Читать книгу Корбо. Чёрная птица. Книга 1 - Татьяна Милях - Страница 3

Жизнь на парусном судне на самом деле была далека от романтической прогулки, как это казалось на берегу многим сухопутным крысам. Когда корабль, расправив паруса, словно птица парит над водой, неискушённый наблюдатель, захваченный столь восхитительной картиной, не подозревает, что на деле легкость, с которой судно рассекает волны, создаётся тяжким слаженным трудом команды. Ежедневно моряки выполняли чрезвычайно тяжелую работу. Каждый матрос знал: от слаженных действий экипажа зависит жизнь корабля, всей команды и, в конечном итоге, его собственная. А потому выражение «морское братство» для моряка являлось не просто красивой фразой, а жизненным принципом, и новичку ещё следовало заслужить подобную честь.

В первую очередь "желторотый" Тэо должен был обрести "морские ноги", то есть научиться прочно стоять и шустро бегать по зыбкой палубе, постоянно стремящейся из-за сильной качки или шторма ускользнуть из-под ног. К чести мальчишки, он легко справился с подобной премудростью и вскоре передвигался по кораблю, как настоящий морской волк, несмотря на коварство волн, норовящих порой смыть людей за борт. Отчаянный сорванец довольно быстро влился в мужской коллектив и даже сделался всеобщим любимцем. Но Морис ругался на парней, когда те пытались баловать Тэо:

– Не портите мне мальчишку! – изображая недовольство, хмурился пират, а когда оставался наедине с сыном, по-отчески наставлял: – Если хочешь стать капитаном, которого команда будет не только бояться, но и уважать, ты на своей шкуре должен прочувствовать жизнь простого матроса, – и сын трепетно внимал советам отца.

Затем юнге следовало научиться "иностранному языку" и «воздушной гимнастике». Если лазить по тросам, натянутым точно струна, бесшабашному мальчонке не доставляло особого труда, то над заучиванием названий частей и деталей оснастки Тэо пришлось несколько попотеть. Но юнга упорно осваивал морские термины, желая безошибочно исполнять приказы. Чтобы привести парусник в движение и заставить его изящно выполнять манёвры, морякам приходилось тянуть, двигать, поднимать, выбирать слабину, карабкаться вверх и натягивать снасти. Знание назубок названий и расположение всех элементов парусов, такелажа и рангоута и умение четко различать их являлось обязательным для каждого матроса, иначе, перепутав всё на свете, в лучшем случае не сдвинешься с места, а в худшем – погубишь и корабль, и себя. Даже в ясный солнечный день ориентирование во всем этом парусно-такелажном переплетении было чрезвычайно сложным занятием и само по себе вызывало уважение, но умение ночью или в штормовом натиске обезумевшего моря не заблудиться среди брасов¹⁴, горделей¹⁵, гитовов¹⁶, шкотов¹⁷ и прочих многочисленных снастей и вовсе граничило с героическим подвигом. А если учесть, что установка парусов выполнялась не только на палубе раскачивающегося корабля, но и на высоте, где моряки, пристраивались на реях, словно птицы на жёрдочках, то стоит искренне восхититься силе и сноровке отважных парней, посвятивших свою жизнь морю.

Но самыми проворными и храбрыми членами экипажа считались марсовые. Эти отчаянные акробаты, исполняющие головокружительные трюки на открытых всем ветрам верхушках мачт, обладали особой смекалкой и принадлежали к матросской элите. Именно из них нередко выходила достойная молодая смена судовому командованию, и Морис, зная это, удовлетворённо хмыкал, когда Тэо устраивал рискованные выходки на высоте, хотя и страшно ругался на мальчишку:

– Мне нужен живой сын, а не распластанная на палубе медуза! – орал он, заметив сорванца, перебегающего с одной реи на другую, лишь держась за натянутую снасть. – Спускайся и проваливай в трюм откачивать воду! – сердито хмурился капитан, пряча довольную улыбку в бороду.

Подчиняясь приказанию капитана, Тэо понуро брёл в тёмное нутро корабля. Насколько тщательно ни конопатили корпуса судов, но вода все равно проникала внутрь, и каждое утро начиналось с откачивания воды из трюмов с помощью помпы. Выполнять самый неблагодарный и нелюбимый труд в зловонный душный отсек чаще всего отправляли за какие-либо провинности или новичков. Безропотно выполнив неприятную работу, мальчишка на следующий день вновь карабкался как можно выше и бесстрашно лазил по реям.

