Читать книгу Толковательница сновидений. «Полночный дождь» - Татьяна Игнатенко - Страница 3

Глава 2. Эдипов комплекс, или Страхи дедушки Фрейда

Оглавление

Войдя в аудиторию, она увидела очередное «чудо», сидящее за первым столом. У студента вся голова была практически лысая. Лишь челка, заплетенная во множество косичек, падала на лоб. Сквозь косички смотрели настороженные глаза. Студент ждал, что Алиса его будет разглядывать, а потом разразится обличительной речью о том, что неформалам нечего делать в вузе. А она лишь кинула мимолетный взгляд и начала читать лекцию. Остальные студенты разочарованно вздохнули: ждали шоу…

Алисе не в первый раз приходилось сталкиваться с такой ситуацией. В вуз она пришла сразу после университета, получив диплом преподавателя истории. Не испугало то, что вакансия была только на кафедре философии, знала, что ее образование позволит, при соответствующей работе над собой, справиться с этим предметом. Тем более что философия всегда ей была симпатична, а на последних курсах Алиса вообще увлеклась «греками»…

Сегодняшняя лекция была самой первой, так как семестр только начался, и со студентами только предстояло знакомиться. Алиса планировала это сделать на семинарском занятии.

…И на семинаре лысый студент опять сидел на первой «парте». Алиса почувствовала дискомфорт. Она вообще не испытывала особого расположения к студентам, сидящим прямо перед ней. Казалось, что это нарушает личное пространство, позволяющее держать с аудиторией нужную дистанцию. Алиса не относилась к категории преподавателей, стремившихся быть со студентами на «короткой ноге». Видела в этом опасную фамильярность и дешевый популизм, поэтому никогда, даже первокурсников, не называла на «ты». Более того, сознательно не запоминала имен, так как это было очень сложно. На лекции, как правило, сидел поток из ста человек. Спутать чье-то имя, что было очень вероятно в такой ситуации, Алиса считала верхом бестактности. Более того, казалось, что обращение по имени включает в преподавателе эмоциональную сферу, делая его пристрастным. А это мешало оценивать объективно студенческие знания.

Но была и еще одна причина – самая важная. Называя студента по имени, вглядываясь в его лицо, Алиса моментально чувствовала с ним сопричастность. Фразу «Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили» она постоянно помнила и потому дистанцировалась[3].

В ее лексиконе превалировали такие обращения, как «господин», «госпожа», «барышня», «молодой человек». Это была очень ироничная старомодность. Для создания в аудитории нужной атмосферы Алиса иногда добавляла, глядя на болтающего или «заснувшего» студента: «Молодой человек приятной наружности…» Но только если нужно было юмором встряхнуть и студента, и аудиторию. В редких случаях, когда ситуация требовала жесткой реакции, она просто переходила на «третье лицо». Соответствующая мимика и реплика «Прекратите!» быстро приводили студентов в чувство. Впрочем, это было редко. Лекции были интересными, и Алиса привыкла, что ее слушают.

Сегодняшний семинар был вводным и, стало быть, нудным. Предстояло познакомиться с группой, рассказать, как будет строиться работа в семестре, что такое «рейтинг». На эту информацию уходило минут сорок, остальное время надо было ломать голову, чем же еще занять студентов. Отпускать было нельзя, так как учебный отдел самозабвенно отлавливал преподавателей – нарушителей «режима».

Обычно Алиса в конце вводного семинара просила письменно ответить на вопрос: зачем студенту-химику (экономисту, металловеду и т. д. в зависимости от факультета) философия?

Пока студенты «пыхтели» над ответом, она незаметно наблюдала за Савиновым, то есть за лысым студентом. Очень хотелось, чтобы за неформальным видом была спрятана нежная душа, вот так заявлявшая о себе миру…

А Савинов смотрел в потолок, периодически встряхивая косичками, что делало его похожим на индюка. Барышня, сидевшая за ним, захихикала.

– Господин Савинов, – сказала Алиса, – не отвлекайтесь, сконцентрируйтесь, напишите, что именно вы думаете. И главное – прочитайте, что написали, ибо я, после проверки, обычно оглашаю информацию из наиболее курьезных ответов, под рубрикой «Нарочно не придумаешь».

– И фамилии называете? – встрепенулся Савинов.

– Нет, но все равно бывает очень смешно!

