Читать книгу Тимур и его команда и вампиры - Татьяна Королёва - Страница 5

«…За Великой французской революцией последовала кровавая диктатура. Вот уже юный Сен-Жюст становится добычей „черной вдовы“ – гильотины, вот Демулен просит своего палача о последней услуге, снимает с груди, целует и передает ему медальон, летит вниз окровавленный нож машины смерти. Демулен умрет с именем возлюбленной на устах[7]…» – Женька всхлипнула.

Даже за все пятерки по истории она не стала бы читать эту книгу, если бы знала, что революция может закончиться так несправедливо! Отодвинула толстенный том, подперла рукой щеку и погрузилась в печальные мысли.

Она тоже жертва несправедливости. До слез обидно – обидно, когда наказывают без всякой причины. То есть наказать Женьку, конечно, есть за что – только про это никто не знает. Почти никто. И все равно Ольга запретила ей выходить со двора, велела сидеть тихо и читать.

Сказала, что пойдет за керосином в колхозный сельмаг, а сама прихватила пляжное полотенце и купальник.

Зачем ехать на дачу, чтобы сидеть в душной комнате и читать? Читать можно и в московской квартире. Женька погрустила еще немножко: выдвигала-задвигала ящики и разглядывала вещи, оставшиеся от прежних времен, а потом направилась в сад.

Если нельзя выходить за очерченный забором периметр, обследовать заброшенный сарай во дворе ей никто не помешает – решила Женька. Там хранится столько забытого, но интересного: например, старый отцовский велосипед или дедушкин фотографический аппарат с пластинками! В прошлом году Женька выменяла на такую пластинку настоящий патрон от пистолета…

Пришлось действовать осторожно – по-над самой землей, скрытые в траве, от сарая разбегались веревочные провода. Откуда они взялись? Женька посмотрела вверх, поднялась на цыпочки, а затем приставила к задней стене сарая лестницу. Забралась вверх по рассохшимся ступеням и сделала то, что у военных называется «провести рекогносцировку». Заглянула в пыльный, пахнущий сеном сумрак, затем отважно нырнула прямо в чердачное окно.

Шлепнулась на мягкое сено. Открыла глаза и осмотрелась.

Свет проникал на чердак через многочисленные щели и небрежно заколоченные окна. Пол был чисто выметен, сено под окном прикрыто мешковиной. На стене висел старенький телефон. Совсем негодная мебель, которую сюда год за годом выставляли дачники, была подремонтирована и расставлена.

Чердак выглядел обитаемым!

На полках выстроились мотки веревок, фонарь, самодельные шпаги и луки, даже настоящий арбалет и всамделишная подзорная труба. Под большой прорехой в крыше стояло штурвальное колесо. Стену украшала карта поселка, вся испещренная загадочными знаками, из-под карты высовывался краешек обычной школьной тетрадки.

Девочка вытащила ее и внимательно оглядела – ни имени ученика, ни класса и школы нет. Открыла первую страницу – писали химическим карандашом, разборчивым, твердым и очень знакомым почерком. Надо сравнить. Сердце забилось чаще, когда она разворачивала записку, – точно! В тетрадке писал пока незнакомый ей Тимур!

Она принялась читать. На многих страницах рассказывалось про какое-то стародавнее и непонятное братство. Которое должно «блюсти тайну», «изъясняться знаками», «противостоять Великому Злу на невидимом фронте», «нести в мир свет истинного знания», «славить братство добрыми делами» и «по мере сил помогать простецам»…

Женька мало что поняла – как фронт может быть невидимым? Зачем прятаться, если делаешь добро? Что еще за секретный ликбез разносит «свет знания»? И главное – кто такие простецы? Ясно, что какая-то ущербная категория граждан, причислять себя к которой ей не хотелось. Странная, очень странная тетрадка! Лучше вернуть ее на место.

Плохо, что нельзя написать папе и все рассказать. Он-то наверняка знает, кто такие «простецы» и где проходит линия «невидимого фронта»…

Женька вспомнила открытое отцовское лицо, улыбку, сильные руки. Если бы полковник Александров был здесь, он бы подбросил ее высоко-высоко. А потом сказал, что Тимур – никакой не царь или санкюлот, а обыкновенный советский школьник, который тоже готовится к переэкзаменовке по истории. Наверняка он скоро придет сюда со связкой толстенных учебников. Ей просто надо немного подождать.

Вот так будет лучше всего.

Сразу стало легко и весело, девочка подошла к штурвалу:

– Лево руля! Так держать. Курс на невидимый фронт! Папа, мой бриг идет прямо к тебе! – командовала Евгения.

Завертелось рулевое колесо – сработала сложная система проводов – веревки натянулись и загудели, как канаты в бурю на настоящем морском судне. Она так увлеклась, что не заметила, как появилась и исчезла в просвете между досками мальчишеская голова, блеснули стекла очков.

Вдруг хрипло зазвонил телефон, она уже потянулась к трубке, но тут же отдернула руку – кто-то больно хлестнул ее ивовой веткой.

