Читать книгу Серебро ночи. Тетриус. Книга 3 - Татьяна Герцик - Страница 2

С досадой притопывая ногой, возмущенный Сильвер гневно смотрел на отца.

– Ваша честь, я чувствую себя предателем! Все дворяне, даже маркиз Пульшир, – при этом имени сидевший рядом Беллатор вскинул голову, но тут же опустил ее снова, – уехали сражаться, а я, который ничуть не меньше нескио побывал в боях, сижу за неприступными стенами королевского дворца, как последний трус! Мне просто стыдно!

Медиатор сердито нахмурил брови. Младший сын каждый день высказывал ему свое негодование, не стесняясь в выражениях.

– Я много раз говорил тебе, у тебя другая дорога! – выговорил он Сильверу строже, чем намеревался. – Гораздо более опасная, чем та, по которой ушли нескио и все остальные. Хотя бы потому, что они знают, что делать. А у тебя впереди будет только неизвестность. Это несравнимо хуже, поверь мне.

Сильвер тихо выругался и угрюмо посмотрел в окно на сыплющие золотой листвой яворы.

– Ну и когда же я пойду по этой вашей неизвестной дороге? Время уходит, скоро зима.

– Зима тебе и нужна, – твердо указал Медиатор. – На твоем пути будут непроходимые болота. Зимой они замерзают, и местные жители смогут провести тебя по ним. Летом это невозможно.

– Отец, на севере уже давно стоит зима! – негодующе вскричал Сильвер. – Это у нас осень! Зачем ты тянешь время? До сих пор надеешься отправить со мной Ферруна?

– Да. Он моя единственная надежда, – глухо согласился Медиатор.

Сильвер с досадой выдохнул и рубанул рукой по воздуху.

– Еще неизвестно, пойдет ли со мной этот нахальный тип. Я же не дипломат, как Беллатор. Я не умею льстить, я умею только воевать. В походе, как и бою, приказы командира должны свято исполняться. А Феррун не подчиняется дисциплине. Мои приказы для него ничто.

Медиатор печально усмехнулся и простер руку к взволнованному сыну.

– На этот раз, сын мой, главным в этом походе будет Феррун, а не ты. Уж не обессудь.

Сильвер обескуражено потер затылок и посмотрел на брата, ища поддержку.

– Да у него мозгов меньше, чем у курицы! Куда он нас приведет?

Беллатор насмешливо заметил:

– Что-то слишком пристрастен, братишка. Может, ты ревнуешь? Раньше ты делил воинскую славу с нескио, у вас даже состязание своего рода шло, и тут вдруг тебя затмил какой-то грязный трубочист!

Сильвер помялся, но из-за врожденной справедливости был вынужден признать:

– Есть немного. Но это не отменяет того факта, что Ферруна здесь нет. И я уверен, что со своим отсутствием страха он будет лезть в самую гущу боя исключительно ради потехи. Где гарантия, что он вернется с поля боя живым и невредимым, если вообще вернется?

– Никакой, – согласился с ним брат и почтительно обратился к Медиатору: – Я бы на вашем месте, отец, отпустил Сильвера в дорогу. Если Феррун соизволит к нему присоединиться, он его без труда догонит. Он выбрал удивительную кобылку, не знающую усталости. Да и скачет она гораздо быстрее наших лошадей.

Наместник тяжко задумался. Ему не хотелось отпускать сына в такой неизвестный и опасный путь без поддержки, пусть и призрачной, но, похоже, выхода не было.

– Поймите, отец, сидеть и ждать сложа руки глупо! – жарко поддержал брата Сильвер. – Я давно готов к походу, мои люди тоже. Разрешите нам выступать! Стыдно сидеть, невесть чего выжидая, когда на юге страны гибнут воины, защищая нас, будто мы слабые женщины!

Медиатор нехотя поднялся с кресла и вслед за младшим сыном подошел к стрельчатому окну. В парке перед дворцом по-осеннему пламенели кроны мощных деревьев, посаженных еще при королях, небо было мрачно-тусклым. На сердце у наместника было сумрачно так же, как и в природе.

Решившись, он повернулся к сыновьям.

– Мне отчаянно не хочется посылать тебя на север, Сильвер. Никогда, даже в самое опасное время, когда ты шел в тяжкий бой, у меня не было такого черного предчувствия. Но ты прав. Иди. Другого пути нет. Мы обязаны сделать все, что можем. Это наш долг, долг правителей этой страны. Прежде чем уйти в этот трудный поход, постарайся предусмотреть все мелочи, это очень важно. И обязательно надень добротную одежду. Возьми с собой меховой плащ. Это и твоих спутников касается. Меховые плащи – главное на этой дороге.

– Меховые плащи? – поразился Сильвер. – Да зачем они нам? Мы будем в них чувствовать себя неповоротливыми тюфяками, только и всего.

– И меховые попоны для коней. Уверен, все это пригодится, – не допускающим возражения тоном добавил Медиатор. – Скажу вам по секрету, в молодости мне довелось побывать на севере. Уверяю тебя, такой холодины ты и представить себе не можешь. Там дыхание превращалось в лед и падало на землю.

– Ты был на севере? Почему ты никогда нам об этом не говорил? – одновременно воскликнули пораженные братья.

– Потому что это не делает мне чести, – нахмурившись, признался наместник. – Я ослушался отца, запретившего этот безумный поход, и отправился туда тайком с сотней верных людей. Вернулось нас всего двое. Остальные пожертвовали собой, чтоб смог возвратиться я. И эти огромные жертвы были принесены зря: я ничего не добился. Мы прошли через болота, но дальше перед нами оказались огромные неприступные горы. На них с помощью местных проводников нам удалось взобраться, но наверху нечем было дышать. – Медиатор горестно провел руками по лицу, пряча повлажневшие глаза. – Я пожалел задыхающихся людей и приказал возвращаться. Едва мы повернули назад, на нас обрушилась снежная лавина. Она до сих пор снится мне по ночам в кошмарных снах, я вижу, как наяву: вот она несется на нас, огромная, неизбежная. – И он добавил севшим голосом: – Тогда и погибли почти все члены моего отряда. Я спасся только потому, что они успели вытолкнуть меня за пределы лавины. А сами остались под неимоверной толщей льда и снега. Я до сих пор думаю, а не лучше ли было идти вперед?