Савинов вздохнул, уткнулся взглядом в поверхность своего пустого стола и замер… Сдвинулся только перед самым звонком, что-то нацарапал на листке и тут же сдал свой «опус».

…Алисе предстояла еще одна лекция. Точно такая же по содержанию, как первая, под названием «Философия как наука, ее объект и предмет», только на другом факультете. Это была третья пара, и надо было собраться. Но записка Савинова, а именно так можно было квалифицировать эту письменную работу, выбила ее из колеи. На поставленный вопрос студент ответил следующим образом:

«Философия – бред, но Вы очень привлекательная. Мне нравитесь…»

«Или куражится, или эдипов комплекс[4], – мысленно констатировала Алиса, – теперь придется держать Савинова на особом контроле».

Она предчувствовала, что автор записки будет действовать дальше. Если он просто обычный «шутник» и ему скучно, то станет всячески прилюдно демонстрировать свое расположение к преподавателю и хитро наблюдать, как отреагирует «эта тетка». В таких случаях Алиса принимала игру. Тем более что за рамки приличия студенты, как правило, не выходили. Им казалось, что небольшие провокации развлекали всех. Алиса же либо не обращала внимания на их усилия, либо шутила так, что над очередным «ухажером» смеялась вся группа. В итоге парню все надоедало, и он успокаивался. И все входило в привычные рамки.

Но приходилось сталкиваться и с эдиповым комплексом, под которым, как известно, обычно понимают сексуальное влечение молодого человека к женщинам значительно старше, например возраста матери. Тут уже приходилось действовать изобретательнее.

Последний раз, года три назад, вот так же студент постоянно разглядывал Алису. Правда, взгляд был откровенно мужским, пристальным и тяжелым. Студент казался взрослее одногруппников. Коренастый, плотный, похожий на секьюрити, он внимательно слушал лекции, положив крупные руки перед собой. А на перемене старался подойти поближе. Иногда буквально «дышал» Алисе в затылок. При этом в словах и жестах не было ничего конкретного.

Тем не менее ситуация была понятной. Оставалось делать вид, что ничего не происходит. Но однажды, на перемене, воздыхатель подошел совсем близко и сказал:

– Мне бы хотелось позаниматься индивидуально. Приходите вечером ко мне домой.

И буквально навис над Алисой. Не меняясь в лице, она отступила на несколько шагов и ровным голосом произнесла:

– Насколько я помню, у вас приличное количество баллов. Не стоит переживать. Есть хорошие шансы сдать экзамен. Без меня прекрасно справитесь.

И спокойно удалилась, словно ничего не поняла… На самом же деле для нее это означало, что время плана «А», согласно которому ее поведение строилось по принципу «делаю вид, что ничего не замечаю», прошло и наступило время включать план «Б».

Согласно плану «Б» на лекциях Алиса рассказывала о Зигмунде Фрейде и, как следствие, об эдиповом комплексе. Делала это деликатно, строго научным языком, без лишних подробностей, излагала только то, что пишут в учебниках и энциклопедиях.

На самом же деле у Алисы было свое достаточно эмоциональное отношение к Фрейду, которого она называла «решившим, что он стоял со свечкой»» и «венским шарлатаном». Последний эпитет, как известно, принадлежал Владимиру Набокову. И это, прежде всего, из-за обиды за Льюиса Кэрролла, сказки которого Алиса открыла для себя уже взрослой. Она соглашалась с тем, что Кэрролл написал свои сказки как ученый для ученых, которые до сих пор находят в них материал для научных размышлений и интерпретаций.

По мнению Алисы, некоторые психоаналитики совершенно некорректно акцентировали внимание на таких моментах, как падение в кроличью нору, или ситуации, когда героиня хватается за карандаш, который держит Белый Кролик, и начинает писать за него. А в многочисленных упоминаниях о пище в сказке Кэрролла «об Алисе» даже разглядели признаки «оральной агрессии» автора, то есть его одержимости мыслями о еде и питье.

Столкнувшись с такой интерпретацией, Алиса очень удивилась. Когда первый раз внимательно прочитала сказку, она ощутила светлое, доброе чувство, некий привкус детства. Тем более что мамина надпись в книге была слепком с последней фразы из «Алисы в Стране чудес» [5].

