Читать книгу Три Л. Том 2. Люди - Татьяна Буглак - Страница 11

На следующее утро начинались первые заседания, поэтому Мишель попросил всех быть в официальной одежде. Лена и мальчишки решили идти пешком, а не ехать в креслах, чтобы все видели, что они не калеки.

Конференц-зал оказался просторным помещением с большим, рассчитанным на шестьдесят мест, столом и со встроенными экранами для каждого человека. Кожаные кресла выглядели вообще роскошно, но для мальчишек были слишком велики и одновременно низки, поэтому им принесли не такую дорогую, но намного более удобную офисную мебель.

– Здравствуйте. – Мишель оглядел присутствующих. – Вы приглашены сюда для решения известной вам проблемы глобального уровня. Прошу оценить свои способности к совместной работе и непредвзятому решению сложных социальных задач и, если вы согласны, дать письменное подтверждение о сотрудничестве и неразглашении полученных вами сведений. Мадам и месье Агеевы, вы, как представители несовершеннолетних экспертов, находитесь здесь в качестве исключения и не имеете права даже совещательного голоса. Вы согласны на это требование?

– Да! – Виктор и тётя Аня переглянулись, беззвучно и мгновенно обсудив всё.

– Поставьте подписи. Теперь прошу вас сюда, здесь вам будет удобно наблюдать за подопечными. Вы обязаны сохранять полное молчание.

Мишель указал им на стоящие около стены, за спинами мальчишек, кресла, и тётя Аня привычно взялась за вязание, правда, уже не ажурной салфетки, а чего-то очень объёмного: проносить в зал острые предметы запрещалось, а вот толстый, как карандаш, пластиковый крючок ей взять разрешили.

Мишель вернулся к основному столу.

– Все прочитали текст согласия и приняли решение? Прошу поставить подписи. И вас, Шери, Анри, Дмитрий. Вам помочь с документами? Разобрались сами? Хорошо. Представляю вам советника по науке Союза Государств Мира У Вана, назначенного руководителем нашей аналитической группы. На этом мои обязанности распорядителя заканчиваются, я становлюсь рядовым экспертом и отвечаю за порядок. Прошу вас, господин У.

Во главе стола поднялся невысокий пожилой китаец, сдержанно поклонился и заговорил на хорошем русском языке, но с иногда проскакивающим китайским «л» вместо «р».

– Добрый день. Наша аналитическая группа создана для решения давно назревшей, но, как это обычно и бывает, проявившейся неожиданно для всех проблемы глобального уровня. Вас выбирали по нескольким критериям: профессионализм, гуманизм, независимость в суждениях, нестандартность мышления и, что в данном случае очень важно, хорошее знание русского языка одновременно как официального языка СГМ и языка, на котором говорят ключевые свидетели и эксперты. Прошу познакомиться.

Он представил Лёшку и его спутников, но когда дошёл до мальчишек, раздался возмущённый голос:

– Големы, к тому же дети!..

– Прошу не перебивать! – повысил голос господин У. – Я представляю присутствующих.

Следующие несколько минут он называл имена и звания представителей более чем двух десятков стран, среди которых были как учёные разных направлений, так и политики и религиозные деятели.

Слушая У Вана, Лёшка вдруг на мгновенье увидел себя и друзей со стороны. Не крохотную горстку, противостоящую могущественному монстру центра, как древний рыцарь – современному танку, а словно бы стоящих на бескрайнем поле среди множества других людей: серьёзных, сосредоточенных, готовых к тяжёлому, непредсказуемому сражению. Так иногда в фильмах камера наезжает то на одного, то на другого, а потом отдаляется, показывая равнину, заполненную бессчётным числом бойцов, и становится понятно, что как бы ни сражался персонаж фильма – настоящий герой не он, а все те, кто сейчас ждёт сигнала к атаке. И исход этой битвы зависит не от одного подвига, а от действий их всех. И в то же время – от выбора каждого из воинов. И Лёшка наконец понял значение двух врезавшихся ему в память фраз. Первую он часто слышал в конторе: остановить исконников могла только команда, в которой работали все. Вторую фразу сказал, прощаясь, Курьяныч: их работа тяжелее и важнее всех боёв, в каких участвовал тренер. Тогда, при штурме филиала, всё было просто и зависело исключительно от силы и реакции тела. А здесь – здесь исход будет зависеть от всех тех, кто собрался за одним столом – от крепких мужчин и ослабевших стариков, от бледных, едва научившихся ходить мальчишек и хрупких женщин. Не от физической, а от внутренней силы, знания, упорства. И от решимости идти до конца в этой неявной, но страшной войне.