Внимательно выслушав отца, Сильвер сделал разумный вывод:

– Тогда я возьму с собой только пятерых самых надежных и выносливых. Ни к чему рисковать людьми. Надеюсь, врагов мы не встретим.

Медиатор с горечью посмотрел на него.

– Ты прав. Делай, как знаешь. Я пойду поищу карту, по которой шел когда-то. Карта старинная, и многое в ней не совпадало с тем, что мы увидели в пути, а сейчас не совпадет еще больше. С карты сделаны три копии, первая сильно потрепанная, с ней я ходил в тот неудачный поход. Я дам тебе одну из хорошо сохранившихся.

– Лучше отдай обе, отец, на всякий случай.

– Но если Феррун решит вас догнать? Я все-таки надеюсь убедить его присоединиться к тебе.

– Ферруну ни к чему карты, отец. Он найдет нас по запаху, – беззлобно пошутил Сильвер. – У него нюх, как у ищейки. Он любую собаку заменит.

– Вряд ли Феррун умеет читать карты, – засомневался Беллатор. – Хотя кто его знает. Он открывает нам все новые и новые грани своей личности. Но карта не проблема. Если понадобится, сделаем для него еще одну копию. Подлинник же сохранился?

Медиатор кивнул и посетовал:

– Зря Крис уговорил его ехать в Мерриград. Лучше бы он сразу отправился с Сильвером.

– Отец, на поле боя Феррун может спасти жизни нескольким сотням раненых. – Сильвер знал, как много значит хороший лекарь на поле боя. – Он не расстается со своей волшебной сажей. Хотя когда-нибудь она да кончится.

– Тогда он отправится в замок Контрарио за новыми запасами. – Беллатор порывисто поднялся и посмотрел в окно, будто ожидал увидеть в нем этот самый замок. – Не думаю, что он поедет куда-либо без своей панацеи. Он ведь и сам ей лечится, насколько я знаю.

– В самом деле! Феррун наверняка рванет туда, не слушая ничьих просьб и увещеваний. – Сильвер призадумался и с нажимом обратился к наместнику: – Тогда нам тем более бессмысленно его дожидаться. Мы выступаем завтра же!

Медиатор суетливо напомнил:

– Помни о теплой одежде, сын мой. На этой суровой дороге это самое главное. Еду вы сможете добыть в лесу, убив дичь, хлеб купить у крестьян, но теплую одежду для перехода через горы вам взять будет неоткуда.

– А как же шли вы? – Беллатор вынырнул из задумчивости, обхватил себя за локти и посмотрел на отца.

– Мы тоже, как собирается Сильвер, пошли налегке, не предполагая, что на свете существуют такие морозы, что невозможно развести костер. Но по дороге у местных жителей нам с трудом удалось купить меховые плащи. Они нас и спасли.

– Но сейчас шить плащи уже поздно. На это нужно время. – Сильвер обрадовался предлогу отказаться от дурацкой одежды.

Наместник укоризненно покачал головой, сумрачно улыбнувшись неразумному сыну.

– Я еще не выжил из ума, сын, не думай. Я приказал сшить эти плащи сразу, как Крис увез Зинеллу. Они давно готовы и ждут своего часа. Пойдемте, я вам их покажу. Боюсь, они тебе не понравятся, Сильвер, наверняка сочтешь их тяжелыми и неудобными, но их преимущества ты оценишь позже, в походе.

Он повел сыновей в дворцовые мастерские. Пройдя целый ряд в одном из флигелей, остановился возле небольшой утопленной в стене деревянной дверцы и постучал. Дверь тотчас отворилась.

Подобострастно кланяясь, невысокий человек в кожаном фартуке провел их вглубь большой комнаты с выходящими на дворцовую площадь узкими высокими окнами. Резко пахнуло звериными шкурами, острым, шибающим в нос составом для выделки мездры. Посредине комнаты за длинным широким столом сидело пятеро скорняков, держа в руках разноцветные шкуры.

– Покажи нам снаряжение для северной дороги, которое ты подготовил для путников, – приказал Медиатор.

Главный скорняк отворил створки широкого шкафа в углу комнаты и с гордостью вынул длинный широкий плащ, подбитый с изнанки густым волчьим мехом и украшенный по краю капюшона пышной оторочкой из огненно-рыжей лисы.

– Какой кошмар! – Сильвер не мог поверить, что ему придется надеть этот балахон. – Отец, ты это серьезно?

Медиатор взял из рук скорняка плащ и накинул его, дважды обернув вокруг себя.

– Довольно удобно. Он вовсе не тяжелый. Шкуры выделаны прекрасно. Проверь сам. Но, если тебе не нравится эта рыжая оторочка, есть плащи с волчьими воротниками. Примерь.

Сильвер с брезгливой гримасой напялил на себя плащ с более скромным волчьим капюшоном. Стремительно повернулся, плащ обмотался вокруг ног, и Сильвер чуть не упал. С досадой воскликнул:

– И как в нем сражаться, отец?

– Не думаю, что в нем тебе придется сражаться. Избегай любых стычек, помни, у тебя другая цель. К тому же до гор вы доедете в обычных шерстяных плащах. Но вот дальше без этих плащей проехать невозможно. Так же как и без этих шапок!

По указующему жесту наместника скорняк вытащил странное сооружение из меха, похожее на рыцарский шлем с забралом.

Сильвер отступил на шаг, в ужасе глядя на непонятное сооружение.

– Что это?

– Это шапка. Образец я привез из северной страны. Там все так ходят зимой. И поверь мне, ты будешь очень рад, когда наденешь ее на замерзшие уши.

– Какой же там должен быть зверский холод, чтобы люди на голову напяливали такое убожество! – Беллатор принялся рассматривать шапку, потом надел ее на себя.

Сильвер расхохотался.

– Ну и урод! Право, отец, не знаю, стоит ли мне брать ее с собой.

Медиатор сердито взмахнул рукой.

– Я тебя и не прошу ее брать! Я тебе приказываю! – он всерьез разозлился.

Сильвер вынужден был поклониться в знак послушания.

– И не вздумай выбросить ее по дороге! Ты об этом горько пожалеешь!

Сыновья переглянулись и одновременно пожали плечами. Они не знали, что такое настоящий холод. В Терминусе самый страшный мороз был тогда, когда осыпались листья с деревьев и легким морозцем прихватывало землю, это неуютное время называлось зимой. Ни Сильвер, ни Беллатор не представляли, что может быть так холодно, что на голову приходится надевать что-то теплее обычной широкополой шляпы или колпака, что носило простонародье.