Похоже, морская братва вообще отличалась храбростью. Страх охватывал моряков, только когда небо внезапно темнело, и налетевший ураган безнадёжно путал снасти, разрывал паруса и ломал рангоут. Услышав страшный хруст стеньги²⁰ или реи, сердце замирало даже у самых отважных мужчин, и марсовые отчаянно бежали на высоте по выбленкам, торопливо рубя снасти. Всего один неверный шаг или слишком поздно выполненный маневр мог решить участь корабля, и команда, слыша истошный крик, стиснув зубы, вцеплялась в трос. "Тяните, парни, тяните! Вы тянете во имя своей жизни!" – орал Морис. Позже с окровавленными ладонями, на трясущихся ногах, оборванные, уставшие и небритые парни плелись по мокрой палубе, но о заслуженном отдыхе, однако, приходилось только мечтать: сначала им предстояло восстановить потрепанный бурей корабль.

Тэо узнал, что для ремонта судна используют шпиль, обычно предназначенный для отдачи и подъема тяжелого якоря. Однако этот ручной ворот применяли и для замены поломанной мачты, и для установки стеньги или реи, и других тяжёлых работ. И вот, схватившись обеими руками за прочные деревянные шесты, выступающие из оси огромного колеса, мужчины, словно рабы, налегая грудью на лопасти шпиля, тяжело топали по палубе, вращая ворот. Только когда корабль приобретал сносный вид и, повеселев, начинал гордо раздуваться парусами, моряк мог подумать о себе.

На паруснике трудились посменно круглые сутки, и весь рабочий день делился на вахты через каждые четыре часа. Почти все члены экипажа были расписаны и сменялись поочередно. Один из вахтовых в буквальном смысле стоял на страже. Устроившись, на самой высокой мачте, в "вороньем гнезде», матрос через определенные промежутки времени докладывал обстановку. Если наблюдатель кричал "Все в порядке!", значит, ничего не заслуживало внимания, и вахтенные спокойно продолжали следить за состоянием парусов, работали с помпами, теребили паклю, смолили тросы, красили, конопатили – выполняли множество дел, всего и не перечесть.

Много сил и времени у моряков занимала и обязательная уборка палубы. Тео, сцепив зубы, таскал взад-вперёд по смоченной водой и натертой мылом палубе закреплённый на тросе плоский утяжеленный сверху кусок пемзы. После доски настила окатывали из вёдер морской водой, и грязь так и бежала по шпигатам. Затем наступал черед сухой приборки. Инструментами для этого служили отнюдь не половые тряпки, а своеобразные беззубые грабли. Вода, пропитавшая палубные доски, выжималась этими швабрами и отгонялась к шпигатам¹⁸. Правда, Тэо не любил драить палубу, эта работа казалась мальчишке неинтересной, а вот шнырять по кораблю и в свободное время приставать к морякам с вопросами было его излюбленным занятием. На корабле не оставалось человека, с которым он не поговорил и не поинтересовался его обязанностями. Так сорванец познакомился с главным канониром.

Всем, что имело отношение к пушкам, пороховым бочкам, картечи и снарядам, заведовал Лорент.

Моряк и именем, и внешностью напоминал Тэо его давнего соседа, своего первого учителя. Канонир с благосклонностью относился к любопытному мальчику, но внимательно следил за тем, чтобы тот чего не набедокурил. Юнга часто крутился возле мужчины, выведывая всё о пушках и искусстве стрельбы. Лорент отличался особым ответственным характером; человеку легкомысленному, способному позабыть о долге, на этом ответственейшем посту делать было нечего. Моряк рассказывал о случаях, когда корабли взлетали на воздух лишь потому, что канонир заходил в крюйт-камеру¹⁹, не сняв подбитых железными гвоздями сапог. Гвозди чиркали по какой-нибудь металлической детали, высеченная искра попадала на порох – и всё! «Взрыв – и ты уже на небесах встречаешься с создателем», – хихикнув, предупреждал главный канонир.

