Читать книгу «Уходцы» в документах, воспоминаниях и рассуждениях. Досадная страничка из истории Уральского казачьего войска и государства Российского - Татьяна Ефремова - Страница 4

Некоторые даты и официальные моменты так хорошо задокументированы!

Предыстория «сопротивления» новому военному положению (НВП) 1874 года довольно хорошо описана, и из всей существующей литературы видно, что, к сожалению, конфликт между Уральским казачьим войском и новой военно-административной реальностью был неизбежен.

Причиной конфликта часто называется неразумное сопротивление консервативных и невежественных «раскольников» прогрессивной военной реформе. Некоторые историки, как В. Н. Витевский например, пытаются связать бунт и старообрядчество в довольно деликатной форме: «Волнение уральских казаков в 1874–1875 гг., как и волнения прежних годов, не чуждо влияния раскольников» (стр. 188). И, судя по некоторым работам, сам тот факт, что в войске было много старообрядцев, объясняет всё: «Старообрядцы к нововведениям относились всегда настороженно», – считал С. Калентьев. А бывает, что припечатают этих самых «раскольников» как самый вредный элемент, «скудоумных» ретроградов (из рапорта подполковника Мартынова начальнику ГУ ИВ А. П. Богуславскому). Иногда на события 1874 года смотрят как на ошибку: «Войско было напугано прежними новыми положениями (в 1803, 1868 гг.) и, не разобравшись, настроилось против» (Судаков, стр. 5). Есть, конечно, историки, которые постарались более детально рассмотреть это дело, и особенно насущность военных реформ и особенности Уральского казачьего войска, обусловившие специфику введения НВП в УКВ и возникшие в связи с этим трудности, объективные и субъективные, как это сделали С. В. Колычев в своей диссертации и авторы сборника «Столетие Военного министерства. 1802–1902. Воинская повинность казачьих войск» под редакцией Никольского. Причём, описывая «сопротивление», исследователи (включая чиновников, рапортовавших о «бунте») неизменно отмечают мирный характер участников событий, или, как определил Н. А. Крыжановский, «пассивное сопротивление», которое «не обнаруживаясь явными актами сопротивления (…) трудно определяется» (письмо военному министру Д. А. Милютину от 4 апреля 1875 года). Но были ли в немногочисленном ряду работ попытки рассмотреть ситуацию с точки зрения главных участников событий – самих казаков-староверов? Рассмотреть не с целью осудить и сделать нравоучительные выводы о вреде и консерватизме «раскола», а с целью понять движущую силу, приведшую в движение УКВ и весь государственный механизм?

Может быть, и были такие работы, да мне не встретились?

Ещё одно обстоятельство, влияющее на мнение историка, – это то, какими источниками информации он пользуется и с чьей точки зрения эти источники смотрят на события. Чаще всего источником сведений служат московские и петербургские архивы, куда присылались местные рапорты. Нетрудно догадаться, что рапорты эти были тщательно отредактированы на местах и содержали те сведения, которые соответствовали ожиданиям столичного начальства и не вредили местному начальству. Кто же не знает, как писались и пишутся рапорты? И кто же не знает, что читать такого рода документы нужно по принципу «доверяй, но проверяй»?

Также все исследователи пользуются сведениями из «Уральских войсковых ведомостей» («УВВ»), которые отражают взгляд войсковой администрации и наказного атамана, ставленника императора. Так как в описываемые события были вовлечены тысячи староверов, в исследованиях историков по данному вопросу часто используются работы по истории религии, которые, в свою очередь, чаще всего выражают мнение Русской православной церкви о «расколе» и «раскольниках», мнение далеко не чуждое предвзятости и далеко не всегда хорошо информированное. Голоса самих участников событий слышны редко, чаще всего в случайных прошениях, подшитых в том или ином архивном деле. Не могу сказать, что никто из писавших на эту тему не сочувствовал осуждённым казакам, но вот насколько историки задумывались над причинами событий, в которые оказались вовлечены казаки?

Практически все исследователи связывают события 1874 года с введением военных реформ, не только в УКВ, но и во всех родах войск, однако мне не встретились работы, связывающие воедино фундаментальную перестройку всей империи, которые привели и к военным реформам, и к отмене крепостного строя, и к оккупации Туркестана, и к изменениям в тактике борьбы со старообрядчеством. По воле судьбы уральские казаки оказались вовлечены в крупномасштабные государственные реформы в самом неожиданном качестве.

Отведённую им роль казакам не объяснили, и они сопротивлялись как могли. Их сопротивлению историки посвящают куда больше внимания, чем причинам, которые привели к конфликту, но и сопротивление казаков, а точнее, их методы, тоже никогда не были объяснены. Примеры «странного» поведения упорствующих казаков так и остались «странными»: в лучшем случае о них пишут нейтрально, просто информируя читателя о нелепом факте, зачастую в описание вкрадываются удивлённые нотки, из которых возникает ощущение, что староверы были эксцентриками, людьми «с прибабахом», а бывает, что казаков открыто осуждают и обсуждают как недалёких религиозных фанатиков. Нет спору, среди староверов, как и среди всех других религий и конфессий, есть люди и фанатичные, и эксцентричные, но нет в мире религии или конфессии, где бы все верующие были и фанатиками, и эксцентриками. Когда речь заходит о поведении большой группы людей, за аксиому нужно принять, что большинство из них были физически и интеллектуально нормальными людьми и их поведение вызвано объективными причинами. Проблема в том, что староверы широкому кругу людей своё поведение не объясняли, а потому для широкого круга они так и остались странными, непонятными, упрямыми…

А между тем всё было логично…

Прежде всего необходимо понять, зачем была нужна реформа. Без осознания важности этого начинания нельзя будет понять упорство государства в некоторых вопросах. УКВ, да и вообще казачьи войска в целом, славились своей военной подготовкой, и в течение нескольких столетий российские цари опирались на исключительные боевые качества казачьих войск. Популярная литература и интернет-сайты, посвящённые казачеству, пестрят расхожими похвальными высказываниями великих полководцев, начиная с Наполеона, в адрес казаков (см. приложение к этой главе).