Но Беллатор был дальновиднее своего поспешного брата.

– А что тогда нужно надевать на ноги, если будет так холодно? Ведь тогда наши сапоги из тонкой кожи тоже не годятся?

Медиатор немного отмяк.

– Ты прав. Боюсь, моему младшему сыну меховые сапоги тоже придутся не по нраву.

Скорняк принес высокие сапоги с меховым подбоем, казавшиеся на редкость неуклюжими.

– Померяй! – не терпящим возражения тоном приказал Медиатор.

Сильвер с кислой миной уселся на невысокий стульчик и принялся натягивать сапоги. К его удивлению, они натянулись быстро и как-то уж очень легко. Он надел второй и встал. Покачался на носках и с удовлетворением заметил:

– А вот против сапог я не протестую. Неплохо. Мягко и удобно. Только жарко.

– В горах жарко не будет, это я тебе обещаю, – заверил его Медиатор. – Для вас приготовлены еще и меховые рукавицы. В горах они тоже необходимы.

На это Сильвер убито промолчал и принялся снимать с себя походное снаряжение. Пока сын стягивал сапоги, отец задумчиво признал:

– Когда я пошел на север, надеясь раздобыть Секундо, я долго раздумывал, как это лучше сделать. Летом идти было бесполезно, через болота не перебраться. Но если бы я знал, какой холод в горах, я бы пошел на излете зимы, с тем, чтобы оказаться в горах в начале лета.

– Ну, столько ждать нельзя, – Сильвер с укором посмотрел на отца.

– Я тебе это и не предлагаю. Местные жители говорили, что весной и летом часты камнепады. Но и зимой в горах очень опасно. Если выпадет много снега, то может сойти лавина.

– Лавина? Ты говорил, под ней погиб твой отряд, – насторожился Сильвер. – Но что это такое, я плохо представляю.

– Я читал об этом. Это когда высоко в горах скапливается снег и под собственным весом срывается со скалы и вихрем несется вниз, уничтожая все на своем пути. Правильно, отец?

– Да, – повесив голову, подтвердил Медиатор. – Под такой лавиной в горах осталась большая часть моего отряда. И для схода лавины достаточно пустяка. Сказанного громко слова, например.

Сильвер вздохнул.

– Вы меня просто уже запугали опасностями и превратностями пути. А что еще?

– Чем выше ты будешь подниматься, тем тяжелее будет дышать. Мы дошли с проводником до перевала. Дальше он с нами не пошел. Все местные жители боятся ходить через перевал. Они уверены, что за ним живет огромный людоед.

– Но до людоеда ты не дошел?

– Нет. Мы повернули, потому что нечем было дышать. Такое чувство, что наверху воздуха просто нет. И я прошу тебя: если почувствуешь, что дорога непроходима, просто возвращайся. Никто тебя не осудит. Ты нам нужен живым.

– Но как тогда общались между собой наши королевства? – Сильвер обмахнулся полами плаща, как огромным веером. – Ведь были же у них какие-то пути сообщения? И, вероятно, весьма используемые. Недаром в былые времена наш король отдал свою дочь замуж в Северстан, в это далекое холодное королевство, значит, в том была необходимость. Принцесс не отдают замуж в такую даль без крайней нужды. Может быть, нам надо просто идти в обход?

– Я не знаю обходные пути, сын. Мой дед пытался о них узнать, но все наши соседи заверяли, что нужно переходить горы, а перед горами болото.

– Северстан что, расположен на полуострове?

– Похоже на то. Наверное, все говорят об одном и том же пути, только называют его по-разному. Во времена владычества королей между нашими королевствами была проложена хорошая удобная дорога. Остатки ее то и дело встречались на моем пути. Но время, оползни и землетрясения мало что от нее оставили.

Сильвер стянул с себя сапоги, с кривой ухмылкой взвесил в руке плащ и с откровенным отвращением посмотрел на шапку.

– Ладно, я все понял, отец. Пойду предупрежу своих спутников и начну собираться. Сколько у меня этих жутких меховых комплектов?

– Мы приготовили пятьдесят, ваша честь! – с поклоном доложил скорняк.

– Мне столько не нужно. Хватит и десяти. Более с собой людей я брать не буду. – Сильвер хотел идти, но Беллатор его задержал.

– Ты возьмешь с собой Алонсо?

– Конечно! – Сильвер вопросительно посмотрел на брата. – Ты против?

Беллатор согласно переглянулся с отцом.

– Не бери его!

– И я против! – Медиатор решительно поддержал старшего сына.

Сильвер упер руки в бока и категорично возразил:

– Мы бок о бок были в стольких сражениях, что я их числа не помню! И вдруг я его не возьму? Для него это прямое оскорбление!

Беллатор тихо, с сочувствием, проговорил:

– Он отравлен, Сильвер. Пусть это и не проявляется внешне, но он опасен, очень опасен. Кто знает, на кого выльется его внезапный и беспричинный гнев? В таком путешествии нужно быть уверенным в каждом спутнике, как в себе. Подумай, можешь ли ты доверять Алонсо?

– Могу! – упрямо возвестил Сильвер. – Он никогда меня не подведет! Так же, как и я его!

– Тогда я запрещаю тебе звать его с собой! – Медиатор грозно взглянул на сына. – Если ты не понимаешь грозящей тебе опасности, то я осознаю ее полной мерой!

– Я присоединяюсь к словам отца, брат! – весомо попросил Беллатор. – Будь благоразумен, не посылай за Алонсо.

Сильвер поколебался, но нехотя согласился. Успокоившийся Медиатор снял смешную шапку с головы Беллатора, отдал ее скорняку и добавил:

– Чуть не забыл: коней в горы взять не удастся. Те люди, что живут рядом с горой, не знают лошадей. Они их попросту боятся. Так что вам придется лошадей отпустить. Возможно, они возвратятся в конюшню, возможно и нет. Не это сейчас главное. Для перехода по горам будут нужны железные крючья и веревки. Очень крепкие длинные веревки.

– Хорошо, я позабочусь об этом, – пообещал отцу Беллатор. – Что еще может понадобиться?

Они пошли по коридору, обсуждая все мелочи предстоящего похода.

Прерывая их беседу, навстречу им метнулся камердинер наместника.

– Ваша честь! Все вас ищут! Приехал граф Контрарио и просит вашей аудиенции.