Хорошие отношения у сына капитана сложились и с мастером парусов, Форестом. Правда, парусного мастера в команде частенько называли "зашиваетелем мешков». Последним прозвищем Форест был обязан своей дополнительной обязанности – зашивать в парусину умерших во время плавания; таким образом, он являлся своего рода и могильщиком. Мужчине скоро должно было исполниться сорок лет, но он уже считался стариком. Этот человек относился к самым тихим и одухотворенным натурам на корабле. Работа парусного мастера ценилась настолько высоко, что его освобождали от несения вахты. Моряки были обязаны парусному мастеру не только "последней рубашкой", но и своей повседневной рабочей одеждой, зачастую сшитой тем же мастером из остатков парусины. Но главное, именно Форест ладил новые белые полотняные крылья кораблю взамен старых, лохмотьями свисающих с рей после штормовых деньков или артиллерийского сражения с противником. Для Тэо оставалось загадкой, как парусному мастеру удавалось разобраться в огромном полотнище и не спутать ненароком в работе шкотовый угол с нок-бензельной или верхнюю шкаторину с нижней? Мальчик с

уважением посматривал на мужчину, а Форест с доброй улыбкой порой по-отечески взъерошивал

его волосы и рассказывал морскую байку, пока сам усердно орудовал иглой.

На корабле в минуту гнева вместо пожелания сломать шею или ногу моряк мог в сердцах бросить:

"Чтоб у тебя мачты поломались!" Это было страшной потерей. А потому корабельного плотника Реймана, как ни крути, приходилось причислять к важнейшим особам на борту. Ведь всего каких-то несколько сантиметров трухлявых досок отделяли команду от мокрой погибели. С хорошим же плотником, имеющим к тому же доброго помощника, парни могли спать спокойно. Рейман никогда не сидел без дела: то он заменял доску в носовой переборке, то стругал новую грот стеньгу, а между делом и камбуз обеспечивал чурками и стружками для растопки. А бывало, по просьбе судового врача вырезал новую деревянную ногу для пострадавшего в бою. На судне плотника так же освобождали от несения вахты. Он принадлежал к тем немногим, кто имел право спать всю ночь напролет. Как-то мальчишка оказался в крохотной каюте Реймана и, увидев корабль, помещённый в бутылку, просто обомлел.

– О-о-о! Мне друг как-то подарил такой же, только большой, – восторженно проговорил Тэо. – Но как ты его туда засунул? – искренне удивился юнга, и мужчина, довольно улыбнувшись, пообещал показать. Позже Тэо, с интересом наблюдая, как Рейман собирает маленькие детали в бутылке, выказал моряку своё восхищение, но у самого сорванца терпения на столь кропотливую работу не хватило.

Почти со всеми членами команды у Тэо сложились хорошие отношения. Недолюбливал парнишку разве что Хьюго – тот моряк с рассечённой губой, предлагавший взять Тэо на корабль в качестве пороховой обезьяны. Он считал сына Мориса выскочкой и любимчиком капитана и частенько подчёркивал, что своего положения добился сам, и никто ему не покровительствовал. С самим Хьюго многим приходилось считаться, поскольку он занимал должность квартирмейстера²⁰.

Несмотря на тяжёлую работу, которую мальчику приходилось выполнять наравне со взрослыми мужчинами, Тэо нравилась жизнь на корабле. Здесь он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Море увлекало парня, словно первая юношеская любовь, да такой любовью оно и было для него. Отец обучал сына навигации и астрономии, показывал, как обращаться с измерительными инструментами, и юнге особо пригодились его познания в математике. Тэо увлечённо впитывал новые сведения и всё схватывал налету, чем безмерно радовал Мориса.

Команда пиратов на шхуне собралась довольно разношёрстная. Кроме французов, на корабле были и негры с индейцами, двое выходцев из Англии и даже один испанец родом из Каталонии. Тэо, узнав об этом, как-то заговорил с моряками. Услышав от мальчишки родную речь, мужчины удивились, а впоследствии не упускали возможности пообщаться на родном языке. Особенно порадовался испанец, которому не с кем было перекинуться словом. Так юнга пополнял словарный запас, изумляя моряков быстротой запоминания новых слов и фраз и всё больше поражая испанца правильностью своего произношения.

Тэо любил читать, и капитан не отказывал сыну в подобном увлечении и покупал в городах, где они бывали, заинтересовавшие мальчика книги. Тем более, прочитав их, юнга в часы досуга развлекал команду, пересказывая прочитанное.

