Читать книгу Записки из Срединного царства - Татьяна Жяудятовна Калинина - Страница 3

Эта книга – дверь, которая распахивается одновременно в обе стороны. Постараюсь без спойлеров.

С одной стороны, дверь эта ведет в Китай 2019 года. Внешняя, сюжетная траектория текста – это поездка филолога, ярославской учительницы, в Поднебесную. Вверив троих детей и повседневные дела в руки надежного и любящего супруга, героиня на несколько месяцев оставляет родной город для того, чтобы учить русскому языку любопытных жителей Срединного Царства (так автор называет Китай).

Перевернув страницу, читатель стремительно погружается сразу в несколько китайских измерений – визуальное, звуковое, обонятельное, осязательное, пространственно-головокружительное, языковое. Здесь все иначе выглядит, иначе пахнет, иначе звучит падающий снег. Мы можем практически «потрогать» Китай, ощутить многообразие его форм, поверхностей, запахов. «Если вы не сможете вдыхать Китай, он вам не понравится», – резюмирует автор одоратическое описание Поднебесной. Вкусовым ощущениям также посвящены многие абзацы «Дневника». Соблазнительные гастрономическими зарисовки, местами отсылая читателя к русской классике XIX столетия, убеждают читателя в том, что китайцы высоко ценят достойную трапезу.

Особое внимание – человеческому измерению Китая. Почти болезненная дисциплинированность и чувственность китайских студентов Амвросия, Дорофея, Анны, Андрея, Бориса; жестокость учителя Хуана-Серёжи; нравы хэбэйского миллионера, «шифрующегося под крестьянина»; чудесный старичок Ма («Ма» значит «лошадь» по-китайски), которого не оказалось дома. Героиня (и автор), проделывает огромный путь для того, чтобы встретиться с совершенно другой, абсолютно не похожей на ее собственную, культурой и другими, непохожими на ее соплеменников, людьми. Это трудно и не похоже на отпуск в турецком отеле all inclusive. На пути возникает колоссальное число барьеров, начиная от непривычных запахов, бытового устройства, и заканчивая языком и культурным кодом. Но благодаря волевому усилию, любопытству и просто любви к жизни преодолеваются любые сложности. И, в конце концов, возникает настоящее чудо – вспышка тепла и дружба между человеческими существами из разных миров.

Люди, с которыми писательница встречается в Китае, неустанно выражают почтение к русским гостям, и особенно – к преподавателю русского языка. Читателя буквально на каждой странице поджидают свидетельства просто невероятного для российского сознания пиитета перед фигурой учителя. В китайской школе, делая практически то же самое, что на родине, Татьяна стала буквально объектом поклонения своих студентов.

Однако вернемся к тому, с чего начали. Повторюсь: эта книга – дверь, которая открывается в обе стороны. И если с одной стороны – Китай, то с другой, очевидно, авторское «я».

Что же это за «я», и в чем оно себя проявляет? Во-первых, жанр дневника подразумевает высокую степень лиричности и исповедальности, которые весьма ощутимо присутствуют в книге. Эта тональность то пребывает в контексте «здесь и сейчас», то поддаваясь ностальгическим порывам, окунается в воспоминания, то обнаруживается на гранях опасных признаний. Некоторый цинизм и вездесущая ирония не мешают обсуждать чувственные и весьма интимные темы: автор полностью доверяется страницам своего дневника.

Во-вторых, «Записки…» – это конечно, не только и не столько этнографические заметки о Китае. Каждый раз, идентифицируя Другого и другое, осознавая различие со своей собственной культурой, автор идет, скорее, путем философа. Часто отвлекаясь от описания материальной предметности видимого, осязаемого мира Поднебесной, текст уходит в чистую рефлексию. И здесь важным становится не просто осознать странный для русского человека китайский мир, но и, получив уникальную оптику тысяч разъединяющих верст, увидеть и понять свой собственный мир, понять самого себя. Обладая широчайшим культурным бэкграундом, жонглируя аллюзиями из русской и мировой литературы, повествовательница, порой с болезненной веселостью, пускается, словно в поединок, в честные рассуждения на вечные темы: что определяет русского человека? Что значат страдания в его жизни? Особое место в сердце автора дневника занимает вопрос взаимодействия учителя и ученика. «Процесс передачи знаний – это любовь!» – таков основной тезис этой теории, которая проверяется учительницей и на практике.

Наконец, в-третьих, дневник – пространство свободы языка, которую автор использует на 100 %. Разные голоса, языки, словечки, стили переплелись в тексте. На некоторых страницах, написанных, очевидно, по-русски, возникают английские фразы и китайские иероглифы. Приглядевшись к кириллице, можно прочесть: «Мы вместе сложить в кучу снежный человек. Результат когда погода согреться снеговая вода. Наше настроение, как снег, одинаково исчезать». Это отрывок из упражнения, выполненного китайским студентом. На других страницах сталкиваешься с китайскими словечками, записанными кириллицей. Все это в целом «подсвечивает» колорит «Записок» языковой экзотикой. В то же время, экзотика присутствует и в собственно авторском дискурсе, который то склонен к сложносочиненным предложениям восьмидесятого уровня синтаксического совершенства, а то совсем непринужден, отрывист, орален. Он рассеивает по тексту народную мудрость, говоря пословицами, поговороками, анекдотами 18+, внезапными диалектизмами и неологизмами. Фрагменты, написанные на этом русском языке, невесомы и полны юмора. Чаще всего, в таком легкомысленном тоне героиня повествует о бытовой стороне своих китайских приключений.

Однако, крайности – сложность и простота, возвышенность и быт, – характеристики того русского языка, который является для автора пространством свободы и самовыражения, домом ее бытия, ее alter-ego. Она увлечена Срединным царством, но по-русски не признает середины. И только в этом языке, и с этим языком она может ехать куда угодно – в Китай, в Аргентину, на Марс – и быть собой. Но всегда становиться при этом немного другой. И лучше видеть то большое, что осталось позади.

Лариса (Вита) Нестерова, Québec, Canada