Читать книгу Всё ещё здесь - Татьяна Филатова - Страница 3

Белокурая девушка, шагая по аллее городского парка, обходила лужи на старом, побитом временем асфальте. Фонарей не было: то ли не хватило городского финансирования на фонарные столбы, то ли на само электричество. Местные привыкли передвигаться по городу в темное время суток в полумраке: дороги были освещены, но лишь на центральных улицах. На окраине, как правило, стоял один фонарь в начале проулка, один – в конце. В старом парке же освещение было лишь в некоторых местах.

Этим вечером она сдавала смену в маленьком магазинчике, где вот уже второй год работала продавцом. График, привычный для местных: две недели рабочие, две – выходные. Вот только выходными они не были: подработка имелась всегда. Впереди был лишь один выходной – отоспаться, ведь пересчитать весь товар после закрытия в магазине, провести полную ревизию, разобраться с недостачей или избытком того или иного товара… Это отнимало много сил, нервов и времени. Именно поэтому Лена шла домой не в половину одиннадцатого, как обычно, а почти в час ночи. Именно поэтому она была такой уставшей и все, о чем она думала – это лишь кровать, подушка и крепкий, долгожданный сон.

Сперва она услышала шаги за своей спиной. Девушка остановилась, оглянулась, но в темноте никого не увидела. Лена ускорила шаг и снова услышала, как кто-то идет следом за ней. Снова остановилась – никого. Сердце застучало быстрее, в уставшее тело проснувшимся организмом в огромной дозе были выброшены кортизол и адреналин, вот только подобные химические процессы внутри Лены саму ее в тот момент мало интересовали, а вот то, что происходило снаружи… Она стояла около трех секунд вполоборота, глядя назад, туда, где дважды слышала шаги, но никого так и не увидела. Обернувшись, девушка вскрикнула, но крик тот был недолгим: темная фигура, что стояла прямо перед ней, молниеносно двинулась на нее, казалось, поглощая перепуганную блондинку. Пакет с продуктами, списанными из магазина из-за окончания срока годности, упал, рассыпавшись, на мокрый, еще не просохший от дневного дождя, асфальт. А сама Елена, которая так мечтала поскорее лечь в постель, домой так и не дошла.

Сергей стоял в коридоре квартиры матери около туалета и смотрел в сторону входной двери. Там стояла вертикальная вешалка, на которой висели куртки его и брата, а еще драповое пальто матери – она всегда любила верхнюю одежду, которую можно утянуть поясом. Но в темноте Сергею казалось, что перед ним вовсе не вешалка, а темный силуэт человека, что недвижимо стоял и смотрел прямо на него. Вот же они ясно просматриваются: голова, шея, плавно переходящая в плечи, крепкое, вероятно, мужское тело… Мысли путались: кричать от страха, бросаться с кулаками, делать вид, что ничего не заметил, или как в детстве – позвать маму? Сергей включил свет в туалете, который, освещая часть коридора, осветил и вешалку, где все так же висели две мужские куртки и женское пальто. Он снова выключил свет – снова силуэт человека. Ладони вспотели, в висках застучало. Сергей, стоя в коридоре лишь в трусах и носках, заметно занервничал, а рука, не лежавшая на включателе, потянулась к шраму на затылке.

Он опять включил свет и опять увидел лишь вешалку с верхней одеждой. Выключил и вздрогнул, глядя на желтые, светящиеся глаза, смотрящие на него прямо из темноты коридора. Тот, кто глядел ими, не двигался, не моргал, лишь гипнотизировал страхом взрослого мужчину, что стоял прямо перед ним всего в двух метрах и боялся, как мальчишка.

– Какого ты клацаешь туда-сюда свет? – пробубнил сонный Вова, выйдя из комнаты, которую когда-то братья делили между собой. Он прошел мимо темной фигуры со светящимися желтыми глазами, не обратив на нее никакого внимания. – Дай, пройду, – слегка оттолкнул он старшего брата и включил свет в туалете. – Или ты идешь? – спросил он Сергея. Тот лишь отрицательно замахал головой. – На фига тогда было клацать? – раздраженно сказал Вова и вошел в туалет.

