Читать книгу Корбо. Водяная Луна. Возвращение. Книга 3 - Татьяна Милях - Страница 3

Взглянув на живописный островок, граф де Дюран улыбнулся и облегчённо вздохнул: наконец-то он на месте. Капитан мысленно представил памятник, который он собирался установить на могиле старого пирата, захоронив его рядом с матерью. В качестве пьедестала корсар решил использовать скалу. Ещё перед отъездом Тэо наказал высечь в камне барельеф парусника и рассчитывал, что по возвращении на родину всё уже будет готово, а ему останется только установить на постамент фигуру ангела с лицом матери. Памятник должен был выглядеть символично: ангел, прикрывающий своими крыльями несущейся по волнам корабль, и капитан мечтал, что скульптура станет монументом памяти всем погибшим морякам, а также надеждой всем здравствующим на благополучное возвращение. За этими размышлениями графа «Поцелуй Фортуны» подошёл к гавани.

Грациозно проскользнув мимо возвышающихся из воды скал, фрегат уверено проследовал в знакомую морякам бухту и встал на якорь. Завидев остров, малыш Тэо в нетерпеливом ожидании побыстрее спуститься на необитаемую землю волчком заскакал по палубе. Сорванец торопился почувствовать себя настоящим дикарём, историями о которых увлекли его корсары. Вскоре и команда, и немногочисленные пассажиры ощутили под ногами устойчивую землю.

Граф с женой и сыном первым делом поднялись на скалу к старой могиле, желая отдать дань памяти отцу и одновременно деду. Приближался вечер. Тэо решил отложить работы по извлечению останков бывшего капитана до утра, опасаясь, что он не управится закончить всё до темноты. Часть команды отправилась вглубь острова, намереваясь пополнить запасы воды и желая набрать фруктов на обратную дорогу.

Юному виконту предложили заняться разведением костра, но мальчишка запротестовал, заявив, что он собирался подстрелить дичь, и потребовал, чтобы его взяли на охоту. Отец разрешил, и младший Тэо, вооружившись пистолетом, с ужасно важным видом скрылся вместе с мужчинами в зарослях.

Проводив насмешливым взглядом сына, граф де Дюран, оставшись на берегу, наслаждался спокойствием и любовался экзотической красотой природы. Одна из групп моряков вернулась с полными корзинами фруктов, и капитан, очищая тропические плоды, угощал ими жену. Когда появились охотники с добычей, парни уже успели подготовить угли. Первым из кустов выскочил восторженный Тэо, с гордостью показывая подбитую птицу, напоминающую куропатку. Радости мальчугана не было предела, его мордочка победно сияла, заставляя загрубевшие сердца корсаров сахарно таять. Следом за парнишкой из леса вышли и остальные обвешанные трофеями охотники. Санчес, взглянув на раздувающегося от важности мальчика, улыбнулся и подмигнул капитану. Отец догадался: мальчишке помогли попасть в птицу, выстрелив с ним одновременно. Ожидая похвалы, малыш подбежал к отцу, и граф по-мужски одобрительно похлопал сына по плечу и передал добычу коку.

Расположившись в сторонке, Эстель с интересом наблюдала за корсарами. Мужчины суетились возле костров, перекидывались шуточками, готовили пищу, хвастались трофеями и незлобно подтрунивали друг над другом. Между моряками сновал младший Тэо, ожидая приготовления своей птицы, и, когда она поджарилась, сын взял большой кусок и преподнёс его матери. Женщина улыбнулась, попробовала угощение и, похвалив ребёнка, поцеловала его в щёку. Довольный собой мальчишка помчался к отцу, а Эстель, встретившись с мужем взглядом, вновь подумала: «Всё-таки мой пират самый исключительный мужчина на земле, и мне, безусловно, повезло, что я смогла его встретить».

Поужинав, корсары делились забавными случаями из жизни и морскими байками, а наговорившись, затянули песню. Сначала она лилась неспешно и чуть слышно, а затем мужские хрипловатые голоса слились в зычный слаженный хор и, грянув необузданной мощью, заставили листву на близстоящих деревьях боязливо вздрагивать. Пряный тропический воздух, пропитанный залихватской удалью моряков, мелко вибрировал, разнося над островом победный гимн торжества безрассудства и отваги. Самозабвенно горланя, корсары, дружно отбивая такт, наслаждались чувством свободы и ощущением морского братства, и обветренные лица мужчин, озарённые всполохами костра, посветлели и не казались уже столь суровыми и грубыми.