Когда корабль заходил в порт другого государства, Тэо, спускаясь на берег, разговаривал с местным населением, пытаясь освоить язык. В результате он довольно сносно разговорил на турецком и арабском. Когда парню исполнилось пятнадцать, Тэо получил свою первую должность. Судовой клерк заболел, и моряка пришлось оставить на берегу, а юнга стал его приемником. Парнишка увлечённо вёл судовой журнал, отлично выполняя возложенные на него обязанности.

Пришвартовываясь в пиратских портах, Тэо удивлял моряков других кораблей своими манерами и образованностью. Некоторые флибустьеры высказывали предположение, что мальчишка принадлежит к разорившемуся дворянскому роду. «Поэтому он и занялся пиратством», – считали морские разбойники. Когда Тэо убеждал моряков в обратном и говорил, что он сын Мориса, парни ничуть не разочаровывались, а лишь с ещё большим уважением посматривали на капитана и его сына.

Разумеется, юного флибустьера обучали владению оружием и рукопашному бою. Каждый член команды считал своим долгом показать любознательному мальчишке приёмы и хитрые штучки, которыми владел сам. Обладая от природы недюжинной силой и целеустремлённостью, Тэо в конечном итоге сделался отменным бойцом и сильно злился, когда его не допускали до сражения, считая, что он ещё не готов. Парень подозревал, что и клерком его назначили именно с целью уберечь от схваток и от нежелания во время заварушки выпускать на палубу.

На первый свой абордаж Тэо вышел в семнадцать, а к двадцати годам более искусного бойца на корабле, чем сын капитана, было не сыскать. Довольно скоро он занял должность квартирмейстера, что вызвало у Хьюго ещё большую злобу. Именно Хьюго всегда считался лучшим рубакой, но сварливый нрав пирата и его жадность при разделе добычи не нравилась команде, поэтому парни и решили сменить квартирмейстера. С того времени именно Тэо вёл пиратов на абордаж и первым залетал на палубу противника, он же и делил добычу. Все знали: парень не обманет. Тогда-то Тэо и начал носить чёрную одежду, цвет которой должен был скрывать от товарищей возможные раны предводителя, и тогда же он заслужил и прозвище «Корбо». Действительно, когда, готовясь к атаке, парень замирал перед схваткой, то вполне мог сойти за хищно застывшего ворона, планирующего долбануть врага своим мощным клювом.

В свободное время изголодавшиеся мужчины частенько заводили разговоры о женщинах. Чаще всего пираты делились своими похождениями по борделям. Где ещё моряку без усилий можно быстро найти плотскую любовь? Но Тэо, слушая рассказы товарищей, только недовольно хмурился. Мальчишка вспоминал мать, ему не нравились скабрезные шутки разбойников. Когда парню исполнилось восемнадцать, капитан посчитал, что сын уже достаточно повзрослел, и привёл его в публичный дом. Команда расползлась по комнатам, а Морис предложил:

– Выбирай женщину, любую, которая понравится. Я оплачу.

– Не буду! – насупился Тэо. – Не хочу, – буркнул он.

– Не хочешь же ты сказать, что тебя не волнуют женщины? – удивлённо взглянул на сына Морис.

– Волнуют, – признался парень. – Но я не люблю ни одну из них.

Пират засмеялся и проговорил:

– И что из того? Ни одна из них тоже не любит тебя. Они ждут от тебя ни любви, мой мальчик, а денег.

– Это мерзко … – зло ответил Тэо.

– Д-а-а, – вздохнул отец. – Похоже, всё-таки зря я накупил тебе твоих дурацких книжек. Это в них ты начитался про любовь? – поинтересовался пират.

Парень молчал. Перед глазами возникло грустное лицо матери, и окружающие его женщины вызывали в нём только сочувствие.

– Я понимаю твои чувства к матери, – догадавшись, чем озабочен сын, проговорил Морис. – Но ты не можешь обойтись без женщины, – понимающе улыбнувшись, проговорил отец. – Это природа, сынок.

– Не хочу, чтобы где-то бегали мои дети, а я об этом даже не догадывался, – упрямо ответил Тэо.