Никаких психоаналитических мыслей о карандаше, норе, тем более «оральной агрессии» у нее не возникло. Более того, читая про Белого Кролика, она сразу же вспоминала маму, их вечерние разговоры под одеялом. И сразу же возникало чувство защищенности, беспечности, теплоты…

Но, прочтя статью американского математика и писателя Мартина Гарднера «Аннотированная "Алиса"» в дополнении к другому изданию сказки, она пришла в негодование.

По мнению Гарднера, подробнее и лучше других написала о Кэрролле нью-йоркский психоаналитик Филис Гринейкер, которая считала, что писатель страдал от эдипова комплекса! Именно поэтому он отождествлял маленьких девочек со своей матерью, а сама Алиса просто является образом матери. Казалось бы, Гарднер ставит под сомнение соображения Гринейкер, отмечая, что существует письмо, в котором Кэрролл признавался, что смерть отца была «величайшим горем всей его жизни». Однако далее текст самого Гарднера становится двусмысленным: он многозначительно упоминает о возможной влюбленности Кэрролла в Алису Лидделл и что мать девочки была против ее дружбы с таким взрослым мужчиной. При этом якобы сам Кэрролл считал «свою дружбу с девочками совершенно невинной». Затем Гарднер и вовсе утверждает, что «в наши дни Кэрролла порой сравнивают с Хамбертом Хамбертом, от чьего имени ведется повествование в "Лолите" Набокова», но сразу же добавляет, что Кэрролла тянуло к девочкам, «потому что в сексуальном отношении он чувствовал себя с ними в полной безопасности». Кэрролл, по мнению Гарднера, был воплощение невинности и страстности: «сочетание, уникальное в истории литературы» [6].

«Масса весьма специфической информации для людей, решивших просто прочитать сказку! – думала Алиса. – Одно сравнение Кэрролла с набоковским любителем нимфеток чего стоит. Как хорошо, что простые читатели, тем более дети, совсем не читают дополнений к книгам! Им интересна только сама сказка…»

Что же касается Фрейда, то Алиса не считала его ни невротиком, чьими неврозами озабочен весь мир, ни гениальным ученым, открывшим истину.

Для Алисы изобретатель психоанализа был, прежде всего, мистификатором и авантюристом, безумно желавшим славы и денег. Эта мысль возникла у нее при изучении его биографии.

…Мальчик, родившийся в бедной семье, обратился к медицине по необходимости, под давлением отца. Занимался сомнительными и опасными авантюрными проектами: кокаин[7], гипноз… Сложные личные отношения, как с друзьями-мужчинами, так и с женским полом… Постоянная экономия, профессиональные неудачи. И, наконец, словно выход из положения, золотая жила – психоанализ, в котором он заговорил о том, о чем не принято было тогда говорить, – о сексуальности. В итоге его, конечно же, услышали: кто с негодованием, а кто и с удовольствием. Что еще нужно для пиара человеку, чей авантюризм смел все нравственные тормоза!

Так думала Алиса. Ее, например, бесконечно возмущали интерпретации Фрейдом биографий великих людей… Леонардо да Винчи он обвиняет в латентной гомосексуальности, Достоевского в склонности к отцеубийству, в онанизме… и вообще в сделке с совестью, которую Фрейд называет «характерной русской чертою»!!! [8].

Велик был соблазн после прочтения всего этого все-таки обвинить самого Фрейда в агрессивном неврозе. Однако Алису смущали «милые» отступления Фрейда, в которых он соглашается, что его научные выводы имеют право на существование лишь с «пристрастной точки зрения определенного мировоззрения» [9].

Почему же Фрейд тогда так оскорбителен в своих выводах? Видимо, потому, что известнейших людей, которых он «подверг психоанализу» и которым установил диагноз, уже нет в живых и они не могут «дать сдачи». Обывателю же о них читать интересно…

Словом, человек по имени Зигмунд Фрейд был сложным. Но мыслил, как казалось Алисе, очень рационально. Сделал себе наконец-то имя и вошел в историю.

