Читать книгу Петля Мёбиуса - Татьяна Филимонова - Страница 6

«Дзинь-дзинь! 12 Марта 2400 года, 0 часов!» – громко прозвучало из динамиков.

В кристально белой комнате ярким пятном горели две молодые и свежие головы на алом постельном белье. Головы освещались только что автоматически включившимися лампами. На стенах высвечивались цветные электронные фотографии, сменяясь через три минуты. Каждая пятая картинка – социальная реклама режима. На прикроватных тумбочках лежали черные повязки на глаза. Пахло мятой с корицей.

Храп Андрея не дал Наташе забыться во сне ни на минуту. Она ненавидела не только храп, но и всего его.

Двое молодых людей разошлись в противоположные стороны от спального места, открыли одинаковые светлые створки шкафов. Наташа скинула с себя алую кружевную комбинацию и, торопясь, надела белое белье, а за ним легкое струящееся платьице молочного цвета, как и большинство предметов ее гардероба. Затем девушка направилась к комоду и взяла расческу. Прядь за прядью она расчесывала свои каштановые волнистые волосы, а затем собрала их в низкий хвост на время утренних процедур. Андрей поменял красные обтягивающие трусы на бежевые и надел серые брюки, достал и кинул такого же цвета длинную рубашку-халат на кровать. А потом так же, как и Наташа, приступил к своей прическе. Свои длинные прямые рыжие волосы он заплел в косу, расправил плечи, глядя в зеркало, и глубоко вдохнул носом.

«Встаньте напротив зеркала, ноги на ширине плеч…» – зазвучал электронный голос. Они вдвоем подошли к общему зеркалу перед кроватью и, зевая, стали выполнять команды.

***

После генетического обследования в 9 лет Наташе разрешили завести семью. Огромное счастье для всех ее родных! Это большая редкость для Воронежа, да и, наверное, любого города. После ядерной катастрофы в 2093 году у девяноста процентов людей был поврежден генетический код, спустя время эта цифра только увеличилась. Выжившие бесконтрольно совокуплялись и создавали семьи, пока государства не взяли в свои руки демографическую проблему.

Для начала людей разделили на три категории. Первая, с необратимыми повреждениями кода, выполняла самую тяжелую физическую и умственную работу, в возрасте 9 лет таких, как правило, стерилизовали. В 99 процентах случаев внешние уродства этих людей были видны невооруженным глазом. Семьи детей первой категории выставлялись на посмешище, лишались заметной доли кислорода, переселялись в небольшие комнаты и, соответственно, в таких условиях умирали раньше. Пользы для общества от них не было.

Вторая – внешне здоровые люди, но с потенциально опасными для потомства болезнями в генетическом коде. Их тоже стерилизовали, но работу и досуг они выбирали себе самостоятельно, что им по душе, а их семьи сохраняли многие прежние привилегии, кроме кислорода для некоторых родственников.

Третья – здоровые, способные обеспечить городу хорошее потомство люди. Таких обязывали заводить семьи и всячески поощряли. Политические методы исправления демографической ситуации сработали: примерно с 2190-х население всех городов стало расти и росло до сих пор. Были и неофициальные законы, обязательные для всех жителей Воронежа, в частности постельные – для лиц третьей категории. Они передавались из поколения в поколение, в городах могли немного разниться, но в целом были очень похожи. Среди таких законов, например, цвет постельного белья на время зачатия ребенка, он мог быть алым, красным, фиолетовым или розовым; объем работы для мужчин снижался; дневной контакт между супругами минимизировался; ночью в комнаты пускали легкий запах феромонов. С момента фиксации беременности и до возраста ребенка в два года наступала «белая» пауза, после нее все начиналось вновь, пока супругам не исполнится по сорок лет. Обычно семья имела около восьми детей, но Наташина – исключение. У нее был только один брат и старые родители. Посмешище!

Когда Наташа узнала, что попала в третью категорию, она и ее близкие пришли в восторг, ведь теперь ее старший брат Антон мог участвовать в экспериментах по чистке ДНК (до которых допускались единицы). А если у нее родится здоровый ребенок, то родственники до третьего колена будут получать достаточно кислорода до ста лет. Из-за брата второй категории семья не могла получать кислород на всех. Антона в девять лет не стали стерилизовать, так как у него была маленькая сестра, внешне и по анализам обещавшая попасть к третьим. В четырнадцать, когда сестре было девять, его забрали на эксперименты на год, чтобы отработать механизм чистки кода для перевода в престижную категорию; порой это срабатывало. Эксперимент длился двадцать лет, но девятнадцать из них парень жил обычной жизнью в обществе вторых.