Отец виновато взглянул на парня и проговорил:

– Ну, есть способ, когда можно избежать появления ребёнка… Только он не совсем приятный, – усмехнулся пират и, заметив удивлённый взгляд Тэо, пояснил: – Не отдавай ей своё семя, только и всего, – пожал плечами мужчина. – Но лучше, конечно, когда ты знаешь её дни, – Морис догадался, что сын не понимает, о чём он говорит, и засмеялся. – Ладно, позже расскажу тебе подробнее, – пообещал он. – А пока посмотри на этих красоток, – кивнул капитан в сторону призывно улыбающихся девиц. – Ничего другого у тебя быть не может. У пирата не может быть жены…

– Почему? – удивился Тэо.

– Какая разумная женщина согласится ждать тебя месяцами, а, возможно, и годами, со слабой надеждой, что ты вообще, когда-нибудь вернёшься? – спросил Морис. – Даже если такая найдётся, именно у неё тебя и будут поджидать, если решат схватить. Поэтому пользуйся тем, что есть, малыш, и не строй воздушных замков, – посоветовал отец. – А любовь доставляет мужчине и тем более моряку одни неприятности. Поверь мне, сынок, – грустно проговорил Морис, и Тэо внимательно посмотрел на капитана, но промолчал и не стал расспрашивать. Как-то парни рассказывали про отца, будто его предала девушка, которую он любил. Тогда он подался в пираты и больше не испытывал пылких чувств. «Может, парни не врали?» – подумал Тэо, а отец продолжил монолог:

– Если уж тебе хочется завести приличную женщину, то можешь, конечно, поискать молодую вдовушку или морячку. В порту полным-полно женщин, чьи мужья месяцами не появляются дома. Вполне возможно, некоторые из них будут рады утешиться с тобой, – улыбнулся мужчина и тут же, хмыкнув, уточнил. – Но это сложно… Захочет ли честная женщина сдаться тебе в первый же день? А у нас не так много времени, чтобы разменивать его на пустые ухаживания.

Тэо задумался над мудростью старого моряка, но не принял предложение отца, а вернулся ночевать на корабль. Но сколько парень не сопротивлялся, природа взяла своё, и юному пирату всё же пришлось воспользоваться услугами проституток. Постепенно совесть перестала мучить его, тем более он вскоре понял, что большинство девиц в заведениях не обладали качествами его матери. Женщины вовсе не томились своим положением, а охотно использовали мужскую похоть в качестве заработка. А потому Тэо послушался отца и старался больше не думать о любви.

Парень рос и начал нравиться женщинам. В некоторых портах Тэо обзавёлся горячими вдовушками, привечающими привлекательного молодого мужчину, и всё чаще он прибегал именно к их услугам. Особенно приятно удивило пирата открытие, с какой лёгкостью «честные» женщины сдавались сыну шлюхи. Такие победы тешили самолюбие Тэо, и он вспоминал, с какой изощрённой злобой подобные женщины в прошлом оскорбляли его мать, и слова старого моряка частенько приходили парню на ум: «Придёт время, и девчонки, которые сейчас презрительно смеются над тобой, будут мечтать о свидании с тобой». И захватывающее ощущение исполненной мести заполняло душу Корбо победным ликованием. Он понимал, насколько это чувство недостойно и низменно, но не мог отказаться от желания снова испытать его, настолько обида, нанесённая в детстве, засела в нём. Но особый триумф Тэо ощутил, когда первый раз оказался в постели со знатной дамой…

Это случилось в порту Гранвиль, в том самом городке, где сироте пришлось промышлять воровством. Тэо спустился на берег, но, в отличие от команды, он направился не в ближайший кабак, а решил прогуляться по знакомым местам. Летнее солнце ещё не успело раскалить камень улиц, свежий морской ветерок разносил дурманящий запах жасмина, и моряк от души наслаждался ощущением твёрдой земли под ногами. Возле одного из домов парень заметил чистильщика сапог, остановился и подсел к мальчишке, решив воспользоваться его услугами. Молодой пират спокойно наблюдал за проворной работой паренька, как вдруг его привлёк женский смех. Тэо невольно повернулся, разыскивая взглядом веселящуюся даму. На балконе дома напротив стояла хорошенькая девушка и откровенно его разглядывала. Глаза аристократической кокетки искрились любопытством и манили многообещающим задором. Дама оживлённо переговаривалась со служанкой и, улыбаясь, поглядывала на Тэо. Парень догадался, что они обсуждают его, и хотел уже, было, отвернуться, как неожиданно узнал девушку. Тэо вспомнил её. Это была та старшая девочка из дома, где с ним не хотели играть. Она, по-видимому, уже тогда знала, что означает «сын шлюхи», и всегда с презрением говорила о малолетнем соседе своим младшим братьям и сёстрам, советуя малышам не общаться с недостойным ребёнком. Усмехнувшись своим воспоминаниям, Тэо отвёл глаза и продолжил следить за чистильщиком, не задумываясь, каким образом девица оказалась здесь. Наконец, мальчишка закончил свою работу. Молодой пират заплатил за услугу, поднялся и собрался уйти, но неожиданно перед ним упал платок, а дама, взмахнув руками, запричитала:

– Ой, какая неприятность! – притворно огорчилась девушка. – Месье, я случайно уронила платок. Вы не могли бы вернуть его мне? – мило улыбнулась она.

Тэо заподозрил, что платок плутовка выронила умышленно, и, подобрав с дороги шёлковый с кружевной бахромой лоскут, он, не спуская с хозяйки глаз, поднёс его к лицу и почувствовал аромат тонких духов. Догадавшись, что землячка так и не узнала его, Тэо проговорил:

– Как вы неосторожны, мадмуазель, – поддерживая игру, улыбнулся он. – Пожалуй, я оставлю платок себе и, вдыхая его аромат, буду вспоминать о вас, – галантно поклонился пират.

Парня забавляло, что аристократка не догадывается, с кем разговаривает, а дама, самодовольно сверкнув глазами, ответила:

– Месье, я вам подарю другой, – пообещала девушка. – А этот мне очень дорог, – пояснила она. – Заходите в дверь слева. Кэт сейчас вам откроет, – улыбаясь, произнесла кокетка, и служанка исчезла с балкона.

– Только платок я отдам лично в ваши руки, а не служанке, – предупредил Тэо и, засунув лоскут за пазуху, вместо того, чтоб подойти к двери, ухватился за выступы, украшающие дом, и начал подниматься по стене. «Не сложнее, чем карабкаться на мачту или идти на абордаж» – мысленно усмехнулся пират.

Девушка замерла и, откровенно любуясь уверенными движениями молодого человека, с восторгом наблюдала, с каким проворством парень взбирается по стене. На лице дамы отразилась заинтересованность, она явно восхищалась силой его рук и ловкостью тела. Вскоре Тэо добрался до балюстрады и, зацепившись за неё, легко перемахнул через перила, оказавшись прямо перед хозяйкой. Такой трюк натренированному пирату выполнить не составило особого труда, а девушка, нисколько не смутившись, лукаво посмотрела ему в глаза.

Месье, вы столь бесстрашны, – глубоко вздохнула она.

– Тэо, мадмуазель! Меня зовут Тэо, – представился сын шлюхи. – Вот ваш платок, – достал он из-за пазухи материю. – Думаю, я заслужил благодарность?

– И что же вы хотите за него? – продолжая игру, спросила девушка, увлекая неожиданного гостя с балкона. Они оказались в гостиной.

– Всего лишь поцелуй, – улыбнувшись, ответил пират.

– Поцелуй? – изобразив возмущение, ответила красотка, хотя глаза девушки сияли озорным огнём. – А вы нахал! – притворно фыркнула она.

– Неужели от такой очаровательной девушки я не заслужил всего один невинный поцелуй? – состроив огорчённое лицо, проговорил Тэо.

Кокетка улыбнулась и подошла вплотную:

– Ну, если вы так просите, я подарю вам поцелуй, – согласилась она и чмокнула парня в губы, но не успела девушка отпрянуть, как Тэо заключил её в объятья и, не отпуская, проговорил:

– Не такой поцелуй, мадмуазель… А вот какой, – и с этими словами нахальный пират впился в её губы.

Тэо почти не удивился, когда аристократка обвила его шею руками и страстно ответила на его поцелуй. Заметив через приоткрытую дверь спальню, он подхватил незнакомку на руки и понёс её туда. Девица оказалась горячей, и Тэо провёл с красоткой почти полдня. До этого дня пират и думать не смел завлекать знатных дам. Он помнил, с каким презрением относились к нему дочери богатых семейств. Для сына шлюхи оказалось неожиданным узнать, что высокородная дама на самом деле гораздо более доступна, чем простая истосковавшаяся по мужской ласке морячка.