Мнение о «венском шарлатане» у Алисы во многом изменилось, когда она наткнулась на описание Фрейдом классической невротической личности. В этом описании шел рассказ о маленьком мальчике, который «в первые годы своей жизни спал с родителями в одной комнате и имел неоднократную и на самом деле регулярную возможность наблюдать половой акт родителей… Такие наблюдения преждевременно пробудили у ребенка мужскую агрессивность, он начал возбуждать свой маленький пенис рукой и пытался предпринимать различные сексуальные нападения на мать, отождествляя себя таким образом с отцом, на чье место себя ставил. Это продолжалось до тех пор, пока мать не запретила ему трогать пенис и не пригрозила, что расскажет об этом отцу, который накажет его, отобрав этот греховный орган. Эта угроза кастрации оказала на мальчика исключительно сильное травматическое воздействие…»[10]. Далее Фрейд писал, что после этого ребенок стал очень бояться отца и все больше держаться матери. Латентный период эдипова комплекса прошел у него бессимптомно. Более того, он стал примерным мальчиком и был неплохо успевающим учеником. Наступление половой зрелости, однако, принесло с собой явный невроз: импотенцию, страх перед женщинами, яростную ненависть к отцу, мысли о самоубийстве и как следствие конфликты с внешним миром: у него не было друзей, его преследовали профессиональные неудачи. После смерти отца он наконец женился, но это не решило его проблем… В итоге «он превратился в совершенно эгоистическую, деспотичную и грубую личность, он явно ощущает потребность подавлять и оскорблять других людей» [11].

Алису потрясло, насколько это совпадает с автобиографией Фрейда. Если это так, то маленьким мальчиком, боявшимся кастрации, был сам Фрейд! Но тогда… как же страдал этот человек! И дело не в придуманном потом эдиповом комплексе и перенесении его на всех детей, а в глупой, жестокой матери, которая так испугала ребенка! И навсегда испортила его отношения с отцом, который, по мнению ряда биографов, на самом деле был мягким человеком!

– Родители! Держите язык в узде! Вы можете искалечить детям жизнь!!! – хотелось крикнуть Алисе.

Но она успокоила себя тем, что, возможно, это ее интерпретация событий. Не нужно, подобно Фрейду, в отношении самого Фрейда «стоять со свечкой»! Однако эмоциональная сторона «общения» Алисы с отцом психоанализа «имела место быть». Она это понимала. И старалась не терять объективности. Считая, что все работы автора эдипова комплекса требуют верификации[12], она уважала его как яркую личность, талантливого писателя и ученого, чьи некоторые идеи, безусловно, были важны для современной науки.

Поэтому на лекциях она обязательно рассказывала студентам о «венском шарлатане», не называя его таковым…

…И в тот раз, три года назад, после разговора с молодым воздыхателем, Алиса на очередной по расписанию лекции заговорила о Фрейде, для начала продиктовав студентам следующее:

– Зигмунд Фрейд – австрийский невропатолог, психиатр, психолог, создатель психоанализа. Психоанализ – часть психотерапии, врачебный метод, развитый Фрейдом в конце XIX – начале XX века для диагностики и излечения истерии.

Но самое главное, для чего все было затеяно, – она рассказала, что Фрейд ввел понятие «эдипов комплекс», под которым понимал комплекс детских переживаний, состоящий из влечения мальчика к матери, с ревностью и недоброжелательством по отношению к отцу.

Далее Алиса рассказала миф о царе Эдипе. В плане критики Фрейда позволила себе сказать, что и в самом мифе, и в трагедии древнегреческого драматурга Софокла «Царь Эдип» речь идет о фатальности человеческой судьбы, ее предопределенности, с которой безуспешно пытался бороться Эдип. Она отметила, что Фрейд, однако, увидел в этом мифе свои мотивы.

Хотя против правомерности введения термина «эдипов комплекс» свидетельствует и то, что Эдип не выбирал свою мать в жены, она досталась ему в придачу вместе с городом Фивы, в котором он стал царем, после победы над сказочным чудовищем. А также, убивая своего отца, он не знал, что это его отец. Убийство было случайным.

При этом Алиса констатировала, что термин «эдипов комплекс», тем не менее, прочно осел в психологии и теперь под этим понимается состояние, способное блокировать нормальное половое развитие. Например, молодой человек влюбляется в женщину значительно старше его, которая напоминает ему мать: любовный выбор падает на людей, уже состоящих в браке, поскольку их социальная позиция аналогична позиции родителя.

– Что же касается меня, – Алиса резко сменила академический стиль лекции, – я считаю проявлением эдипова комплекса любой случай, когда мужчина сексуально ориентирован на женщин старше себя более чем на десять лет, какими бы причинами это ни было обусловлено. Поверьте, их множество, и не только из-за ситуации с родителями. У каждой психики свои причуды.