Сергей продолжал смотреть на вешалку, желая и не желая увидеть там ту темную фигуру. Из-под двери туалета тоненькая полоска света вынуждала видеть его все те же куртки и пальто, но он-то ведь знал, кто на самом деле там был…

– Я перехотел, – тихо сказал он брату, что в то время справлял нужду за дверью, – буду ждать тебя на кухне. Нужно поговорить.

Выйдя из туалета, Вова, зевая и потирая сонные глаза, нехотя вошел в кухню.

– Закрой за собой дверь, чтобы мать не разбудить, – сказал старший брат. – И вымой руки!

– Четыре утра, – Вова взглянул на часы. – Ты сбрендил? Идем спать. Я и днем-то не горю желанием с тобой разговаривать…

– Закрой дверь и вымой руки, – требовательным, хотя и тихим тоном, повторил брат. – Пожалуйста.

Выказывая недовольство ворчанием, Вова сделал все, что ему было велено, а затем сел за стол.

– Морали будешь читать? – спросил он у брата, расплывшись по стулу. – Не тебе это делать, понял?

– А кому еще? – ответил Сергей. – Отца нет, подзатыльник в нужное время дать тебе некому. Мать тебя только и делает, что жалеет и спасает. Никто, кроме меня, тебе мозги не вправит.

– А ты здесь теперь что – мозгоправ, что ли? – Вова раздражительно ухмыльнулся. – Тоже мне, психотерапевт комнатный. Сам-то давно из дурки выписался?

– Я могу тебя придушить прямо здесь и сейчас, – отвел глаза в сторону старший брат, – да мать расстраивать не хочу. А вот ты ее расстраиваешь. По какой причине в дурке оказался я, ты прекрасно знаешь, и не факт, что, будь в той ситуации на моем месте ты, ты вообще бы смог очухаться от пережитого. Но ты, братец, молодой и здоровый лоб, не только сидишь на шее у матери, которая из года в год, увы, не молодеет, но еще и вынуждаешь ее нервничать, попадаясь ментам.

– Значит, тебе их, то есть, вас, так называть можно, а нам, простым смертным нельзя? – брат с некой пренебрежительностью посмотрел на Сергея и хихикнул.

– Именно так, все верно, – ответил Сергей. – Но ты мне зубы не заговаривай. За тобой висит три драки, в двух из которых ты числишься на стороне нападавших.

– Уже все прознал про меня? – недовольно сказал Вова.

– Несложно было. Замечу, что я эту информацию не искал: она сама меня нашла. Так скажи мне, зачем ты матери все это устраиваешь?

– А она здесь при чем? – удивился младший брат.

– Ты действительно ни черта не понимаешь? – ответил Сергей. – Ты правда думаешь, что все твои выходки проходят для нее незамеченными? Мимо нее? Думаешь, она не пропускает это через себя? Ты уже взрослый мужик. Некоторые в твоем возрасте уже семью заводят.

– Но не все же такие умные, как ты, – ухмыльнулся Вова. – Не все же выбираются из болота и становятся дядями-полицейскими.

– Даже в болоте можно оставаться человеком, – строго сказал Сергей. – И, если ты, как ты выразился, сидишь в болоте, так не тащи же за собой на его дно мать. Она одна тебя тянет, хотя и не должна. Ты уже не ребенок, Вован. Мама имеет полное право утром выставить тебя за дверь, и будет права, если сделает так.

– И тебя, – продолжал ухмыляться брат.

– Я приехал на время. Я здесь в гостях, но, зная, что мать ни рубля с меня не возьмет, забил полный холодильник едой и, пока она не успела сама, оплатил коммуналку. А ты – дармоед и наглый лодырь. А если надумаешь жениться… Что ты сможешь дать жене? – гору штопанных матерью носков и трусов?

Сергей повысил голос.

– Заткнись, – грубо ответил ему Вова, сжимая от злости зубы, – а то мать разбудишь. – Ты меня тут жизни не учи, понял?

