Читать книгу Серебро ночи. Тетриус. Книга 3 - Татьяна Герцик - Страница 3

Беллатор поехал к монастырю Дейамор окружной дорогой, не желая привлекать к себе внимание разных сомнительных личностей, коих в столице развелось видимо-невидимо. И чья в том вина? Графа Контрарио или войны? Но страна войной пока что не разорена, значит, это происки графа. Нужно быть начеку.

Через полчаса из-за поворота показался монастырь во всей своей горделивой красе. Белоснежные каменные стены и золотые кресты торжественно светились в лучах неяркого осеннего солнца. Беллатор спешился у ворот и назвал свое имя. Приехавшие с ним стражники последовали его примеру.

Отворившая ворота сестра в привычной черной рясе, смиренно склонив голову, предложила проводить его к настоятельнице, но Беллатор отказался.

– Я приехал к Роуэну. Он здесь?

Монахиня беспомощно оглянулась.

– Я не знаю. Он уходит и приходит, когда ему вздумается. Он даже на службы не ходит. – В ее глазах это было истинным святотатством. – Но я могу проводить вас к его жилищу.

Беллатор кивнул в ответ.

– Спасибо, сестра. Буду признателен. – И приказал стражникам сгрузить оружие в сторожке, потом вернуться во дворец.

Кротко сложив руки на животе, монахиня быстро пошла впереди мужчины по мощеному монастырскому двору и остановилась возле небольшого домика с резными ставнями на окнах. Несмотря на веселенький вид домика, от него веяло чем-то тяжелым, даже угрюмым. Поклонившись, монахиня поспешно удалилась, и Беллатор решительно постучал в двери.

Через некоторое время она открылась, и Роуэн в черной рубахе на голое тело, без камзола и кафтана, черных суконных штанах кривовато усмехнулся, увидев важного посетителя.

– А я-то думаю, кто так стучит повелительно? Монашки всегда стучат тихо, деликатно. Чем обязан? Если вы хотите послать меня с каким-то поручением, то напрасно теряете время. Я никуда не поеду. Это слишком опасно.

Настала очередь усмехнуться Беллатору.

– Ты боишься за себя или за кого-то?

Роуэн горделиво выпрямился.

– Вашей чести известно, что за себя я никогда не боялся.

– Вот именно. Я как раз по этому вопросу. Может, пригласишь войти?

Роуэн молча посторонился, пропуская Беллатора внутрь.

В небольшой комнате стоял служивший ложем длинный сундук с брошенным на него ветхим одеялом из пестрых лоскутов, грубо сколоченный дубовый шкаф с какой-то рухлядью, квадратный стол и два твердых неудобных стула. Неуютное холостяцкое жилье.

Роуэн указал на один стул, сам сел верхом на другой. Заметив интерес посетителя к своему скромному жилищу, саркастично поинтересовался:

– Маловата комнатка, вы считаете?

– Мне-то что, если тебе здесь нравится, – пожал плечами Беллатор. – Мне ведь здесь не жить. Но я к тебе пришел вот с каким предложением: война только начинается, все опытные воины если не ушли сейчас, то уйдут позднее. Наместник беспокоится о безопасности монастыря. Сил охранять его как подобает нет, а граф нагло, ничего не боясь, посягает на Фелицию. Медиатор предлагает тебе нанять каких-нибудь сорвиголов из городского отребья и составить из них монастырскую охрану. Селить их на территории монастыря вовсе не обязательно. Достаточно, если они займут круговую оборону за его стенами.

Роуэн испытывающе посмотрел на гостя и кивнул в знак согласия.

– Странно, что одна и та же мысль пришла нам обоим. Я давно об этом думаю. Но где взять деньги?

Беллатор отцепил от пояса и положил на стол тяжелый кошель. Золото глухо зазвенело.

– Здесь тысяча золотых. Надеюсь, этого хватит. Скрой их где-нибудь понадежнее. Оружие я привез, оно в сторожке.

Роуэн протяжно присвистнул.

– Тысяча монет? Этого на сто лет хватит. Или на целое войско.

– Трать, как решишь. Сам знаешь, в такую пору, как сейчас, экономить не след. Можно вообще безо всего остаться. И без жизни в том числе.

Роуэн взвесил в руке тяжелый кошель.

– Приятная тяжесть. – Перевел взгляд на опечаленного Беллатора и догадался о причине его подавленного настроения: – Я слышал, Сильвер уехал на север?

– Да. Мы с отцом проводили его сегодня, – Беллатор нервно улыбнулся, скрывая печаль.

Роуэн немного помолчал.

– Мне бы тоже стоило ехать с ним, но я не могу оставить монастырь.

Беллатор скептически хмыкнул.

– Передо мной можешь не притворяться и говорить прямо, что не можешь оставить Фелицию.

– Возможно, что и так, – обтекаемо признался Роуэн.

– Если бы удалось доказать, что ты наследник герцога Ланкарийского, ты принял бы титул? – Беллатор с силой потер ладони, пытаясь согреться в нетопленной комнате.

Роуэн встал, подбросил в потухший камин дров, разжег их, сел на стул напротив Беллатора и только потом небрежно ответил:

– Зачем он мне? Герцогом нужно родиться, чтобы знать, что делать. В жизни аристократов слишком много сложностей и обязанностей. Я же знаю только одно – мне хорошо здесь, и отсюда я никуда не уйду. Во всяком случае, добровольно.

Беллатор досадливо вздохнул.

– Я так и думал. Но нам хотелось, чтоб в стане врага у нас был лазутчик.

– Я бы им все равно не был, – Роуэн поморщился от этого предположения. – Я бы держал строгий нейтралитет. К тому же я герцогом быть не желаю. Не по мне это. Ответственность и власть слишком тяжелы для меня.

Беллатор кивнул, принимая его отказ.

– Дело твое, настаивать я не имею права. А что ты вообще знаешь об этом смутном завещании? Как считаешь, мог выжить прямой наследник или нет? Сам понимаешь, граф Контрарио во главе дворянства – это кость в горле наместника.

– Но есть же еще нескио. У него равные права с графом.

– Если нескио станет герцогом, мы всей душой будем это приветствовать. Но если граф…

– Нескио в последнее время сильно изменился, – Роуэн слегка покачался на стуле. – Во всяком случае, ведет он себя необычно.

– В чем проявляются эти изменения? – насторожился Беллатор. – Возможно, я чего-то не знаю?

– Он стал слишком задумчив. И перестал обращать внимание на свою красивую любовницу. Более того, он поссорился с ней.

Беллатор понятливо переглянулся с Роуэном.

– Для влюбленного мужчины это нормально.

В камине затрещали разгоравшиеся дрова. Роуэн встал, взял кочергу и перемешал угли. Потом глухо сказал, не глядя на Беллатора:

– Нескио не нужен титул. Если он, как я полагаю, женится на Агнесс, он и свой-то рискует потерять.

– Да, так написано в дворянском уставе. Но нескио это не остановит. – Беллатор мрачно усмехнулся. Ему вспомнилась маркиза Пульшир, для которой связь с ним всего-то недостойный ее происхождения мезальянс. Понимание, что стать его женой она никогда не согласится, вмиг отравило настроение. Он с трудом вернулся к теме разговора: – Поэтому он и не станет требовать себе герцогский титул. Для него это бесполезная трата времени.

Роуэн же в это время неистово завидовал нескио. У того был шанс найти и привязать к себе любимую женщину, а вот у него такого шанса не было и никогда не будет. Встряхнулся, отгоняя грустные мысли, и заявил:

– Вы правы, ваша честь. Но Агнесс исчезла. Думаю, именно потому, что не хочет подвергать нескио подобному риску.

– Возможно. Я ее совсем не знаю. Но теперь, когда мы поняли друг друга, я желаю тебе успехов, Роуэн.

– И я вам, ваша честь!

Беллатор вышел из домика Роуэна и, не дожидаясь его, направился к дому настоятельницы. Вошел без доклада в ее кабинет и остановился, увидев бледное лицо Фелиции и ее заплаканные глаза.

– Что произошло, тетушка? – он стремительно подошел к ней и заглянул в лицо. – Чем ты так обеспокоена?