Общая тревога из-за лишения кислорода передавалась Наташе на интуитивном уровне. Их семью хорошо знали в городе, как и все семьи со здоровыми детьми. Жители искренне радовались, как казалось, их появлению на улице, про них снимали фильмы, писали книги, вешали повсюду их портреты. И тихонько посмеивались над их немногочисленностью. Мама и папа никогда не упрекали старшего сына и себя за генетическую ошибку и не сложившиеся зачатия, свой долг они выполнили, как сумели, можно было и умирать. Они жили в роскоши и подарили детям возможность тоже ею насладиться. Людям третьей категории не страшно умирать, не больно. Первые могут задохнуться от нехватки кислорода или от болезни в любой момент. Прямо на обеде или в лифте, за этим нелегко наблюдать. Такое ощущение, что перед смертью их специально выпускали из комнат на всеобщее обозрение. Конечно, это сказывалось на отношении к смерти вторых и третьих. Вряд ли кого-то пугал переход в новое измерение жизни, в котором, согласно «Гневу», имелись неиссякаемые источники кислорода, а для первых – шанс переродиться в человека другой категории. В «Гнев», так или иначе, верили почти все, а вот в физическую жизнь после смерти – почти никто. Ходили слухи о другом учении, что после смерти нет ничего материального, только дух и единение с Богом. Это уже походило на правду и очень нравилось первым. Что действительно пугало красивых людей, так это боль при смерти. После сорока любой третий мог обратиться в министерство с запросом о безболезненной смерти, например, если ему хотелось попасть в иной мир, или кислород был на исходе, или имелась какая-то неизлечимая болезнь. Что касается вторых, так они могли обратиться туда в любом возрасте, если, конечно, с ними не проводили эксперименты. Наташины родители не верили ни во что, поэтому умирать не спешили. Они по-настоящему наслаждались своей известностью, легкостью и превосходством. И как от всего этого отказаться? Ровно в сорок так поступили бабушки и дедушки Наташи и Антона. У них вера была покрепче.

Чтобы снизить накал эмоций из-за ответственности за будущее родителей, в пять лет девочка заинтересовалась экспериментами над человеческим организмом. Они проводились в центральной лаборатории, расположенной по соседству. Это было невероятное место! Стеклянные камеры с недвижимыми мумиями вымерших животных занимали несколько этажей. Тут не только ребенок, а и взрослый поражался масштабам, разнообразию экспонатов и их загадочности. На входе огромный слон пробил идеальный квадрат в потолке на два этажа. Его изогнутый хобот как будто зазывал: «Это только начало! Посмотри на нас всех!» Если нажать на кнопку перед камерой, то от слона отрывалась голограмма и изображала несколько типичных поворотов головы вверх и вниз, затем шаги, бег. Из отверстий лился запах потного меда. Далее слон останавливался и перед ним загорались кучка яблок и вода в лужице, он ел, высоко задирая хобот, испражнялся и засыпал на минуту. Голограмма исчезала. Если нажать на кнопку дважды, появлялась голограмма слона и слонихи, которые совокуплялись, а затем она сразу рожала маленького слоненка. Такие кнопки были возле каждого животного. Еще в камере стояли невысокие холодильники с генетическим материалом экспоната. Наташа приходила в восторг от ярких голограмм, приветливых обезьянок и маленьких кроликов. Ей хотелось всех по-настоящему оживить и потрогать или хотя бы стать испытуемой, чтобы с ними подружиться. Здесь изучали генетическое скрещивание животных и людей. Со времени открытия лаборатории в 2140 году не было ни одного удачного эксперимента, однако ее финансирование не прекращалось и делалась большая ставка на развитие всего человечества именно из этой комнаты. Зависимости от кислорода следовало положить конец! В 9 лет Наташе запретили участие в экспериментах; тяжелый интеллектуальный труд, соответственно, тоже оказался ей недоступен.