– А кто тебя еще научит, а? Напомню: бати нет. Он бы такого не позволил. Дать стимулирующего пинка, чтобы как-то ускорить тебя в движении, некому. В армии, видать, ты так ничего и не понял. Если бы ты работал, не был бы замечен ни в чем криминальном, я бы слова тебе не сказал, а то, что ты все еще живешь с матерью – это было бы ваше с ней дело. Но ты не просто живешь с ней, ты сидишь у нее на шее, свесив ноги и весело ими болтая. Короче… Слушай меня сюда. Даю срок устроиться на работу до моего отъезда.

– Ты мне здесь не указывай, ясно тебе? – возмутился младший брат.

– А в чем я не прав? – шепотом, но весьма грозно сказал Сергей. – Что в моих словах для тебя кажется чем-то неверным или чрезмерным? Я всего лишь сказал тебе слезть с мамкиной шеи и прекратить ее огорчать и подставлять, связываясь не с теми людьми. Имей хоть каплю уважения и благодарности: она еще молодая женщина, могла замуж второй раз выйти, жизнь свою устроить, а она сидит с тобой, лоботрясом, и зад твой подтирает. В твои двадцать лет. Ты когда ей «спасибо» говорил в последний раз, а? Ты сколько денег у нее за месяц выманиваешь? На что? На сигареты? На бухлишко? На шмотки? Да ты сам должен ее обеспечивать, если живешь с ней. А ты даже себя не в состоянии прокормить… Не такому нас батя учил.

– Все сказал? – злобным голосом прошипел Вова, вставая со стула. – Спать иди.

На кухне загорелся свет.

– И чего мы здесь сидим?

Сонная немолодая женщина в ночной рубашке стояла в дверном проеме, зевая и потирая глаза.

– Вы чего тут делаете, мальчики? – переспросила она.

– О жизни толкуем, – ответил Сергей. – Мам, иди спать. Мы сейчас. Заболтались просто.

– Да, – согласился Вова, не сводя глаз с брата, – кого-то посреди ночи настиг понос, причем словесный.

– Володя, – усталым голосом сказала мать. – Ну что за выражения.

– Самые подходящие, – ответил младший сын и вышел из кухни.

– Просто профилактическая беседа, – сказал Сергей матери. – Мам, ты иди спать, правда. Не волнуйся. Мы сами разберемся.

– А ты? Ты же опять всю ночь не спал? Снова головная боль?

– А я… – Сергей задумался, глядя в коридор, где стояла вешалка, которая освещалась светом, что шел из кухни, – а я еще немного посижу и пойду на свой диван.

– Нет, Сереж, – возразила мать, – ты уж прости, но мне осталось спать до будильника всего два часа. Пожалуйста, выключи свет и гадай свои думы, лежа в зале на диване.

– Ладно, – согласился старший сын, – извини еще раз. Не хотел тебя разбудить.

Уже через пять минут, предварительно все же зайдя в туалет, Сергей лежал на диване. Он быстрым шагом, как в детстве, прошел от туалета до зала, боясь снова увидеть эти желтые глаза. Но нет, он их не увидел, произошло нечто гораздо худшее: уснув, Сергей стал видеть непосредственно ими…

Прямо перед ним на грязном полу лежала девушка. Верхней одежды на ней не было, а свитер и джинсы чьи-то руки в синих одноразовых перчатках стягивали с безжизненного тела. Выкрашенные в желтый, дешевый цвет волосы растрепались, то и дело подметая собой пыль. Легкий, но все же, неприятный запах пота: видимо, девушка провела в этой одежде много времени. На лице еще был румянец: вероятно, от макияжа, однако кожа уже принимала характерную для трупов бледность. Блондинка, безусловно, была мертва.

Белый бюстгальтер, бежевые трусики – ничего особенного, обычное, недорогое нижнее белье. Касаясь ее тела пальцами, он ощущал даже через тонкие латексные перчатки, как оно остывало. Он смотрел на нее не своими глазами. Он трогал ее не своими руками. Он видел, как это делал тот, кто убивает женщин, тот, кого он и сам убил…

Как это возможно? Неужели Шилов вернулся? Но как он мог вернуться? Он же мертв. Сергей сам убил его выстрелом в лицо.

