Читать книгу Болотница - Татьяна Мастрюкова - Страница 5

Весь день я валялась на одеяле в теньке под яблонями, грызла падалицу и читала найденные в доме старые журналы. Мама возилась в доме, а потом пришла ко мне загорать.

Стояла какая-то удушающая жара, и, судя по прогнозам, первый дождь обещали только через неделю.

Несколько раз мама спросила меня, не чувствую ли я странного запаха, и беспокоилась, что папа неплотно закрыл тот старый колодец. Но я ничего особенного не чувствовала, кроме скуки. Сеть ловилась отвратительно, я едва успела послать всего одно сообщение в чат с подружками, а потом только играла в быстро надоевшие игрушки на телефоне, и пересматривала старые посты и картинки, да слушала закаченную музыку. Обычно я пользовалась своей подборкой ВКонтакте, но без интернета одни и те же композиции быстро надоедали, хотя я всё равно из упрямства слушала их по кругу, отгородившись наушниками от внешних раздражителей (или, если быть точно, от раздражающей тишины).

Как я и говорила, ничего не происходило.

Тут вдруг, лениво перелистывая очередную «Юность», среди какого-то совершенно прозаического рассказа я наткнулась на вложенную между листами небольшого формата тоненькую брошюрку, оказавшуюся каким-то почти самиздатовским журналом в двадцать листов про паранормальные и прочие мистические явления. Кто-то набирал текст на печатной машинке и потом ксерокопировал страницы. Листы издания совершенно пожелтели, а немногочисленные фотографии, призванные иллюстрировать статьи, были настолько нечёткими и чёрными, что практически невозможно было разобрать, что на них изображено. Какая-то абстракция, ни на что не похожая. К примеру, если бы не было сопроводительной подписи, фотографию одного из очевидцев вполне можно было спутать с картинкой горелого унитаза. Не знаю, существовала ли обложка, но если и существовала, то до нашего времени она не дожила. Судя по отдельным упоминаниям, журнал был издан в 1993 году и некоторым образом претендовал на научность: после каждой совершенно невероятной истории про встречи с мистикой или инопланетным разумом следовал комментарий специалиста, разъясняющий отдельные нюансы и подтверждающий или, гораздо реже, опровергающий приведённые факты. Экспертами здесь выступали «известные парапсихологи», «потомственные ведуньи» и даже один физик-ядерщик, но тоже «знаменитый уфолог». Судя по фамилиям и именам, этот жалкий журнальчик комментировался профессионалами и учёными со всего света.

Посмеиваясь, я даже не прочла, а пролистала пару свидетельских показаний про встречи с йети и гуманоидами, которые в поисках межпланетных контактов залетели в гаражи на окраине маленького городка. И тут наткнулась на историю, немного выбивавшуюся из общего хора потусторонней ерундистики по стилю, которая почему-то заставила меня задуматься. То ли потому, что в самый кульминационный момент мама опять пожаловалась на странный запах, то ли ещё почему. Это был рассказ от первого лица, будто бы перевод с немецкого. И случилось это не так, чтобы давно (ну, относительно 1993 года, разумеется).

Заметка была озаглавлена просто: «Случай на охоте».

Это было у нас, в Вестфалии. Я направился на охоту в одиночестве. Вечер застал меня в лесу, и, хотя не так чтобы далеко я ушёл в чащу, возвращаться уже никак не представлялось возможным. На счастье, тут я набрёл на сторожку – этакий приют для припозднившихся охотников, где нашёл всё необходимое, чтобы почувствовать себя полностью удовлетворённым своим положением. Охотничий домик был обставлен с наивысшим комфортом, который только можно себе представить в данных условиях. Тут был стол, полка с необходимым минимумом посуды, кровать, запас дров, спичек и прочих надобных мелочей, включая маленькое серебряное распятие на стене над очагом – для набожных звероловов. Но больше всего меня поразила столь необычная в подобных местах деталь, которую не встретишь и во многих крестьянских домах. Маленькие окна были завешаны неким подобием занавесок, сооружённых из кусков холстины. Это было совершенно лишнее, на мой вкус, дополнение, но тщательность, с коей эти тряпки были прилажены к окнам, невольно вызывала уважение. Впрочем, одно из окон было надёжно забито изнутри досками. Вероятно, оконное стекло по каким-то причинам разбилось, и в тот момент заколотить окно оказалось наиболее простым и верным решением.

