Читать книгу Две тёплых повести - Татьяна Жегунова - Страница 4

Человек, которого Лида наяву не видела с прошлого века, а во сне – часто – занимал теперь все мысли.

Несколько строк, набранных без запятых и точек – Петров с юности не дружил с пунктуацией – разделили жизнь на до и после.

Раз и навсегда установившийся десятилетиями порядок жизни по шаблону, который, казалось, вполне её устраивал, она вдруг увидела как под увеличительным стеклом. И содрогнулась. Господи, какая рутина!

Представьте себе маленький пруд в лесу, полностью затянутый ярко-зелёной ряской. Осока обрамляет спокойный водоёмчик, как ресницы -глаз. Солнышко согревает глянцевую поверхность. Большеглазые стрекозы и роскошные бабочки вьются там и тут. Тишина, умиротворение и покой.

И вдруг – в этот заповедный и спокойный мирок шарахнули гранату! И всё, что скрывалось под зелёным ковром, перевернувшись вверх тормашками, всплыло. И картинка сразу стала другой.

Как жить дальше?

Подруга её не поняла. Значит, советов, как поступить, от неё не дождёшься. Надо выпутываться как-то самой. Что там советовали девчонки на работе? Какой-то чудодейственный способ. Вольное письмо от руки… Название ещё такое смешное, на картошку фри похожее. Говорят, метод отличный, помогает разгрузить голову от хлама и вытащить главные мысли на поверхность. Так. Сейчас! Телефон, в нём – верный помощник: -Алиса, вольное письмо для ответа на волнующие вопросы? Да, точно! Фрирайтинг.

Лида быстро пробежала глазами определение. И всё? Уединиться, завести будильник на 20 минут, открыть блокнот, взять ручку. Задать волнующий вопрос и …быстро записывать всё, что придёт в голову, не пытаясь даже ставить запятые и недумать об ошибках. И всего-то? Попробую. Что я теряю?

И Лида решительно вывела крупным разборчивым почерком вопрос:

«Зачем мне встречаться с Петровым?»

Зачем?

Потому что меня каждой клеточкой, каждым кончиком нервов – тянет встретиться с этим Петровым – чужим мужчиной, совершенно не близким мне человеком!

У меня семья: муж, дети, внук. Всё как у всех. И всегда так было. Всегда у меня как у всех. Как надо. Кому только? Все замуж – и я замуж. Надо сразу ребёночка рожать, пожалуйста. Года не прошло после свадьбы – у меня уже сынок. Как у всех. А потом, года через три, все заговорили, мол, как же, нельзя, чтоб эгоистом рос, двоих надо – хорошо, будет второй. Благо что девочка. Как по заказу. О чём говорили, как с Васей радовались деткам – не помню уже. Не до романтики, надо поить, кормить, обстирывать, денежку зарабатывать. Какая такая любовь? Обычные отношения.

А любовь, любовь – это состояние. Когда летать охота. Когда душа поёт.

Что-то и не вспомнить мне такого. Нет, он веселый всегда был, Алибабаевич, компанией когда собирались – всегда рассмешит, балагурит всегда, весёлый, лёгкий в общении.

А чтоб меня за руку взять, да в глаза посмотреть, да слова ласковые сказать, или в танце закружить, или на руках… или куда на природу, чтоб просто на красоту посмотреть, а не на рыбалку, не шашлычок под коньячок, а просто… На лодочке покататься, в стогу полежать, на звёзды чтоб посмотреть, или там осенью – по опавшим листьям, чтоб шуршали… Нет, такого и не было-то никогда. Как будто чаша у меня в душе, которая для любви и романтики – пустая. Ну, может, на самом донышке – чуть-чуть слов, которых так ждёт каждая, да и те – в молодости были сказаны.

Как хлеб черствеет, если он не в хлебнице, или не в пакет засунут, так с годами и мы с Васей черствели. Пока дети росли – было о чём с мужем поговорить. Приедет из поездки – он дальнобой свой ни на что другое так и не променял, хоть грозился! – я скорей ему выкладываю все новости. Чему дети научились, какие слова новые дочка говорить стала, а ему отдохнуть хочется. Поесть всегда старалась повкуснее приготовить, всё ж – из поездки, с дороги. А он поест – и в сон проваливается. А выспится, встанет – я скорей все дела домашние, мужские, на него вываливаю. Там течёт, тут приколоти, это помоги прикрутить, туда съезди…

Когда было про любовь? Про кран, что подтекает, про стёртые набойки на сапогах, про цепь велосипедную, про долг соседке, полку на кухне…

А теперь, когда дети выросли, и разговоры прекратились. Так, привет-привет, давай-на… А я…а мне… И тут – как на зло – Петров! Да ещё с такими словами! У меня аж глаз задёргался, как увидела: «Не могу себе простить что не сделал тебя своей»

Мне с детства, не хватало ласки – я ж в интернате росла, я так хотела, чтобы меня на ручки взяли, прижали к себе, сказали, мол, моя, только моя…

Слёзы брызнули из глаз. Лида со злостью швырнула ручку, и, еле сдерживаясь, закрывая рот обеими ладонями, некрасиво, отрывисто, как в детстве, зарыдала.

Но мысли выстроились стройно так, как голуби на проводах расселись: «Не в Петрове дело. Совсем не в Петрове. Во мне!»