Или это был не Шилов?

Скальпель заскользил по коже, войдя в нее, как нож в масло. Сергей хотел остановить это, но не мог: он всего лишь видел сон, просматривая его, как зритель смотрит фильм, не имея возможности и власти изменить сюжет. Но только он смотрел на все это не своими глазами. Подступила тошнота, захотелось в туалет, но руки уверенно продолжали свою грязную работу: один за одним из тела блондинки, которая только-только сдала рабочую смену, отстояв за прилавком продуктового магазина две недели, изымались внутренние органы хирургически точно и верно. Руки в синих перчатках раскладывали то, что извлекалось из женщины, прямо на грязный деревянный пол. В воздухе, которым за Сергея дышал кто-то другой, пахло прелью, хоть немного перебивая запах крови.

Работа была проведена быстро и чисто: ни следов обуви, на которой были надеты бахилы, ни отпечатков пальцев, ни забытых вещей. Ничего.

Бродячие собаки, каких в маленьком городе было предостаточно, растащили в темном парке «просрочку», которую забрала из магазина продавщица, предварительно сдав смену. Однако этого в своем сне Сергей уже не увидел, но он увидел в отражении окна, в которое посмотрел убийца, закончив свой мерзкий ритуал, уже знакомое ему лицо того, кого самолично и застрелил: именно Шилов смотрел в окно, улыбаясь мерзкой улыбкой тому, кто за ним подглядывал из своего сна. Он ничего не говорил, но его мертвенно-бледное лицо говорило за него: посиневшие губы, темные, нависающие на лоб грязные волосы, и глаза… Они светились так же, как и у той темной фигуры, которая представлялась Сергею в коридоре на месте вешалки с одеждой. Шилов приподнял руку в голубой, перепачканной кровью перчатке, в руке лежал скальпель. Открыв рот, распухшим языком убийца облизал этот острый хирургический инструмент, оставляя вместо слизанной им крови тягучую гнилостную слизь. Затем другой рукой он помахал своему отражению в грязном окне, словно зная, что машет на самом деле не себе, а Сергею.

Вокруг заиграла музыка. Что-то такое знакомое, что-то, что звучало слишком часто, вынуждая сознание реагировать на эту мелодию иначе, чем на остальные. Шилов снова ухмыльнулся и уже по-другому помахал своему отражению рукой, словно говоря: «Пока! До новых встреч. Не прощаюсь».

– Ты что, спишь? – закричал в трубку начальник.

– Сплю, – пробубнил в ответ Сергей.

– Везет же, – рассмеялся шеф. – Хоть кто-то из нас имеет возможность высыпаться. Но давай к делу. Не хочешь вернуться к работе?

Сергей вмиг проснулся, открыл широко глаза и сел на диване, на котором минуту назад спал.

– Я-то хочу, но… – проговорил он, однако шеф его перебил.

– В твоем городе сегодня утром нашли труп. Снова. Все то же самое: девушка, блондинка, относительно молодая. Тело вскрыто, органы изъяты. Зашито так, словно швея-мотористка штопала. Мы должны послать своего человека. Но зачем нам кого-то туда посылать, если наш человек уже там. Ну, что скажешь, Серег?

– Я ведь убил Шилова, – сказал в ответ Сергей. – Я его убил…

– Убил, – твердо и уверенно подтвердил ему начальник. – Такую дыру ему в его мерзкой физиономии оставил – кулак просунуть можно было, – шеф хотел уже было пошутить, но вспомнил о гибели Саши и тут же сменил подступающий смешок на откашливание. – Да, Серег, ты завалил Шилова. И за то даже представлен к награде. Но у него появился подражатель, и крайне глупо это отрицать. Я бы даже сказал, чревато последствиями. Страшными последствиями. Возможно, у Шилова был ученик, друг, товарищ, сват, брат… Черт его знает. Это мы уже пробиваем. Но второе убийство подряд… Он словно тебя преследует.