Добродушно улыбаясь, графиня де Дюран с интересом следила за увлечённым пением моряков. Голос капитана, перекрывая хор, и здесь главенствовал силой звучания, и Эстель, видя радостно горящие глаза мужа и восторженное личико сына, поймала себя на мысли: до какой степени разными не только внешне, но и по своей сути являются мужчины и женщины. Чем дольше ей приходилось общаться с представителями противоположного пола, тем лучше она их понимала и тем больше восхищалась.

Неожиданно Эстель задалась вопросом: в честь женщин сложено немало стихов и песен, дамам бесконечно объясняются в любви и возносят дифирамбы, но практически нет строк, рассказывающих о любви к мужчине. Мужчинам не посвящают любовные сонеты, а обычно лишь восхваляют их силу, смелость и боевые подвиги. «Может, потому, что поэты в основном мужчины? – предположила графиня. – Или мы, женщины, эгоистично предпочитаем, чтобы любили исключительно нас?»

Но разве мужчина только воин? Да, мужчин ценят за силу и храбрость. Но крепкое плечо должно быть, прежде всего, надёжным. Разве не вызывает уважение мужчина-заботливый отец, мужчина-созидатель, мужчина-мудрец или мужчина-труженик? А насколько нас, женщин, восхищает в поклоннике его умение красиво говорить и быстро принимать решения, его ум и изобретательность, искренность и великодушие, благородство и бескорыстность. Да, в конце концов, мы, женщины, так же искренне любуемся их природной красотой.

Эстель мысленно улыбнулась: «Мужчины… Они позволяют нам, женщинам, почувствовать себя слабыми и беззащитными. Именно мужчины заставляют нас выглядеть красивыми и желанными, и сколько ухищрений мы предпринимаем ради этого. А кто ещё сможет терпеть наши бесконечные капризы, с помощью которых мы утверждаем свою власть над сильной половиной человечества? Кто готов сносить наши нелепые причуды и мириться с нашими перепадами настроения? Только они – мужчины… – графиня в задумчивости вздохнула. – Правда, часто мы возмущаемся их невнимательности, а порой и грубости. Ругаем за неопрятность и безалаберность, за безрассудность и необязательность, за скупость или наоборот расточительность… Да мало ли, за что?» – усмехнулась женщина своим размышлениям.

Теперь, когда у Эстель кроме отца появились муж и сын, она стала по-другому смотреть на противоположный пол и неожиданно сделала невероятное открытие: несмотря на всю свою первобытную силу, недюжинную выносливость и показную самоуверенность, мужчины являются исключительно ранимыми существами. Порой, даже более уязвимыми, чем женщины. Для неё оказалось поразительным узнать, насколько остро они чувствуют несправедливость и чужую боль. Первый раз Эстель поняла это, когда малыш Тэо, услышав сказку, где обижают слабого, вдруг расплакался. Мальчику хотелось броситься на помощь обиженному и защитить его, но, не имея возможности это сделать, он страшно переживал.

В то же время мужчины удивительным образом реагируют на ласку, знала она. Когда мать гладила сына, он не хуже котёнка буквально мурлыкал от её прикосновений, и даже дочка так не ластилась, как это делал мальчик. Да и старший Тэо не меньше младшего млел от самого простого выражения нежности с её стороны. И Эстель поняла: за внешней суровостью мужчин часто скрывается трепетная и впечатлительная душа, а в словно закованной латами груди бьётся исключительное пылкое и чуткое сердце, и его так легко ранить одним неосторожным словом. С другой стороны, тем же словом можно заставить мужчину вознестись в своих стремлениях до небес. Конечно, женщины любят слушать комплименты, но только у мужчин так торжествующе разгораются глаза, разворачиваются плечи и гордо поднимается подбородок при перечислении их достоинств и заслуг. Только они столь податливо тают и амбициозно расправляют крылья, услышав в свой адрес восхищение.