– Ты что! Прекрати орать про невидимый фронт – это военная тайна! – Рядом непонятно откуда возник аккуратно одетый мальчишка и стал оттаскивать наглую девчонку от штурвала. – Дед говорит, всякое упоминание чревато!

– Ты кто такой? Чем оно чревато? Это наш сад! – Женька отпихнула наглого мальчишку и пригрозила: – Сам уходи отсюда – а то я тебе свешу такую плюху…

Телефон продолжал захлебываться звонком, по праву хозяйки девочка первой схватила трубку и ответила:

– Алло! – удивительно, что в таком месте работает телефон, подумала она.

– Какой балбес подает дикие сигналы и обрывает провода? – кричал в трубке звонкий и резкий голос.

– Это не балбес, – обиделась девочка. – Это я – Евгения!

– Сумасшедшая девчонка! – вознегодовал тот же голос. – Брось трубку и беги прочь со всех ног! – В зеленых ветвях мелькали стриженые мальчишеские головы, пилотки и тюбетейки.

Испуганная девочка попятилась к чердачному окну, а мальчишка-очкарик еще и подтолкнул ее, крикнул вслед:

– Беги, беги быстрее, а то сейчас примчится Тимка и задаст тебе трепку!

Она свалилась прямо в высокую траву, раньше чем ее успели заметить подоспевшие мальчишки. Помчалась к дому, заперлась и просидела почти до заката, так и не решив – стоит ли рассказывать сестре о самозваных обитателях сарая.

* * *

Почти весь день Ольга провела на берегу реки. Летом на пляже у маленькой речной пристани собиралось большинство дачников. Белокожая Ольга разложила полотенце в тени большого платана и стала читать книгу. Потом искупалась, съела мороженое – ребятишки плескались в теплой воде, няньки и бабушки пытались вытащить их на берег, пенсионеры шуршали газетами. У шлагбаума дежурил милиционер. Хулиганистого вида подростки прыгали в воду с мостков и плавали наперегонки.

Только ее новый знакомый так и не появился среди отдыхающих.

Ольга, разочарованная и заскучавшая, встряхнула полотенце, оделась и отправилась в колхозный магазин за керосином. Пора было возвращаться домой.

* * *

Когда Женя все же решилась выбраться на веранду и приготовить чай, из дома напротив – того самого, где она провела беспокойную ночь и набедокурила с утра, – вышел и направился к их даче вальяжный Некто: тот самый, который вчера вечером подсказал ей, как быстрее попасть на дачу. Только сегодня незнакомец сменил безупречный костюм на шелковую рубашку и жилет. Через его руку было переброшено легкое летнее пальто, а глаза прикрыты темными очками.

Незнакомец остановился у калитки и окликнул ее с непривычным акцентом:

– Эфгения?

Женька заерзала на стуле – выходит, она устроила разгром на даче у этого приятного человека? Очень нехорошо получилось. Наверное, надо во всем признаться и попросить извинения. Пионеры всегда говорят правду! Но вдруг дяденька нажалуется сестре, а Ольга напишет отцу? Девочка вскочила со стула и гордо встала на крыльце:

– Я – Евгения. Только мне сестра запретила разговаривать с незнакомыми. Вот.

– Но все знакомые когда-то были незнакомыми? – резонно заметил Некто. – Если вы будете молчать – мы никогда не сможем познакомиться.

Долго молчать было совсем не в Женькином характере, и она кивнула.

– Ваша сестра дивно поет оперные партии…

– Ни в какой опере она не поет, она учится по железобетонной специальности! Ей скоро сдавать экзамен, надо готовиться, а не разгуливать. Срежется!

– Как жаль. Такой прекрасный, чистый голос… Скажите, где она сейчас?

– Не знаю, – пожала плечами Женя, – Ольга, дорогой товарищ, старшая и мне не отчитывается. Другое дело, если бы здесь был папа…

– Ваш папа военный?

– Да, – утвердительно кивнула девочка и подошла к калитке. Кричать про отца на всю улицу, может, и не следовало, но ей очень хотелось похвалиться. – Он командует бронедивизионом и сейчас на фронте, только я не знаю, где именно.

– Послушайте, я могу войти и подождать Ольгу? Пригласите меня?

Девочка замешкалась с ответом – зато протянула руку, чтобы отпереть щеколду и впустить будущего знакомого. Сам временно незнакомый, предугадав ее намерение, приблизился к калитке – воздух наполнился запахом дорогого одеколона, – но тут же отпрянул. На рукаве появилось алое пятно – Женя чуть-чуть не вскрикнула. Но это была не кровь, а всего лишь свежая краска. Кто-то недавно нарисовал на заборе дачи Александровых алую пятиконечную звезду.

– Черт… – Неизвестно откуда, он, как фокусник, извлек шелковый платок с вышитым вензелем и безуспешно пытался оттереть с одежды краску. – Пентаграмма[8]. Откуда ей здесь взяться? Я теперь не смогу к вам войти… Извините, Эфгения. Скажите сестре, что я заходил. Бон суар, милая девушка…

Гость исчез поспешно, словно растаял в сумраке.