Читать книгу Остров Понкайо. Наши сердца - Татьяна Алексеева - Страница 7

В лавровом лесу девушка притихла. Выстроенные в голове мысли для ответа на вопрос Максима, с которым она не переставала болтать по пути через пальмовую рощу, разлетелись под порывом слепой тревоги, внушенной полузабытым дурным предчувствием. Лола посматривала на застывшие в муках деревья, вслушивалась в старческое кряхтение сучьев и не могла понять: этот лес болен или он сам по себе такой неприветливый? Здесь почти не было воздуха. В шорохе папоротника под ногами мерещился сдавленный шепот. Зловещая атмосфера заставляла чувствовать себя нежеланным гостем, и хотелось поскорее уйти отсюда.

Лола похолодела до кончиков пальцев и тяжело сглотнула. Ей показалось, кто-то сердито шикнул на нее, будто призывая к тишине, чтобы она не думала так громко и не тревожила чужой сон.

– Что такое? – спросил Максим, когда Лола замерла как вкопанная.

Девушка в ужасе озиралась, не в силах ответить. Настороженный взгляд скользил по искривленным стволам и сучьям, с которых свисали косматые бороды мха, и путался в плотных тенях между деревьями. Откуда могут исходить эти странные звуки?

– Лола?

– Ты ничего не слышал? – тихо спросила девушка, чувствуя себя под множественными прицелами чужих глаз.

– Вроде нет… – не совсем уверенно ответил Максим. – Это, наверно, просто ветки скрипят.

– Жуткое место…

– Да, нам с Русланом тоже не понравилось. Предлагаю тут не задерживаться.

Лолу не покидало ощущение, что они здесь не одни. Ей постоянно мерещились посторонние звуки: шаги, вздохи, шепот… Она в тревоге крутила головой, Максим успокаивал ее, говоря, что все это игра воображения, и советовал не останавливаться, не поддаваться.

– Просто иди вперед, – приговаривал Максим. Он двигался строго за ней, шаг в шаг, и его близкое присутствие успокаивало девушку.

В расплывчатых тенях мелькали фигуры. Они плавно двигались следом, не приближались, не обгоняли – держались в сторонке и только следили. Но стоило повернуть голову и посмотреть на них прямым взглядом, как они тут же застывали на месте и прикидывались кустами, древесными стволами и сплетением веток. Лола порывисто оборачивалась, ощущая спиной чей-то взгляд, а один раз точно видела мелькнувшую среди деревьев человеческую голову.

Покинув наконец-то лавровый лес, душный и мрачный, преисполненный ненавистью ко всему живому, ко всему, что стряхивало его старческую дрему, нарушало порядок и покой, Лола вздохнула с облегчением. Они стояли на вершине плоскогорья, покрытого высоким бурьяном. Лола подставила лицо встречному ветру. Наконец-то свежий воздух! Удушливая атмосфера затаенной злобы и неразгаданных секретов осталась позади, вместе с ее обманчивыми тенями и жутким шепотом. И даже мысль о том, что возвращаться назад придется тем же путем, уже не так пугала, когда Лола вдыхала сладкий запах нагретой травы и видела пробегающие по ее блестящим волнам солнечные блики.

Они быстро спустились по отлогому склону. Между камнями мелькали белые хвосты и коричневые спинки зайцев, из травы поднимались стаи мелких пичуг и улетали в сторону светло-зеленого лиственного леса в низине плоскогорья. Максим и Лола решили не тратить время на поиски обходного пути, бесстрашно нырнули под его полог и утонули в птичьем щебете. В отличие от своего неприветливого мрачного соседа, этот лес был в лучшем расположении духа и не пытался прогнать всех, кто забредал на его территорию. Здесь было столько солнца, что листва казалась сделанной из тонкого зеленоватого пергамента, а кора деревьев мягко светилась, точно молодая кожа. Разноголосый птичий галдеж не умолкал ни на секунду. Где-то далеко отбивал дробь неугомонный дятел.

