Читать книгу «Уходцы» в документах, воспоминаниях и рассуждениях. Досадная страничка из истории Уральского казачьего войска и государства Российского - Татьяна Ефремова - Страница 3

Моему прадеду Иосифу Федотовичу Гузикову и моей прабабушке Секлетее Андреевне (в девичестве Толстовой), которые в годы войны собрали под своей крышей четырёх солдаток: двух дочерей, жену внука и жену сына с одиннадцатью маленькими детьми на всех (включая мою трёхлетнюю маму). Благодаря этим старикам все одиннадцать детей выжили в войну. Без Иосифа Федотовича и Секлетеи Андреевны, может быть, не было бы ни моей мамы, ни меня, ни этой книги.

«Гуглу» и всем электронным библиотекам в Интернете, предоставляющим почти неограниченные возможности для самообразования.

ВГД и другим генеалогическим сайтам, на которых можно получить профессиональный совет в различных областях исторического и генеалогического поиска, причём совершенно бесплатно.

Форумам «Горыныч» и «Яик», на которых можно повстречать лучших знатоков Уральского казачьего войска.

Всем добрым людям Казахстана и России, помогавшим мне в поисках людей, документов или литературы, а также предоставившим для этой книги семейные раритеты. Особенная благодарность Савиту Ахатаеву, Ирине Васильевне и Александру Васильевичу Гузиковым, Сергею Викторовичу Колычеву, Борису Юрьевичу Керженцеву, Николаю Петровичу Кропивницкому, Симе Нумгановне Мурзалиевой, Владимиру Викторовичу Никулину, Николаю Александровичу Панову, Нине Никитичне Петровской, Наталье Акимовне Сладковой, Нурие Талгатовне Суйфульмулюковой, Павлу Ерастовичу Чумакову.

Тем старообрядцам, которые согласились объяснить мне многие из аспектов их веры, которые я не понимала, а некоторые согласились быть записанными на видео, чтобы мне не приходилось полагаться исключительно на свою память и навыки конспектирования: Евдокии Ефремовне Божедомовой, Роману Васильевичу Максину, Самсону Антиповичу Мясникову, Анне Маркеловне Никулиной, Елене Георгиевне и Ивану Ефремовичу Ступиным.

Моим родственникам, которые поделились своими воспоминаниями: моей маме Евдокии Игнатьевне Ефремовой, отцу Ивану Екимовичу Ефремову, моим дядям и тётям: Анатолию Екимовичу Ефремову, Ганне Евстафьевне Гузиковой, Анне Ивановне Юрковой, Анне Игнатьевне Злобиной.

Писателям и энтузиастам истории Уральского казачьего войска Даниилу Юрьевичу Дубровину и Владимиру Владимировичу Кутищеву.

Уральцам из посёлка Рыбачьего, что возле города Нукуса в Каракалпакии, за копию Владенной грамоты.

Исследователю Приуралья Андрею Васильевичу Голубеву.

И ещё многим-многим.

Татьяна Ефремова

Будущий историк (…) легко исправит и дополнит мой труд – конечно несовершенный, но добросовестный.

А. С. Пушкин. Предисловие к «Истории Пугачёва»

Идея этой книги родилась в результате совсем другой идеи.

Когда-то довольно давно я задалась идеей составления семейного древа. Желание банальное – чуть ли не каждый второй в какой-то момент хочет знать имена бабушек-прабабушек. Желание это приходит и зачастую скоро уходит, и древо обрывается на этих самых бабушках-прабабушках. Мало у кого сразу находится терпение методично копаться в архивах и в Интернете, расследуя загадки семейного прошлого. Я отношусь к тем, у кого терпения не было, да и Интернета ещё как такового не было, и долгое время моё семейное древо было коротеньким, но развесистым и было усыпано обрубками ветвей, судьбы которых были мне неизвестны.

Время от времени я возвращалась к этому проекту. В силу моей географической удалённости я не имела возможности расспрашивать родню, поэтому я начала изучать историческое окружение моих предков, благо что оно было красочным и экзотическим. Я происхожу из среды уральцев, своеобразной этнической группы, исторически сложившейся в Средней Азии. Уральцы резко отличались и от коренного населения, и от русского, и от всех других этнических групп. Они выделялись на общем фоне и своим видом, и манерой поведения, и образом жизни, и своей религией. Их нельзя было не заметить.