«Всё-таки они удивительные существа! – подумала Эстель и улыбнулась. – Наверняка мир без них стал бы серым и пресным. Как бы скучно жилось нам на свете без них! Без них, таких безрассудных и отчаянно смелых, беззаботных и ветреных, чрезмерно упрямых и обжигающе страстных, дерзких и душевно уязвимых, но всё же безумно притягательных для нас мужчин…»

Вскоре солнце полностью скрылось за горизонтом, и ночь накрыла остров звёздным непроницаемым куполом. Вдохновлённые расстилающейся по берегу прохладой комары, визгливо радуясь нечаянно свалившейся на них тонкокожей добыче, взялись немилосердно донимать людей. Взглянув на уже зевающего сына, Эстель поспешила вернуться на корабль, куда надоедливые насекомые не долетали. Примеру графини последовала и команда, предпочитая заночевать в привычных гамаках, а не отмахиваться всю ночь от жгучих мелких тварей. Только капитан, да ещё пять человек остались на берегу. Они собирались встать пораньше и, не дожидаясь, когда тропическое солнце разжарит землю, приступить к работе по извлечению останков старого пирата.

Тишина окутала остров, только безмятежный шелест волн мерно напевал нежную колыбельную, да гортанные возгласы ночных птиц изредка нарушали величественное спокойствие природы. Люди беспечно заснули, не подозревая, что в это время корабли испанцев начали свою охоту. Подкравшись к острову, адмирал не решился ночью заходить в бухту, опасаясь налететь на скалы или отмель, а приказал бросить якорь за скалистым мысом.

Проснувшись с первыми лучами солнца, граф де Дюран и его люди освежились в ручье и, наскоро перекусив остатками вчерашнего пиршества, направились в джунгли. Изредка переговариваясь, они размерено поднимались на гору. Времени было достаточно, и мужчины не торопились.

Оказавшись на вершине, капитан, наслаждаясь свежестью утра, вздохнул полной грудью и огляделся. В следующую секунду его сердце тревожно забилось. К своему изумлению граф де Дюран увидел, как, рассекая утренний туман, в бухту зашёл испанский фрегат, и, тихо подкрадываясь к «Поцелую Фортуны», судно явно намеревалось атаковать французов. Но при виде второго корабля брови капитана хмуро сошлись на переносице, а ноздри нервно дрогнули. Ощетинившись восьмьюдесятью пушками, гавань перекрыл галеон под флагом адмирала дель Альканиса. Тэо похолодел. Он прекрасно понимал: даже если он вздумает кричать, с такого расстояния у него не получиться разбудить моряков, и капитану пришлось лишь молчаливо наблюдать, как «Благой Вестник» пошёл на абордаж.

Заметив опасность, на «Поцелуе Фортуны» запоздало подняли тревогу. Полусонные матросы выскакивали на палубу и, попадая под мушкетный огонь, падали сражённые. Вскоре к фрегату подошёл и галеон. Испанцы разразились настолько плотной оружейной пальбой, что корабли заволокло пороховым дымом. Понимая, что сопротивление превосходящему противнику бесполезно, французы сдались. Ветер, рассеяв смрадный туман, вскоре открыл взору капитана бесславную картину поражения, осев горьким осадком в груди мужчины. Моряки под направленными на них дулами бестолково толпились на палубе, и Тэо от досады грязно выругался. Оставшиеся с графом корсары тоже беспомощно чертыхнулись и растеряно уставились на вожака.

– Капитан, что будем делать? – поинтересовался Ланс. – Надо как-то выручать парней.

Понимая безнадёжное положение команды, де Дюран молчал и, нахмурившись, наблюдал за действиями испанцев. Между фрегатом и галеоном перекинули трап, и на «Поцелуй Фортуны» взошёл сеньор Альканис. Увидев, как из каюты вывели Эстель и его сына, Тэо принял решение спуститься на берег.

Ступив на палубу французского фрегата, адмирал победоносно осмотрелся: наконец-то он взял верх над Корбо! – говорил весь его чванливый вид. Но к разочарованию адмирала на корабле самого капитана не оказалось. Из каюты вывели Эстель с сыном, и дон Хосе, смерив немигающим взглядом подросшего мальчишку, отметил его явное сходство с отцом. Сеньор презрительно скривился и перевёл глаза на Эстель. Сердце адмирала неожиданно для него самого вздрогнуло, его тонкие губы расползлись в самодовольной улыбке, а глаза вспыхнули азартом коллекционера, увидевшего артефакт, считавшийся до этого безвозвратно утерянным. Оценивающе с ног до головы оглядев графиню, дель Альканис с удовлетворением подметил, что девушка похорошела: исчезла некоторая детская угловатость, присущая юности, Эстель приобрела совершенные женственные формы и стала даже более красивой и соблазнительной. В то же время её синие глаза оставались такими же удивительно чистыми, придавая восхитительному образу миледи необыкновенную нежность и чарующее обаяние. На лице сеньора появилось торжествующее выражение и, приблизившись к женщине, он поклонился:

– Сеньорита дель Маркос, – попытался поцеловать руку дамы адмирал.