Полностью удовлетворённый своим положением, я поужинал и завалился спать. К слову, тут я оценил импровизированные занавески, поскольку в ту ночь сияла на небосводе огромная полная луна, словно прожектор заливавшая всё вокруг своим светом. Так что зашторенные окна были весьма кстати.

Среди ночи я внезапно проснулся, разбуженный необычным звуком, особенно громким среди полночной тишины. Надо сказать, что та ночь была необычайно тихая – ни ветерка, ни совиного уханья, ни случайного треска ветки под ногой осторожного ночного четвероногого охотника. Сев на кровати, я прислушался и невольно бросил взгляд на завешанные окна. И вздрогнул, потому что луна даже сквозь холстину высветила странный неясный силуэт, скорее всего – чьей-то головы, метнувшийся от одного окна к другому. Что-то в этом силуэте было такое неестественное, что холодок пробежал у меня по спине. Тут же в дверь кто-то начал стучать и толкать её. Толкать-то было бесполезно – дверь открывалась наружу, тем более, что из понятной предосторожности я её запер.

Я подошёл к окну и аккуратно приподнял занавеску, пытаясь разглядеть ночного гостя. Луна, повторюсь, светила ярко, словно фонарь, своим бледным холодным сиянием вычерчивая каждый листочек, каждое деревце. И, разумеется, я сразу разглядел того, кто хотел попасть в сторожку и ломился сейчас в дверь. Разглядел и похолодел.

Несуразное, карикатурное, противоестественное своей антропоморфностью зрелище.

Представьте себе огромного волка, вставшего на задние лапы, а передние не сложившего, как это принято у четвероногих, у себя на груди, а как-то неестественно расположившего их по обеим сторонам туловища. И эта зловещая фигура, ещё более неприятная в неверном свете луны, перебегала от одного окна к другому на задних лапах, пыталась заглянуть внутрь и билась об дверь, толкая её то одним, то другим боком. Именно бегала, переставляя ноги, а не прыгала, как можно было бы предположить, когда речь идёт о звере. И всё это происходило в полном молчании.

Я опустил занавесь и осторожно, сам не зная почему стараясь не производить лишнего шума, перешёл буквально на цыпочках к другому окну, желая рассмотреть странное существо получше, хотя, признаться, боролся с нараставшим в геометрической прогрессии трепетом, но едва я приподнял холстину и вгляделся во тьму, как вдруг лунный свет померк, и я нос к носу оказался с волчьей мордой, буравившей меня двумя жёлтыми горящими глазами через тусклое стекло. Это был настоящий матёрый зверюга, с оскаленными длинными желтоватыми клыками, с капельками слюны на щетине вокруг пасти, с чёрным сморщенным носом. Нас разделяло всего лишь оконное стекло, так что ощущение того, что я стою нос к носу с разъярённым волком, намеревающимся напасть на меня, было абсолютно полным. Кажется, я даже слышал его дыхание, смрадное волчье дыхание, с лёгким рычанием, хотя, разумеется, это было только в моём воображении, поскольку внутри сторожки по-прежнему стояла мёртвая тишина, нарушаемая только одним прерывистым дыханием – моим.

Несколько секунд – или минут – мы со странным зверем смотрели друг на друга, потом он внезапно ещё больше ощерился и сделал головой движение вперёд, словно намереваясь вцепиться мне в горло. Одно только движение. Морда ткнулась в оконное стекло, которое лишь слегка неприятно скрипнуло под волчьими клыками.

Отпрянув от окна так, что грохнулся на пол, я с пола в каком-то оцепенении смотрел, боясь пошевелиться, как волк принялся барабанить по окну мордой. Сильнее, сильнее… Импровизированную занавеску я по неосторожности сдвинул, и данное обстоятельство, очевидно, заставляло зверя ломиться именно в это незащищённое окно.

Краем глаза я скользнул по заколоченному изнутри окну. Здесь уже было такое?..

Словно в полусне я живо представил себе картину: волк с силой бьёт по стеклу, оно не выдерживает, разлетается, падает у моих ног на пол, обдаёт меня осколками; в сторожку врывается свежий ночной ветер, лунный свет, звериный смрад и волчье хриплое дыхание; волк просовывает в окно сначала голову, потом передние лапы, протискивается сам, огромный, мускулистый, полный превосходства; бросается на меня и…