Медиатор кисло поморщился.

– Вот как?! Передайте моему секретарю, чтоб проводил его в зал для аудиенций и попросил подождать.

Камердинер торопливо ушел.

– Что ж, ничего хорошего ждать не приходится. Хорошо, что Контрарио утратил Тетриус. По крайней мере, теперь мы будем с ним на равных, – утешая самого себя, произнес Медиатор. – Но все равно разговор с ним ничего хорошего не сулит.

– Может быть, мне пойти вместо тебя, отец? – предложил Беллатор.

Медиатор повел рукой, отвергая это предложение.

– Нет, до такой степени мы оскорблять графа не будем. Пусть и без Тетриуса, но он слишком серьезный противник, чтобы дразнить его без нужды. А вы готовьтесь к походу.

Они разошлись. Братья ушли в заднюю часть дворца, где располагались подсобные помещения, а Медиатор, озабоченно нахмурив брови, прошествовал в главную, в зал для аудиенций.

У входа в зал толпилось несколько что-то живо обсуждавших придворных. Завидев наместника, они учтиво поклонились. Кивнув им в ответ, Медиатор зашел в зал.

Там в кресле с высокой спинкой сидел ожидающий его граф в иссиня-черном бархатном камзоле с вычурным серебряным позументом. При появлении наместника он любезно поднялся и с ехидством усмехнулся. Они раскланялись, впрочем, не слишком низко. Медиатор указал Контрарио на то же кресло и сел напротив.

– Чем обязан столь высокой честью? – голос наместника звучал насмешливо, он этого и не скрывал.

– Да, я слишком редко бываю во дворце, – с притворным сожалением произнес граф. – Дела. Их слишком много, не успеваю все переделать.

– Но сейчас вы выкроили время для визита? – с глумливой вежливостью вернул укол Медиатор. – Что же произошло такого необычайного, чтобы вы почтили нас своим посещением?

– Пришлось. Мне вот уже несколько месяцев ничего не пишет сестра. – Контрарио знал о гибели Зинеллы, но Медиатору говорить об этом не собирался.

– Ничего не доносит, будет точнее? – жестко уточнил его собеседник.

– Как вам будет угодно, ваша честь, – Контрарио с презрительной усмешкой склонил голову.

Медиатор с трудом сдержал гнев и ответил с той же прохладной ехидцей:

– Зинелла отравилась своим же ядом. Ведь это вы послали ей через лэрда Патрема шкатулку с двойным дном? Разве не так?

Граф и не думал отпираться.

– Неужели все было проделано так топорно? Я думал о лэрде лучше. Жаль, что все так произошло.

Эта двусмысленная фраза едва не вывела наместника из себя. Несколько мгновений они мерились взглядами, потом Медиатор яростно выдохнул:

– Вы же были уверены в помрачении моего рассудка? И что я безропотно выпью поданный мне Зинеллой яд, никто и не сомневался?

Контрарио немного помолчал, от всей души проклиная Агнесс и страстно жалея об отсутствии Тетриуса. Если б на его пальце было кольцо с магическим камнем, этот жалкий наместник только покорно поддакивал бы его словам, не думая противиться. Хмуро взглянул на неприязненно настроенного собеседника.

– И у вас нет желания поквитаться со мной, ваша честь?

Медиатор подавил слова, что вырывались из самой глубины своей оскорбленной подчиняющим заклятьем души, и сказал то, что должно:

– Я не столь глуп, граф. Наверняка о вашем визите знает слишком много представителей аристократии. К тому же я обязан поддерживать законность. А арестовывать вас я не имею права. При разборе ваших деяний на Дворянском совете вы наверняка не признаете, что шкатулку с ядом Зинелле передали вы, не так ли?

Граф ответил Медиатору его же словами:

– Я не столь глуп, ваша честь. Естественно, я буду отстаивать свою невиновность. Но этого никогда не случится. Никогда наместники не обвиняли аристократов в их мелких прегрешениях. Как вы верно признали, на это у них не было прав. Я могу увидеться с племянниками?

Медиатор удивился.

– Для чего? Насколько я помню, вы ни разу не изъявили желания встретиться с ними за все годы их жизни. С чего же теперь?

– Ну, жизнь без матери не сахар. Возможно, я бы смог их утешить, – задумчиво предположил любящий дядюшка.

– Не обольщайтесь, граф. Зинеллу они видели только по праздникам, когда мы собирались всей семьей, да и то по моему настоянию. Смею вас уверить, дети почти не помнят свою не слишком отягощающую себя материнской заботой мать. К тому же во дворце их нет. Они в моем поместье. Там спокойнее.

Граф безразлично пожал плечами. В принципе, желания увидеться с племянниками у него и не возникало. Он лишь хотел досадить наместнику, напомнив ему об их пусть и сомнительном, но родстве. Но у него были другие, куда более прочные интересы.

– Где прислуга Зинеллы?

– Все распущены и разбрелись кто куда. Но вас наверняка волнует лишь ее камеристка, Антия, если не ошибаюсь? – Медиатор проницательно смотрел в лицо противника, замечая все нюансы его мимики.

Контрарио постарался выглядеть равнодушным.

– Конечно. Она была еще камеристкой моей матери.

– Сочувствую вам, – в голосе Медиатора не было ни грана мягкости, – но она погибла.

– Как это произошло? – Контрарио встревожился, хотя и не показал этого.

Если перед смертью ее пытали, она могла рассказать многое. Слишком многое. Причем того, что Медиаторам знать вовсе не полагалось. Одно то, что она знала все тайные пути сообщения, уже было опасно. Пусть крыс больше нет, одно то, что он мог ими управлять, сильно повредило бы его репутации. Одно дело нелепые слухи, которые служили ему на руку, заставляя бояться и сторониться, и другое – уверенность. В истории Терминуса были случаи, когда аристократы, обвиненные в чернокнижии, попадали на костер святой инквизиции.

«Король крыс» вовсе не то звание, которым следует дорожить.

Медиатор нехотя ответил:

– Она оказала сопротивление при задержании, и охрана была вынуждена применить оружие. Вполне возможно, что служанка спешила вам что-то сообщить. Или, наоборот, рвалась воссоединиться со своей госпожой. Я в это не вникал.

Контрарио понял, что Антия ничего не рассказала, и несколько успокоился. С наигранным возмущением потребовал ответа:

– Как, ваша честь? Во дворце, находящемся в вашей юрисдикции, убивают человека, и вы в это не вникаете?