Отдыхая после бурного знакомства, молодой человек спиной ощущал прохладу шёлковых дорогих простыней, а его грудь заполнилась горячим ликованием: знатная гордячка, насмехающаяся над безродным мальчишкой, безропотно ему сдалась! Пират торжествовал, а женщина, очнувшись от сладострастной неги, приподнявшись на локте, с любопытством рассматривала гостя.

– И кто ты такой? – улыбнувшись, спросила она.

«Очень своевременный вопрос, – мысленно хмыкнул Тэо. – Сначала затащила меня в постель, а теперь решила узнать, с кем же переспала?» – с презрением подумал парень, но не стал раскрываться до конца, а спокойно произнёс:

– Пират.

Женщина вылупила глаза.

– Пират? Ты не врёшь? Настоящий пират? – она как будто даже обрадовалась.

Тэо улыбнулся и, не поворачивая головы, ответил:

– Настоящий, – утвердительно произнёс он, разглядывая на стене портрет пожилого господина. – А это кто? – показал Тэо глазами на портрет.

– Мой муж, – засмеялась кокетка.

– Муж? – вскинул брови Тэо. – И где же он?

– Он уехал по делам, но вечером вернётся, – беззаботно сообщила девица.

– Понятно, – ответил Тэо, и про себя отметил: «Рисковая баба».

– А ты убивал людей? – пытливо взглянула женщина.

– Убивал, – буднично ответил пират.

– А моего мужа можешь убить? – насторожилась аристократка. Тэо приподнялся и с недоумением посмотрел на девицу, а она непринуждённо пояснила. – Мне достанется всё его состояние, и мы сможем пожениться и жить вместе.

«Нашла дурака», – подумал Тэо, а вслух ответил:

– У пирата не может быть жены.

– Ну хорошо, можешь не жениться. Мы можем просто встречаться, когда ты будешь у нас в порту.

Тэо вновь удивлённо посмотрел на неё:

– Хорошо, я подумаю, – пообещал он и начал одеваться. – Мне пора.

– Как! Ты уже уходишь? – разочаровано скривилась хозяйка. – Но ты вернёшься?

– Возможно, – неопределённо ответил Тэо. – Как тебя зовут? – неожиданно сообразил он, что не знает её имени.

– Мария, – сообщила она. – А как же мой муж? – капризно спросила женщина.

– Пусть пока поживёт, Мария. Вижу, он не слишком тебя утомляет, – с холодной усмешкой ответил Тэо и ушёл.

Эта встреча заставила презираемого сироту по-другому взглянуть на знатных дам, и теперь они не казались молодому человеку недосягаемым божеством. Неожиданно парень понял: порой шлюхи гораздо чище некоторых аристократок. По крайней мере, они честнее… И дальнейшая жизнь только подтверждала его открытие.

Годы странствий и испытаний изменили Тэо. Обитая среди одиноких и отчаянных авантюристов, он принял правила игры, по которым жило «морское братство», и стал его частью. Когда каждый новый день несёт опасность и может стать последним, забываешь о сантиментах и поневоле становишься твёрдым и даже жестоким. Когда постоянно участвуешь в кровавой схватке, когда наблюдаешь вокруг смерть и страдания, то перестаёшь жалеть не только других, но и себя. И вот убийство уже не вызывает в тебе ужаса, оно становится скучной обыденностью, твоей привычной работой. Тэо перестал быть тем ранимым, впечатлительным мальчиком и восторженным, трепетным юношей, как раньше. Он стал Корбо – Черной птицей, птицей, олицетворяющей смерть. Жизнь научила его: слабый не может жить долго. Море не терпит слабых. Слабых оно поглощает. Слабые навсегда пропадают в его глубинах и бесследно канут в небытие. Борьба со стихией и людьми требует выносливости и силы, – твёрдо усвоил Тэо.

Корбо давно понял: только сила и смелость вызывают Уважение, только борьба и упорство даруют Свободу, только ум и самообладание гарантируют Победу. И только Золото заставляет человека унижаться и творить Беззаконие. Но всё вместе даёт Власть.