– Все в порядке. Просто слишком много хлопот, устала немного, – не стала она делиться с ним своими волнениями. – Но ты же не зря приехал ко мне?

Беллатор не стал говорить ей о поручении Роуэну.

– Я хотел посоветоваться с тобой. Ты помнишь о браслете Зинеллы?

– Ты хочешь отдать его Алонсо? – проницательно сказала она. – Я и сама как раз думала об этом. Но поможет ли мужчине женский браслет? Нет, даже не так: Алонсо уже отравлен, причем отравлен крысиным смрадом. Вылечит ли его браслет? Мне кажется, браслет не допускает отравления, но не лечит, если отравление уже произошло.

– Нам нечего терять. Попробовать все равно нужно. Мне не нравится, что Сильверу не дали с Алонсо даже поговорить.

– Да, его однозначно чем-то опаивают. Но как передать ему браслет, если к нему никого не пускают?

– Только тайно. А это сделать сможет только… – Беллатор замолчал, многозначительно глядя на тетушку.

– Роуэн! – подхватила его мысль Фелиция. – Ты прав. Но вот только он никуда не хочет из монастыря уезжать. Он опасается нападения. – Она не сказала, кто может напасть на монастырь, но они оба это знали.

– Думаю, уже сегодня он сможет съездить к Алонсо. В принципе, поместье лэрда Патрема не далее чем в дне пути на добром коне. Уже послезавтра он приедет обратно. И, надеюсь, с хорошими вестями. А если воспользуется запасными лошадьми на подставах, то уложится в полдня в один конец. Но это тяжело. Хотя он на редкость вынослив. Мне за ним не угнаться.

Фелиция кивнула в знак согласия.

– Хорошо. Позови его ко мне, будь добр. Я попрошу его съездить к Алонсо.

– Я сам схожу к нему, тетя. Но не думаю, что он сможет сразу выполнить нашу просьбу. У него много неотложных дел, как он мне только что сообщил.

Настоятельница поняла, что он уже был у ее верного охранника, но ничего не сказала. У мужчин могут быть дела, в которые не стоит посвящать женщин.

Выйдя от нее, Беллатор вновь вернулся к домику Роуэна. Тот мрачно смотрел в сторону дома Фелиции, даже не моргая и о чем-то напряженно думая. Увидев посетителя, хмуро спросил:

– Ты что-то забыл?

– Нет. Просто тетя просила тебе передать, чтоб ты зашел к ней. У нее для тебя есть поручение. Нужно помочь Алонсо. – И Беллатор рассказал ему все, что знал от брата.

– Вот еще напасть на наши головы! – Роуэн сокрушенно взмахнул рукой. – Я съезжу к нему, но попозже. Прежде всего я займусь безопасностью монастыря.

Надев кафтан, он проводил Беллатора до привратницкой, дождался, когда тот сядет на коня и скроется с глаз, и только потом вернулся в свой дом. Кошель с золотом лежал на столе. Он развязал его, по столу тонкой струйкой потекли сверкающие монеты. Он взял несколько, покрутил в сильных пальцах и бросил обратно на стол. Монеты притягательно зазвенели, маня открывающимися возможностями.

Он тихо проговорил, с презрительным прищуром глядя на золото:

– Вот оно, настоящее богатство! Можно уехать и жить безбедно всю оставшуюся жизнь. Но только мне такое богатство ни к чему.

Роуэн отсчитал сто монет, положил в свой кошель, привязал его к поясу. Золото завязал, посмотрел по сторонам.

– Куда же мне его деть? Наверняка многие видели, что Беллатор зашел ко мне с кошелем, а вышел без него. Найдутся любопытные, примутся искать, что это за кошель. А я сделаю так!

Он вытряхнул из кошеля золото, переложил его в старый мешок из грубой рогожи. Туго свернул свой грязный кафтан, запихал его в кошель с королевским гербом. Кошель небрежно бросил возле сундука.

– Если будут спрашивать, отвечу, что Беллатор привез мне мой кафтан, который я оставил в трактире. Пусть гадают, что к чему! Если кто не поверит, пусть рыскает в моем доме в свое удовольствие.

Дождавшись, когда колокола на колокольне позовут монахинь на дневную молитву, взял мешок с деньгами. Осторожно оглядевшись, стремительно перебежал с ним в дом настоятельницы. Открыл тайник в стене, о котором знали только Фелиция и он. Аккуратно уложил в него золото и крадучись вышел, надеясь, что никто его не заметил.

Потом отправился по знакомым разбойным притонам и к вечеру набрал несколько сотен головорезов для охраны монастыря. Расставил их по укромным местам, раздал оружие и ушел к Фелиции, предвкушая неприятный сюрприз для графа.

Она встретила его словами:

– Наконец-то! Я уже боялась, что что-то случилось.

Он поклонился.

– Ничего не случилось, но дел много. Но теперь я свободен и готов выполнить ваше поручение.

Настоятельница легко встала из-за стола и подошла к шкафчику. Напрасно усмиряя неистово забившееся сердце, Роуэн жадно следил за ее грациозной фигуркой. Фелиция вынула из тайного ящичка тонкий золотой браслет и подала его своему верному охраннику.

– Этот браслет нужно отвезти к Алонсо и надеть ему на руку. Передавать его нельзя, я боюсь обмана. Мы с Беллатором уверены, что его чем-то опаивают. И ничего ему передавать не будут.

Роуэн взял браслет.

– «Носи меня, и яд тебе не страшен». – Он печально улыбнулся настоятельнице и добавил: – Перевод мне сообщил Беллатор. Я понял задание. Постараюсь сегодня же надеть его на Алонсо.

Фелиция посмотрела в окно на стремительно темнеющее небо.

– Но уже вечереет. Сегодня до поместья тебе не добраться.

– Ночь не помеха. Я поскачу по главной дороге, по ней вполне можно ехать и в полной темноте. И буду брать лошадей на подставах. Так что к утру я буду в поместье лэрда Патрема. И, надеюсь, смогу проникнуть внутрь через черный ход тайно, иначе мне до Алонсо не добраться. Если уж Сильверу его показали только спящим, то меня дальше холла попросту не пустят. Да и то в лучшем случае.

– Хорошо. Ты лучше меня знаешь, что нужно делать. – Фелиция перекрестила его на дорогу. – Поспеши! И будь осторожен.

Он склонился перед ней в низком поклоне. Выпрямившись, обхватил ее жарким взглядом и стремительно ушел.

Фелиция чуть покраснела и укоризненно покачала головой. Ее беспокоила эта все чаще прорывавшаяся страсть.

К утру, как и предполагал, Роуэн был в поместье лэрда Патрема. Заря только занималась, в поместье царила тишина, только в птичнике горланили петухи, обещая скорый рассвет.

Дом лэрда ничем не отличался от загородных домов аристократов Терминуса. Сложенный из легкого песчаника, он состоял из внушительной главной части и двух боковых флигелей. Роуэн бесшумно обошел снаружи весь немаленький дом, пытаясь определить, где может быть спальня Алонсо. Со слов Беллатора, сказавшего ему, что Сильвера водили к Алонсо в заднюю часть дома, он знал, куда надо идти. Прошел к черному ходу и осмотрелся. Окон здесь было несколько десятков, похожих друг на друга, как близнецы.

Роуэн решил забраться в дом. Осторожно пробрался к кухне, где проще всего было выставить окно. Присмотрелся к низкому широкому окошку, но, едва к нему прикоснулся, рядом распахнулась маленькая неприметная дверца. Роуэн замер, стараясь слиться с серой стеной и радуясь, что на нем привычный черный камзол. Зевающая во весь рот крупная женщина в грубом коричневом платье с корзинкой в руке, не глядя по сторонам, отправилась в птичник за яйцами к завтраку.

Роуэн не мешкая проскочил в незакрытую дверь и, пригнувшись, чтобы быть незаметным, прошел на кухню.

На кухне вовсю топилась большая печь, рассеивая по помещению красноватые блики. Подле нее толклись два препирающихся поваренка в мятых, давно уже не белых, колпаках. Увлеченные своей сварой, стараясь перекричать друг друга, они ничего вокруг себя не замечали.

