Лизы Минькиной уже был трёхлетний опыт работы в сельской школе в далёкой Сибири, куда она была направлена сразу после окончания Ардатовского педагогического училища. Невысокая, худенькая, голубоглазая, с русыми косами, уложенными на затылке, она выглядела почти подростком. Хозяйка, к которой её определили на постой, звала её дочкой и всячески опекала. Но для всех остальных она была Учителем, и звали её в селе только по имени-отчеству.

И всё же, отработав положенный срок, оставаться навсегда в таёжных просторах Сибири Лиза не захотела – слишком далеко от её малой родины Мордовии. Поехала к двоюродному брату на Урал, туда, где росли молодые города, возводились заводы, бурлила рабочая жизнь.

Лиза выросла в деревне в трудные, голодные годы войны. Отец ушёл на фронт в сорок первом и пропал без вести в сорок четвёртом где-то Ленинградском фронте, на Ладоге. На её детские плечи рано легли все тяготы крестьянского труда на колхозных полях, приусадебном участке и по домашнему хозяйству – надо было помогать маме и бабушке растить младших брата и сестру. Стать однажды настоящей горожанкой было заветной мечтой юной Лизаветы. Уважаемая и интеллигентная профессия учителя давала такой шанс, и Лиза была полна решимости им воспользоваться.

Первое назначение в Краснотурьинском райОНО она получила в районный рабочий посёлок, в начальную школу, где отработала год и зарекомендовала себя знающим педагогом и энергичной пионервожатой в летнем пионерском лагере. С отличной характеристикой в конце лета она вновь приехала в отдел народного образования с просьбой перевести её на работу в городскую школу. Её перевели, но… в город Волчанск, в тридцати пяти километрах от Краснотурьинска.

Лиза не стала расстраиваться и приняла направление, тем более что в Волчанске и жил её двоюродный брат Виктор Винокуров с семьёй. Вскоре туда же приехала и её младшая сестра Нина, устроилась работать на угольный разрез, влилась в трудовой коллектив. Там же Нина познакомилась со Станиславом, своим будущим мужем. Он тоже работал на карьере, водил самосвал.

Лиза была рада за сестру, но сама только отшучивалась на предложения о знакомствах. Она похорошела за пару лет в городе: косы сменили модные кудри, в скромном гардеробе появилось шифоновое платье и туфли на остром каблучке, речь стала быстрая, образная. От былой застенчивости не осталось и следа. С каждой маленькой профессиональной победой Лизавета чувствовала всё больше решимости добиваться осуществления своей мечты. Она продолжала совершенствоваться и набираться опыта работы в Волчанской школе, и через год снова отправилась в районный центр.

Молодой Краснотурьинск за пару прошедших лет неуловимо изменился, как меняется повзрослевший подросток. Чётче проступили черты будущего облика города: прирастали этажами дома, удлинялись и выравнивались улицы. Солнце бликами сверкало в огромных стеклянных витринах, отражалось праздничным блеском в стёклах звенящих трамваев, веселыми солнечными зайчиками прыгало по зеркалам машин и автобусов.

Она уже любила этот город! Музыкой для неё звучали лёгкий стук каблучков по чистым тротуарам, шелест молодой листвы, шум городских фонтанов. Вдоль широких тротуаров тянулись аллеи молоденьких тополей, лип и ясеней, на набережной и в скверах жёлтая акация разрасталась в живую изгородь. Вечерами ровными рядами от площади разбегались огни, постепенно теряя строгий порядок и рассыпаясь отдельными искрами. Лиза готова была ночь напролёт бродить по городу, вдыхая запах тополей, смешанный с дыханием близкой тайги!

…Массивная входная дверь на этот раз открылась на удивление легко. «Хороший знак!» – подумала Лиза. Она легко вбежала по широкой лестнице на второй этаж, быстро дошла до нужных кабинетов. Перед дверью приёмной начальника РайОНО, уже взявшись за ручку, на секунду задержалась. Поправила строгую юбку, одёрнула тщательно отглаженную блузку, набрала в грудь побольше воздуха и решительно потянула дверь на себя.

Секретарша что-то торопливо строчила на пишущей машинке, не отрывая взгляда от текста.

– Здравствуйте! Александр Борисович у себя? Я к нему за направлением! – на одном дыхании выпалила Лиза.

– У себя! Проходите! – секретарша кивнула на дверь, мельком взглянув на посетительницу.