Способность казачьей кавалерии перегруппировываться на поле боя была непревзойдённой, и казачья лава обеспечила победу во многих сражениях. Этот вид кавалерийской атаки сформировался в необозримых степях Украины и Азии, там стычки казаков с конными войсками азиатских кочевников происходили на открытых местностях, где нельзя было особо рассчитывать на помощь в виде топографических особенностей или секретных видов оружия вроде подкопов, таранов, метательных орудий и т. д. Единственный сюрприз, или секретное оружие, которое можно было проявить во время боевых действий в степи, – чья кавалерия окажется умнее и быстрее… Столетия конфронтации казаков со степными кочевниками сформировали молниеносный стиль атаки, не знакомый европейским конницам.

При всех пертурбациях в российской армии казачество всегда сохраняло свою структуру и особенности традиционной военной подготовки. Каким бы кардинальным изменениям ни подвергалась русская армия в целом, они во многом обходили казачьи войска стороной; реформы случались, конечно, и нередко, но по большому счёту казачество (особенно исконное казачество, Донское и Уральское) сохраняло свою самобытность.

В регулярной армии вводились новые методы муштры, новая форма, новые принципы администрации, новые виды оружия, даже новые рода войск, тогда как казаки встречали все новшества в штыки и новым веяниям поддавались очень медленно. Правительство же, в свою очередь, старалось не раздражать казаков, если возможно, и шло на уступки. Таким образом, между казачеством и Русским государством сформировался хрупкий баланс: чья возьмёт? Государство проявляло терпение, потому что казачьи войска обладали исключительными боевыми качествами и потому что казаки несли бремя охраны обширных пограничных районов, за что им многое прощалось. Тот факт, что при несении всего бремени важной пограничной службы казачьи войска были также финансово самодостаточными, лишь укреплял позиции казачьих войск. Это была уникальная армия, не имевшая аналогов в мире: она сама себя содержала. Благодаря этому российские цари обладали самой дешёвой кавалерией в мире – род войск, который изначально является очень дорогим. Балансирование между государством и казаками длилось почти 200 лет, со времён военных реформ, начатых Петром I. Однако конфликт между верховным командованием и казачеством продолжал медленно и верно назревать и время от время прорывался наружу.

Одним из основных требований для успешных боевых действий является хорошая координация между всеми боевыми подразделениями. Пётр I ввёл новый орган администрации – Военную коллегию, которая осуществляла тотальный контроль всех военных вопросов. Единственные, кого она не могла контролировать вполне, были казачьи войска.

Все казачьи войска в допетровские времена сохраняли круг, а с ним – демократическое управление в войске. Многочисленные хозяйственные, юридические и военные вопросы решались голосованием, а не приказом сверху. Руководство всех уровней регулярно перевыбиралось, так что практически каждый казак в войске мог заслужить честь быть избранным в станичные атаманы. Оттого что управление казачьим войском было коллективным и решения круга касались каждого и отражались на положении каждого казака в войске, практически каждый казак принимал заинтересованное участие в обсуждении войсковых нужд и планов и, надо полагать, всегда был в курсе всех изменений в войске. А это значит, что каждый казак (или почти каждый!) был так хорошо осведомлен об общинных делах, что в любой момент мог вступить в хозяйственную или административную должность. Казаки старались не выбирать одного и того же человека дважды, так что руководящий состав на всех уровнях был текучим, что не соответствовало требованиям Военной коллегии. Несмотря на это противоречие с государственной властью, казаки сохранили выборность войсковой администрации вплоть до середины XIX века. Е. Кларк, проехавший по землям войска Донского в 1811 году, описал это в своих дневниках, а заодно выразил нескрываемое изумление по поводу казачьего либерализма на общем российском фоне (см. приложение к этой главе), а также по поводу их достатка, благоустройства, предприимчивости и многих других отличий казачьей общины от русского общества.

Первой попыткой подчинить казачьи войска и втиснуть их в административную иерархию была отмена выборных войсковых атаманов. По указу Петра I от 1719 года казачьи войска стали возглавлять наказные атаманы, назначенные лично императором. Этот ставленник государственной власти проводил царскую политику в войске и должен был обеспечить контроль над выборными атаманами на местах.

Со временем, усилиями верховного руководства и наказных атаманов, демократизм в казачьих войсках всё более ограничивался и более строгая и изощрённая административная координация и отчётность вводились в войсках. Большей частью этот процесс был медленным и очень болезненным для обеих сторон: медленным, потому что казаки упорно сопротивлялись нововведениям, отстаивая свои права на демократию, а государство продолжало гнуть в свою сторону; и был этот процесс болезненным, потому что ни одна из сторон не сдавалась. Однако процесс этот был более-менее мирным, если принять во внимание то, что массовые вспышки недовольства (бунты) среди казаков случались раз в 30–50 лет. Такие вспышки подавлялись то войсками, то обещаниями льгот казакам, то подкупами атаманов. Бывало, заканчивалось всё и массовыми репрессиями и кровопролитием. Когда же казачье войско нельзя было ни запугать, ни подкупить и ситуация выходила окончательно из-под государственного контроля, то оставались в запасе самые радикальные меры. Так, после большого выступления в 1775 году (напомню, что по времени это совпало с концом крестьянской войны под предводительством Пугачёва) Запорожское войско было расформировано, чтобы восстание не вылилось во вторую Пугачёвскую войну. Вполне возможно, что во время новых конфликтов между государством и казачьими войсками память о судьбе запорожцев служила примером и играла усмирительную роль.

Уральское (тогда ещё Яицкое) казачье войско также проявляло недовольство, и там тоже происходили регулярные конфликты на почве военных и административных новшеств. Пугачёвское восстание было, пожалуй, самым большим из всех антиправительственных движений до революции 1917 года, в которое были вовлечены казаки, и большей частью именно яицкие казаки, в связи с тем, что события начались и развернулись в районе Яика.