– Меня не интересуют служанки, к тому же чужие, – высокомерно отрезал Медиатор и саркастично уточнил: – Хотя, возможно, ее нужно было казнить прилюдно, как пособницу отравительницы. Вы так считаете?

Взгляды скрестились, как мечи. Внезапно что-то вспомнив, граф отступил.

– Наверно, вы правы. Служанки никого не интересуют. Но Зинеллу мне жаль. Не забывайте, она мать ваших детей. Или у вас и с этим возникли определенного рода подозрения?

Граф уже откровенно издевался, пользуясь своей безнаказанностью. Но Медиатор хладнокровно парировал:

– Кровь Сордидов всем внушает определенные подозрения. У вашего отца они ведь тоже были?

Контрарио покраснел от овладевшей им ярости и потянулся к кинжалу. Но вовремя опомнился. Он не хотел окончательно испортить отношения с братом Фелиции. Он до сих пор не терял надежды ее вернуть.

Медиатор кивнул графу на прощанье и приказал придворным его проводить. Делая это не из следования этикету, а из боязни, что граф вздумает заглянуть в покои племянников, убедиться, что их в самом деле нет.

Выпроводив графа и чуть слышно произнеся ему вслед несколько отнюдь не аристократических проклятий, Медиатор пришел в свои покои и принялся за поиски карты. В те далекие времена, вернувшись еле живым из трудного похода, он убрал ее в потайное отделение секретера в надежде никогда ее больше не доставать. Но ошибся. Никогда еще у наместников Терминуса не было времени труднее и безнадежнее.

Никто из рода Медиаторов не жил спокойно. Но то были стычки либо с аристократией, либо с имгардцами, неприятные, но все-таки не фатальные. Ошибаться было нежелательно, но роковых последствий для страны они не имели.

А вот ему ошибок больше совершать нельзя. Он и так сделал страшную ошибку, связавшись с Зинеллой. Хотя как этого можно было избежать, если на него было наложено заклятье с помощью камня, обладающего неизбывной силой?

Карта на потемневшем от времени пергаменте и три ее копии на плотной, слегка пожелтевшей бумаге, лежали там, куда он их с досадой бросил почти сорок лет назад – в самом углу потайного отделения. Медиатор осторожно расправил подлинник. Углы уже начали осыпаться, названия были видны еле-еле. Сюда бы Ферруна с его запредельно острым зрением. Вдруг на карте есть что-то, чего не заметил ни он, ни переписчики?

Узкая линия, ведущая от Купитуса к столице Северстана, Тринали, петляла по болотам, горам, какой-то неведомой долине, до которой он не дошел, упиралась в голубую реку с пунктирным мостом, которого наверняка давно уж нет, по густому лесу с нарисованными мордами неизвестных в Терминусе зверей, по непонятной изломанной линии, неизвестно что обозначавшей, и, наконец, кончалась возле Северстана и его столицы.

Одолеет ли его сильный мужественный сын этот ненадежный и такой непредсказуемый путь? Чем кончится этот поход? Если бы с ним был Феррун, он бы так не волновался. Но Сильвер прав – ждать Ферруна бесполезно.

Он взял две копии карты, сделанные еще в те далекие годы. Краски яркие, ничего им не сделалось от лежания в темноте все эти годы. Не то, что ему. Он поднял голову и взглянул на портрет жены, его дорогой Оливии. Запечатленная художником незадолго до смерти, она осталась молодой и невероятно красивой. И улыбалась ему также светло и ласково, как улыбалась в те далекие счастливые годы.

Как рано он ее утратил! Сколько слез он тайно пролил, не в силах превозмочь охватившее его черное отчаяние! Ведь только отдаленное сходство Зинеллы с покойной женой заставило его обратить на нее внимание. А уж потом постарался Контрарио.

Медиатор с трудом оторвался от портрета. Ему собственными руками нужно снарядить в путь младшего сына, из которого тот может и не вернуться. Возможно, этот поход продлится не один год. Вполне возможно, Сильвер возвратится на пепелище, если Терминус к тому времени падет.

Но что делать? Нет в жизни легких путей. Неизвестно, будет ли легче ему с Беллатором здесь. Скорее, еще труднее. Имгардцы наступают, их теснит еще более страшный враг. Смертей не избежать. И никто не ведает, сколько их еще будет.

Завернул копии карты каждую по отдельности в тонко выделанную кожу, смазанную специальным составом, делающей ее непромокаемой. Потом спустился в хозяйственные пристройки дворца, где должны были собраться Сильвер с товарищами.

Они в самом деле были там и громко хохотали над воином, обрядившимся в плащ и шапку. Завидев Медиатора, смех прекратился. Все почтительно ему поклонились.

– В горах вам будет не до смеха, – сухо пообещал им наместник, – вы будете рады, что сможете надеть на себя эти вещи. Еще и пожалеете, что на вас всего лишь по одному плащу. Я вам это говорю как очевидец.

Воины переглянулись. Один из них, ясноглазый и насмешливый, задумчиво предложил:

– Может быть, тогда нам стоит взять с собой несколько плащей каждому?

Он предложил это как забавную шутку, но Беллатор распорядился:

– Правильно! Возьмите каждый по два плаща. В них можно будет и спать на голой земле с небольшими, но удобствами. Плащи легкие, ваши кони их вполне увезут.

– А потом что с ними делать? Тащить на себе? – Сильвер не мог понять столь странной заботы брата.

– Они будут на твоих плечах, а не за плечами, поэтому их веса ты не почувствуешь. А если будет и впрямь так холодно, что пар будет превращаться в иней и падать вниз, то ты будешь рад двойной защите от него.

– Ладно, – уныло согласился Сильвер и исподтишка показал кулак насмешнику.

Тот отвернулся, пряча веселую ухмылку.

– Вы все приготовили? – Медиатор осматривал походные мешки сына и его спутников. – Ты предупредил их об опасностях?

– Конечно. Но это все закаленные воины, опасности им не страшны.

Медиатор сокрушенно покачал головой.

– Вы всегда воевали против явного врага, а не против тайного. Опасность может подстерегать за каждым углом, и от этой опасности мечами будет не отбиться. Прошу каждого придирчиво оценить свои силы. Дорога дальняя и трудная, по сути, в никуда. Обратно вернутся не все, а, возможно, вернуться не сможет никто. Если у вас есть хоть малейшее подозрение, что вы не справитесь, оставайтесь. Лучше воевать здесь с явным врагом, чем быть обузой Сильверу в опасном походе.