– Почему десять лет? – заинтересовалась аудитория.

– Потому, что люди, рожденные в этих рамках, считаются людьми одного поколения. То есть «братья и сестры», но никак не родители и дети.

Тут Алиса сделала паузу и скользнула взглядом по «секьюрити».

– Хотелось бы сказать о своем отношении к молодым мужчинам: лично меня они не интересуют. Однако сейчас стало модным даме постбальзаковского возраста…

– А это какой возраст?

– Во времена французского писателя Оноре де Бальзака бальзаковский возраст был примерно тридцать лет. Считается, что словосочетание «женщина бальзаковского возраста» появилось после выхода его романа «Тридцатилетняя женщина». Сейчас, по разным источникам, предполагается, что это возраст от тридцати до сорока. То есть мне сорок два и, значит, я – дама постбальзаковского возраста, так как приставка «пост» означает…

– «После», – отреагировала аудитория.

– Продолжаю… даме постбальзаковского возраста сейчас модно иметь молодого друга, а то и мужа. Особенно это заметно по шоу-бизнесу. Здесь есть объяснение: не все молодые мужья страдают эдиповым комплексом, среди них много и альфонсов. Женщины сейчас по всем статьям наступают на пятки мужчинам. Не надо объяснять, кто такие альфонсы?

– Не надо, – дружно заверещала аудитория. – Мы знаем. Это те, которые живут за счет женщин.

Алиса продолжила:

– В условиях современного растущего феминизма дамы вполне, если они экономически независимы, могут позволить себе любые капризы, как это испокон веку позволяли себе мужчины. Но тут есть одно «но»: общество никогда не будет считать нормой, когда женщина намного старше своего партнера, так как это плохо сказывается на демографии. А все, что может способствовать вырождению, социум не одобряет, хотим мы того или нет! Это общественный закон. Поэтому женщина, желающая связать свою жизнь с мужчиной, который ей может годиться в сыновья, не должна удивляться реакции людей! И потом, природу не обманешь. Рано или поздно молодой муж задумается о детях, и сначала неосознанно, а потом и осознанно начнет обращать внимание на молодых, способных принести ему потомство. И это – уже биологический закон.

Возможно, вы мне скажете: а как же любовь? Безусловно, в жизни все бывает. Но в этих случаях счастливые и долгие браки случаются очень редко. Я знаю только одну такую историю: когда молодой муж одной известной писательницы сказал: «Моя жена как антикварная вещь, чем дальше, тем дороже…»[13]Но обычно – результат печален. Почитайте хотя бы об Айседоре Дункан и Есенине.

– А Пугачева с Галкиным?

– Ничего не могу сказать, – улыбнулась Алиса. – Время покажет. Здесь много подводных течений, о которых знают только двое…

И тут она посмотрела на «секьюрити». Он сидел с каменным лицом и сверлил ее глазами. Их взгляды встретились… Ничего, кроме злости, в его глазах Алиса не увидела.

После этого он стал сидеть на последней парте, прячась за спины одногруппников. Или ей так казалось… Впрочем, далее все было в рабочем режиме. В затылок «секьюрити» больше не дышал. Алиса старалась не смотреть в его сторону. Баллы этот студент набрал приличные и получил «автомат». Пожалуй, если бы сейчас они встретились, Алиса вряд ли его узнала…

…Однако при словосочетании «эдипов комплекс» в ее голове почему-то всегда всплывали злые глаза «секъюрити», и она испытывала внутренний дискомфорт.

Сегодня дискомфорт усилился неприятным ощущением нелепой несправедливости. Причиной этому являлась записка с фразой: «Философия – бред». Алисе было обидно, что Савинов написал это после лекции, прочтенной, как казалось, очень удачно.

…Она мысленно вернулась в начало занятия: вот она входит в аудиторию твердым шагом. Лицо бесстрастно. Встав за кафедру, делает паузу. Затем говорит:

– Меня зовут Алиса Львовна Светлова. Дисциплина наша называется «Философия». Запишем название лекции и вопросы к ней.

Такой академизм был нужен при первом знакомстве, особенно на младших курсах. Довольно сухо осветив первые два вопроса и убедившись, что внимание студентов под контролем, она лишь на третьем, «место и роль философии в культуре», начала завоевывать их сердца, по сути дела рекламируя необходимость развития философского мышления. Говорила об адекватности, широте сознания, аналитическом уме, мудрости, в том числе и житейской… И, самое главное, об успешности!