Хрупкое равновесие в отношениях между уральским казачеством и Российским государством продолжалось ещё 100 лет, вплоть до 1870-х годов, когда государство твёрдо показало, кто является хозяином. Почему же именно в это время?

Причина решительного изменения отношений между государством и казаками имела несколько составных элементов: международный, технический, социальный и внутриполитический.

Вторая половина XIX века внесла кардинальные изменения в военные технологии и, соответственно, в стиль ведения войны. В 1860-е годы, во время Гражданской войны в США, впервые были применены прототипы современных пулемётов. Эффективность этого вида оружия была быстро оценена, и к началу 1870-х европейские армии уже имели пулемёты на вооружении. Усовершенствовалась артиллерия. Военные департаменты оценили преимущества железных дорог, и повсеместно начали строиться пути железнодорожного сообщения, закупались паровозы, и военный персонал обучался железнодорожному делу. Другие технические нововведения были ещё на стадии разработки (например, до выведения танков на поля боевых действий нужно было ждать ещё почти 40 лет), но государства понимали, что это лишь вопрос времени, когда усложнённая техника заменит традиционные виды оружия. Для работы с таким оборудованием нужен был хорошо обученный персонал, поэтому система обучения новобранцев должна была претерпеть изменения. Вторая международная тенденция того времени была в увеличении численности армий.

Увеличение размеров боевых операций, а также новые требования к технической подготовке военного персонала привели к тому, что европейские государства одно за другим стали готовиться к введению всеобщей мобилизации, которая даёт возможность обучить военному делу практически всё мужское население, а это, в свою очередь, даёт возможность в случае необходимости собрать большую и обученную армию довольно быстро, при минимальных затратах на содержание армии в мирное время. Ориентиром в этой тенденции служила Германия, которая ввела подобную систему воинской повинности и блеснула своими военными достижениями во Франко-Прусской кампании 1870 года. Военный аналитик того времени Р. А. Фадеев, сравнивая военный потенциал нескольких стран – Германии, Австрии и России, – проиллюстрировал срочную необходимость реформ: Германия при населении в 40 миллионов человек и военном бюджете в 360 миллионов франков имела, помимо остальных родов войск, 729 тысяч пехоты; Австрия при населении в 35 миллионов человек и военном бюджете в 252 миллиона франков – 580 тысяч пехоты; Россия же с населением в 82 миллиона человек и военным бюджетом в 527 миллионов франков имела 520 тысяч человек пехоты (стр. 44). Чтобы сохранять военную мощь на международной арене, Россия должна была изменить техническую подготовку воинского состава и перейти от 25-летней воинской службы для небольшой группы профессиональных военных в рядовом составе к всеобщей трёхлетней военной подготовке, чтобы в случае необходимости (войны) иметь возможность мобилизовать в короткий срок уже обученную армию.

Дореволюционная открытка

Для военной реформы были и вполне местные, специфические русские причины. Крымская война в середине XIX века продемонстрировала недостатки и российской армии, и общества в целом и запустила в ход цепную реакцию внутренних реформ, и в первую очередь фундаментальную реформу по отмене крепостного права.

Реформа была задумана с целью обеспечить определённые нужды государства, например, в свободной рабочей силе, но не очень-то позаботилась о нуждах крестьянства и экономики в целом, оставив средства производства, в первую очередь землю, в руках помещиков и мгновенно создав предпосылки для развития пролетариата и для массовой миграции населения в поисках вакантных земель.

В связи с отменой крепостного права в 1861 году юридический статус крестьянства изменился. Одной из вновь обретенных свобод была свобода передвижения по стране (относительная, конечно) и свобода поменять род деятельности. Финансово крестьяне в большинстве своём не выиграли, а проиграли. Крестьянство составляло подавляющее большинство населения Российской империи, а иметь обманутое большинство чревато негативными последствиями.

Социальная нестабильность этой эпохи вылилась в многочисленные бунты (не только в России, но и в Польше, где не было крепостного права), с которыми нельзя было справиться только силами полиции, и Российская империя должна была содержать огромную армию даже в мирное время, чтобы подавлять очаги восстаний.

Вторая половина XIX века также является эпохой военных действий в Средней Азии, на гигантской территории, для обеспечения безопасности которой тоже нужна была многочисленная армия. Учитывая низкий уровень технического обеспечения и железнодорожных сообщений, а также и отсталость административного аппарата, управление гигантской и громоздкой русской армией было исключительно трудно и неэффективно, поэтому Россия срочно нуждалась в военно-административной реформе. Ну и, конечно, была срочная нужда в развитии своей собственной современной военной индустрии. Всё вместе это требовало колоссальной перестройки не только армии, но и всего государства.

Колоссальная реформаторская деятельность того времени не является темой этой книги. Сосредоточимся лишь на одном аспекте военных реформ – всеобщей мобилизации, потому что именно она послужила точкой отсчёта для событий в УКВ в 1874 году. Такого рода реформы не производятся в одночасье; Россия отвела на это 17 лет (Фадеев, стр. 67). Все структуры должны были перестроиться поэтапно.

В России уже была группа людей, которая была поголовно военной (в теории) и хорошо знакомой с принципами всеобщей мобилизации (тоже в теории). Это было казачество. Однако теория и реальное положение вещей не всегда совпадают. Среди казачества, в частности в УКВ, был процент мужчин, никогда не служивших, несмотря на то что они были вполне способны к военной службе. У каждого из казачьих войск были свои особенности, юридические и хозяйственные, поэтому правительство подошло к введению реформ в каждом войске отдельно. Для каждого войска было написано индивидуальное новое военное положение (НВП).