Воины переглянулись. Несколько человек заколебались, и Медиатор сразу сказал им:

– Вам лучше остаться. Война только начинается. Вполне возможно, что ваш боевой опыт будет гораздо нужнее здесь, чем там.

Колеблющиеся вышли из строя. Беллатор пересчитал оставшихся.

– Без тебя пятеро, Сильвер. Как ты и хотел. Вам стоит перекусить и пораньше лечь спать. Завтра у вас начнется долгий путь в неизвестность. До северной границы Терминуса вам скакать еще дней семь-восемь. Но это будет спокойная дорога. Что будет потом, никто не знает.

Медиатор подал Сильверу две узкие трубки.

– Это копии древней карты. Хорошенько ее изучите. Все названия с древнего языка переведены, трудностей у тебя быть не должно.

Сильвер осторожно убрал одну карту в свой мешок, другую протянул ясноглазому насмешнику.

– Бери, Эдмунд, это тебе! Если со мной что-то случится, оставшиеся с ней дойдут до Северстана.

Эдмунд закрутил пышный ус.

– С таким настроением не стоит и начинать!

– Это простая предусмотрительность. Вернемся, ты мне ее отдашь. А теперь спать! – и Сильвер подал пример, уйдя первым.

Беллатор с Медиатором скорбно наблюдали, как воины завязывали мешки с поклажей, относили их поближе к входу, чтоб забрать на рассвете, и расходились по своим спальням.

Отец со старшим сыном остались одни. Медиатор с глубокой печалью проговорил скорее для себя, чем для сына:

– Кто из них вернется? И вернется ли?

Беллатор угнетенно промолчал. На этот вопрос ответа никто не знал.

Они прошли в покои Медиатора. Он приказал подать вина и легких закусок. Выпив бокал, Беллатор спросил:

– Для чего приходил Контрарио?

– Узнавал, что случилось с Зинеллой. – Наместник брезгливо поморщился, произнеся это имя.

– Поздновато он о ней вспомнил.

– Понятно, это только предлог. Он проводил рекогносцировку. Теперь, когда в столице практически не осталось охраны, он непременно пожелает захватить власть. И повод у него есть – он якобы мстит за сестру.

– Невозможно отомстить за того, кто тебе безразличен.

– Зинеллу он не любил, но она была ему очень полезна. К тому же его приспешников это не интересует. И у него есть еще один очень немаловажный интерес. Возможно, самый главный в его жизни.

– Фелиция? – встревожено уточнил Беллатор.

– Вот именно. Убежден, что она до сих пор привлекает его сильнее, чем власть и деньги.

– Тетушка – монахиня, она не может выйти замуж ни за него, ни за кого другого, – убежденно заявил Беллатор. – Контрарио не на что надеяться.

Медиатор болезненно сглотнул, дернув кадыком.

– Думаешь, его волнуют подобные мелочи? Значит, станет любовницей графа. Сейчас, когда в монастыре осталось всего-то десяток стражников, препятствия для него, по сути, нет.

– И Роуэн в одиночку мало что может сделать против сотни вооруженных наемников графа, – Беллатор встал и в волнении принялся ходить по комнате.

– Роуэн? – наместник задумался. – Даже если он и не желает претендовать на титул герцога, но уж звания «Короля-из-подворотни» у него никто не отнимет.

– Что ты хочешь этим сказать? – Беллатор остановился перед ним, чуть склонив голову набок.

– Нужно дать ему денег, и пусть он наймет самых отчаянных головорезов из босяков. В монастырь их пускать ни к чему, пусть располагаются вокруг. Так, чтоб мышь не проскочила. И охраняют.

– Ты уверен, что они не разбегутся, стоит лишь показаться штандартам графа?

– Пусть выбирает таких, кто не побежит. В этом он разбирается лучше нас.

Беллатор кивнул, наливая вина себе и наместнику.

– Ты прав, отец. Завтра же после отъезда Сильвера отвезу деньги Роуэну. И скажу, что одна надежда на него. По крайней мере, о безопасности Фелиции у нас голова болеть не будет.

– Может быть, на обратном пути ты заглянешь к маркизе Пульшир? – вкрадчиво предложил Медиатор.

При этом имени рука у Беллатора дрогнула, расплескав вино из бокала.

– Зачем? – он приложил платок к запачканному камзолу и чертыхнулся.

Медиатор заметил непривычное беспокойство сына. Медленно поднеся бокал с вином к губам, отпил и только потом произнес:

– Мне кажется, Фелиция права, и маркиза что-то скрывает. Поговори с ней. Женщины всегда относились к тебе с доверием. Возможно, твоя располагающая внешность поможет и тут.

– Ладно. Я заеду к ней. Но за результат не ручаюсь. Она необычная женщина, – при этих словах Беллатор невольно вздохнул.

Отец проницательно взглянул на сына.

– Она тебе нравится?

– Что из того, нравится, не нравится? – с горечью заметил Беллатор. – Я почти ровесник ее сына, и этим все сказано.

– Она не считает тебя мужчиной? Ты для нее кто-то вроде сопливого мальчугана? – Медиатор приподнялся, намереваясь подняться, но передумал и снова тяжело опустился в кресло.

– Она меня считает сыном наместника и никем более. Но не будем об этом. – Беллатор немного помолчал, мрачно нахмурив брови. – Меня мучают тяжелые предчувствия. Мне страшно за брата. У тебя нет такого отвратительного чувства, отец?

Медиатор прерывисто вздохнул, кивая.

– Тяжкие предчувствия меня мучат очень давно. Даже во время опаивания меня Зинеллой мерзкими снадобьями и нахождения под чарами Тетриуса, от которых я впадал в скудоумие, меня угнетали дурные сны. Днем я почти ничего не понимал, но вот ночью, в снах, куда не было доступа чародейскому камню, я соображал очень ясно. К сожалению, при пробуждении сны очень быстро забывались.

– Этой Зинелле мало одного беспамятства, ее нужно было заключить в подземелье на всю жизнь, – зло воскликнул Беллатор.

– Она тоже была под воздействием камня, – справедливо заметил Медиатор.

– Ты так и графа оправдаешь, отец, – Беллатор недовольно поморщился.