В подлеске граба приткнулся раскидистый каштан, усыпанный колючими желто-зелеными шариками. В надтреснутых створках шариков проглядывали аппетитные красно-коричневые плоды. У девушки загорелись глаза, она сразу представила, как они втроем зажарят их вечером на костре, но Максим сказал, что эти орехи есть нельзя.

– У съедобного каштана продолговатые листья, а не пальчатые.

Земля вокруг некоторых каштанов была утоптана, верхний слой лесной подстилки взрыт и утрамбован.

– Что это? – удивилась Лола.

– Порои… – задумчиво отозвался Максим и объяснил, что здесь животное искало корм.

– А какое животное?

Максим вместо ответа увлек девушку на метр левее, осмотрелся и показал четкие следы на вспаханной черно-коричневой земле с другой стороны дерева.

– Как будто оленьи…

– Похожи, но это следы кабанов.

– А кабаны опасны? – с любопытством спросила девушка, когда они отправились дальше.

– Как и со всяким зверем, это зависит от ситуации. Они вообще-то не любят попадаться на глаза. Если кабан заметит тебя первым, он скорее всего развернется и уйдет. По натуре они не агрессивные. Главное, не провоцировать их и не заставать врасплох. Не лезть, когда они ранены или гуляют с детенышами, не приближаться к стаду, особенно если оно пасется, ищет корм или что-то жует. Просто в другую сторону свернуть и все.

– Вы же не станете с Русланом охотиться на них?

Максим засмеялся.

– Когда я говорил о том, чтобы поохотиться на острове, я вообще-то имел в виду кроликов и прочую мелкую живность. Мы с Русланом еще не настолько озверели от голода, чтобы с голыми руками идти на кабанов. Их даже пули не с первого раза берут… Можно, конечно, использовать самодельное копье… Но для этого я еще недостаточно одичал. Думаю, камрад согласится со мной.

Узнав, что здесь водятся кабаны, Лола стала внимательнее глядеть по сторонам и старалась держаться ближе к Максиму. Порои попадались не только возле каштанов. Где-то они были строго вокруг дерева, поверхностные и почти идеально круглые, а где-то тянулись на несколько метров, превращаясь в отвалы земли, на первый взгляд совсем свежие, будто по лесу прошлась ватага кладоискателей с неправильно расшифрованной картой. Не скажи Максим про кабанов, Лола подумала бы, что это сделал медведь или кто-то другой, такой же большой и опасный.

Лес расположился в низине, ветра не было, но в воздухе чувствовалась свежесть росы и мягкость нагретых листьев. Лола и Максим уверенно продвигались вперед, распугивая птиц и впустую настораживаясь от сухого треска бегающей по земле и деревьям прыткой живности, вроде ласок и бурундуков. Вскоре они набрели на прозрачный ручей, со стороны почти незаметный из-за разросшейся вдоль его берегов ярко-зеленой пучковатой травы. На небольшой глубине темнели гладкие камни.

– Ты уверен, что эту воду можно пить? – засомневалась Лола.

– Видишь траву по берегам? – указал Максим.

– Да.

– Как называется?

Лола перевела взгляд на тонколистные шапки и задумалась.

– Она очищает воду, – подсказал Максим. – Природный фильтр. Рогоз, камыш и…?

– Осока! – вспомнила девушка.

– Правильно.

– А рогоз и камыш еще можно есть, – не без гордости добавила Лола, довольная, что не все уроки ребят по выживанию в дикой природе прошли даром.

– А пух камыша чем полезен?

– Не камыша, а рогоза, – не поддалась девушка на уловку и с притворным упреком глянула в плутоватое лицо Максима. – Я больше их не путаю. Пух рогоза «хорош для розжига костра», – поддразнила она Максима, закончив фразу его словами.

Максим улыбнулся под нос.