Нужно добавить, что реформы казачьих войск происходили на фоне бурных дебатов о нужности/ненужности казачьих войск в целом, возможности/невозможности экономической независимости для казачьих войск и т. д. Статья Р. А. Фадеева «Разбор брошюры» является детальным обзором положительных и отрицательных свойств регулярной конницы в сравнении с казачьими войсками в свете происходивших военных реформ (см. приложение к этой главе) на примере статьи Пистелькорса; но и сам Пистелькорс, горячий сторонник казачьих войск, предлагавший расформировать регулярную конницу и заменить её казачьей, ратовал за введение субсидий казакам как неспособным обеспечить себя самостоятельно (стр. 234) и за вооружение их пулемётами («повторительными или магазинными ружьями»), в то время как сам Фадеев придерживался того мнения, что артиллерия куда важнее конницы.

Сначала проект НВП был приготовлен в Оренбургском военном округе, к которому относилось УКВ. В 1872 году этот проект был представлен на рассмотрение в Петербург, где он был забракован как недостаточно радикальный. В том же году была создана комиссия для корректировки нового военного положения для Уральского казачьего войска, которая работала под непосредственным руководством Главного управления иррегулярных войск, занимавшегося казачьими войсками. Военное министерство, наказной атаман УКВ, оренбургский генерал-губернатор и уральская войсковая канцелярия более года совещались по этому вопросу.

После двух лет переписываний и обсуждений проект нового положения был готов, подписан царём 9 марта 1874 года и напечатан в «УВВ» в мае 1874 года. Положение было длинное, поэтому печатали его в нескольких номерах газеты. Таким образом, можно сказать, что правительство поставило казачьи массы перед уже свершившимся фактом. Казакам оставалось только послушно подчиниться новому закону.

Нет никаких свидетельств того, что на тот момент у казаков были антиправительственные настроения или что они планировали саботировать решения правительства. УКВ было первым войском, в котором вводилось новое военное положение. После УКВ было новое военное положение в Донском казачьем войске, его начали вводить в конце 1874 – начале 1875 годов. Вполне возможно, что, помня о всех предыдущих законах, когда-либо вводившихся в войске, в УКВ с самого начала настороженно отнеслись к будущему закону. Имея многосотлетнюю историю самоуправления, казаки были группой людей, самостоятельно мыслящих, а также привыкших заинтересованно и ответственно относиться к общественным и личным интересам, поэтому неудивительно, что НВП они и прочитали, и обсудили. И, надо полагать, не раз. Скорее всего (и даже наверняка!), не каждый казак задумывался над этим документом, но нет сомнений, что многие казаки прочитали его с интересом. И рассматривали они этот закон не только с государственных позиций, но и с точки зрения рядового казака, который несёт всё бремя налогов и службы.

Комиссия же подошла к делу исключительно с точки зрения функциональности казачьего войска, которая, по мнению военного командования, нуждалась в улучшении. И действительно, система наёмки, существовавшая в УКВ и ставшая краеугольным камнем реформы, не соответствовала многим государственным задачам.

Наёмка сформировалась за несколько столетий существования УКВ и была одним из его основополагающих административных и финансовых аспектов. Кстати, уральские казаки не сами выдумали этот принцип. Ещё в Московской Руси призывали на военную службу «охочих и вольных людей» подобным способом, но в УКВ это было развито в комплексную систему финансово-служебных отношений, а если ещё проще – в систему набора добровольцев на военную службу. Эта система хорошо описана в книге «Столетие Военного министерства. 1802–1902. Воинская повинность казачьих войск» под редакцией А. И. Никольского. В диссертации С. В. Колычева тоже дано хорошее, но более компактное описание этого явления.

Когда УКВ получало разнарядку от государства на поставку полков для военной службы, в действие вступал демократический механизм. Круг решал, сколько будут получать служащие в полку казаки. Если полк набирался на внутреннюю службу, цена была одна. Когда полк набирали на войну, цена была намного выше. Потом цену подмоги делили на душу взрослого мужского населения и каждый казак платил налог в войсковую казну, из которого и должна была платиться подмога. Потом объявлялся набор и добровольцы записывались на службу и получали подмогу из войсковой казны. Эта система набора военнослужащих вполне устраивала УКВ, но не устраивала государство. Чем же наёмка не угодила правительству?

А вот чем…

Во-первых, она не соответствовала современной идее всеобщей мобилизации. Дело в том, что на протяжении уже долгого времени в казачьих войсках существовало как бы две социальные группы, одна из которых и вызывалась служить…

Наёмка как стройная и комплексная система служебно-экономических отношений в войске сформировалась как минимум за 200 лет до событий 1870-х. В начале XVIII века она была уже хорошо развита. Наверняка для наёмки были объективные причины, экономические и военные. Сборник «Столетие Военного министерства» придерживается теории Ю. Костенко, который считал, что с течением времени угроза набегов со стороны киргизов уменьшилась настолько, что защиту границ можно было обеспечить уже меньшим количеством казаков и не было нужды всем казакам всегда быть готовыми к службе.

Аналогичный процесс происходил и на других границах; в казачьих войсках с веками начали формироваться группы постоянно служащих и не служащих казаков, что нарушало общинный принцип всеобщей службы, с которого начиналось казачество. Казак, который уходил на военную службу, не мог заниматься хозяйством и пользоваться войсковыми угодьями. Чтобы возместить убытки служащему казаку, войско выплачивало ему компенсацию на время службы. Так сформировалась наёмка.

Сначала все казаки по очереди уходили служить, а значит все казаки по очереди получали подмогу от войска. С течением времени этот процесс расслоения лишь усиливался и начали формироваться группы казаков, никогда не ходивших служить. Например, в войске Донском, в котором служба была в теории обязательной для всех, к 1871 году было «более 6000 молодых казаков, не бывших вовсе на действительной службе, между тем как другие казаки оставались на службе по 5, 6 и 7 лет» («Столетие Военного министерства», стр. 115). Именно это явление и не вписывалось в идею всеобщей мобилизации.

Всё это в какой-то степени относилось и к УКВ, но процесс развития наёмки в УКВ оказался своеобразным, отличающимся от других войск. Своеобразие Уральского казачьего войска состояло в его необыкновенно развитой общинности и демократичности, которые препятствовали развитию классовой или профессиональной сегрегации, а общинные начала, в свою очередь, сформировались в своеобразной экономической обстановке – почти полной зависимости войска от рыбной ловли и реки Урала (или Яика).