Роуэн бесшумно прошмыгнул мимо них. В коридоре распрямился и пошел уже во весь рост, пытаясь определить направление.

Из-за поворота послышался неясный шум, и он мгновенно нырнул под широкую скамью возле чьей-то двери.

– Еще несколько дней, и преемником лэрда станет его второй сын, – говорил чей-то сиплый неприятный голос.

– А вы не боитесь, лекарь, что за друга может отомстить сын наместника? – ехидно вопросил его собеседник. – Сильвер опасный человек.

– А кто что сможет доказать? Ведь отравлен-то был Алонсо именно в очередном походе с Сильвером. А что лечение пошло не так, никто не виноват. Мы же не знаем, каким ядом его отравили, следовательно, приготовить противоядие не смогли.

– А Алонсо вам не жаль? Он же превращается в мешок с отрубями.

– Что толку – жаль, не жаль? – бесстрастно произнес тот же неприятный голос. – Я только исполняю приказание господина. Если уж ему не жаль своего наследника, то кто я такой, чтобы что-то менять?

Роуэну страстно захотелось вынуть меч и снести голову подобному целителю. Но он сдержался, рассудив, что сейчас для мести не время и не место. Осторожно выглянул из-под лавки. Ноги, прикрытые длинными балахонами, удалялись от него в сторону правого коридора.

Он стремительно покинул свое убежище. Выглянув из-за угла, заметил, в какую дверь вошли прислужники лэрда. Оглянувшись по сторонам и никого не заметив, он на цыпочках пробрался вслед за ними. Дверь была чуть приоткрыта, и он услышал странный разговор:

– Вы уже встали, Алонсо?

– Как видите. – Ответил хорошо знакомый Роуэну голос, но хриплый и болезненный.

– Напрасно. Вы еще слишком слабы. – В голосе говорившего звучали неприязненные насмешливые нотки. – Прошу вас лечь. Сейчас я дам вам очень полезное для вас снадобье, оно поможет вам поспать еще немного.

Раздался звук льющейся воды. Роуэн осторожно приоткрыл дверь. В первой комнате никого не было, зато у стены стоял высокий дорожный сундук. Роуэн метнулся к нему и откинул крышку. Сундук до половины был наполнен одеждой. Не раздумывая, нырнул в него и прикрыл крышку, оставив щель с полдюйма.

Через некоторое время мимо прошли двое. Все тот же мерзкий голос сказал:

– Теперь он проспит до вечера. Но он стойко держится. Другой бы на его месте уже стал бессловесным дурачком, а он сопротивляется. Но это ненадолго. Скоро лэрд сможет объявить его сумасшедшим и передать право наследования второму по старшинству сыну.

Они вышли, и Роуэн поспешно выбрался из сундука. Подпер дверь стулом, чтоб никто не смог войти в покои Алонсо и прошел в другую комнату.

Это оказалась спальня. В широкой кровати под бархатным балдахином на спине спал одетый Алонсо, раскинув руки в стороны и трудно дыша. В комнате стоял удушливый запах лекарства, больше похожий на отраву. Роуэн решительно подошел к окну и распахнул его настежь, впуская свежий воздух. Потом потряс Алонсо за плечо, но тот только что-то промычал, не просыпаясь.

Выругавшись, Роуэн вынул из кармана браслет и с трудом натянул его на мощное запястье мужчины. Некоторое время ничего не происходило, и Роуэн было подумал, что приехал сюда зря. Размышляя, как бы ему незаметно вынести Алонсо из дома, где его хотят отравить, он подошел к окну и внимательно оглядел местность.

По двору уже ходили спешившие по своим делам слуги, и он понял, что сделать это будет крайне трудно. Придется идти с обнаженным мечом и убивать всех, кто попробует ему помешать.

И тут сзади раздался сиплый со сна голос:

– Роуэн, ты ли это?

Он стремительно обернулся. Перед ним стоял Алонсо, но в каком виде! Волосы спутаны, лицо желтоватое, под глазами черные тени.

– Что с тобой сделали? – не удержался он.

Алонсо с силой провел руками по лицу, прогоняя дрему.

– Не знаю. Я ничего не помню. А что?

Вместо ответа Роуэн подвел его к висевшему на стене зеркалу. Алонсо с ужасом уставился на свое отражение.

– Неужели это я? Я за это с ними расквитаюсь! – он в ярости выскочил в соседнюю комнату, схватил меч и устремился прочь из комнаты.

Роуэн попытался его остановить, но безуспешно. Алонсо промчался через весь этаж, выскочил в северное крыло и распахнул дверь в чьи-то комнаты. Роуэн едва успел за ним.

Пораженный лекарь поднялся навстречу. Увидев меч в руках своего подопечного, выставил вперед руки защитным жестом.

– Чем ты опаивал меня, негодяй? И по чьему приказу? – потребовал ответа Алонсо, наставив меч в грудь лекаря.

– Я ничем вас не опаивал, господин! – вскричал перепуганный лекарь. – Я вас лечил!

– Врешь! – вмешался в разговор Роуэн. – Я сам слышал, как ты говорил, что скоро Алонсо станет бессловесным дурачком. И что ты делал это по приказу лэрда!

Лекарь побледнел, попытался сделать шаг назад. Зарычав, Алонсо взмахнул мечом и распорол ему живот. Тот упал наземь, дико заверещав от невыносимой боли.

– Сдохни, как собака! – прорычал Алонсо и повернулся к Роуэну.

– Где Сильвер?

Роуэн всмотрелся в его искаженное яростью лицо.

– Ты все-таки отравлен. Феррун обещал помочь, но теперь он в Мерриграде.

– Что он там делает? – прохрипел Алонсо, вращая красноватыми от приступа неистовой ярости глазами.

– На барона Меррика напали имгардцы, ему на помощь ушло ополчение.

– И Сильвер там?

Роуэн заколебался. В глазах Алонсо сверкал странный злой огонь, это настораживало. И он сказал обтекаемо:

– Нет. Сильвер во дворце. Наместник на этот раз счел нужным отправить во главе королевской стражи Криса.

– А во главе войска стоит нескио? – Алонсо возмутился так, будто его кто-то оскорбил.

– Да, – не счел нужным скрывать Роуэн. – Но ты сможешь к нему присоединиться, если захочешь.

– Я не хочу воевать под началом нескио! – снова сорвался на крик Алонсо. – Я еду во дворец к Сильверу!

В комнату, привлеченные воплями, вбежали слуги и замерли, увидев корчащегося в агонии лекаря.

Подняв меч, Алонсо принялся наступать на них.

– Кто из вас помогал ему травить меня? Кто хочет моей смерти?

В комнате вмиг стало пусто.

Роуэн подумал, что пусть уж лучше Алонсо едет во дворец, чем беснуется здесь. Там есть кому дать ему отпор. Да и Феррун, раз обещал, попытается его вылечить, когда вернется.

Алонсо выскочил из комнаты, Роуэн помчался за ним. Велев оседлать своего коня, Алонсо в бешенстве принялся метаться по площадке возле конюшни, круша мечом все, что попадалось под руку.

Роуэн с горечью наблюдал за ним.

– Предатели, все предатели! – неистово вопил Алонсо, ругая медлительного конюха.

Через несколько минут ему подвели оседланного коня. Он с лязгом вставил меч в ножны, вскочил на лошадь и помчался вперед, не дожидаясь своего спасителя.

Роуэн вернулся к своей лошади, привязанной возле паркового фонтана. Решив, что Алонсо ему все равно не догнать, спокойно поехал обратно. На подставе узнал, что грозный всадник за час до него поменял коня и уехал.

Роуэн пересел на свежую лошадь и направился в монастырь, надеясь, что за время его отсутствия там ничего не случилось.

Выехав из монастыря, Беллатор приказал стражникам отправляться во дворец, а сам быстрым галопом поскакал к маркизе Пульшир. Чем ближе был ее дом, тем сильнее билось его сердце. Чтоб совладать с расходившимися нервами, он был вынужден остановиться в полумиле от ее дома и глубоко вздохнуть.