– Если честно, я думал, что за водой нам придется ходить намного дальше. – Он занес координаты родника в портативный GPS-навигатор, рисующий маршрут на экране по мере их продвижения через остров, и сверился с часами. – Полвторого… Я бы еще заглянул в развалины, но если ты хочешь обратно…

– Нет, нет, давай проверим. Мне тоже интересно. Вдруг мы наткнемся на дикие сады?

– Я бы предпочел заброшенные виноградники, – пошутил Максим.

Они с наслаждением утолили жажду вкусной родниковой водой, умылись и отправились дальше.

Компас указывал на запад. Лола начала выдыхаться, бесконечные подъемы и спуски по оврагам утомили ее, но девушка стоически молчала, не желая показаться рохлей. Однако ее тяжелое дыхание не осталось незамеченным: не прошло и десяти минут, как Максим сбавил шаг и поравнялся с девушкой.

– Устала?

– Нет, нисколечко, – пропыхтела Лола.

Максим ничего не ответил, но едва они вышли из леса на вересковую пустошь, объявил привал. Они сидели на берегу широкой реки, петляющей между пологими сопками, и вдыхали медовый аромат отцветающего вереска. Далекие холмы выступали друг из-за друга, бросая на зеленые склоны сизо-синие тени, в которых можно было различить группы деревьев с белыми узловатыми стволами. На обед были галеты и печеночный паштет – еда королей, ни больше ни меньше, особенно после однообразного меню из отварного риса, макарон и рыбы. Лола и Максим чуть не умяли все галеты в один присест, но вспомнили, что нужно оставить немного на обратный путь. Запивая обед охлажденным несладким чаем из ежевичных листьев, они разглядывали белые склоны известнякового массива, покрытые островками скудной зелени, и набирались сил перед непростым и долгим подъемом. Лола с затаенной неуверенностью смотрела на вздыбленные горные перекаты, и они прямо на глазах становились неприступнее и круче.

Максим сложил ладони рупором, надул грудь и крикнул:

– Э-ге-гей! Есть здесь кто-нибу-у-удь?

Сильный голос прокатился по верещатникам, отразился от гор и эхом вернулся к хозяину. Сверху в ответ прозвучал мелодичный клекот. Лола и Максим как по команде подняли головы. Раскинув свои широкие крылья, между облаками гордо парил благородный хищник.

– Небесный страж… – поприветствовала Лола. – Вот кто мог бы подсказать, как часто сюда приезжают люди. Он-то уж точно видел тех, кто был здесь перед нами. Жаль, мы не понимаем языка животных.

Максим, приставив ладонь к глазам, неотрывно следил за плавным полетом птицы.

– Кто это? – спросила Лола. – Ястреб?

– Канюк. Сарыч.

– Звучит как одно из ваших страйкбольных прозвищ.

– У нас есть приятель с таким прозвищем. Димка. Димка Сарыч.

– А как ты с такого расстояния определил, что это канюк?

– Узнал клич.

– Так не бывает. Ты меня обманываешь.

– Только избранные понимают язык животных.

– Избранные и Маугли, – не удержалась Лола.

Максим засмеялся. Лола обожала его смешить. В такие минуты девушка наблюдала за ним с удовольствием: глаза Максима светились задором, лицо менялось до неузнаваемости, он молодел и, точно по волшебству, превращался в ее ровесника. Внутри него как будто жил совсем другой человек. Раньше он выглядывал из своего убежища только в определенные моменты, но после того как «Милану» понесло в дрейф, мальчишечья половина Максима встала у руля и всеми силами старалась поддерживать ее и Руслана. Но это вовсе не значит, что другая половина Максима – серьезная, настороженная, недоверчивая по отношению к окружающим, – которую девушка узнала первой, стала для нее менее дорогой и ценимой.

Реку перешли в месте переката. Теперь они двигались на юг. Известняковый массив подался им навстречу и встал на дыбы под углом почти сорок пять градусов. Они остановились, оценивающе глядя на неприветливые склоны, засыпанные мелким осыпающимся щебнем.

– Здесь и шею свернуть недолго, – заметил Максим.