В то время как в других войсках начиналось дробление на станичное землевладение вместо войскового, в УКВ вся экономика оставалась войсковой, потому что главного кормильца войска, реку Урал, нельзя было разделить на участки. В результате «в Уральском же войске, при господстве общиннаго хозяйства, экономическое неравенство (…) меньше, чем где бы то ни было», – признаёт А. И. Никольский (стр. 231), а потому и фонд, из которого нанимали новый набор казаков, тоже был войсковым, и сам процесс найма рекрутов в казачий полк был делом всей общины, и, как следствие такой общинности, процент неслуживших казаков был очень невысоким по сравнению с другими казачьими войсками: всего 8 %.

Как мы видим, УКВ имело очень высокий процент обученного военного персонала. Хотя нельзя не признать, что процесс экономического расслоения войскового населения происходил и в УКВ. Новые поколения финансово зависимых казаков вызывались на добровольную военную службу, или, как Валериан Правдухин написал в своём романе (4 гл.): «Каждую осень беднота отправляется пешком в Уральск торговать собою».

Так как все казаки скидывались в котёл, то получалось, что в самом начале, когда наёмка лишь была введена в войске, 30–50 уральских казаков как бы покупали услуги одного из своих товарищей на время службы. Со временем, в связи с увеличением требований государства к снаряжению полков, соотношение плативших и воевавших могло измениться чуть ли не один к одному (см. приложение к этой главе). Бывали ситуации в истории УКВ, когда снаряжали на службу чуть ли не половину взрослого населения. В такой ситуации наёмка уже не могла предоставить всех финансовых выгод и начинала способствовать разорению войска. В XIX веке таких моментов было несколько, поэтому к концу XIX века финансовое положение УКВ было незавидным. События 1874–1878 годов также наложили свой недобрый отпечаток.

Первая попытка отменить наёмку была сделана в 1748 году, тогда только на бумаге, потому что проект реформы не был подписан императрицей Елизаветой Петровной. Вторая произошла в 1765 году. Отменили наёмку указом, однако казаки указ проигнорировали и все попытки правительства внедрить его не увенчались успехом, несмотря на репрессии. Следующая попытка отменить наёмку произошла в 1803 году, и тоже неудачно. После двух лет наёмку вернули. Прошло ещё 70 лет всевозможных реформ, умаляющих демократические начала в войске и внедряющих принципы административной отчётности и субординации, прежде чем государство подошло к искоренению наёмки вплотную.

А помимо наёмки, были и другие важные для регулярной армии аспекты, которые нужно было адресовать и усовершенствовать, например дисциплина.

Как вольнонаёмные, казаки относились к службе более либерально, чем среднестатистический солдат. В войсковой газете нередко упоминаются случаи безответственности казаков во время службы, особенно по окончании службы и возвращении из действующей армии домой: то ружьё продадут и деньги пропьют, то коня, то обмундирование. А то на смотр заявятся без коня или ружья. В газете за 1873 год есть пример, когда урядник по пути домой с войны (то есть ещё не закончивший срок своей службы, хотя уже и отвоевавший) продал своё ружьё («УВВ», 1873, № 49, стр. 2). В каких-то ситуациях казаки были более ответственны на службе и более храбры на поле боя, чем другие военнослужащие, и за боевые доблести их хвалили и награждали. Но либеральное отношение казаков к своему обмундированию, вооружению и службе в целом (например, самовольные отлучки), желание покрасоваться молодечеством и удалью (не всегда уместное) – такого рода недостатки были нетерпимы, и государство задалось целью улучшить дисциплину в казачьих войсках.

Трудность заключалась в том, что в казачьих войсках недисциплинированность зачастую сочеталась с боевыми доблестями, в отличие от других родов войск, где недисциплинированность зачастую сочеталась с уголовщиной. Судьба моего дальнего родственника Василия Голованова тому печальный пример, который можно проследить по приказам, напечатанным в «Уральских войсковых ведомостях»: он был призван рядовым на службу в лейб-гвардейский эскадрон в Санкт-Петербурге в 1874 году; был в начале 1875 года за усердную службу произведён в унтер-офицеры, начал собирать награды за отличную стрельбу и другие примеры молодечества на всевозможных соревнованиях, а в 1876 году уже был отправлен в военно-исправительную роту на один год за дисциплинарные проступки.

В приказе № 247 за 1879 год («УВВ», № 15) можно проследить судьбу ещё одного казака, Кирьяна Барышникова из Студёновского форпоста, который дослужился до звания урядника, но «за пьянство и дурное поведение» был арестован в августе 1874 года, посажен на хлеб и воду на три недели, лишён звания урядника и переведён в разряд штрафованных. Пять лет спустя звание урядника ему опять вернули «за безпорочную службу». К сожалению, примеры эти не исключительные. Вопросы казачьей дисциплины разбирались вплоть до министерского уровня, и в «УВВ» время от времени появлялись приказы местного начальства и министерские циркуляры о дисциплинарных вопросах, такие как циркуляр о наказаниях за самовольные отлучки со службы в № 8 за 1873 год.

Итак, новое военное положение начали печатать в войсковой газете. Положение это было не совсем неожиданным. Администрация войска была в курсе, что этот проект разрабатывается. Остальное войско тоже знало, что грядут перемены: слухами земля полнится. Да и «УВВ» помогли внедрить мысль о грядущих переменах: в течение нескольких лет до НВП время от времени в прессе появлялись разрозненные сообщения, относящиеся к происходившей в масштабе всей страны реформе: то о замене в течение шести лет всех ружей на ружья нового образца («УВВ», 1873, № 13, стр. 4), то о замене правил военной службы для царства Польского («УВВ», 1873, № 1, стр. 2), то объявляли о напечатании нового свода военных законов («УВВ», 1873, № 2, стр. 1).