И что это с ним такое? Никогда при самой большой опасности он не терял присутствия духа, что теперь заставляет его волноваться, да еще так неистово? Любовь? Он насмешливо усмехнулся. Какая может быть любовь между мужчиной и женщиной, которая годится ему в матери? Может быть, она просто напомнила ему покойную мать?

Прикрыв глаза, вспомнил прелестный образ матери. Нет, маркиза на нее совсем не похожа.

Встряхнувшись, приказал себе не мандражить и ударив пятками в бока коня, пуская галопом. Вскоре он уже стоял в гостиной маркизы и ждал, когда она выйдет к нему.

Ожидать ему пришлось не более пяти минут. Маркиза спустилась к нему озабоченная и бледная. На ней было простое, но изящное платье из серой тафты с белой кружевной шемизеткой.

– Надеюсь, вы ко мне не с дурными вестями? – боязливо спросила она его, наскоро сделав реверанс.

У Беллатора упало сердце. Она его не ждала! А ведь он на это надеялся. Не признавался в этом самому себе, но мечтал, что она также беспрестанно думает о нем, как и он о ней. Но проговорил спокойно, даже равнодушно:

– Нет. Насколько я знаю, с вашим сыном все в порядке.

С облегчением вздохнув, маркиза предложила ему присесть и сама села напротив. Прозорливо предположила:

– Тогда ваш визит вызван одним: вы хотите еще что-то выяснить о том похищении. Теперь уже двойном похищении.

– У меня двойная цель, маркиза, – кривовато усмехнулся Беллатор, решив больше не таить свои чувства. – И личная, и государственная. С какой начать?

Она откинулась на спинку кресла и опасливо ответила:

– Мне странно слышать от вас подобные вопросы, ваша честь. Конечно, государственные вопросы важнее личных.

– Я тоже думал так раньше и всегда осуждал тех, кто поступал иначе. Но теперь я их вполне понимаю. – И Беллатор пылким взглядом посмотрел на маркизу.

Она выпрямилась и застыла, сурово глядя на него, безмолвно запрещая ему продолжать.

– Но, если вы настаиваете, начнем с государственных, – выполнил он ее желание. – Маркиза, Фелиция считает, что герцогиня родила девочку. Это так?

На прямой вопрос и отвечать нужно было прямо, но маркиза все-таки помедлила.

– Да, – это прозвучало неохотно и как-то болезненно.

– Но почему вы прежде не сказали мне об этом?

– Мне было стыдно! – она порывисто поднялась и подошла к окну, отвернувшись от гостя. Щеки горели, и она приложила к ним прохладные пальцы, стараясь утишить жар. – Ведь что стоило мне взять ее к себе и воспитать под видом дальней родственницы! Ведь она моя единственная племянница, дочь моего любимого брата! Но я поступила низко и безнравственно, отдав ее в чужие руки. Я уверена, из моего дома ее никто бы похитить не посмел. Но я боялась. Боялась мужа, боялась отца, который бы обо всем догадался.

– Понимаю, – суховато заверил ее Беллатор. – Как выглядела девочка?

– Хорошенькая блондинка, очень похожа на свою мать. Милая улыбка, ровные зубки. Для купеческой семьи она была слишком хороша. Потому ее и похитили.

– Похищают хорошеньких девчонок для притонов самого гнусного пошиба, – глухо, но без укоризны проговорил Беллатор.

– Я это знаю! – вскричала маркиза, заламывая в отчаянии руки. – Поэтому я и не могу ночами спокойно спать. Мне все снится она, такая нежная и невинная в руках низкого развратника.

Беллатор вздохнул.

– Если она попала в подобный притон, то вряд ли жива. Но мы все равно будем искать.

Маркиза тихо всхлипнула и тут же подавила стон. Беллатор встал с кресла и подошел к ней. Остановился на расстоянии вытянутой руки и сочувственно произнес:

– Вы страдаете, я вижу. К сожалению, никому не дано поправить прошлое.

Маркиза закрыла лицо руками и печально призналась:

– Я много раз мечтала перенестись в прошлое с помощью королевского трона и предупредить ту глупую и наивную девчонку, какой я когда-то была.

– И что бы вы ей сказали? – Беллатор подвинулся чуть ближе, но маркиза не обратила на это внимание, обратившись в далекое прошлое.

– Во-первых, не выходить замуж за маркиза Пульшира, бежать от него, как от огня. И пусть это значило ослушаться отца, но, зная, какую мне предстоит прожить отвратительную жизнь, я бы уговорила его отказать маркизу. А еще я не должна была верить маркизу Белевотто. И, конечно, спасти своих братьев.

– Но почему вы заговорили про трон? – Беллатор встал уже вплотную к ней и с трудом удерживался, чтобы не заключить ее в свои объятия.

– В моей семье есть предание, что с помощью трона можно перемещаться во времени, – ее голос звучал глухо от непрерывно льющихся слез. – Разве вы не знаете эту легенду?

– Да, я слышал что-то такое. Если верить ей, то мой глупый брат просто затерялся где-то во времени, а вовсе не мертв. Но давайте поговорим о нас.

Он взял маркизу за руку и интимно поцеловал ее ладонь. Она попыталась отобрать руку, но он не дал.

– Опомнитесь, Беллатор! – неистово взмолилась она, боясь самой себя. – Вспомните, кто перед вами!

Беллатор взял другую руку и нежно поцеловал.

– Мне не нужно вспоминать, я и так вижу, что передо мной самая прелестная женщина, какую я знал в своей жизни.

Маркиза вырвала у него руки и вытянула их перед собой, упершись в его грудь, пытаясь защититься от опасной ласки.

– Я не женщина! Я преступница! – вырвалось из глубины измученной души.

– Уже лучше! – одобрил ее слова Беллатор, положив свои ладони поверх ее дрожащих пальцев. – Я боялся, что вы начнете говорить о разнице в возрасте и прочей ерунде.

– Это не ерунда! – маркиза посмотрела в его лицо, увидела счастливую улыбку и растерянно улыбнулась в ответ.

– Для меня это не имеет никакого значения, – проникновенно заверил он ее.

– Но имеет для меня! – маркиза побледнела, на ее ресницах висела слеза.

Она порывисто отошла от него на несколько шагов и опустилась в кресло.

– Вы хотите, чтоб я ушел? – спросил Беллатор, пристально глядя в ее лицо.

– Да! – ее ответ казался твердым, но пальцы нервно перебирали бахрому шелковой шали.

– Я вам не верю! – Беллатор встал перед креслом на одно колено и двумя ладонями повернул к себе ее опущенное лицо. – Скажите мне, глядя в глаза: уходи, я не люблю тебя!

– Как вы можете быть таким безжалостным! – маркиза пыталась отстраниться. В глаза ему она смотреть не могла, боялась, что там он увидит совсем не то, что говорят губы.

– Приходится, – жестко ответил он. – Время так сжалось, нужно так много успеть за столь короткое время, что порой приходится быть безжалостным. Если я не буду жестоким, мы с вами никогда не узнаем, что такое счастье.

– Это будет мимолетное счастье, – прошептала она и поднялась, не желая быть в столь непристойной близости от мужчины.

– Пусть мимолетное, но это будет счастье! Наше счастье! – не слушая больше пустых возражений, Беллатор уверенно встал перед ней.

Прижал к себе и принялся жадно, с исступлением целовать. Маркиза стояла молча, не протестуя и не возражая. Внутри нее бушевал пожар, который она безуспешно пыталась погасить.

Оторвавшись от нее, Беллатор требовательно заявил:

– Я останусь здесь. На ночь. Ваши слуги будут болтать?

Искоса взглянув на него, маркиза тотчас опустила глаза. Ей было стыдно, но сил отказать ему у нее не нашлось. Еле слышно произнесла:

– Не думаю. Я хорошо им плачу. К тому же они почти все служат у меня много лет.

– Тогда они будут рады за вас.

– Рады? – она с удивлением посмотрела на него. – Чему?

– Вашему счастью. Если б вы согласились, я бы с радостью женился на вас.

Маркиза была шокирована. Вскинув руку, будто отводя от себя эти слова, начала:

– Ваша честь…

Он прервал ее:

– Я Беллатор. Кстати, как зовут тебя? Прости, но я не знаю.

– Росита. – Ее ответ был еле слышен.