– Нет. Контрарио был таким еще до того, как в его руки попал чародейский камень. Своевольным и эгоистичным. Камень только усилил его отрицательные качества. Но у нас с тобой другие сейчас заботы. И главная из них – проводить Сильвера в дальний путь. Хорошо, что Алонсо не знает о походе. Мне жаль его, но поделать я ничего не могу.

– Мне тоже его жаль. Возможно, если б мы вовремя показали его Ферруну, все было бы по-другому. Но что толку мечтать? Вряд ли целебная сажа может лечить душевные немочи.

– Целебная сажа… – наместник посмотрел на свое запястье, о чем-то вспомнив. – Сажа вряд ли, а браслет? Ты помнишь браслет, посланный Зинелле? Там еще надпись такая, про яд…

– «Носи меня, и яд тебе не страшен», как перевела тетушка? Ты его имеешь в виду?

– Да. Что будет, если надеть браслет на Алонсо?

– Но браслет женский… – возразил Беллатор.

– И что из того? Оттого, что окажется на мужской руке, своих свойств он ведь не потеряет. Не думаю, чтоб амулеты делились по гендерному признаку.

Беллатор медленно кивнул.

– Возможно. Хуже не будет в любом случае. Но Алонсо в загородном поместье лэрда. Как ему передать браслет? Сильвер рассказал нам странную историю. К Алонсо никого не пускают.

– Я не удивлюсь, если его опаивают какой-то дрянью. Лэрд давно желает передать титул второму сыну, минуя наследника. И все из-за дружбы Алонсо с Сильвером. И для этого не чурается самых грязных способов. Так что браслет нужно Алонсо не передать, браслет нужно надеть на его руку. Именно – надеть!

– Хорошо, отец. Я займусь этим тотчас после отъезда брата.

Беллатор ушел к себе, а Медиатор еще долго не спал, разбирая обширные донесения со всех уголков страны и беседуя с секретарем. Потом он подошел к покоям Сильвера, постоял возле них, тяжко вздохнул и, не решаясь разбудить сына, вернулся к себе.

Но Сильвер не спал. Более того, его во дворце не было. Все предыдущие ночи он проводил у Домины, поехал к ней и сегодня. Она уже ждала его в своем уютном домике в новом нарядном платье, с улыбкой на сладких розовых устах. Но зоркий взор Сильвера различил и припухшие глаза, и тени под ними, и ее вымученную радость.

Неужто она до сих пор любила нескио? Эта мысль была ему отвратительна. Он не считал себя хуже главы аристократии. Наоборот, он был моложе и красивее. Так почему она так долго убивается по бывшему покровителю?

Накануне он предложил Домине перебраться в королевский дворец, но она отказалась. Когда он принялся допытываться почему, ведь ей не нравится жить в этом маленьком домишке, она привыкла к роскоши и простору, она тихо ответила:

– Я никогда не буду там хозяйкой. – И зловеще нахмурилась, о чем-то задумавшись.

Сильвер догадался, о чем. О той, что займет или уже заняла ее место подле нескио.

– Забудь! – приказал он ей и постарался пылкими ласками выгнать из ее сознания мысли о мести.

И вот сегодня она старательно ему улыбалась, делая вид, что рада. Но он ей не верил. Хотя ее притворство не особо его волновало. Ему нравилось ее роскошное тело, ее царственная красота, но ни на что более серьезное она его не соблазняла. Жениться на ней он не собирался, а вот как любовница она была очень даже хороша.

Домина это понимала и на большее не рассчитывала. Сильверу она уступила из-за его напористости, просто не смогла отказать, да и не умела отваживать столь настойчивых и богатых кавалеров. Сестра сердито пеняла ей на это, но как было сказать «нет» настойчивому сыну наместника? Домина этого не знала.

Под утро Сильвер встал, быстро оделся и, целуя ее, обнаженную и раскрасневшуюся после ночи любви, шепнул:

– Я уезжаю на север. Не знаю, вернусь или нет. Если сможешь, жди меня, не сможешь, я винить тебя не стану.

И, оставив на ее туалетном столике кошель золота, ушел.

Повернувшись к стене, Домина уткнулась носом в подушку и расплакалась от жалости к себе, всеми покинутой и нелюбимой.

– Отчего плачет такая знойная красотка? – раздавшийся над ухом вкрадчивый голос был ей незнаком. – Ее некому утешить?

Домина испуганно села на кровати, прикрываясь одеялом. Высокий мужчина в черном камзоле с серебряными позументами раскованно присел на постель рядом с ней и медленно потянул на себя одеяло.

Темно-серые глаза, каштановые волосы, собранные в небрежный хвост, насмешливый твердый взгляд. Вот только желтизны не было ни в белках глаз, ни на коже, но Домина все равно узнала его и задрожала от ужаса.

Граф Контрарио!

У нее перехватило дыхание от ужаса. Он тихо засмеялся.

– Похоже, ты узнала меня, моя красавица. Но не надо так дрожать. Я вовсе не так страшен, каким рисует меня народная молва. Не бойся, – мягко проговорил он, коснувшись рукой ее ладони.

Выпустив из рук одеяло, Домина отодвинулась от него на самый краешек кровати и сжалась в маленький жалкий комочек. Что ему от нее нужно?

Он понял ее вопрос без слов.

– Нескио тебя смертельно обидел, не так ли? Оставил практически без средств? Поэтому ты вынуждена принимать у себя простолюдинов, как обычная шлюха? – голос Контрарио звучал так сочувственно, так сострадающе, что Домине до слез стало себя жаль.

Хотя нескио дал ей приличную сумму, вполне достаточную, чтоб жить безбедно всю оставшуюся жизнь, но слова графа упали на подготовленную почву. Домина так любила нескио, так его боготворила, а он обошелся с ней просто безобразно, изгнав из своего дома, как ненужную собачонку. И ее поруганная любовь требовала отмщения. Она гневно сверкнула глазами, поощряя графа продолжать.

Контрарио искушающе проговорил:

– Если бы на твоем месте был я, я бы этого так не оставил. Я бы наказал того, кто мною пренебрег. Пусть не сразу, но непременно наказал. Месть сладка, очень сладка.

Домина молчала, в ее голове проносились смутные мысли:

«Она бы наказала нескио за пренебрежение, это верно. Но как это сделать? В поместье нескио и в другие его имения ей теперь ходу нет. Да и рука у нее не поднимется его убить. Нет, уж пусть лучше остается все так, как есть».