Казаки только что поучаствовали в Туркестанском походе, во время которого традиционная гордость казачьих войск, лава, оказалась неэффективной в конкретных боевых условиях. Да и вообще кавалерия оказалась неэффективной, и казаков переучивали воевать пешими, и особое внимание было уделено стрельбе из ружей («УВВ», 1870, № 20, стр. 1). Кстати, традиционно кавалерийская кокандская армия, по примеру русской армии, тоже стала отказываться от конницы и переходить на более эффективный пехотный стиль войны («Материалы по Туркестану», стр. 125).

Ну и самое главное: в январе 1874 года в «Уральских войсковых ведомостях» начали печатать новое военное положение для регулярных войск (см. приложение к этой главе). Это НВП тоже печаталось в нескольких номерах и кончалось извещением, что НВП для казачьих войск и царства Польского последуют. Так что казаки в какой-то степени были подготовлены к грядущим переменам, но конкретных сведений о содержании нового закона нигде не было напечатано до мая 1874 года.

Из прошений казаков мы знаем, что они были совершенно не в курсе того, что такое НВП. Однако официальные историки (например, «Столетие Военного министерства», стр. 271) утверждают, что «до обнародования в войске нового положения, наказный атаман Уральского казачьего войска сделал распоряжение ознакомить казаков с главными основаниями этого положения, и от всех станичных атаманов были получены донесения, что объявленное понято разумно и принято спокойно». Разногласия между заявлениями администрации и заявлениями казаков случались чуть ли не по всем пунктам. Историки обычно встают на позиции администрации, отметая заявления казаков как враньё «раскольничьих фанатиков». Мне же не хочется обозвать лжецами тысячи людей. Под прошениями подписывались сотни казаков; если сложить вместе все подписи под прошениями, которые мне довелось читать, то будет около двух тысяч человек. Чиновников, рапортовавших о «проделанной работе», было несравнимо меньше (может быть, в пределах десятка), и у них были свои причины преувеличивать собственное усердие по службе. Исходя из чисто статистического принципа (а заодно и на основании своего жизненного опыта общения с бюрократами) я отдаю предпочтение утверждениям казаков и предполагаю, что казачьи массы не были знакомы ни с государственным планом по реорганизации военной мощи страны, ни с причинами изменений правил в УКВ, ни с конкретными пунктами предполагаемого НВП до мая 1874 года.

Ах, если бы кому-нибудь из начальства пришло в голову объяснить свои задачи народу! Кто знает, как бы повернулись события! Бородин в своём статистическом обозрении УКВ описывает «любопытный пример» столкновения общественного владения пастбищами с современным (с использованием техники, например сенокосилок) и то, как жизнь и здравый смысл берут своё и традиционные (общинные) методы отступают по воле народа «вполне сознательно» (стр. 307 и 313). И вообще, веяния времени были ощутимы в УКВ так же, как и везде в империи. Разве не смогли бы казаки понять причины реформ в государственном масштабе? Разве хорошо налаженное хозяйство в УКВ и относительно высокий жизненный уровень казаков не были прямым свидетельством того, что они умели решать комплексные экономические и административные задачи?

Когда Бородин пишет о рыбной промышленности в УКВ (главном источнике доходов на протяжении не менее 200 лет), он отмечает такое совершенство организации дела, что государству или администрации не было смысла даже пытаться отрегулировать его. Народ и сам всё отлично отрегулировал! (Бородин, стр. 466). Кстати, и в этой книге есть свидетельства того, что казаки вполне могли мыслить в государственном масштабе и довольно точно поняли причины событий, происходивших в УКВ в 1874–1881 годах. Может быть, они смогли бы найти и решение, более эффективное, чем то, которое нашли оренбургская администрация и российская монархия? Но где и когда государства и администрации доверяли своим народам?

Первоначально в войске не наблюдалось никакой реакции на новое военное положение или же не было реакции, которая могла бы вызвать беспокойство у начальства. Надо полагать, рутинные процедуры проведения приказов вниз по цепочке командования были задействованы, обычные формальности и отчётность соблюдались. В это же время, в мае, наказной атаман Н. А. Верёвкин уехал в длительный отпуск в Европу для излечения ранения, полученного в Туркестанском походе. На его место вступил исполняющий обязанности наказного атамана генерал Константин Федотович Бизянов.

Что значит отъезд наказного атамана? Это просто злополучное совпадение, что Верёвкин должен был уехать по состоянию здоровья в столь важный для войска момент? Как можно объяснить тот факт, что в период введения нового закона человек, во многом ответственный за его написание, а теперь ещё и ответственный за его проведение в жизнь, уехал в длительный отпуск? Похоже на то, что ситуация в войске выглядела довольно благополучно и никто не ожидал затруднений.

В июне 1874 года, всего через месяц после опубликования НВП, два отставных казака Осип Ботов и Кирилл Кирпичников, выборные от казачьей общины, пришли на приём к и. о. атамана и принесли прошение. Само прошение мне посмотреть не удалось, и ни в одной из работ о событиях того времени полный текст этого прошения не приводится, однако в литературе по этому вопросу постоянно указывается, что прошение было в основном экономического характера. Надо полагать, эти утверждения сделаны теми, кто видел этот документ, и я полагаюсь на Сандра, С. В. Колычева и В. Чеботарёва, которые довольно подробно излагают содержание прошения. В. Чеботарёв отмечает, что оно было «грамотно составлено».