– Роза? Прекрасный цветок. И красивое имя. – Он поцеловал тонкую сеточку вен на ее запястье, интимно, как любовник.

Маркиза снова стыдливо опустила глаза.

– Вы ведете себя так, будто вам не знакомы мужские ласки, – догадливо заметил Беллатор. – Муж вас не ласкал?

Маркиза зарделась. Краска пробежала по щекам, по шее, и остановилась где-то в области груди. Беллатор проследил за ней и торопливо отвел глаза. Его выдержка была на пределе.

Маркиза с трудом выговорила:

– Мой муж… Он был таким же, как и сын. Ему трудно было любить женщин. Но он пытался любить меня. Но всегда делал это через силу.

Беллатор брезгливо поморщился.

– Я всегда говорил, что наша аристократия вырождается. Это не имеет отношения к вам, моя дорогая, я никогда не слышал ничего плохого о роде герцога Ланкарийского, так же как и о роде нескио, но Пульширы, Сордиды, Белевотто, – откровенные развратники. – Я уж молчу о роде Контрарио…

– Дурная кровь… – обреченно прошептала маркиза, – у меня она тоже дурная. И не пытайтесь доказать обратное.

Он плотнее прижал ее к себе и прошептал на ухо:

– Я не собираюсь никому ничего доказывать, дорогая. Я просто хочу тебя любить.

В комнату настойчиво постучали. Беллатор торопливо отошел от маркизы и, заложив руки за спину, принялся пристально смотреть в окно. Проведя рукой по лицу, будто стирая румянец, она разрешила:

– Войдите.

Вошел упитанный мажордом в голубой с черным ливрее цветов маркизов Пульшир. На его толстой шее висел массивный золотой ключ, которым он весьма гордился. Окинув пламенеющую хозяйку и ее гостя подозрительным взглядом, величественно поинтересовался:

– Время ужина, маркиза. Какие будут приказания?

Если он и заметил, что хозяйка слишком уж смущена и растеряна, то, как и полагается вышколенному слуге, вида не подал.

– Накройте ужин в малой столовой на две персоны.

– Благодарю вас за милостивое приглашение на ужин, маркиза. – Учтиво поблагодарил Беллатор специально для ушей мажордома. – Я с самого утра ничего не ел.

Слабо улыбнувшись, маркиза добавила:

– И приготовьте голубую гостевую комнату для нашего гостя.

Поклонившись, мажордом ушел. Беллатор проводил его подозрительным взглядом: уж очень ему не понравился алчный блеск любопытных поросячьих глазок. Но стоило ему перевести взгляд на маркизу, как он тотчас забыл о неприятном человечке.

Положив руки на тонкую талию маркизы, Беллатор снова привлек ее к себе, поцеловал в губы и настойчиво спросил:

– Надеюсь, мне не придется блуждать по всем этажам в поисках твоей спальни, Росита?

Маркиза нервно сглотнула.

– Она напротив гостевой комнаты, вычурная резная дверь сплошь отделана серебром по приказу моей свекрови, которая тоже доживала здесь свой век. – И вслух сказала то, о чем только что подумал Беллатор: – Мне кажется, мажордом обо всем догадался.

Мужчина кивнул, беря ее за руку. Ему хотелось прикасаться к ней, целовать без боязни, обнять так крепко, как хочется. Но этого он себе позволить не мог. Пока не мог.

– Наверняка, если уж он не совсем дурак. Главное, чтоб не болтал.

Маркиза с сомнением прикусила губу.

– Не знаю. Это единственный человек из всей моей челяди, которому я не доверяю. Я взяла его по настойчивой рекомендации сына. Подозреваю, что он шпионит за мной. Но для чего эту нужно, не понимаю. Кстати, я должна извиниться за слишком скудный ужин. На гостей я не рассчитывала.

– Мне все равно. Я не голоден. – Беллатор с сожалением посмотрел на ее губы. Ему не хотелось есть, его терзал голод совсем другого свойства.

Мягко высвободившись из его объятий, маркиза отошла на приличное расстояние. Следуя этикету, предписывающему сделать все, чтоб гость не заскучал, учтиво осведомилась:

– Вы любите музыку? Может быть, мне стоит вам сыграть и спеть, пока не подадут ужин? – маркиза никак не могла заставить себя называть своего гостя просто Беллатором и обращаться к нему на «ты».

– Буду рад, – кратко откликнулся тот и устроился рядом с клавесином. – Я могу переворачивать ноты.

– Вы умеете играть? – удивленно приподняв кончики губ, переспросила маркиза.

Он кивнул, не сводя с нее глаз.

– Пока мать была жива, она с братом учила нас играть на клавесине. Кое-что я еще помню.

– Я знала Оливию. Это была прелестнейшая женщина. Умная, красивая, неимоверно очаровательная. Когда они с Фелицией стояли рядом, отдать кому-либо предпочтение было невозможно. С ними невозможно были соперничать. Да я и не знаю никого, кто бы пытался это сделать. – Маркиза открыла крышку, поставила на подставку ноты и ласково провела рукой по клавишам. Тихо призналась: – Музыка единственное мое утешение. В ней я нахожу забвение, – негромко призналась она и, взяв несколько аккордов, запела.

Голос у нее был не сильный, но мягкий и нежный. Беллатор подумал – чарующий. Такой же красивый, как вся эта необычная женщина. Он заслушался. Певица пела старинную народную балладу о дожде, бесконечно стучавшем по соломенной крыше старого бедного домика, дожде безрадостном и однообразном, как прошедшая мимо жизнь.

Прерывая печальную мелодию, снова вошел горделивый мажордом. Маркиза повернулась к нему и, дождавшись привычных слов «ужин подан», встала и бесшумно закрыла крышку клавесина. Беллатор подал ей руку, и они чинно отправились в малую столовую.

Ужин был легкий, на монастырский манер. Маркиза извинилась:

– Простите, ваша честь, – Беллатор не протестовал, за спиной стояли лакеи, готовые подать все, что потребуется, и, конечно, наблюдающие за ними, – вы наверняка привыкли к более сытным трапезам, чем эта, но я всегда на ночь ем совсем немного. И это все, что мой повар сумел приготовить для вас за столь короткое время.

– Я вполне сыт, маркиза, не беспокойтесь, – учтиво ответил Беллатор. – И передайте мою благодарность повару, ему удалось накормить голодного странника.

После ужина они притворно распрощались, и мажордом торжественно проводил гостя в отведенную для него голубую комнату. Поблагодарив его, Беллатор умылся из серебряного таза, полного теплой воды и призадумался.

Покои маркизы он определил сразу по вычурности отделки на дверях. Но вот пристойно ли будет идти к ней так сразу? Наверняка она, как обычно, готовится ко сну с помощью своей камеристки. Придется подождать.

С трудом дождавшись темноты, он крадучись прошел по коридору и бесшумно толкнул дверь с пышной серебряной аппликацией. Она легко отворилась.

Беллатор зашел в одну темную комнату, видимо, будуар, прошел в другую, такую же темную. Пусто.

В его голову пришла жестокая мысль, что его обманули, и теперь ему придется бродить в поисках маркизы по всему особняку, потому что так просто он не сдастся. Но дверь в противоположной стене распахнулась, и в круге мерцающего света появилась маркиза, держа в руке одинокую свечу в серебряном подсвечнике.

Беллатор кинулся к ней. Забрав из ее ослабевших рук подсвечник и поставив его на стол, он нетерпеливо стащил с нее ночной чепец и распустил светлые волосы. Нежно поцеловав ее закрытые веки, подхватил на руки и отнес на разобранную постель. Пылко поцеловал в губы и снял с нее тонкую ночную сорочку. Он хотел подарить ей самую изысканную близость, на какую только был способен, но не смог совладать с собственным телом, как незрелый мальчишка.

Через несколько промелькнувших как одно мгновенье минут он упал рядом с ней и со стыдом прошептал:

– Прости, моя дорогая. Никогда не думал, что можно так опростоволоситься. Но я постараюсь исправиться, только дай мне немного времени.

– А что случилось? – маркиза была и удивлена, и обеспокоена.

– Что случилось? – Беллатор сразу обо всем догадался. – Извини, но муж когда-нибудь пытался доставить тебе удовольствие?