Лиза проскользнула в кабинет. За столом необъятных размеров, оббитым зелёным сукном, сидел человек в мешковатом сером костюме самой обыкновенной, какой-то домашней наружности. Когда скрипнула дверь, он оторвался от бумаг, разложенных перед ним на столе, и поднял голову. Тут же лицо его расцвело приветливой улыбкой:

– А! Елизавета Фёдоровна!? Как же, как же, припоминаю. Опять к нам? Какими судьбами? Да Вы проходите, присаживайтесь! Рассказывайте!

Ободрённая таким радушным приёмом, Лиза прошла к столу и села на один из стульев с высокой спинкой.

– Александр Борисович, я Вам говорила, что каждый год буду к Вам приезжать, пока вы мне работу в Краснотурьинске не дадите! Вот моя характеристика с места работы, а вот моё заявление о переводе! – она выложила на стол два документа.

Начальник с неподдельным интересом углубился в изучение документов.

– Я на любую работу согласна! – с прежним напором продолжала Лиза. – Если нет места в начальной школе, могу работать пионервожатой или вести группу продлённого дня.

– Экая Вы настойчивая! Так уж и на любую?!

– Конечно. Но только по специальности!

– Ну, а если ученики будут постарше, чем семь лет? Лет, эдак, по двадцать пять, тридцать? Справитесь? – Александр Борисович смотрел с прищуром, чему-то улыбаясь.

– Курсы какие-нибудь? Но я же преподаватель начальных классов! – Лиза смутилась. Он что, шутки шутить вздумал?

– Вот по специальности и будете преподавать. В школе рабочей молодёжи. Согласны?

Лиза не сразу поняла, что начальник РайОНО всерьёз предлагает ей место работы, а когда поняла, только что не подпрыгнула на стуле. Задыхаясь от восторга и не находя слов она быстро-быстро закивала головой, пока её новый шеф не передумал.

А тот чиркнул резолюцию на её заявлении и вернул ей листок, вставая из-за стола.

– Характеристики у Вас отменные, упорства и смелости Вам не занимать. Идите, оформляйтесь в школу и общежитие. Коллектив рабфака опытный, старшие товарищи Вам помогут на первых порах. – Александр Борисович проводил Лизу до дверей и протянул для рукопожатия руку. – Так что, желаю успехов в работе, Елизавета Фёдоровна!

– Спасибо огромное, Александр Борисович! Вы не представляете, как я рада! Я буду очень стараться! – Лиза с чувством, двумя руками, стиснула широкую сухую ладонь.

– А весной – но это только между нами! – будет сдаваться дом для работников просвещения, в двух шагах от площади. Так что, как только оформитесь, сразу подавайте заявление на жильё, не стесняйтесь!

– Ещё раз огромное спасибо! Так и сделаю! – И Лиза выпорхнула из кабинета и не пошла, а почти полетела по широкому коридору, окрылённая новыми надеждами.

Ей всего двадцать четыре, мир полон света и удивительных людей, а её главная мечта почти осуществилась!

Переезд в общежитие, в комнату с тремя девушками, не был хлопотным, так как всё имущество Елизаветы умещалось в деревянном чемодане: несколько пар белья, три платья, шерстяная юбка, тёплый жакет да пара лакированных туфель для особо торжественных случаев.

Жизнь забила ключом: днём – самоподготовка, общественная работа, дежурство по комнате или общежитию. Вечером – уроки в вечерней школе молодёжи, фактически со своими ровесниками, а иногда и более старшими учениками.

Танцы в клубе по выходным не одобрялись старшими педагогическими наставниками, ведь учитель независимо от возраста «должен быть образцом высокой нравственности и дисциплины», но молодость брала своё и незамужние учительницы, сбившись в стайку, как студентки с надоевших лекций, сбегали от коменданта на танцы.

Каждый вечер возле кинотеатра и Дворца культуры кипела жизнь: молодёжь собиралась на киносеанс, концерт или танцевальный вечер. Многочисленные общежития пустели почти до полуночи, а в шесть утра их обитатели уже готовы были ринуться в новый день со всем молодым задором и нерастраченным энтузиазмом юности.

Лиза была общительна и дружелюбна, имела массу знакомых в школе, на заводе, в отделе образования и горисполкоме, а учителей города знала практически всех. Многие из них так же, как и она, рассчитывали на расселение из общежития в скором времени.