Со временем она забыла про свое детское любопытство и продолжила жить внушенной ей мечтой о будущей семье, лишь сохранив дружеские отношения со всеми сотрудниками лаборатории.

***

Наташа, как и полагается, сделала онлайн-зарядку вместе с выспавшимся мужем и отправилась в свою ванную комнату. Осьминожка приходила под утро, полотенце оставалось горячим, виднелись следы воды на зубной щетке. Наташа удивилась ее приходу, ведь топот шести ног должен был быть слышен человеку, который так и не уснул. Девушка почистила зубы, умыла лицо холодной водой и отправилась на завтрак – единственный скрытый ото всех прием пищи. Наташа вернулась в белую комнату с алой кроватью и встретилась глазами с Андреем. Он отвел в сторону взгляд, а потом приоткрыл рот, его увлажненные губы дрогнули, он резко отвернулся и ушел в их общую столовую.

«Как отвратительно! Но все по учебнику! – вспомнила Наташа уроки размножения. – Теперь придется терпеть его двусмысленные фразочки». Она глубоко вздохнула, выдохнула ртом и отправилась за ним. Пора было начинать новый день, это работа девушки: жить и развлекаться на радость местным.

К ее счастью, мужчин всех категорий обязывали трудиться. Прогуливаться одной и улыбаться легче, чем изображать симпатию к неприятному человеку. Андрей отправился на государственную службу, к остальным мужчинам в серых, черных и красных нарядах. Костюм говорил о высоте должности. Серые носились только людьми третьей категории, и они занимали «игровые» посты. Черные костюмы надевали «мозги» системы, в основном первые, но порой и вторые. Черные одежды не считались престижными, однако в руках таких людей была сосредоточена власть. Красные плохо думали, но хорошо выполняли. Можно было в один день из черного переодеться в красный и наоборот, система отличалась лояльностью. У мужчин в моду вошли тугие косы, но некоторые консерваторы носили хвосты-пальмы. Лысые, опасаясь переодевания в черное, надевали парики, несмотря на то что об этой мужской особенности все знали и, как правило, не считали ее уродством. Туфли мужчины носили легкие, на тонких нитях-лентах. Многие передвигались на каблуках, чтобы соответствовать идеальному росту – сто девяносто сантиметров. Несчастные двухметровые, каких много в Воронеже, горбились, пригибали колени и чувствовали себя уверенно только сидя. В «игровые» обязанности Андрея входило распределение воздуха между людьми второй категории: программа сама просчитывала нужные показатели, но так сложилось, что всё касающееся кислорода должно было оставаться под контролем человека. Андрей перед огромным стодюймовым экраном нажимал кнопки и по-разному проходил каждый следующий день-уровень, затем сравнивал свою наиболее удачную игру с вариантом компьютера и получал бонусы, если эти варианты оказывались максимально близкими. Бонусы можно было потратить, например, на упоминания о себе в фильмах или учебниках, дабы новые поколения изучали твою жизнь. И жить Андрей стремился так, чтобы было о чем написать. Он стал самым молодым и красивым мужчиной третьей категории: строгая принтерная диета, идеальный рост от природы, модная одежда, дополнительные занятия спортом. Серьезное достижение! В планах было побить рекорд по количеству здоровых детей и ярко умереть, когда последнему исполнится девять.

Андрей не был плохим или злым человеком, Наташа выбрала его сама. После исполнения детской мечты о замужестве и прекрасном принце у девушки не осталось желаний и интереса к жизни. Она слонялась по городу, не зная, как все закончить, ведь любые ее действия наблюдались компьютерной программой, основная функция которой – защитить. Наташа вспомнила брата. Ему стало лучше. У него теплилась надежда, он лелеял мечту. Да и Андрей стремился к цели, хотя и неинтересной, навязанной политическим устройством города.

Антон после восьми лет испытаний оказался под угрозой попадания в первую группу. Это еще не конец, в семнадцати процентах случаев можно было остаться во второй, и в одном проценте – перейти в третью. Достаточно много. Наташа с ним не пересекалась, только изредка встречала новости о нем. Он трудился где-то недалеко от Андрея, выбрал для себя сложнейшую умственную работу, как будто смирился с тем, что обречен горбатиться с первыми.