– Э… – похоже было, что маркиза даже не представляла, о каком удовольствии может идти речь. – Ну, он дарил мне драгоценности…

Беллатор хрипловато рассмеялся.

– Тогда мне придется учить тебя искусству любви. Я рад. – И он принялся ласкать ее нежно и упорно.

Под утро они забылись легким освежающим сном. Первым проснулся Беллатор и испугался: утро было в разгаре. Ярко светило солнце, его лучи, проникая в спальню, осветили ее неброское убранство: комод красного дерева, туалетный столик, зеркало в золоченой раме, от которого по всей комнате разбежались веселые яркие зайчики.

Он посмотрел на любимую. Росита безмятежно спала. От ночных ласк ее лицо разрумянилось, она казалась такой молодой и беззащитной, что Беллатор прерывисто вздохнул.

Как много бы он отдал за то, чтобы эта женщина жила в королевском дворце как его законная супруга. Чтобы встречала его после тяжелого дня ободряющей улыбкой, чтобы делила с ним его успехи и поражения, и, конечно, такие вот страстные ночи. Но это невозможно, она считает, что подобный брак невозможен.

Хотя кто знает? Жизнь удивительная вещь, и порой в ней случаются настоящие чудеса. Вот только произойдет ли подобное чудо с ними, или им не суждено быть счастливыми?

Но ему пора уходить. В спальню в любой момент может зайти камеристка маркизы и увидеть их в постели. Этого допустить никак нельзя, он не может позволить, чтоб из-за него пострадала репутация дорогой ему женщины. Бесшумно одевшись, Беллатор выскользнул из покоев Роситы. Уединился в гостевой комнате, лег в постель, делая вид, что всю ночь провел здесь и с тоской подумал о скором отъезде.

Через некоторое время лакей в такой же ливрее, что и мажордом, только без золотого ключа на шее, передал приглашение от хозяйки дома позавтракать вместе с ней. Беллатор прошел в столовую и обнаружил за столом немного смущенную маркизу с прелестным румянцем на щеках.

Она улыбнулась ему и пригласила за стол. Он поцеловал ей руку, чуть заметно ее пожав, и устроился напротив.

– Надеюсь, мой повар исправил вчерашний недочет и завтрак вам покажется более приемлемым, чем вчерашний ужин, – с натянутой улыбкой произнесла хозяйка, глядя куда-то вбок.

За их спинами стояли лакеи, поэтому Беллатор ответил так же отчужденно, как и она:

– Не наговаривайте на своего повара, маркиза. Вчерашний ужин был весьма неплох.

Эти слова прозвучали с двусмысленным намеком, и маркиза с подозрением посмотрела на своего гостя. Его ласковая улыбка рассеяла ее подозрения, и она невольно перевела дух.

Принесли закуски с первой переменой блюд, и Беллатор решил, что повар не спал полночи, беря реванш за скромный ужин.

– Как вам спалось, ваша честь? – после первой перемены нужно было о чем-то говорить, и маркиза задала ему самый обычный вопрос.

Не удержавшись, Беллатор послал ей жаркий взгляд, но ответил спокойно:

– Прекрасно. Здесь очень тихо. Во дворце всегда слышен какой-то шум под окнами.

– Нас в поместье всего пятнадцать человек, вместе со мной. Конечно, у нас тихо.

Беллатору впервые в голову пришла неприятная мысль: а в безопасности ли здесь маркиза? Обеспокоенно спросил:

– Вас никто из бродяг не тревожил?

Маркиза взяла серебряную вилку, осторожно воткнула ее в запеченную под золотистым соусом куропатку и нехотя ответила:

– Лет десять назад, когда я только-только сюда переехала, на дом напали разбойники. Но их быстро прогнали. Мне кажется, они были уверены, что дом пустует. С той поры подобных случаев не было. – И она подняла на Беллатора мягкий взгляд, безмолвно прося его ничего ей не предлагать.

Но он не внял ее молчаливой просьбе.

– Может быть, вам стоит перебраться во дворец, он практически пустует? – с беспокойством глядя на нее, даже не предложил, а потребовал. – Я подберу для вас подходящие апартаменты, не уступающие по размерам этому дому. Там вам будет спокойнее. Сейчас в столице развелось слишком много разной швали. И на данный момент сил разобраться с разбойниками у наместника нет. Вы же знаете, королевская стража почти в полном составе ушла к Мерриграду на защиту страны.

Маркиза помедлила, прежде чем ответить. Беллатор прекрасно знал, о чем она думала: во дворце он сможет беспрепятственно приходить к ней, когда ему вздумается. Что ж, в этом она была права. Ему и в самом деле этого отчаянно хотелось.

– Благодарю вас за заботу, ваша честь. Но мне приятнее жить в собственном доме. – Мягко извинилась она, понимая, что обижает его этим отказом.

– Как вам будет угодно, маркиза, – его голос звучал сухо, и она осознала, что он недоволен. Но ей не хотелось попадать от него в столь полную зависимость. – Но обещайте мне, что немедленно уедете во дворец, лишь возникнет хоть малейшая опасность. Вы можете взять с собой весь свой штат прислуги. Насколько я понял, они все у вас очень давно?

Никто из лакеев не сделал ни жеста, но Беллатор был уверен, что они слушают его слова с предельным вниманием.

– Хорошо, – согласилась маркиза, ведь согласие ни к чему не обязывало, – если возникнет необходимость, я так и сделаю.

Завтрак подошел к концу. Беллатор надеялся, что перед расставанием Росита останется с нем наедине, но она, похоже, твердо решила этого не допустить.

Тогда он предложил сам:

– Вы не покажете мне на прощанье свой розарий? Отец увлекается розами и разыскивает новые сорта для своего. Возможно, я что-нибудь найду у вас. Если вы не против, конечно.

Увлекаться розами в такое смутное время было по меньшей мере странно, но маркиза ничего не сказала по этому поводу. Она прекрасно понимала, что розы – только предлог, чтоб остаться с ней наедине.

– Конечно, с удовольствием! – ответила, как и положено гостеприимной хозяйке. – У меня в самом деле есть интересные сорта, выведенные моим садовником.

Они вышли в парк и, неторопливо беседуя о пустяках, как и положено малознакомым людям, направились к розарию. Если маркиза надеялась, что там будет садовник с помощниками, то ее надежды не оправдались. Розарий был пуст. Едва они зашли в закрытый павильон, как Беллатор взял ее за руки и требовательно спросил:

– Когда мы с тобой увидимся вновь? И учти, отказов я не приемлю!

Маркиза, желавшая и впрямь сказать, что встречаться им больше не нужно, что это ни к чему и попросту неприлично, стушевалась.

– Нам с тобой и вправду не должно больше встречаться! – ее голос звучал неуверенно и даже беспомощно. – Это нехорошо.

– Тебе было плохо со мной этой ночью? – прямо спросил он.

Она покраснела, но ответила так же откровенно:

– Вы прекрасно знаете, что нет! Вы открыли мне такие стороны жизни и наслаждения, о которых я и не подозревала. Но…

– Тогда никаких «но»! – резко прервал он ее. – И зови меня просто Беллатор, – потребовал он и страстно пообещал: – Я не могу приезжать каждый день, но буду делать это так часто, как смогу. Твое окно на первом этаже, забраться в него никакого труда не составляет. Я буду оставлять свою лошадь неподалеку и приходить к тебе. Когда от тебя уходит твоя камеристка?

– У меня нет камеристки. Я не люблю, когда меня касаются чужие руки. Предпочитаю все делать сама.

– Нет камеристки? – досада рвала его на части. – Вот черт! Значит, я сегодня зря ушел от тебя так рано! Да и вчера медлил напрасно. – В его голосе звучали страсть и досада.

Маркиза музыкально засмеялась. Проснувшись сегодня утром в одиночестве, она и сама испытала те же чувства, так что теперь они квиты.

– Хорошо, что у тебя нет камеристки. Тогда прийти к тебе будет гораздо проще. Как стемнеет, буду стучать к тебе в одно из окон твоей спальни, они вон там? – он указал на несколько окон от угла. Маркиза подтвердила его предположение кивком головы, и он продолжил: стучать буду условным стуком, вот так, – и Беллатор трижды с интервалами постучал по скамейке. – Запомнишь?