– И живой, и мертвый…

– Что? – переспросил начальник.

– Ничего, – отмахнулся Сергей. – Говорю, что и после смерти он мне покоя не дает.

– Но ты же понимаешь, что это не он? – серьезно спросил шеф.

– Понимаю, – ответил Сергей. – Я же не дурак.

– Ну так что? Вернешься на службу? Ты только скажи. Мы твой больничный закроем еще вчерашним числом. Тебе даже приезжать не нужно будет. Меня волнует только твой ответ, ну и твое, разумеется, самочувствие. И мнение на этот счет.

Сергей вспомнил свой сон, вспомнил, как видел Шилова в отражении в зеркале в ванной в квартире матери, как боялся пройти около вешалки, где, и он был готов поклясться, живой или мертвый стоял именно Шилов. Сергей понимал, что приехать ему все же придется. Вот только не на работу, а к доктору, который пока не рекомендовал своему несговорчивому пациенту выходить на службу.

– Вернусь, – сказал он шефу. – Но мне нужны будут все материалы по этим делам.

– Пока ты будешь чистить зубы, местные ребята тебе уже все подготовят. Будь уверен.

Часы показывали двенадцатый час. Сколько же он проспал? Матери дома не было, брата тоже. Сергей пошел в ванную, проходя мимо вешалки и невольно шарахаясь от нее. Сейчас там висела только его куртка: куртка брата и пальто матери отсутствовали.

Голова гудела, Сергей чувствовал себя паршиво. Липкое тело хотелось вымыть, зубы вычистить, щетину сбрить. Пару лет назад в ванной комнате мать сделала ремонт: младший сын в то время проходил службу в армии, и ей было проще скопить денег. Старая ванна была выброшена и заменена на новую душевую кабину. Однако Сергею эти перемены не нравились: он предпочитал простор ванны замкнутому пространству душа. Но выбирать не приходилось.

Горячая вода, падавшая на него сверху, приводила в чувства и расслабляла одновременно. Сергей, закрыв глаза, вспоминал свой сон, пытаясь ничего не упустить. Он боялся, что девушка, чье тело в его сне выпотрошил маньяк, это та самая девушка, которую этим утром обнаружили в городе. Хоть он и привык всегда мыслить здраво и рационально, сейчас что-то ему подсказывало, что его сон был нечто большим, чем просто случайным посланием подсознания. Сергей бы не думал об этом, если бы его сны и видения не сопровождались новостью о двух трупах девушек в его родном городе, которых убили точно так же, как до этого семнадцать раз убивал Шилов.

Он вспенил на волосах шампунь, этой же пеной, не открывая глаз, умыл лицо. Когда всю пену смыло водой, Сергей, приоткрыв глаза, взглянул в запотевшее зеркало, что было прикреплено к одной из стенок душевой кабины. Вода была слишком горячей: пар заполнил все пространство. Протерев ладонью «запотевшее» зеркало, чтобы взглянуть на себя, Сергей оторопел, но лишь на мгновение: спустя это бесконечно длинное мгновение, он закричал и, что ему было абсолютно несвойственно, захотел сбежать из кабины – в отражении он снова увидел Шилова, стоявшего за его спиной, вот только теперь убийца стоял почти вплотную к Сергею. По бледной, мертвой коже стекала горячая вода, казалось, разъедая ту, словно кислотой. Мокрые волосы все так же нависали на лоб, а глаза светились желтым светом. Убийца, который был мертв, всего в паре сантиметров от своего убийцы, улыбался ему, глядя в их совместное отражение в маленьком овальном зеркальце.

В панике Сергей не смог открыть дверь душевой кабины и выбил ее, выпав на пол ванной комнаты. Душ продолжать лить, пар расползался по ванной, а Сергей, громко заорав и выругавшись, несколько раз стукнул кулаком по полу, злясь на себя из-за потери самообладания и контроля над своими действиями.

– Ты сдох, – прорычал он, поднявшись на ноги, озираясь по сторонам и вытираясь полотенцем, – ты сдох…

По квартире разнесся жуткий смех. Но Сергей был уверен, что слышен этот смех на самом деле был только ему.