Опомнившись, стряхнув наваждение, я резко вскочил, рывком задёрнул занавеску на окне, метнулся к двери – проверить крепость запора, хоть в этом не было необходимости, потом принялся судорожно разжигать очаг, стараясь не смотреть на завешанные окна, сквозь тряпки которых то в одном, то в другом месте появлялись две горящие жёлтые точки. Именно огонь казался мне тогда самым верным оружием, средством спасения, огонь – а не ружьё, которое даже в голову мне не пришло использовать по назначению, хотя, мечась по сторожке, я постоянно спотыкался об него. И только много позже я понял, что не только из-за огня очаг казался мне наиболее безопасным местом – серебряное распятие охраняло меня…

В голову лезли разные странные мысли, но особенно ярким было воспоминание об одном происшествии, что случилось со мной зимой, когда я так же охотился и пошёл как-то проверять капканы. Утром шёл сильный снег, все следы оказались заметены, так что не представлялось никакой возможности проверить – побывал ли кто у ловушек, даже если в них и не попался. И вот раскапываю я один из капканов и обнаруживаю его захлопнувшимся, при чём приманка так и осталась в целости и сохранности. Это нисколько меня не смутило, необычным же было другое – капкан своими челюстями крепко сжимал… окровавленный, словно вырванный с корнем, голый человеческий палец, большой палец левой ноги, судя по всему – мужской. Хотя, повторюсь, ночью был снегопад и стояли крепкие морозы, этот обрубок, пусть и основательно промёрзший, был явно свежим, о чём говорили и пятна крови на капкане. Сначала я удивился: что за странная идея разгуливать в такой страшный холод босиком по лесу пришла кому-то в голову, что, интересно, подтолкнуло его к этому необычному поступку? Потом, вообразив, что надо мной удачно пошутили, я долго смеялся, оценив розыгрыш по достоинству.

Теперь же, летней лунной ночью, в сторожке, мне было совсем не до смеха. Снаружи бился плечами о дверь (закрытые окна, очевидно, сразу перестали интересовать его) волк, разгуливающий на задних лапах, не издавая при этом ни звука. И мне уже пришло в голову, что палец в капкане был тогда вовсе не шуткой приятелей-охотников…

Я всё же забылся под утро тревожным сном, сидя на полу рядом с очагом и сжимая в руках какую-то палку, чтобы в случае чего использовать её как факел, и проснулся, как от внутреннего толчка, когда солнце поднялось над деревьями и птицы вовсю щебетали, стараясь перекричать друг друга.

Разумеется, прежде чем выйти наружу, я заглянул в каждое окно, аккуратно приподнимая всякий раз занавеску, не обнаружил ничего подозрительного и стал даже сомневаться – не привиделось ли мне это.

Но следы, обильно рассыпанные по земле вокруг сторожки, и, наконец, необычные вмятины со следами волчьей шерсти с наружной стороны двери не дали мне успокоиться на этой спасительной мысли. Это были действительно следы волчьих лап – матёрого волка. Но этот волк ни разу не становился на все свои четыре лапы, предпочитая – ходить? – передвигаться на двух задних. Он топтался вокруг охотничьего домика и ушёл в лес, всё так же на своих двоих.

Я внимательно осмотрел эти следы. Все пальцы на них были на своём месте. Только вот… Вы представляете себе строение волчьей или собачьей лапы? У них всего четыре пальца, не так ли? Я сказал, что все пальцы были на своём месте, и не ошибся. Только вот на левой лапе было четыре пальца, как положено, как предусмотрено природой, а на правой лапе их было пять, пять пальцев, совсем как у человека…

Эксперт по вервольфам со смехотворным именем, в которое я даже не стала вчитываться, на полном серьёзе, с высоты своего положения, попенял рассказчику, что тот ходил на охоту без серебряной пули. Так же надо было не пальцы считать и не всматриваться в зубы, а первым делом проверять колени существа. У оборотней они, в отличие от настоящих животных, повёрнуты вперёд, как у всех людей. Если бы коленки были повёрнуты назад, то, скорее всего, на незадачливого охотника напал дрессированный зверь, сбежавший из ближайшего цирка. Иначе же это характерный случай ликантропии, и надо было сразу узнать у оборотня его человеческое имя, чтобы обезвредить его. В общем, охотник всё делал неправильно, и только чудо позволило ему встретить рассвет живым и невредимым. И остаётся только с сожалением констатировать, что такие решающие для науки встречи происходят с простецами, не способными их ни оценить, ни как следует зафиксировать.

Мнение эксперта-коленками-назад меня тоже развеселило, но почему-то над самим охотничьим рассказом я продолжала некоторое время раздумывать. Как бы поступила я, окажись на месте этого охотника? Возможно ли соблюсти все правила, даже если их знаешь?