– Но, ваша честь, вы…

– Не говори мне «вы»! – не стал он слушать ее бессмысленные отговорки. – После нынешней ночи это просто смешно!

– Милый мой, – маркиза не знала, смеяться ей или плакать, – неужто ты думаешь, что мне в окно стучится столько народа, чтоб мне нужно было запоминать условный стук?

Беллатор сжал ее в крепких объятиях и благодарно поцеловал.

– Я рад, что у меня нет конкурентов. Надеюсь, прислуга не примет меня за вора?

– Конечно, нет. – Она нежно провела кончиками пальцев по его щеке. – Если ты будешь вести себя достаточно осторожно.

– Я всегда осторожен, – заверил он, перехватывая ее пальцы и целуя нежные подушечки. – а теперь подари мне на прощанье розу. Лучше алую.

Она посмотрела по сторонам. В розарии было много красных роз, но вот чем их срезать? Она не знала, где садовник хранил свои инструменты. Беллатор понял ее затруднение без слов.

– Ты выбери розу, а я срежу ее своим кинжалом.

Маркиза подошла к пышному кусту с крупными ярко-малиновыми цветами.

– Это мои любимые розы. Они не алые, но, надеюсь, понравятся тебе. У них необыкновенный запах.

Она выбрала полураспустившийся бутон, и Беллатор, вынув из ножен кинжал, аккуратно отделил цветок от стебля. Затем воткнул его в петлицу.

– Меч и роза. – Маркиза печально посмотрела на него. – Это так удручает.

– Такова наша жизнь. Нам ее не изменить. Остается использовать те крохи счастья, что нам перепадают. – Беллатор крепко поцеловал ее, давая понять, кого он считает своим счастьем, и попросил: – Жди меня. Надеюсь, я смогу приехать к тебе скоро. Хорошо, что ты живешь недалеко от дворца, а не в поместье маркиза Пульшира. И запомни: если что-то случится, а меня не будет рядом, обращайся за помощью к Фелиции. До нее легко добраться, и пропускают к ней всех и сразу, не то, что во дворец. Она в любом случае сможет помочь.

Он ушел. Росита горестно посмотрела на куст, с которого подарила ему розу, и присела на ближнюю скамейку. Из глаз сами собой закапали слезы. Она не знала, как их остановить.

Маркиза никогда не плакала, какое бы горе не случалось в ее жизни, муж даже называл ее воином в юбке. И вот теперь, когда, на поверхностный взгляд, ничего плохого не случилось, слезы прорвали плотину в ее сердце.

Что она наделала? Зачем позволила соблазнить себя этому вкрадчивому красавцу? Ей не верилось в его любовь. Она слишком стара для него. Но как было ему отказать? Она только женщина и, как выяснилось, женщина слабая. Господь послал ей искушение, и она не смогла ему противостоять. Впервые в жизни оно оказалось ей не по силам.

Маркиза принялась молиться, прося Господа сжалиться над ней и не искушать ее больше. Пусть Беллатор найдет себе другую возлюбленную, достойную занять подобающее место в его сердце, его жизни и его постели. Она же этой чести недостойна. Скоро, очень скоро ей придется ответить за все свои грехи. И не след ей тянуть за собой в геенну огненную молодого сильного красавца.

Беллатор не знал о ее сомнениях, иначе повернул бы вспять, чтоб их развеять. Он несся ко дворцу весь во власти пережитого наслаждения. Он предполагал, что будет хорошо, но не думал, что настолько. Это чувство могло называться только одним словом: блаженство!

Примчавшись во дворец, бросил поводья выскочившим навстречу конюхам и побежал к отцу. Во всем теле была необыкновенная легкость, будто у него за спиной выросли крылья. Но, едва взглянув в темное лицо Медиатора, понял: случилось что-то неприятное.

Враз посерьезнев, обеспокоенно спросил:

– Чем ты обеспокоен, отец? Снова появился Контрарио?

– Нет. Объявился Алонсо. – Наместник был откровенно зол. – Вел он себя совершенно неподобающе. Я возмущен.

Беллатор насторожился.

– Алонсо? И что? Он вздумал ехать вслед за Сильвером?

Медиатор проговорил, едва удерживаясь от крика:

– Он не только вздумал, он уже уехал!

– Дьявол! Как не вовремя! – Беллатор с силой стукнул кулаком по раскрытой ладони. – Каким он тебе показался?

– Совершенно неуправляемым. Если раньше он еще владел собой, то сейчас нет. Он вопил, как рыночная торговка. И выглядел просто ужасно – лицо серое, глаза впали. Похоже, за время пребывания в имении лэрда его болезнь только усилилась.

– Неужели Роуэн не успел передать ему браслет?

– То-то и оно, что успел. Он потому и приехал, что отрава, которой его пичкали в доме отца, утратила свою силу. Он очнулся и все вспомнил. Но нам-то от этого не легче. От крысиного смрада браслет его не излечил.

Беллатор испугался за брата.

– Отвратительно! Если его болезнь становится все глубже, в тяжелом походе он Сильверу только навредит. И что же ты сделал?

– Дал ему снаряжение. Иначе он поехал бы без него и стал бы откровенной обузой. Но теперь жалею об этом. – И Медиатор раздраженно топнул ногой в туфле из тонкой кожи козленка, выплескивая недовольство собой.

Беллатор поспешил успокоить огорченного отца:

– Ты все сделал верно. Я понимаю, его было не остановить.

Лицо Медиатора стало жестоким.

– Если только убить. Но на это я пойти не мог, он лучший друг моего сына и много раз спасал ему жизнь. У меня была мысль посадить его в темницу, но под каким предлогом? Понимаю, что это было бы лучше всего, но не смог.

Беллатор припомнил, как по приказу наместника его с братом без всяких вопросов бросили в темницу. Медиатор вспомнил то же самое.

– Тогда были другие обстоятельства, – извинительно произнес он. – Хотя, возможно, мне нужно было проявить твердость и все же приказать заточить Алонсо в темницу. Хотя бы за то, что он кричал на меня.

Сын положил сильную руку отцу на плечо и уверенно пожал.

– Мы не знаем, чем может обернуться наша доброта или жестокость. Кто знает, возможно, тем, что снарядив в дорогу Алонсо, ты тем самым спас жизнь Сильверу?

– А, возможно, наоборот, – уныло высказал Медиатор. – Но ничего уже не поправить. Будем ждать их возвращения. Ничего другого нам не остается. Но что за цветок приколот к твоему камзолу? Странно смотрится.

Беллатор аккуратно поправил розу.

– Это подарок любимой женщины, отец. Разве тебе не дарили цветы в знак привязанности?

– Дарили. Но очень давно, – Медиатор задумался, припоминая прошлое. – Но тебе пора приниматься за работу, пришло очень много донесений. Прочтешь, скажи мне, если узнаешь что-то важное.

Поклонившись в знак согласия, Беллатор пошел к себе. В коридоре навстречу ему попалась милая девочка четырнадцати лет в изящном белом платье с дорогим бриллиантовым ожерельем на стройной шее.

Сделав глубокий почтительный реверанс, она спросила:

– Можно мне с тобой поговорить, Беллатор?

Он с удивлением посмотрел на нее. Глубоко задумавшись, не сразу узнал сестру.

– Конечно, можно, Марти. Пойдем ко мне.

Оставив ее в своей гостиной, переоделся, опустил розу в умывальный таз с чистой водой и вышел к сестре. Она благонравно сидела на стуле, сложив руки на коленях. Он внимательно всмотрелся в ее лицо, выискивая порочные черты Сордидов. И не нашел. Она была больше похожа на отца, чем на свою мать. О Зинелле напоминали только большие светло-голубые глаза.

– Ты, наверное, пришла узнать о матери? – спросил ее Беллатор, наливая себе бокал вина.

– О маме? – она пожала плечами. – Нет. Мама никогда не интересовалась мной или Рубеном. Она любила только Родолфо. – И проницательно добавила: – Насколько умела любить.