Долгое время я читала всё, что могла найти в Интернете по Уральскому казачьему войску (УКВ) и по старообрядчеству. Литературы было не так-то много, но и те крохи, которые можно было найти, возбудили во мне смешанные эмоции: интерес, беспокойство и подозрение, что есть что-то не то в общепринятой версии исторических событий. Ну не укладывается эта общепринятая версия в рамки здравого смысла! То, что приписывали казакам-староверам, не совпадало с тем, что я в них наблюдала сама, или с тем, что они мне рассказывали. Моё беспокойство по поводу различий между историей писаной и историей устной только росло…

Я обратилась к архивным документам. После нескольких лет чтения переписки между разнообразными администрациями моё беспокойство не уменьшилось, наоборот, оно усилилось и приобрело чёткие формы. Все документы Военного министерства, Главного управления иррегулярных войск, Уральского казачьего войска, полицейских отделений, туркестанского генерал-губернатора, Оренбургского военного округа, Казалинской крепости и многих других не содержали ни одного вразумительного объяснения событий 1874 и 1875 годов в УКВ.

Среди архивных дел можно найти сведения о чём угодно! Дело о содержании осуждённых «в замкé» может включать переписку начальства о количестве личных вещей, положенных арестантам, месячные сметы на муку и крупы в расчёте на человека, министерские циркуляры о правилах содержания арестантов, врачебные освидетельствования состояния здоровья больных, и прошения арестантов вышестоящим инстанциям по самым разным вопросам, и расписания движения этапов, и рапорты работников тюрьмы о происшествиях…

Бездушное и детальное канцелярское бумагомарание с одинаковой педантичностью запрашивало у казны недоимку в полторы тысячи рублей на довольствие арестантов и требовало возвратить 2 рубля 80 копеек князю Волконскому, истратившему эти деньги во время командировки в Тургайскую область на казённые нужды из собственного кармана. И в том и в другом случае почти идентичные запросы посылались из одной канцелярии в другую, из одного города в другой. Иногда переписка тянулась месяцами (и даже годами), не отдавая предпочтения никому: комендант голодных арестантов и секретарь князя Волконского проходили одни и те же круги канцелярского ада. Помимо рутинных внутренних документов, есть в архивах и рапорты чиновников вышестоящему начальству всех уровней.

Кажется, нет такого аспекта, который не был бы освещён в многочисленных документах. Кажется, где как не в архиве можно найти ответы на все вопросы и объяснения всех исторических загадок! У меня всё было наоборот. Чем больше бесстрастных отчётов я читала, тем больше во мне росло недоумение: где же бунт, за который моих предков сослали в Казалинск? Я не находила документальных подтверждений преступления, в котором так единодушно обвиняли моих предков все историки! И чем дольше я не находила свидетельств казачьего «неподчинения», тем больше мне хотелось знать: за что же их сослали?

Теперь-то я знаю: администраторы всех мастей и уровней оболгали моих предков, а также и несколько тысяч казаков Уральского казачьего войска, а историки, опираясь на рапорты чиновников, возвели это в ранг официальной истории, размноженной в разнообразных (но немногочисленных) исследованиях печальных событий 1874 года…

И лишь много позднее, на последней стадии работы над книгой, я нашла подтверждение своим подозрениям у другого исследователя УКВ. Николай Андреевич Бородин сто лет назад писал, что «местное начальство (…) в сущности, и создало так называемый бунт казаков», но голос гениального уральского учёного, эмигрировавшего в Соединённые Штаты Америки, не был услышан, и вплоть до наших дней то, что произошло в УКВ в 1874 году, считается «раскольничьим бунтом».

В процессе написания этой книги, когда материал был скомпонован и мой черновик перевалил за 300 страниц, я нашла вещественные доказательства моей теории: единственное (и совершенно случайно сохранившееся) документальное свидетельство событий того времени, написанное самими ссыльными казаками, содержавшее подтверждение тому, что бунт был сфабрикован (воспоминания Ферапонта Толстова), и парочка фиктивных рапортов, написанных в УКВ в 1875 году…

В сочетании с тысячами страниц архивных материалов, сохранивших многочисленные детали расследуемых событий, фиктивные рапорты являются серьёзной уликой…

Эта книга – не только историческое исследование.

Это попытка посмотреть на историю не глазами историка и бюрократа, а глазами человека, потомка, плоти от плоти, крови от крови…

И уж совсем банально (извините за клише!) – это попытка понять наше прошлое с целью объяснить наше настоящее…