Контрарио вяло следил за ее меняющимся настроением. Она вся была для него как открытая книга. Он чуть не зевнул во весь рот от враз накатившей скуки. До чего же женщины предсказуемы! Впрочем так же, как и мужчины. он давно убедился, что для него в людях тайн нет.

Постарался сказать как можно унылее, так, как должны говорить разочарованные любовники:

– Нескио влюбился в мою любовницу, Агнесс. Думаю, скоро он приведет ее в свой дом. Представляешь – она будет жить в твоих покоях, пользоваться твоими вещами. И это ее будет любить нескио. Твой нескио! Ее, а не тебя! Ты этого хочешь?

Представившая эту картину Домина досадливо всхлипнула. Придвинувшийся плотную к ней граф обнял ее за обнаженные плечи, погладил белоснежную шелковистую кожу и посетовал:

– А ведь я доверял Агнесс! Она прожила у меня десять счастливых лет! И что я получил в благодарность? Предательство! Подлое предательство! Она помогла сбежать нескио и сбежала сама, прихватив с собой самое ценное, что у меня было! И вот теперь она разбивает и твою жизнь. Ты должна отомстить!

Домина чувствовала себя странно. Она не спала, но сознание плыло, дробилось и уплывало. Она не понимала, что с ней, но ей очень хотелось поверить графу и сделать все так, как он велит. И в охватившем ее трансе она послушно повторила:

– Я должна отомстить!

– Правильно! – одобрил ее Контрарио. – А чтобы тебе легче было это сделать, возьми этот кинжал. Он остро наточен и легко вонзится в тело Агнесс. Ты же знаешь все пути к поместью нескио, не так ли?

Она повторила, как вышколенный попугай:

– Я знаю все пути к поместью нескио.

– И ты убьешь Агнесс, когда она там появится! Но сначала узнаешь, куда она дела мое кольцо, что сорвала с моего пальца!

– Я убью Агнесс, когда она там появится, – мысли Домины разбежались, осталось одно желание – делать так, как велит граф. Других устремлений не было. – Но сначала узнаю, где ваше кольцо.

Граф зашептал ей на ушко, продолжая нежно гладить ее плечи жестковатыми пальцами:

– И когда у тебя в следующий раз появится Сильвер, ты тут же мне об этом сообщишь. Неподалеку, в таверне «Глашатай», у меня есть верный человек. Тебе нужно будет только послать свою служанку в таверну и сказать хозяину, его зовут Партам, что птичка в клетке. Запомнила?

– Да. Но Сильвер уехал на север и неизвестно когда вернется. – При мысли о Сильвере Домина на несколько мгновений вынырнула из липкой паутины гипнотического морока и испуганно взглянула на графа.

Но тот не допустил ускользания из-под своей власти новой неофитки. Он пристально посмотрел ей в глаза и приказал:

– Ты сделаешь все, что я тебе велел. И забудешь о том, что я здесь был. Забудешь все, кроме моего приказа.

Он поцеловал ее в губы и с гнусной усмешкой заметил:

– Ты сладкая девочка, Домина, но мне не нужны чужие ошметки. Поэтому живи и дальше так, как живешь. Вот если бы я увидел тебя первым, вполне мог бы забрать к себе в замок. Но теперь ты мне не нужна. Спи!

Домина упала в постель и уснула беспокойным сном.

Контрарио с насмешкой посмотрел на нее. Пусть он лишился Тетриуса, но умение обольщать и властвовать у него осталось. И пусть ему поддаются только слабые души, но этих слабых душ не так уж и мало. Он спустился вниз, звонко щелкнул пальцами перед лицом уснувшей у порога служанки.

Та соскочила и в изумлении уставилась на него. Приказав ей открыть двери, он вышел из дома, вскочил на Берта и отправился к себе.

Служанка долго недоуменно смотрела ему вслед, не в состоянии постичь, как он пробрался мимо нее в дом.

Проснувшись, Домина ничего не помнила, но ее снедало какое-то странное томление. Она чувствовала, что должна что-то непременно сделать, но вот что? И когда?

Ранним утром в королевском дворце все были на ногах. Сильвер со своим небольшим отрядом в полной готовности уже ожидал Медиаторов у главного портика. Шесть вьючных лошадей стояло неподалеку, их держали под уздцы серьезные грумы. Шесть крепких верховых лошадей гарцевали рядом со всадниками, оглаживающими их бока.

Вышедший из дворца Беллатор отозвал брата в сторонку и сказал:

– Я пошлю доверенного человека к Алонсо, он наденет на него браслет Зинеллы. Тот, на котором надпись: «носи меня, и яд тебе не страшен». Думаю, это пойдет ему на пользу.

Сильвер побледнел.

– Как я мог забыть об этом браслете! Я мог бы сам надеть его на руку друга!

– Мы все о нем забыли, братишка. Может быть, потому, что браслет предназначался женщине, а не мужчине. Но отец считает, что он не потеряет своих свойств и на мужской руке. Ты не волнуйся, я сделаю для Алонсо все, что смогу.

Сильвер посмотрел на терпеливо дожидающихся его спутников и торопливо попрощался с братом:

– Спасибо! У меня будто камень с души упал. Я надеюсь, мы еще с Алонсо много раз будем стоять в битве плечом к плечу. Ну, прощай!

Они обнялись и Сильвер встал в строй.

Медиатор вышел вперед и кратко напутствовал уезжающих:

– Спешите, и да поможет вам Бог! И помните: если дорога окажется слишком трудной, возвращайтесь! Не нужно напрасно рисковать! Мы вас ждем!

После этих слов всадники вскочили на коней, грумы приторочили поводья вьючных лошадей к седлам, и небольшая кавалькада двинулась к выходу из дворца.

Медиатор с Беллатором долго с печалью смотрели им вслед. Потом Беллатор пошел в королевскую казну, приказал отсчитать тысячу золотых, прикрепил внушительный кошель с золотом к своему поясу.

Затем пошел в оружейную, велел оружейнику сэру Ортесу отсчитать две сотни мечей и луков. Тот долго препирался, не желая их выдавать неизвестно кому, но после угрозы Беллатора рассказать о его неповиновении наместнику сдался.

Оружия было много, в одиночку Беллатору такая тяжесть была не по силам. Пришлось звать стражников и грузить оружие на телегу. После этого он вместе с ними отправился к Роуэну, вернее, к монастырю Фелиции.