– Знакомство окончено. Вы что-то хотели сказать, господин Штейнер?

– Да! Как могут участвовать в обсуждении дети, тем более – умственно неполноценные големы?!

– Господин Фергюсон, поясните присутствующим, – попросил китаец, бросив быстрый взгляд на еле сдерживающую негодование тётю Аню.

– Добрый день. Я – Олаф Фергюсон, руководитель группы психиатров, проводивших освидетельствование присутствующих здесь людей, называемых големами. Официально заявляю, что все четверо, несмотря на происхождение и возраст, в полной мере осознают возложенную на них ответственность и в данном случае могут считаться дееспособными взрослыми!

– Но ведь всем известно, что големы…

– Мы намеренно сохраняли у общественности подобное представление, – очень ровным голосом пояснил уже Мишель. – Это позволило защитить ключевых свидетелей. И это утверждение верно для большинства уже созданных големов, освобождённых во время прошлогодней операции. Но далеко не для всех. Тем более оно неприемлемо для присутствующих здесь людей.

– Это какой-то фарс!

Возмущавшийся мужчина собирался уже встать и уйти, и тут раздался негромкий голос Анри:

– Вы Генри Штейнер, доктор наук, специалист по кибернетической нейролингвистике2?

– Д-да… – Мужчина удивлённо уставился на мальчика. – Но откуда ты?..

– Семь лет назад вы участвовали в эксперименте по изучению работы мозга, который проводила Мичиганская лаборатория кибернетической нейролингвистики, верно?

– Верно… – Учёный вообще ничего не понимал. – Откуда ты знаешь? Это был проходной эксперимент и…

– Вас убедили, что он проходной, – очень ровным голосом сказал Анри. – Мои создатели обсуждали при мне организацию таких экспериментов и то, как официально оформить якобы покупку результатов исследований, которые проводились номинально независимой, но на самом деле подчинённой центру лабораторией. Мне был год, я этот разговор хорошо запомнил. Мои братья его не застали; их создали позже, как раз и попытавшись записать в их память полученные от вас навыки. Правда, это не удалось.

– Вы сотрудничали с центром?! – Мишель начал вставать, уже готовый вызвать дежурившую в коридоре охрану.

– Он ничего не знал. Такие эксперименты проводились, насколько я запомнил и понял, с помощью трёхступенчатой схемы. Конечная лаборатория номинально не была связана с центром, – обернувшись к Мишелю, объяснил Анри, потом спокойным взрослым взглядом посмотрел на Штейнера:

– Вы хотите ещё что-то сказать о наших умственных или психических недостатках?

Учёный, потрясённый и услышанным, и тем, что всё это сказал ребёнок, замотал головой и сел на своё место. А вот другой эксперт, о котором все и успели запомнить только, что он социолог из какого-то религиоведческого института, наоборот, вскочил:

– Вы что, не видите?! Это порождения дьявола! Центр создал антихриста! И вы сидите с ними за одним столом?! Я отказываюсь участвовать во всём этом и сделаю всё, чтобы предупредить…

Он выкрикивал это, с перекошенным лицом кинувшись к двери, но его моментально скрутил Мишель:

– Я здесь не для красоты сижу! Иван, не беспокойтесь. Уведите! До особого приказа держать в полной изоляции!

Голос у Дюбуа был теперь не вежливо-доброжелательным, каким он казался всем ещё полчаса назад, а невероятно жёстким, и сразу стало понятно, что этот чернявый то ли француз, то ли швейцарец – такой же опытный руководитель и боец, как и Родионыч. Последний тоже бросился на помощь и замешкался всего на долю секунды – сидел с другой стороны стола. Дюбуа передал мужчину охране и, обернувшись к остальным, резко сказал:

– Запомните все: мы здесь не замшелым суевериям служим, а человечеству! Кто не согласен – встаньте сейчас! Вам гарантированы безопасность и полное содержание до конца работы группы. Ну?!

Представители конфессий переглянулись, мгновенно придя к согласию, помотали головами, и приехавший из Австралии пожилой пастор Гилбер очень осторожно заметил:

– Человек создан по воле Божьей, но кто сказал, что Его руками? Эти дети такие же Его создания, как и мы, поскольку имеют разум и душу.