Сердце пирата очерствело и, покрывшись грубой коростой, пропиталось холодным цинизмом. Правда порой где-то в глубинах души капитана Корбо нет-нет а шевельнутся остатки романтичного Тэо, и тогда пират вспоминал свою мать. Но ни одна женщина не захватывала мужчину по-настоящему, и пирата не тревожило это. Разве может огорчать то, чего не знаешь? Корбо относился к дамам, как к необходимости, как к естественной потребности и только. Да и зачем привязываться к кому-либо, если завтра предстоит расставание? – прекрасно понимал моряк. Любовью капитана было море, только оно увлекало его и заставляло сердце учащённо биться. «У пирата не может быть жены» – постулат, сказанный отцом, Корбо запомнил накрепко и чувствовал себя вполне счастливым.

Капитан неожиданно вынырнул из реки воспоминаний. Заметив, как матрос на одной из рей замешкался, он отдал приказ и, наблюдая за слаженной суетой команды, снова погрузился в прошлое. Перед глазами всплыли последние часы отца.

Морис понимал, что он не жилец, но держался достойно. Догадавшись, что конец близок, Тэо не выдержал, и к глазам молодого пирата подступила предательская влага:

– Отец, не уходи! Ты единственный близкий мне человек на этом свете, – проговорил он.

– Не убивайся так, мальчик мой, – заметив слёзы сына, попытался успокоить его Морис. – Я тебе не отец. Я наврал тогда, – признался капитан. – Я никогда не бывал в «Пышечке».

– Я знаю отец, – утёр глаза Тэо. – Я тоже наврал тогда. Моя мать никогда не работала в «Пышечке», она обитала в «Пташке».

– Ах ты, сукин сын! – попытался засмеяться умирающий пират. – Правда, в «Пташке» я тоже не был, – вздохнул он. – Я вообще никогда не был в Руане.

– Капитан, ты для меня больше, чем отец! – воскликнул Тэо и, взглянув на Мориса, спросил: – Меня всегда мучил вопрос, почему ты признал меня?

– Потому, что я, как и ты, сын шлюхи, – усмехнулся пират. – Я знаю, каково это. А ты, в самом деле, похож на меня… И я подумал: а почему бы нет? Пусть у меня будет сын. Тем более такой изворотливый проходимец, как ты, – с трудом хмыкнул он. – И честное слово, Тэо, я привязался к тебе, как к родному.

– Я знаю, отец… И я к тебе, – признался парень.

– Жаль, что я не знал твою мать. Она наверняка была хорошей женщиной… Может, тогда ты бы похоронил меня рядом с ней, – вздохнул Морис.

– Я отвезу тебя к ней. Клянусь! – горячо пообещал Тэо.

– Хорошо, сынок, – улыбнулся пират. – Хоть после смерти у меня появится жена, которая будет всегда рядом со мной, – грустно проговорил он. – Знаешь, Тэо, все-таки у человека должны быть дом и семья. Я слишком поздно понял это. И если бы не встретил тебя, то так и остался одиноким волком. Ты был моей семьёй, мой мальчик… И я благодарен судьбе за нашу встречу. Накопишь денег, возвращайся во Францию. Я хочу, чтобы ты был счастлив, – прошептал отец и испустил дух.

Корбо тогда заплакал, как раньше на могиле матери. Да… Удивительно видеть, когда пират, не знающий жалости, плачет… Но никто не осудил парня за его слёзы, все понимали горе сына.

Из воспоминаний мужчину вывел вопрос боцмана:

– Уточните курс, капитан!

Подняв голову, Корбо посмотрел вдаль и взбодрился. «Ничего, мы живы и ещё возьмём на абордаж самого чёрта!» – задорно подумал он и, улыбнувшись, подставил лицо свежему морскому ветру. «Чего это на меня нахлынула хандра? – подумал пират. – Я в своей стихии, у меня слаженная верная команда, самый лучший корабль летит по волнам. Чего ещё для счастья надо?» – спросил сам себя капитан и, с наслаждением вдохнув солёный воздух, вслух ответил:

– Курс норд-вест! – скомандовал он, и парусник развернулся бушпритом на северо-восток.

Корбо поднял подзорную трубу и устремил взгляд к горизонту, туда, где его поджидала удача и новые победы.