Всякий раз, проходя мимо стройки заветного дома (кстати, первого пятиэтажного дома в Краснотурьинске), девчата не могли удержаться от вздохов «Эх, скорее бы! Вот бы действительно тут жить!», но остановиться и посмотреть хотя бы через щелочку даже и не думали. Стройка была обнесена высоким забором из плотно сбитых деревянных щитов, по верху забора шла колючая проволока, по углам стояли вышки с автоматчиками.

Дело в том, что на строительстве завода, теплоцентрали и города в целом активно использовали труд военнопленных и трудармейцев. Их привозили и увозили с работы под конвоем, охраняли с собаками. Поэтому каждая строительная площадка становилась чуть ли не стратегическим объектом, и потому усиленно охранялась.

Миновала пышная, короткая осень, отвьюжила долгая зима с трескучими морозами, сугробами по пояс, робко прокралась весна с ранними заморозками, первыми клейкими листочками на тополях – подошёл к концу учебный год. Прозвенел последний звонок в школах, облетел яблоневый цвет, улеглась белая пена черёмух. Учителя разъехались, кто в отпуска, кто в пионерские лагеря. Общежитие почти опустело.

Лиза осталась на вспомогательных работах в школе, помогала заведующей хозяйством с ремонтом классов, а проще говоря – мыла школьные парты, окна, батареи. И вдруг – звонок коменданту из РайОНО с распоряжением представить списки кандидатов на расселение.

Возможно, эти списки были составлены и согласованы заранее, а может быть составлялись в спешке из фамилий тех, кто не уехал. Так или иначе, а через пару дней Елизавета Минькина и ещё две девушки из коллектива вечерней школы рабочей молодёжи получили ордер на комнату в трёхкомнатной квартире в первом пятиэтажном доме города!

Каждый вновь построенный дом быстро заселялся, причём отдельную квартиру отдельной семье предоставляли очень редко, только ведущим, особо ценным специалистам. В основном квартиры распределяли по принципу коммунального жилья: одна семья – одна комната, кухня и удобства – общие. В квартиру, выделенную горисполкому и райОНО, заселили девять молодых учительниц, по три девушки в каждую комнату.

Девчата быстро перезнакомились, подружились и с энтузиазмом стали обживать свои комнаты, что по тем временам было делом не простым. Проживая в общежитиях или на квартирах у молодых учителей не было необходимости обзаводиться мебелью, подушками и одеялами – всё это прилагалось к койко-месту. Теперь же понадобилось всё и сразу, от вешалки и кружки до кровати и подушки, а зарплаты учителей были ну очень скромными. Как же быть?

Ответ лежал буквально под ногами: вокруг дома ещё оставался некоторый строительный мусор, в том числе и не убранные деревянные щиты забора.

Вечером три подруги подняли к себе в комнату на пятый этаж четыре таких щита и пару десятков кирпичей. Три щита, брошенные на кирпичи, стали топчанами, а четвёртый, водруженный на ящик из-под гвоздей, превратился в стол. Огромная комната стала хоть немного походить на жилую. Лепнина на потолке была пока единственным украшением интерьера.

Позже у своего бывшего коменданта девчата разжились несколькими новыми мешками, распороли их по швам и из мешковины нашили чехлов для матрасов. Чехлы и наволочки набили деревянной стружкой и опилками с соседней стройки, бросили на топчаны, застелили простынями и покрывалами – вот вам и кровати! В стены и косяки дверей вбили гвозди покрепче – вот вам и вешалки. Составили свои чемоданы горкой, застелили салфеткой – вот вам и комод! Так и начинали жить.

Жили девчата дружно, весело. Не было в этом доме кухонных ссор, как не было чужой беды или чужой радости. Вместе отмечали дни рождения и большие праздники, вместе выходили на субботники во дворе дома. Но время шло, по мере роста города коммуналки расселяли, девчата разъезжались: одна уезжала по новому назначению, другая выходила замуж и новая семья получала отдельную комнату… Через четыре года из старожилов остались Лиза и Люда, каждая в своей комнате. Третью, большую, занимала Клавдия с мужем.

А вскоре и Лиза встретила своего Сашу, и через несколько месяцев свиданий молодые стали жить вместе.

Как вы уже поняли, это были наши с братом мама и папа.

И дом, в котором они прожили почти пятьдесят лет.