– Вряд ли островитяне поднимались в поселение этим путем. – Лола поправила лямку рюкзака и отерла влажную шею. – Где-то должна быть нормальная дорога.

– Согласен.

Они обошли гору вдоль подошвы, потратив на это почти целый час, и на противоположной стороне обнаружили античную лестницу с широкими ступенями, выложенную сухой кладкой из кремово-белого известняка горного массива. Каждая ступень была сделана из пяти-шести прямоугольных камней, аккуратно обтесанных и вплотную подогнанных друг к другу. По бокам лестницу окантовывали камни поменьше, необтесанные, неправильной формы. Некоторые камни в ступенях со временем сточились по краям, другие истерлись и немного осыпались, но даже спустя столетия кладка выглядела крепкой и надежной. Глядя на нее, не возникало сомнений, что она продержится еще несколько веков.

Местность казалась иссушенной до последней капли воды. Не верилось, что внизу осталась река, ледяной ручей и сырой лавровый лес. Первые двести метров горные склоны белели голыми камнями, среди которых торчали засухоустойчивые карликовые пальмы и хвойные кустарники с тонкими ветками-крючьями. Но по мере того как Лола и Максим взбирались выше, картина становилась все более живописной. Вокруг было много можжевельников, усыпанных недозрелыми сизо-зелеными шишкоягодами, а ближе к вершине горного массива разрослись кипарисы. Серо-коричневая бороздчатая кора выдавала древний возраст дерева. Они вгрызались в каменные россыпи своими крепкими упругими корнями, а их голубовато-зеленая хвоя была такая обильная и плотная, что оставалось только удивляться, откуда они черпают жизнь для ее роста и плодоношения.

По нагретым валунам шныряли коричнево-зеленые ящерицы. Со склонов горного массива открывался восхитительный вид на раскинувшиеся у его подножия верещатники и призрачные холмы, среди которых тянулась зеркальная река и ярко выделялись небольшие озера. Лола и Максим сходили с лестницы и отдыхали в прохладной тени кипарисов. Разговаривали мало: жарко. Чай пили понемногу, чтобы не отяжелять организм и не сбивать дыхание, долго не рассиживались, но привалы делали часто. И с каждым следующим привалом их все больше клонило в сон.

На подходе к вершине кипарисы сменились рядами белоствольных дубов и могучих платанов. Местность более-менее выровнялась, ступени вытянулись широкими плитами, и подниматься стало легче. Сухой воздух смягчился, на лестнице появились затененные участки, где кроны деревьев почти смыкались над головой. Кора платанов была испещрена бороздами и покрыта наростами, на некоторых деревьях треснула у основания и теперь зияла широкими черными дуплами. Лола подобрала с земли пушистое соплодие платана, похожее на круглый помпон, однако не успела девушка переложить его в другую руку, как оно рассыпалось на семена. Подхваченные ветром, они тут же разлетелись по склонам горного массива.

На дубах зеленели неспелые желуди в бесцветных шляпках, под ногами похрустывали иссохшие плюски, но прошлогодних зрелых желудей среди них не было. Между белыми камнями росли стройные кусты мирта и цвел розовый тимьян. Стояла удивительная тишина, только доносился откуда-то звонкий плеск воды…

Отыскать источник не составило труда. Прозрачный ручей разливался по мшистым камням в тени раскидистого пальмового кустарника, сворачивал к обрыву справа от лестницы и там, весело спрыгнув с плоского валуна, бесследно исчезал в зарослях мирта. Чуть выше Максим и Лола обнаружили бьющий из-под земли ключ в ровной кладке из тесаных камней, выложенных вкруговую, как ступени винтовой лестницы. Кладка должна была удерживать родник внутри колодца, но два камня в нижнем ряду просели и треснули, узник выскользнул из многовекового заточения и устремился на волю.