Мишка хмыкнул, еле слышно шепнув сидящему рядом Лёшке: «Софистика». Лёшка, отлично знавший об атеизме и названного брата, и его родителей, да и сам склонявшийся к тому же, только улыбнулся уголком губ: действительно софистика!

– Вы закончили? – У Ван спокойно оглядел всех. – У нас очень мало времени. Наше решение по големам и по всем выявленным в результате предстоящего обсуждения проблемам станет ориентиром для принятия странами-членами СГМ законов, регулирующих эту сферу деятельности. Подчёркиваю, что, несмотря на очень серьёзное сопротивление заинтересованных лиц, у нас есть право на подобные действия, как и реальная власть. Прошу осознать: мир находится фактически в состоянии войны за будущее. Проблема центра – один из фронтов этой войны. И мы – её стратеги!

– Но нам нужно хотя бы ознакомиться с проблемой, – недоумённо перебил китайца представитель ЮАР. – Невозможно обсуждать вопросы, в которых не разбираешься.

– Вот список, – высветил таблицу У Ван. – Вы уже давно работаете с этими вопросами и именно поэтому присутствуете здесь.

– Это какая-то смесь программы трансгуманистов3 с дешёвой фантастикой! – вырвалось у кого-то.

– Вы правы. И фантастика здесь вполне обоснована! Потому что именно фантасты многие столетия изучают вопросы развития будущего, зачастую оказываясь более профессиональными футурологами, чем официальные учёные! Поэтому прошу не говорить о присутствующих здесь коллегах в уничижительном тоне! Вопросы всем понятны? Начинаем работу. Предлагаю для удобства максимально упростить регламент.

– Насколько можно судить, вопросы разбиты на медицинские, технические и социальные? – уточнил чернявый немец, единственный из всех, статус и профессия которого не были названы, лишь фамилия – Йегер.

– Это сделано для отсечения эмоций на первой стадии обсуждений, – пояснил У Ван. – Прошу на время забыть о понятиях «мораль», «этика», «нравственность», и тем более о религиозных нормах. Они не могут служить опорой для всего общества. Единственными аргументами для всех являются исключительно те, которые согласуются с их личными интересами, желаниями и ресурсами.

– Но… – привстал представитель Ватикана, уже очень пожилой, светловолосый и мешковатый священник с некрасивым простоватым лицом.

– Эти вопросы мы будем рассматривать особо – они определяют понятие «человек». Но до этических норм нужно ещё добраться, а практические проблемы кричат о себе с любого новостного канала! Вы сами, падре Марко, выступая с лекциями, опирались не на библейские заповеди, – вежливо и твёрдо ответил У Ван. – Мы тратим время, давайте работать! Первый блок вопросов: насколько оправдано с медицинской, технической, экономической и демографической сторон создание големов? Прошу перечислить плюсы!

Следующие полчаса в зале стоял шум, все пытались найти что-то особенное, о чём никто ещё не вспомнил, и только Лёшка с компанией молчали. Наконец, когда доводы пошли уже по третьему кругу, У Ван подал сигнал прекращения дискуссии. Правда, самые говорливые замолчали лишь через несколько минут, но всё же в зале наступила тишина.

– Благодарю за ваши мнения. Они полностью согласуются с результатами общественных опросов. Перечислю упомянутые плюсы: короткое время взросления, идеальное физическое здоровье…

– Теоретически каждого голема можно сделать едва ли не олимпийским чемпионом, – вставил кто-то. У Ван, словно не заметив реплики, продолжил:

– Ускоренное овладение профессиями; возможность создавать големов-гениев, намного более работоспособных, чем обычные люди; освобождение женщин от проблем, связанных с вынашиванием и рождением ребёнка; защита от перенаселённости или вырождения человечества.

– Прямо манифест трансгуманистов! – непонятно скривившись, хмыкнул Стэн.

– Трансгуманисты совсем не дураки, и вы сами это знаете! – отрезал представитель США.

– Знаю! И знаю, что они совершенно не задумываются над реальными последствиями своих экспериментов! – зло ответил писатель.

– Закончили? Господин Капустин, я понимаю ваше… ваше отношение к некоторым вопросам, но давайте вернёмся к обсуждению ситуации с големами. Первый пункт: создание голема, материальные и научные затраты. Прошу высказаться вас, Михаил Викторович.

Мишка обвёл всех хмурым взглядом.