– Вот как? – Беллатор помолчал. Он думал, что ему придется вести полудетский разговор, но понял, что сестра умна. Намного умнее и наблюдательнее, чем он мог предполагать, помня ее мать.

Аккуратно разгладив складки на платье, Марти вскинула голову, прямо посмотрела брату в глаза и откровенно сказала:

– Я не жалею о ней. Не думаю, что она была хорошим человеком. Рубен тоже о ней не вспоминает. Я пришла узнать, что будет с нами.

– А что должно быть с вами? – не понял ее вопроса Беллатор.

– Я незаконная дочь внебрачной дочери, по сути я никто, – спокойно пояснила девочка. – Может быть, мне стоит уйти в монастырь? Надеюсь, тетушка Фелиция примет меня.

– Это бессмысленно! – строже, чем намеревался, произнес Беллатор. – Зачем тебе уходить в монастырь?

– А что мне еще остается? – пожала плечами Марти. – Во мне течет грязная кровь Сордидов. К тому же я не гожусь в жены ни одному достойному человеку. Я же никем не желанный ублюдок. На таких, как я, не женятся.

– Откуда ты это взяла? – Беллатор был шокирован ее словами и тем, с каким спокойствием она из произнесла.

– Мне это говорила мать. И не единожды.

Он мысленно послал проклятье Зинелле. Какая она все-таки подлая стерва! Вымещать личную неудовлетворенность на собственных детях отвратительно, но она ничем не гнушалась.

– Теперь я понимаю, почему ты ее не любишь.

Марти печально опустила голубые глаза.

– Она меня тоже не любила, ведь я дочь Медиатора.

В ее тоне Беллатора что-то зацепило.

– А она хотела бы видеть тебя дочерью другого? – осторожно уточнил он.

– Не знаю. Порой мне казалось, что да. – Предупреждая его вопрос, она поспешно добавила: – Кого, я не знаю. Это только мое ощущение. Может быть, я ошибаюсь.

Почему-то Беллатор тут же вспомнил графа. Кровосмешение? Возможно ли это?

– Нет, в монастырь тебе нельзя.

– Нельзя? Почему? – Марти уже смирилась со строгой жизнью в монастыре. И считала, что для нее это наилучший выход.

– Сначала ты должна понять, каково это – жить. – Беллатор постарался разъяснить свои слова как можно проще: – Представляешь, как будет нехорошо, если ты примешь постриг и выяснишь, что в миру тебе было бы гораздо лучше? Обратного хода-то ведь не будет. Это монашкой можно стать в любой момент, а вот из монашки светской дамой ты уже никогда стать не сможешь.

– Светской дамой? – девочка не поверила. – А я когда-нибудь смогу стать светской дамой?

– Ты уже почти светская дама, – заверил ее брат. – Ты дочь наместника, не последнего человека в нашем королевстве. И моя сестра. А я наследник наместника.

– Это все верно. Но я бастард.

– Бастарды были только у королей. И по знатности они считались даже выше обычной знати.

– Как нескио?

– Да. – Беллатор был несколько обескуражен знанием сестры подобных жизненных нюансов, которые девушкам ее возраста знать не полагалось. Наверняка это все наущения Зинеллы.

И снова Марти догадалась о его мыслях:

– Это не мама мне говорила. Это я прочла в нашей библиотеке. Историю мне никто читать не запрещал, это же не гривуазные романы.

– Ты любишь читать? – Беллатор кинул мимолетный взгляд на стройные ряды книг в стоящих в комнате шкафах.

Проследив за его взглядом Марти с улыбкой согласилась:

– Люблю. А что мне еще делать? Не вышивать же. Вот уж что я не люблю. Тоска смертная эти нитки и иголки.

– А Ферруна ты видела?

– Это такой страшный, бледный, как смерть? Видела. Он мне не понравился. У меня от его взгляда все внутри оцепенело.

– Смерть? Ну, возможно. Для врагов. Так вот, он тоже очень любит читать.

– Я знаю, – она укоризненно покачала хорошенькой головкой. – Библиотекари жутко ругались. Он брал книги без спросу и не возвращал, а это запрещено.

Беллатор легкомысленно махнул рукой, не предавая значение подобной ерунде.

– Вообще-то они превышают свои полномочия. Библиотека хоть и считается королевской, но собирали-то ее мы. Вернее, наши предки, Медиаторы. Ну и мы с отцом тоже.

Сестра строго взглянула на брата, не одобряя его несерьезность в этом важном для нее вопросе.

– Брать что-либо без спросу в принципе нехорошо. Пусть это даже, по сути, и наше. Так мы выказываем неуважение служащим нам людям. А не возвращать взятое, чем это ни прикрывай, называется кражей.

Беллатор чуть помедлил, прежде чем отпить вино из бокала.

– По сути, ты права, – он вынужден был с ней согласиться. – Тебе вполне можно быть королевой. Ты будешь мудро править.

Марти потупилась и покраснела.

– Я понимаю, ты хочешь сказать мне что-то приятное. Но лучше не надо. Я видела, как исчез Родолфо.

– Вы с ним хорошо относились друг к другу?

Она печально улыбнулась мудрой улыбкой взрослого человека.

– Мы часто играли вместе, когда были детьми. Потом он решил, что стал слишком взрослым для игр.

Беллатор отметил тонкую дипломатичность, с которой сестра ушла от прямого ответа.

– Понятно. Ты боишься, что тебя ждет такая же судьба, если ты сядешь на трон?

Она села поглубже на стуле и поболтала ногами в воздухе, невольно показав, что она еще только ребенок.

– Нет, не боюсь. Потому что я не собираюсь садиться на трон. Мне не нравится приказывать.

– Ты считаешь, что просить лучше? – удивленно уточнил брат.

Марти вскинула на него ясный взгляд.

– Я считаю, что вежливость лучше всего.

– Ты великий дипломат, сестренка! – искренне восхитился Беллатор. – Кстати, почему ты не обратилась с мучающим тебя вопросом к отцу?

Марти скептически посмотрела на него.

– Как я могла? По сути, я обвинила бы его в своих неприятностях. Это мелко. К тому же отец видит во мне предавшую его Зинеллу и относится соответственно.

– Ты считаешь, что он переносит на тебя свое отношение к ней? – Беллатору не понравилось это предположение. По сути, сегодня он впервые разглядел в сестре не несмышленого ребенка, как привык, а очень умного человека.

– Я не считаю, я вижу, – грустно кивнула Марти. – Порой он смотрит на меня с таким негодованием, что я теряюсь. Мне хочется сказать ему, что я не Зинелла, но это неприлично.

Беллатор внезапно зевнул, не успев сдержать зевок, все же ночь была бессонной, и сестра проворно поднялась.

– Прости, ты устал, а я мешаю тебе отдыхать.

Она сделала грациозный реверанс и отправилась к себе. Беллатор тоже учтиво поклонился и, зайдя вперед, раскрыл перед нею дверь.

– Я и не думал, что ты так выросла, сестренка. И так поумнела, – сказал он ей на прощанье.

Она кивнула и быстро пробежала мимо, шелестя пышными юбками.

– Марти! – спохватившись, позвал он ее.

Она остановилась, вопросительно повернувшись к нему.

– Сними это ожерелье. В твоем возрасте полагается носить жемчуг. Бриллианты тебе не подходят.

– Хорошо, – со вздохом согласилась Марти. – Я это знаю. Просто это ожерелье подарила мне моя любимая тетушка Фелиция, и оно греет мне сердце.

Она ушла. Беллатор прошел в свой кабинет, вскрыл первое лежащее на кипе документации донесение и принялся читать. Обнаружив, что не может сосредоточиться, отложил его в сторону и сжал виски тонкими сильными пальцами.

Как сказала Марти? Оно греет мне сердце?

Он подошел к тазу, вынул розу. От теплой воды бутон раскрылся и предстал перед ним в полном расцвете своей красоты.

– Вот и этот роскошный цветок греет мое сердце. За все годы своей жизни я не испытывал такого благоговения перед женщиной. Жаль, что я не могу перенестись к Росите прямо сейчас. Завтра тоже. Но уж послезавтра я обязательно отправлюсь к ней. И ничто меня не остановит. – Эти слова прозвучали как клятва.