Ее слушали внимательно, смеялись, где это предполагалось, задавали вопросы. «Оратор» была собой довольна. И вдруг: «Философия – бред»!

«Что я делала не так?» – размышляла Алиса.

…Дальше анализировать прочитанную лекцию было некогда – начиналась следующая.

И тут раздался звонок: напомнил о себе ее мобильник. Алиса увидела, что вызывает начальница – Ольга Николаевна, заведующая кафедрой, которая на данный момент была на больничном, но продолжала твердой рукой курировать все дела в подчиненном ей коллективе.

В голове у Алисы зазвучала забавная песенка мышонка из мультфильма:

«Какой чудесный день…»

«Чудо» звонка заключалось в том, что Ольга Николаевна практически никогда не звонила своим подчиненным. У нее для этого были заведующая кабинетом Ирина Георгиевна, которая на кафедре повелевала всей документацией, и лаборант Галя, состоявшая у последней на побегушках. Поэтому Алиса сразу насторожилась.

– Алиса Львовна, я буквально на минутку – знаю, у вас лекция. – Голос у Ольги Николаевны был странно-извиняющийся. Обычно она говорила коротко, сухо, безапелляционно.

– Ничего, ничего, – моментально отреагировала Алиса, – я вас слушаю.

Далее и вовсе началось что-то удивительное. Ольга Николаевна сказала, что ей нужна помощь, что вопрос очень деликатный и что она не хочет, чтобы об этом звонке кто-то знал. И, вообще, она завтра ждет Алису у себя дома в удобное для нее время. Совершенно обескураженная Алиса (ибо ситуацию можно было сравнить только с приглашением на съемки в Голливуд) осторожно спросила:

– Скажите хотя бы, по какому поводу! А то я ночью спать не буду.

И она не шутила. Это было бы действительно так. Когда очень прогнозируемые люди, такие как Ольга Николаевна, ведут себя вопреки привычной линии поведения, это всегда удивляет. А в подобных обстоятельствах – и немного тревожит.

– Просьба касается вашей способности толковать сновидения.

– Это лишь мое хобби.

– Не оправдывайтесь, – как-то очень встревоженно отреагировала Ольга Николаевна, – мне действительно нужна ваша помощь.

– Тогда завтра в 14.00.

– Не забудьте о конфиденциальности моей просьбы! И еще… разговор предстоит долгий.

– Хорошо. – Алиса еще больше насторожилась. – Значит, я на вечер ничего не планирую.

– Хотелось бы..

А студенты уже ждали. Алисе потребовалось жесточайшее усилие над собой, чтобы собраться и отключиться от всех сегодняшних «чудес». Она прочла лекцию по облегченному сценарию, насколько возможно сократила обязательную часть и увеличила долю популизма – не хотелось, чтобы еще кто-то решил, что «философия – бред»!

3

Из повести «Маленький принц» (1943) французского летчика и писателя Антуана де Сент-Экзюпери (1900–1944).

4

Эдипов комплекс (от лат. complexus – связь, сочетание) – понятие, введенное З. Фрейдом.

5

Кэрролл Л. Алиса в Стране чудес. Алиса в Зазеркалье / Л. Кэрролл. М.: Наука, 1990. (Перевод Н.М. Демуровой).

6

Гарднер М. Аннотированная «Алиса» / М. Гарднер // Л. Кэрролл. Алиса в Стране чудес. Алиса в Зазеркалье. М.: Наука, 1990.

7

В 1884 году Фрейд опубликовал научную работу «Uber Coca», в которой предлагал применение кокаина в качестве заместительной терапии при лечении опиумной зависимости. Статья признана в высшей степени сомнительной.

8

Фрейд З. О сновидениях / З.Фрейд. М.: АСТ, 2009.

9

Там же.

10

Фрейд З. Человек по имени Моисей и монотеистическая религия / З.Фрейд. М.: Наука, 1999.

11

Фрейд З. Человек по имени Моисей и монотеистическая религия.

12

Верификация (от лат. verus – истинный и facio – делаю) – проверка, эмпирическое подтверждение теоретических положений науки экспериментом.

13

Фразу приписывают второму мужу Агаты Кристи, археологу.

Толковательница сновидений. «Полночный дождь»

Подняться наверх