– Пока вы тут спорили, мы набросали кое-что. Первое: вы не считали, сколько сотрудников нужно для создания и воспитания одного голема?

– В центре, насколько известно, для этого требовалось около двадцати человек на всю… всю «поточную линию», – немного запнулся представитель Франции. – Но я лично знаю только отчёты.

– Ага! – перебив собиравшегося ответить Мишку, издевательски хмыкнул Шери, и тут же посерьёзнел. – Вы знаете, как они работали? И кого делали? Они же не людей делали, а кукол безмозглых, которые только и умели стоять болванчиками у двери да медсестру…

Услышав конец фразы Лена, совершенно не ожидавшая от мальчишки такой лексики, тихо ахнула.

– Прости, но мы – не младенцы, и видели и слышали всё. Кого они делали, знаешь, и сама от тех охранников шарахалась. А Лёшку одного делали десять человек! И то, если бы не вы с Львом Борисовичем, его бы некому было по-настоящему учить!

– Детей тоже учат десятки людей, – заметил какой-то азиат.

– Но они не работают сутками, – снова вступил в разговор Мишка, незаметно надавив на плечо Шери, чтобы тот успокоился. – Вопрос и в медиках, и в нейропсихологах, и в специалистах по развитию физических навыков. Я уж не говорю о том, что у каждого голема должен быть хотя бы один родитель, пусть и приёмный, иначе это будет стадо человекообразных, не привязанных ни к кому, не знающих основных человеческих чувств – им не у кого будет учиться. Это биоматериал! Вы хотите такое?

– Но это решаемо…

– Да вы вспомните, сколько миллионов людей в год сейчас рождается! Заменить их на големов? Где вы найдёте десятки, если не сотни миллионов специалистов? Где строить ваши «фабрики»? Детдома для обучения големов? Это не фантастика, где клон делается за полчаса и сразу идёт работать! Человек – не машина, его в конвейерное производство не пустить!

– Есть и другие причины, – тихо и спокойно, но так, что все сразу обратили на него внимание, заговорил Лёшка. – Вы все знаете, что такое детство, вы взрослели медленно, успевая осознавать происходящее, и то ваш мозг был перегружен. А теперь представьте, что все знания, которые вы получили за пятнадцать лет, должны освоить за год, – от того, чтобы научиться видеть, до цельной картины мира, десятка научных дисциплин, пусть даже в рамках школьной программы, социальных отношений, бесконечного спектра эмоций. Вы согласны на такое? Я не об этике, я о простой способности человека приспосабливаться к новым условиям. По статистике почти десять процентов големов с неповреждённым мозгом сходили с ума или во время предродового обучения, или в первые три месяца после рождения. Психика не выдерживала нагрузки. Я всё это помню, мне до сих пор снятся кошмары. Это физическая боль от невозможности воспринимать такое количество информации.

– Можно мне? – негромко попросил Анри. – Про запись информации. Я видел, как это делается, я ведь старший, а всё делали при нас. Люди контролировали работу мозга, включив в динамиках бесконечные лекции, а мозг в это время током били, вырабатывая навык. Так учат големов! Или вы думаете, что это как бумага – записал и прочитал? Несколько месяцев такого вот записывания в мозг базовых знаний. А они не срабатывали! Понимаете – не сра-ба-ты-ва-ли! Мозг принимает не всё, он – не машина. В каждого из нас записывали несколько профессий, а срабатывали в лучшем случае одна-две. И у каждого – свои. Я разбираюсь в физике, а Гера… Гера был биологом. А ведь мы – генетические копии и прошли одинаковую обработку. Двоих из нас тогда вообще отбраковали, потому что они не смогли освоить требуемые профессии. Может, они были бы писателями или художниками. Ещё двое сошли с ума от перенапряжения. Четыре из пятнадцати попали в отбраковку! Вот цена такого обучения!

Детский голос Анри звенел такой взрослой, неизбывной болью, что все присутствующие несколько минут молчали, не в силах ответить темноволосому мальчику в слишком большом для него офисном кресле.

– Ладно, это мы поняли, – сипловато прокашлявшись, заговорил представитель ЮАР. – Но ведь можно и не давить с профессиями? Можно создавать например пятнадцатилетних.

– Скажите, у вас есть дети? – очень тихо и напряжённо спросил Лёшка. – И если да, то сколько им лет?

– Да, есть, – пожал плечами негр. – Сыну как раз три года исполнилось.

