Читать книгу Единственная любовь Шерлока Холмса - Татьяна Глинская - Страница 3

Экипаж то и дело застревал в уличных заторах – огромный город словно проверял новых обитателей на крепость. Миллионы конских копыт, подошв, колесных рессор опускались на мостовые каждую секунду, из вентиляционных решеток подземки вырывались клубы пара, грохот и скрежет, перепуганные лошади пятились назад, увеличивая уличную давку. Город, похожий на гигантскую паутину, сплетенную, чтобы ловить робкие души, подавлял своими размерами. Красный кирпич сменялся серым камнем, стены улетали вверх все выше и смыкались над головой, закрывая небо.

Туман просачивался сквозь каменные каньоны улиц и превращал город в обманку – респектабельные, освещенные тысячами фонарей проспекты с банками, конторами и роскошными витринами упирались в темные и жуткие кварталы трущоб, тротуары терялись среди луж и сточных канав, от речной воды тянуло смрадом, а от приземистых портовых складов – протухшей рыбой. Повсюду сновали уличные торговцы, разносчики, девицы кривили накрашенные губы, заманивая простачков, а грабители и карманники орудовали, абсолютно не страшась быть «удушенными за шею до самой смерти»[4] за свои преступные деяния. Фабричные и каминные трубы извергали столько гари и копоти, что влажный воздух казался горьковатым на вкус.

Среди этого адского нагромождения людей, механизмов и сооружений тихое и благополучное предместье Сент-Джонсвуд казалось райским уголком, а вилла Брайони-Лодж, на которой Ирэн предстояло провести ближайший месяц, была настоящей жемчужиной всего квартала. Компактное двухэтажное строение отличалось комфортом и изяществом обстановки. К стене дома примыкал каретный сарай, в котором держали экипаж и пару лошадей. Позади виллы располагался милый маленький садик – большая роскошь по лондонским меркам.

Но все это благообразие казалось Ирэн фальшивым – она чувствовала себя мышкой, запертой в обитом атласом ларчике с кусочком сахара. Дом сняли тоже через посредника – так и не удалось выяснить, кто его настоящий наниматель и во сколько ему обходится содержание райского уголка. Всю многочисленную вышколенную прислугу, включая грумов и посудомойку, наняли через агентство. Любой из этих людей мог оказаться «глазом и ухом» мистера Милвертона – Ирэн постоянно чувствовала на себе чужой, липкий взгляд, кто-то неотступно следил за ней, даже во сне.

Оставаться в доме на положении запутавшейся в паутине мухи было невыносимо для независимой натуры Ирэн. Следующим утром она поднялась раньше обычного и помчалась в места известные и оживленные: ювелирные лавки, шляпные мастерские, перекусила в модной кофейне. И всюду она затылком чувствовала взгляд неведомого соглядатая! Такой тяжелый, что молодая дама невольно опускала плечи. Одного за другим она отправила в Брайони-Лодж мальчишку-посыльного и двух горничных, груженных шляпными коробками и свертками с покупками. Хотя ни накидка из ирландского кружева, ни муфта из русских соболей не улучшили ее настроения.

Оставшись одна, Ирэн направилась к Лоусерскому пассажу, стала плавно двигаться в бесконечном людском потоке и обдумывать свое незавидное положение.

У самого выхода ее тихонько окликнули:

– Мэм?

Ирэн не остановилась, не оглянулась, ее нервы зазвенели как струны. Но неприметный человек нагнал ее, без церемоний сунул в руки бумажный конверт, на котором было наклеено ее имя – Ирэн Адлер, вырезанное из газетной статьи! Конверт не был запечатан, в нем лежала аукционная табличка с номером «28». Ровно столько дней осталось до срока, предоставленного ей шталмейстером, чтобы вернуть драгоценности. Ирэн топнула ногой и, расталкивая толпу, бросилась следом за посыльным к выходу, но так и не сумела его догнать.

Рядом с пассажем торопливо проходили десятки мужчин в одинаковых темных пальто, их хмурые лица различались так же мало, как котелки на головах. От бессилия и обиды Ирэн вытащила из сумочки самый тяжелый предмет – серебряную пудреницу – и запустила ею в спину мужчины – как ей казалось, того самого:

– Ненавижу!

Она промахнулась. Пудреница звонко ударилась о стойку лотка, на котором торговали открытками с фотографиями модных танцовщиц, шансонеток и актрис. Стопки фотографий писклявой Лины Кавальери и сухопарой Сары Бернар посыпались на мостовую, под ноги прохожим. Рядом захлопали в ладоши:

– Браво! – закричала молоденькая девушка, мужская клетчатая кепка с трудом удерживалась на ее рыжих кудряшках. Локтем девушка прижимала к себе внушительных размеров зонт. Она подошла к Ирэн и свободной рукой протянула ей буклет «Лига женского голоса». – Присоединяйтесь! Как только нас изберут в парламент, мы сразу же запретим такие открытки. Продавать их – все равно что торговать женским телом. Торговля людьми – это преступление!

Носком ботинка Ирэн поддела снимок Кавальери и утопила в жидкой грязи. Недалекая, вздорная девица сейчас голосит ее любимые партии в лучших парижских залах. Ноздри певицы трепетали от возмущения:

– Милочка, это хуже чем преступление – это пошлость!