Разумеется, появлению Сергея в местном отделении полиции были отнюдь не рады, особенно после того, как накануне он сюда приходил в качестве, как выразился его младший брат «простого смертного». Ему нехотя предоставили все материалы по убийству в заброшенном доме и ввели в курс дела.

– Ольга Петрова, – не глядя в глаза, сказал Сергею следователь, с которым он разговаривал в прошлый раз, – учительница из деревушки, что неподалеку. В школе были каникулы, после которых она сразу же ушла на больничный, вот ее исчезновения и не заметили. Но и на этой неделе Петрова в школу не вышла – вот все тревогу и забили. Жила одна недалеко от того места, где ее нашли. Двадцать пять лет, не замужем, детей нет. И не будет.

– Лех, – обратился Сергей.

– Для тебя – Козленко Алексей Леонидович, – с раздражением в голосе перебил его полицейский, так и глядя куда-то на стол.

– В таком случае не для тебя, а для вас, – Сергей тут же изменился в голосе и выпрямился, хотя перед этим стоял расслабленно, опираясь руками на стол следователя. – Обращайтесь, Алексей Леонидович, к старшим по званию согласно порядку: ни «Эй, че приперся?», а «Медведев Сергей Максимович».

Сергей, говоря это, враз переменился не только в голосе, но и в лице: он больше не был здесь гостем, не был парнем с пробитой головой, который только совсем недавно выписался из психиатрической клиники, куда попал после продолжительного, тяжелого запоя. Теперь он снова стал капитаном Медведевым, у которого вчерашнем днем уже был закрыт больничный лист.

– Капитана тебе дали за то, что ты якобы маньяка того грохнул, – с легкой обидой в голосе сказал ему Козленко, впервые за эту встречу поднимая на Сергея неуверенный взгляд.

– Что значит: «якобы»? – Сергей, снова уперевшись руками в стол старшего лейтенанта, навис над ним, как коршун над добычей. – Я с дыркой в башке отстрелил этому уроду пол-лица. Он был убит на месте преступления, и в том, что Шилов – именно тот самый маньяк, никаких сомнений ни у кого быть не могло и не может. Я свою работу сделал, и на моих глазах погиб полицейский…

Сергей запнулся, на мгновение отвел взгляд, а затем снова посмотрел на Козленко, который, судя по всему, был на пару лет старше самого Медведева: невысокий, полноватый и уже лысеющий мужичок, мешки под глазами и отеки на щеках у которого свидетельствовали о том, что вечерами он, вероятно, не брезгует прикладываться к алкоголю. Глядя в глаза коллеге, Сергей строгим, командирским голосом сказал:

– Не тебе меня судить, Алексей Леонидович, не тебе эту тему мусолить. Шилова я долго выслеживал, но все же выследил и убил, хотя и хотел взять живым, да обстоятельства так сложились. И да, вероятно, у вас здесь завелся подражатель. То, что ты говорил мне, что якобы я его сюда привез – это полнейший бред. Убийца не мог знать о моих передвижениях. Отсюда до центра – чуть больше часа езды. Подражатель мог быть знаком с Шиловым, мог наблюдать за ним со стороны и притом жить здесь. А когда я того убил, он, наконец, решил выйти из тени. До этого догадается и первокурсник. А ты, Алексей Леонидович, вместо того чтобы выказывать мне свою зависть, пряча ее за напыщенностью и раздражением, лучше прояви профессионализм и начни, наконец, искать настоящего, нового маньяка, а не мериться крутостью. Мы с тобой не в седьмом классе и не в раздевалке перед уроком физкультуры.

Козленко злился, сдавливал пухлыми пальцами шариковую ручку, но ответить так, как ему того хотелось, старшему по званию он не мог.

– Сегодняшний труп уже увезли? – спокойно спросил его Сергей, убрав руки со стола.

– Да, – кратко ответил Козленко.

– Могу я взглянуть на фотографии, сделанные на месте преступления?