Учитывая скорость, с какой войско организовало прошение, можно судить о важности этой реформы в глазах казаков. С. А. Судаков увидел в прошении интригу небольшой группы зажиточных казаков, боявшихся потерять свои преимущества: «Зажиточная группа, державшая в своих руках бюрократическое управление войском, лишалась некоторых привилегий, охраняющих её господствующее положение, была особенно недовольна» (стр. 5). Однако из очерка Сандра мы знаем, что делегаты Ботов и Кирпичников были командированы большим собранием и их депутатский мандат (или «заручная») был подписан 25 казаками, выборными их станиц. По описанию Сандра, УКВ прошло через демократичный процесс обсуждения НВП и написания прошения: обсуждения и составление плана действия было одобрено подавляющим большинством населения. Причём сделано всё было без проволочек, в течение двух-трёх недель, из чего видно, что казаки рассматривали НВП как дело необыкновенной важности и срочности. Другое дело, что этот процесс не был санкционирован уральской администрацией, явился инициативой казаков и оказался полной неожиданностью для начальства. Я не припомню ни одного случая, когда войсковая администрация положительно отнеслась к инициативам казаков, но тот факт, что самодеятельные обсуждения и выборы были стихийными и неофициальными, ещё не является доказательством интриги небольшой группы казаков против НВП. На основании вышеизложенного я полагаю, что мнение казаков по вопросу НВП было поистине массовым, но у меня нет никаких материалов о том, насколько однородным было это мнение или мнения.

Зажиточные и хозяйственные уральцы имели возражения против многих пунктов. По новому закону каждый молодой человек 19 лет призывался в войско как «малолетка» на два года для обучения по месту жительства в пределах войска. С 21 года каждый казак поступал в полевой разряд, с обязательной трёхлетней службой. В связи с изменившейся ситуацией в 1870-х годах служба была в основном внешней, то есть далеко от дома. Это значит, что семья и хозяйство лишались работника на пять лет. «Малолетки» обычно женились в возрасте 18–19 лет, появлялись дети. И тут молодой человек уходил служить на внешнюю службу.

Дореволюционная открытка

Оставалась семья с престарелыми родителями, женой и малыми детьми. Кто бы их содержал, особенно если родители были очень престарелыми (в УКВ нередко встречались дети, родившиеся от 50- и даже 60-летних родителей)? Каждый казак находился в полевом разряде по 15 лет, в течение которых он, после обязательных трёх лет службы, ещё семь лет был обязан являться на ежегодные смотры в полной амуниции. А после 15 лет полевой службы начинались пять лет внутренней службы.

Также казаки не приветствовали идею летних учебных сборов, потому что приходились они на период покосов. Основные статьи войскового дохода зависели от рыбной ловли, хлебопашества, животноводства и извоза. Содержание скотины было одним из важных хозяйственных особенностей УКВ, поголовье было большим, и покосы были исключительно важной составной успеха. Уральский писатель Н. Ф. Савичев описывает пору сенокосов в войске так, что становится понятно, насколько щекотливой и чувствительной была эта тема. Н. А. Бородин тоже объясняет в своём статистическом обозрении УКВ, насколько войсковая экономика зависела от поголовья скота и покосов, и называет их «громадным подспорьем в хозяйстве» (стр. 301). Да и вообще, лето – это время строительных и ремонтных работ в сельском хозяйстве (не зимой же перестраивать курятники и подправлять заборы?), работы в садах и огородах (хоть земледелием занимались в основном в северных районах УКВ, но огороды-то и сады у всех были, а у некоторых ещё какие огромные!).

Они аргументировали свои возражения тем, что такие сборы приведут к финансовым и техническим трудностям в хозяйствах, а в результате это принесёт ущерб войсковой экономике. А ведь войско было финансово самодостаточным именно благодаря своим сезонным занятиям.

НВП также обязывало каждого казака содержать за свой счёт полное боевое снаряжение в течение 15 лет. Снаряжение включало боевую лошадь (которую в телегу не запряжёшь, но кормить, тренировать и холить нужно!), оружие определённого образца, обмундирование. И всё это нужно было продемонстрировать в полной боевой готовности на ежегодных смотрах.

Были у казаков замечания и по поводу других, тоже чисто финансовых, аспектов НВП: налоги, цены на снаряжение и т. д. Наверняка они припомнили и то, что в данный момент войско было в особенно плохой финансовой форме после неурожая последних нескольких лет, большого падежа скота и неудачных рыболовецких сезонов. Для примера: традиционный улов красной рыбы в 18–20 тысяч пудов упал в 1871 году ниже 7 тысяч пудов и так и не выровнялся до прежних размеров. Улов чёрной рыбы упал с 300–600 тысяч пудов до 12 тысяч пудов в 1870-м, а в 1874 году улов такой рыбы составил 45 тысяч пудов (Бородин, стр. 425). Такая же картина наблюдалась и с урожаями: урожаи озимых упали с 229 и 124 тысяч пудов в 1867 и 1868 годах до 9 тысяч пудов в 1872-м, да и в другие годы, начиная с 1869-го и по 1873-й, урожаи озимых держались на уровне 30–40 тысяч пудов. Урожаи яровой пшеницы тоже сократились вдвое (Бородин, стр. 515).

Гурьев. Плавня на Урале. Фотография из очерка В. Е. Фосса, 1868

После неурожая хлеба в 1872 и 1873 годах в войске был настоящий голод. Положение многих семей было настолько бедственное в связи со всеми климатическими несчастьями последних лет, что в войске было решено создать временный комитет по раздаче хлеба бедным. Всего за тот период было роздано хлеба на 34 тысячи рублей («УВВ», 1873, № 1, стр. 2), и даже больше, потому что это данные до конца 1872 года, а 1873 год тоже был голодным, так что раздача хлеба продолжалась (см. приложение к этой главе). Долг этот повис на казаках мёртвым грузом. Когда Н. А. Бородин писал свой статистический отчёт в 1891 году, этот долг так ещё и не был выплачен, а точнее, за два десятилетия выплачено было всего 4 тысячи рублей (стр. 519).

В том первом прошении казаки писали что «не думают сопротивляться властям, напротив, молят Господа, чтобы Он сохранил их и всё войско от какого-либо покушения, но желают, как дети, видящие в высшем начальстве старших себя, заявить о своей просьбе и желании» («Столетие…», стр. 272). В заключение своего экономического прошения ходоки предлагали отменить НВП временно и обсудить его. Последняя фраза была: «Если вы не поможете нам, то мы обратимся к командующему войсками Оренбургского военного округа, а если и он не поможет, то помолясь Богу, будем добиваться дойти до Государя», как процитировал в своей статье В. Чеботарёв. Ходоки достигли эффекта, противоположного ожидаемому. Вместо того чтобы обсудить финансовые аспекты НВП и их возможные последствия, и. о. атамана К. Ф. Бизянов категорически отмёл возможность любых переговоров, дал им время «одуматься» и в итоге, когда они от своего мнения не отказались, арестовал стариков.