– Хорошо сказано, мисс Адлер! Кто может не узнать ваш дивный голос? – К девушке присоединился лощеный мужчина, вынул из петлички гвоздику пронзительного лимонного цвета, протянул Ирэн, приподнял цилиндр, подобранный тон в тон к цвету перчаток, галантно поцеловал руку и представился: – Оскар Уайльд, давний поклонник вашего таланта. Мистер Сильвио просил встретить вас у пассажа и рассказать о Лондоне. Я немного задержался из-за этой юной леди. Знакомьтесь – моя троюродная кузина Памела Пристли. В детстве она была жуткой толстухой, а сейчас – суфражистка. В остальном она – девушка, не стоящая внимания!

Девушка вспыхнула до корней волос:

– Я идейно против любых гендерных определений!

– Как же прикажешь тебя называть – особь или существо? Пусть будет «существо». Существо, не стоящее внимания. Хотя убедить в этом полицию было не просто…

– Спасибо, что выручил меня и забрал из участка, Оскар!

– Я всего лишь пытался сохранить за собой титул главного скандалиста в Лондоне, – рассмеялся писатель и предложил милым леди прогулку по парку в своем ландо. Но юная Пэм отказалась – ей надо готовиться к завтрашнему пикету. Соратницы собирались дать бой лицемерной благотворительности леди Абигэйл. Каждую зиму в одном только Лондоне сотни безнадзорных детей погибают от голода и холода, а леди устраивает аукцион, чтобы собрать средства на мраморный дворец и атласные подушки для собачек!

Они высадили кузину у офиса «Лиги женского голоса» и продолжили прогулку вдвоем. Мистер Уайльд был прекрасным рассказчиком, осведомленным о лондонском свете, полусвете и даже той изнанке жизни, заглядывать на которую джентльмену из общества категорически не следует!

После второго круга по парку Ирэн уже знала, что лондонский свет изъеден модой на спиритизм, как старинный секретер древоточцами. Тон задает «премудрая сова» – мадам Блаватская. Ее ближайшая наперсница – леди Абигэйл – помешана на благопристойности, как кобра, пережившая свой яд. Адмирал Армбалт – старый осел, возмечтал жить вечно и проводит в рабочем кабинете куда меньше времени, чем в кружках спиритуалистов и эзотерических салонах. Пришлось обзавестись кольцом Исиды, – мистер Уайльд продемонстрировал Ирэн перстень в форме скарабея, – чтобы противостоять этой эпидемии. Похоже, представления медиумов и прочих духовидцев привлекают столько народу, что скоро некому станет ходить на театральные премьеры!

Ирэн была в восторге от своего нового знакомого:

– Оскар, я обожаю ваши пьесы, но рассказчик вы – во сто крат лучший.

– Я дитя Лондона, и поверьте, знаю этот город лучше, чем собственный гардероб!

– А что скажете про мистера Милвертона? – Ирэн потеребила муфту, подбирая подходящие слова: – Ему тоже ворожат медиумы? Слышала, он удачливый игрок…

– Самый удачливый игрок – тот, кто менее ограничен в средствах, – язвительно заметил Уайльд. – Богатые проигрывают много, а бедные – все, что имеют!

– А кто же тогда остается в выигрыше?

– Вы экстраординарная женщина. – Писатель снова коснулся губами ее перчатки и посерьезнел. – Почему я никогда не смотрел на игру под таким углом, хотя состою во всех сколько-нибудь достойных клубах – Болдвин, Уайтс, Ватье и Багатель… За карточным столом мистер Милвертон сильный противник. Но выигрывает обычно мистер Холмс – обладатель холодного аналитического ума.

– Мистер Холмс – частный сыщик? – Щеки Ирэн порозовели.

– Сыщик? Нет, мистер Холмс служит короне… Кажется, его младший брат имеет такое экстравагантное хобби, как частный сыск, но редко появляется в свете. Далее – младший Адэр – вице-председатель в клубе Багатель, лорд Харди, полковник Моран, мистер Нортон – слишком безупречный джентльмен, чтобы проигрывать… – тут Уайльд на мгновение замолчал и покачал головой. – Хотя… все эти джентльмены… Они стабильно выигрывают скромные суммы. В последнее время исчезли яркие игроки. Наши карманы опустошают люди, чьи лица забываются еще быстрее, чем имена. Что-то изменилось в клубах, нет больше старого британского духа. – Он говорил с эффектными паузами и интонациями, как актер, исполняющий монолог. – За последний год Лондон стал другим – злым, враждебным, как одичавший пес. Только и хочет урвать…

Даже там, на самом дне, куда я порой опускаюсь, чтобы отдохнуть от напыщенных снобов и проникнуться духом авантюризма, все стало предсказуемо, как в конторе! Уличные акробаты выступают в определенные часы. Если в опиумных курильнях задирают цену – то всюду разом, до последнего грошового притона. Скупщики краденого стали давать одни деньги за одинаковый товар – на зависть торговым биржам. Карманники и шлюхи решили работать по разные стороны улиц. Даже нищих встречаешь в одних и тех же местах. Подобных мелочей великое множество – как будто кто-то постоянно следит за нами, сразу за всем, и по кусочкам берет под контроль нашу жизнь…

Ирэн горячо согласилась:

– Да-да! Я тоже чувствую его… Ужасный чужой взгляд, следит за мной, как за мошкой в липкой паутине!

Уайльд перевел взгляд на быстрый ручеек, убегавший туда, где реальность смешивается с игрой ума:

– Больше похоже на лабиринт. Хитросплетение серого камня, выстроенное по совершенной математической формуле. Лабиринт, из которого невозможно ускользнуть.