– Еще не распечатали. Подойди… подойдите к Димке. К Кислицыну. Он должен был все загрузить в компьютер.

– Благодарю, – ответил Сергей. Он протянул старшему лейтенанту руку и даже улыбнулся ему. Деваться было некуда: тот в ответ протянул свою.

Кислицын чем-то напомнил Сергею Сашку: нет, не внешностью – они были абсолютно разными. Чем-то другим. Медведев и сам не мог понять, чем именно. Возможно, возрастом. Возможно, легкой наивностью, возможно, «живыми» глазами, которые, глядя на совсем непривлекательные фотографии, горели и видели в этих изображениях азарт: каждое фото – это подсказка к разгадке, некий квест, в прохождении которого в данном случае Дмитрий Кислицин участвует лично.

В отличие от Козленко, Димка, как он сам представился Сергею, был очень рад поработать с тем, кто выследил и убил серийного маньяка. Он признался капитану, что еще не перенес сделанные им на месте преступления фото в компьютер, и как раз сейчас этим и занимается.

– Три минуты, – сказал он Сергею, – буквально три минуты, и все будет готово.

– Где у вас можно сделать кофе?

Кислицын сказал Сергею, где стоит чайник и банка растворимого кофе, и пока капитан готовил горячий напиток, который потом ему совсем не пришелся по вкусу, Дима загрузил все фотографии.

– Готово? – спросил Сергей, ставя перед молодым человеком бумажный стаканчик.

– Вот, полюбуйтесь.

На весь экран открылась фотография, увидев которую Сергей чуть не выронил свой стакан, непременно облив бы при этом спину Кислицына кипятком. Это была она: девушка из его сна. Он боялся увидеть именно ее и все же увидел: блондинка, что лежала на грязном полу нежилой квартиры. Ее волосы, выкрашенные в желтый блонд, были разложены на полу, словно специально для этой посмертной фотосессии. Синие тени на веках были ненамного синее губ, на которых совсем не осталось помады. На шее был виден тонкий след от лески, которой жертва была задушена перед тем, как разрезана и зашита. Шов на теле был аккуратным: таким, словно тот, кто зашивал разрез, заботился о будущем внешнем виде шрама, который обязательно остался бы, если бы это была плановая операция, а не гнусное надругательство над трупом. Сердце, желудок, печень, селезенка, обе почки, матка… Все это лежало рядом с телом. Все это Сергей уже видел, от всего этого его уже тошнило.

Дима нажимал на клавишу, перелистывая фотографии одну за одной, но Сергей и так знал, что будет на них изображено.

– Василевская Елена, – сказал Дима. – Работала в магазине здесь неподалеку. Двадцать семь лет.

– Уже было опознание? – удивился Сергей.

– А чего ее опознавать? – пожал плечами Кислицин. – Ее многие знали. Даже я. Мы все в тот магазинчик забегаем – он к нам ближе остальных. И сотрудникам никогда просрочку никто не подсунет, – ухмыльнулся парень.

Сергею казалось, что он тоже знал эту молодую женщину: он уже видел все, что с ней сделали. По какой-то сверхъестественной, непонятной ему причине, он стал первым свидетелем страшной смерти очередной блондинки. Почему? Каким образом? Почему тот, кто совершает эти жуткие вещи, теперь транслирует свои действия в подсознании Сергея? Какие силы здесь управляют?

Еще ночью, когда за силуэтом вешалки ему мерещился силуэт убийцы, Сергей верил и даже надеялся на то, что это – последствия его травмы, как физической, так и психоэмоциональной. Ему проще было бы признать резко развивающуюся у него шизофрению, чем принять факт, что это все было на самом деле. Но потом ему приснился тот сон… А теперь еще и эти фото. Неужели Шилов вернулся с того света и теперь не только сводит с ума своего убийцу – Сергея, но и продолжает свое черное дело, выслеживая и жестоко расправляясь с девушками, которые так похожи на его мать в молодости.

Кислицын продолжал листать фото, сделанные им на месте преступления, а Медведев, не слыша комментариев Димы, думал об одном: возможно ли поймать призрака и как это сделать?