Максим стянул бандану и сунул голову под родник, но тут же с фырканьем отскочил: вода была ледяная. Лола щедро ополоснула лицо, шею и руки до самых локтей и мокрыми ладонями провела по голым ногам, стирая липкий налет из пота и известняковой пыли. Это помогло освежиться, избавиться от сонливости после долгого и тяжелого подъема по лестнице. Здесь жара не так сильно донимала, как внизу. Лола вылила остатки ежевичного чая из походных фляг, прополоскала их и наполнила холодной родниковой водой.

Каменистая тропа вела от родника к полуразрушенной каменной арке и оттуда прямо в развалины старого поселения. Лола и Максим с интересом оглядывались, но разом обо всем забыли, едва в глаза им бросились пышные хвосты финиковых пальм, с которых свисали крупные гроздья бело-желтых соцветий. Максим снял солнцезащитные очки, вынул из рюкзака предусмотрительно захваченную с собой веревку и полез наверх. Он проверил все пальмы до одной, но плодов не было – ни спелых, ни зеленых, вообще никаких.

– Кажись, опоздали. Местная живность расхватала угощение. – Максим утер взмокший лоб. – Или это были наши старые знакомые, любители ежевики, которые уехали перед нами. Похоже, мы с тобой прошли их путем.

– А вдруг кто-то собирает здесь урожай?

Максим сидел на корточках перед открытым рюкзаком и сматывал веревку, но, услышав слова Лолы, замер и поднял голову.

– Очень хорошая мысль… А это что значит? Это значит, что остров соседствует с цивилизацией. Нам осталось только дождаться, когда сюда приедет следующая группа. Мы же не знаем, что еще здесь растет.

Лола задумалась над его словами.

– Погоди, может, я ошибаюсь. Вы говорили, ежевику собрали не до конца… Зачем же приезжать за половиной, когда можно потом собрать все сразу?

Максим не растерялся.

– Ежевика не обязательно их рук дело. Судя по следам, ягоды ободрали за день-два до нас – это вполне могли сделать приезжие, – а финики созревают в августе.

По обеим сторонам от узкой улицы застыли каменные скелеты давно покинутых домов. Они зияли пустыми глазницами дверных и оконных проемов, являя всему миру свое пустое чрево. В травянистых зарослях белели колотые останки крыш. По известняковым стенам взбиралась колючая лиана, усыпанная белыми цветками, вздыхала на ветру и что-то тихо себе нашептывала. В трещинах межкомнатных перегородок, прячась от палящего солнца, вился папоротник-костенец. Его мелкие листья напоминали узоры клевера. Природа латала прорехи как могла.

Не уцелело ни одной крыши, от хозяйственных построек остался только фундамент, но на удивление хорошо сохранились резервуары для сбора дождевой воды и приземистый колодец, выложенный нетесаными, запеченными в глине камнями и накрытый идеально круглой каменной плитой. Максим провел по ней ладонью, смахивая известняковую пыль, но двигать не стал. При наличии двух родников он не видел необходимости тревожить старый колодец.

Тяжелые хвосты финиковых пальм нависали над останками жилых строений, поглаживая их разбитые кости, словно желая спокойного сна. Сухой горячий ветер шуршал ароматной хвоей можжевеловых зарослей и гнал по забытой улице белую пыль истертых крыш и прах никому не нужных воспоминаний. «Почему здесь нет птиц и других животных?» – думала про себя притихшая Лола, медленно расхаживая среди залежей белых камней. Ей еще не попалось ни одного насекомого. Внезапно девушке стало неловко и даже немного стыдно за их с Максимом бесцеремонное вторжение на чужую землю, но откуда взялось это ощущение, она не могла понять. До чего же странное место… Лола не знала, как к нему относиться. Здесь не было изогнутых в корчах деревьев и окутавшей их атмосферы подавленной злобы, как в лавровом лесу, но все же присутствовал тяжелый дух утраты, неугасимая скорбь, словно живших здесь людей силой заставили бросить свой дом и какая-то часть их души навсегда осталась в этих стенах. Это место не покинуто до конца, но теперь здесь обитают только тени.