Что послужило толчком для столь радикальной реакции? Единственное логичное объяснение, которое приходит мне на ум, – исполняющий обязанности (и. о.) наказного атамана испугался того, что казаки посмели думать самостоятельно, без указки сверху, да ещё и группой (а сборищ любая администрация всегда боится, поэтому они были в России противозаконными, а в случае с данным прошением налицо было не только массовое, но и хорошо организованное обсуждение). Не в организованности ли казаков К. Ф. Бизянов усмотрел угрозу монархии?

Природный уральский казак генерал-лейтенант Константин Федотович Бизянов, голубая кровь УКВ, построил свою карьеру не столько среди казаков, сколько среди писцов. Он был высокопоставленным чиновником в войске, но каким был его опыт управления казаками? К. Ф. Бизянов руководил большим управлением (хозяйственным), но думается, что среднестатистический казак сильно отличался от среднестатистического чиновника хозяйственного управления. Он замещал наказного атамана Н. А. Верёвкина в 1873 году на время Хивинского похода. Было ли этого опыта достаточно? Может быть, неопытность в обращении с казаками привела к тому, что Бизянов решил пресечь «крамолу» в зародыше, используя вполне чиновничий подход? Это, конечно, лишь предположение, но как ещё можно объяснить арест уважаемых и престарелых просителей? Можно также с уверенностью предположить, что этот шаг и. о. наказного атамана не произвёл хорошего впечатления на УКВ. Не было открытых протестов, никто не пришёл ходатайствовать за арестованных, однако можно догадаться, что это спокойствие было лишь поверхностным.

Наверняка в войске стала складываться нездоровая атмосфера по отношению к администрации (которой и до того не доверяли и подозревали в нечистоплотности, причём вполне справедливо). Сами казаки не оставили многословных документов о том времени и как именно они обсуждали те события (они не писали рапортов, не конспектировали свои собрания, не вели дневников), в отличие от администрации войска, которая сразу засуетилась и начала круговращение бумаг.

Из нескольких прошений, в которых упоминается этот период, мы знаем, что казаки продолжали обсуждать НВП (без намерений бунтовать), продолжали задавать вопросы, на которые не получали ответа, и можно предположить, что они продолжали подсчитывать, как НВП ударит их по карману, обсуждать неожиданный арест Ботова и Кирпичникова, а заодно и другие события, случившиеся параллельно или недавно… Могло получиться и так, что в свете происходивших событий не связанные между собой факты (такие как знаменитое распространение букваря в школах) оказались смешаны в одну кучу и тоже служили аргументами и подливали масла в огонь. Одно неосторожное решение чиновника – и в войске моментально сложилась нездоровая атмосфера.

Да и событий, прямо относившихся к НВП и реформаторской деятельности государства в целом, в предшествующие несколько лет было тоже достаточно. Всевозможные реформы, менее радикальные, чем НВП 1874 года, но тоже важные, принимались и в 1869 году, и в 1870-м. Затрагивали они и административные стороны жизни, и хозяйственные; и в духе российских реформ после 1861 года (отмена крепостного права!) эти реформы должны были быть демократичными. В России вводились земства – так называемое народное управление. Считалось, что народу даётся возможность решать свои проблемы. Реформы, предназначавшиеся для казачьих войск, тоже были «демократичными». Казаки с этими реформами знакомились и потом выражали своё неодобрение.

Так, за год до описываемых событий, в марте 1873 года, казаки прислали большую делегацию (25 человек) с протестом против несправедливого распределения голосов по очередной такой реформе. Сандръ писал, что эта делегация пришла с предложениями по улучшению НВП, с которым казаков якобы ознакомили. Сандръ основывал это мнение на мемуарах полковника Темникова, которые я не читала, но которому я по многим причинам не доверяю, и причины эти будут описаны в главе «Суды неправедные». По другим источникам, делегация 1873 года была по поводу одной из хозяйственных реформ. Более точных сведений об этом событии нет, но пример этой многочисленной депутации приводится в литературе не раз.

Суть прошения в марте 1873 года была в неравенстве голосования: все чиновники войскового управления имели право голоса при решении войсковых проблем, а казаки имели право выставить лишь два голоса от целой станицы. Всего два человека могли явиться на голосование от 200, 300, 400 дворов (а в станице Студёновской было полторы тысячи дворов, а в Круглоозёрновской – все пять с половиной тысяч дворов), в которых могли проживать 400, 500, 600 мужчин (а сколько их было в Студёновской или в Свистуне?..), не считая детей и женщин. О праве женщин голосовать даже и речи не шло, но и у мужчин право голосовать не доходило даже до полпроцента в лучшем случае, а в худшем не составляло даже и сотую часть процента.

Неудивительно, что после вереницы этаких новшеств казаки относились к очередным нововведениям без энтузиазма. В 1873 году на их протест никто внимания не обратил, но никого и не арестовали за это. Войску оставалось только гадать, что же спровоцировало такую кару в 1874 году.

Однако на публике все эти сомнения и гадания особо не высказывались, потому что об этом нет никаких свидетельств. Видимо, казачьи массы осознавали то, что Н. П. Огарёв высказал в одной из своих статей: «И если правительство грабит, то кому на правительство жаловаться? Известно, что некому» («Общее вече», 1863, № 9).

Пока войско втихомолку бродило, и. о. наказного атамана тоже не дремал. Видимо, тот факт, что кто-то посмел думать и действовать без разрешения начальства, лишил его покоя, и он решил подстраховаться. Бизянов отдал распоряжение собрать с войска подписки о согласии с НВП. Именно с этого решения генерала Бизянова начались фарс и трагедия так называемого бунта 1874 года.