– А как вы отнесётесь к тому, – голос Лёшки стал таким, что все подсознательно ожидали взрыва: тихий, но с невероятной болью и гневом, – как вы отнесётесь к тому, что ваш сын вот сейчас, в этот момент, захочет женщину? Физически захочет, почти до обморока?

– Что?! – Эксперт посерел, даже его курчавые волосы, казалось, встали дыбом. – Что вы имеете в виду?

– То, что я это знаю по себе! Я был младенцем в теле взрослого здорового мужчины! И я оказался, по сути, в борделе тогда, когда мои психические сверстники мультики смотрели! Потому что моё тело требовало одного, а мозг – другого. Вы хотите таких людей?!

– Ну-у, вообще-то эта сторона жизни при искусственном воспроизводстве людей теряет актуальность, – пожав плечами, протянул представитель Индонезии. – У человека много возможностей и потребностей в развитии, и если исключить примитивную, в сущности, тягу к размножению, у него высвободится очень много времени на более достойные цивилизованного существа занятия.

– А вы уже отказались? – со странным для всех, кроме друзей, любопытством спросил Шери. – Это ведь делается очень просто, да? Вы уже отрезали себе всё?

На секунду в зале повисла тишина – люди осмысливали «невинный» вопрос ребёнка. А потом раздалось в полном смысле слова ржание – не смех, не хохот, а именно ржание. Мишка, скорчившись, чуть ни бился головой о стол, успев, правда, подложить ладонь. Но ещё более дико было смотреть на падре Марко – откинувшегося в кресле так, что оно едва не опрокидывалось, покрасневшего, задыхающегося, с катившимися по дряблым щекам крупными слезами. Всё же священник быстро взял себя в руки и, вытирая лицо большим платком, выдохнул:

– Устами младенца глаголет истина! Я принял обет, не зная женщины, семнадцатилетним, и сделал бы это снова. Но я знаю, от чего отказался! Это моя жертва Господу, а не отказ от естества или бегство от проблем. Так что помолчите… или на самом деле идите к хирургу.

– А я вам гвоздик подарю, золотой, – глядя в потолок, непонятным тоном протянул немного успокоившийся Мишка.

– Хватит! Объявляется перерыв на два часа! – У Ван встал. – Нашим молодым экспертам и мадам Елене нельзя пропускать лечебные процедуры. Остальным советую внимательно перечитать материалы по големам. После обеда продолжим работу. Официальную одежду при желании можете сменить на повседневную.

В коридоре расстроенный Мишка подошёл к мальчишкам:

– Простите. Понимаю, отвратительно вышло, но я смеялся не над вами!

– Ничего. – Шери дружески, и в то же время стараясь не упасть, взял его за руку. – Мы поняли. А причём тут гвоздик?

Мишка смущённо оглянулся на слегка сердитую мать, потом на порозовевшую Лену и посмеивающуюся Катю, и, кхекнув, объяснил:

– Раньше тоже ценили бесполых рабов, ну и отреза́ли им всё. А чтоб не зарастало и можно было по нужде ходить, гвоздик вставляли…

– Ну ты и!.. – расхохотался Родионыч, который молчал всё время утреннего заседания, а теперь сбрасывал накопившееся напряжение. – Послал его, так уж послал! И ведь идеально прилично!

– А вот насчёт неприличного, – повернулась к мальчишкам тётя Аня. – Откуда такие слова? Не стыдно?

– Нет! – Шери очень взросло взглянул на неё, потом обернулся:

– Лена, ты же всё это видела и слышала. Иначе назвать то, что там было, нельзя, да и та медсестра так всё это и называла. От неё мы и услышали и это слово, и… как она тебя оскорбляла.

Лена слегка побледнела, стараясь идти по коридору ровно и не держась за стены. Лёшку пронзило болью: он-то всё время думал, что это он насмотрелся у Кэт всякого. А что было с Леной? Унизить словом можно точно так же, как и делом, да и та гулящая девица наверняка не стеснялась ни Лены, ни детей.

Пока он обдумывал услышанное, все подошли к своим комнатам, и Лена обернулась к мальчишкам:

– Через пять минут чтобы были готовы! У нас всего час на занятия.

– Три минуты хватит! – стараясь не опираться на стену и на ходу расстёгивая дурацкие тугие пуговицы старомодного пиджачка, бросил Анри. – Ты не опаздывай!