– Сеньора де Дюран, – холодно поправила Эстель, выдернув пальчики из его ладони.

«Это ненадолго», – про себя усмехнулся дон Хосе, а вслух проговорил:

– Я очень рад нашей встрече.

– Не могу вам ответить взаимностью, сеньор. С каких это пор, адмирал, вы занимаетесь пиратством? – строго поинтересовалась графиня.

– Напротив. Я прибыл для того, чтобы освободить вас от пирата, – невозмутимо хмыкнул дель Альканис. Эстель собиралась возразить, но дон Хосе, взглянув на стоящего рядом с матерью мальчика, не спускающего настороженного взгляда с сеньора, перебил её: – А это, насколько я понимаю, его отродье?

Почувствовав угрозу в голосе адмирала, Эстель импульсивно прижала ребёнка к себе.

– Это мой сын, виконт де Дюран! – гневно проговорила она и, готовая защищать своё дитя, с вызовом посмотрела на мужчину. Сорванец сердито нахмурился.

– Похож… – скривившись, признал дель Альканис. – Такой же воронёнок, – проронил он и, с раздражением оглядев команду фрегата, недобро поинтересовался: – А где сам Ворон? Где Корбо?

– Мы не знаем такого человека, – зажимая рану на плече, ухмыляясь, заявил чернокожий здоровяк Нихель. – Нашего капитана зовут граф де Дюран.

Адмирал разозлился ещё больше. Сверля взглядом столпившихся в кучу парней, сеньор неспешно прошёлся по палубе. Кто-то из матросов, встретившись с надменным взглядом испанца, хмуро опускал глаза, кто-то смотрел волком, а некоторые так же, как полуиндеец Санчес, подтирая кровоподтёки на физиономиях и теле, нахально ухмылялись. Дель Альканис поморщился и, оглядевшись, заметил на берегу лодку. Догадавшись, что капитан ночевал на берегу, адмирал устремил проницательный взгляд в заросли:

– Ничего, ваш Ворон скоро сам явится на корабль! – словно змей прошипел сеньор и приказал подвесить раненых за руки на реях. – Чтобы капитану было лучше видно, как мучаются его люди, – громко крикнул он, чтобы каждый из французов услышал его слова.

– Зачем на реях? – неожиданно вмешался де Бергани и предложил: – Давайте подвесим их у борта. Хороший завтрак будет акулам! – хихикнул негодяй. – Почуяв свежую кровь, прожорливые рыбки быстро пожалуют сюда. И это заставит Корбо поторопиться и сдаться, – засмеялся барон, стараясь не замечать ненавидящие взгляды французских моряков.

Наблюдая из зарослей за тем, что делается на корабле, капитан стиснул челюсти, а увидев, как раненых людей, связав им запястья опустили в море, сдавлено зарычал. Над поверхностью воды остались только руки и головы моряков, и слабые волны, лениво накатывая на борт, словно развлекаясь, изредка покрывали несчастных мокрыми поцелуями. Но тут над гаванью разнёсся возглас адмирала:

– Корбо, выходи! Если, конечно, не хочешь, чтоб твоих товарищей съели акулы! Если ты сейчас же не сдашься, то каждые пять минут мы будем вздёргивать на рею одного из твоих парней и уже не за руки, а за шею! – пригрозил дель Альканис.

Граф де Дюран взглянул на притаившихся вместе с ним моряков:

– Наверняка адмирал пожаловал лично за мной, – предположил Тэо и приказал: – Оставайтесь здесь, а я вернусь на корабль. Скройтесь в лесу и действуйте по обстоятельствам, но зря не рискуйте.

– Ты хочешь сдаться? Стоит ли доверять адмиралу? А если эта жертва окажется напрасной? И испанцы всё равно всех казнят? – забеспокоился Ланс.

– Я не могу спокойно наблюдать, как убивают моих людей, – нахмурился капитан. – Я должен попытаться спасти команду и свою семью, – глухо проговорил он и вышел из зарослей. – Адмирал! Тебе нужен я! Отпусти парней и женщину с ребёнком, – предложил де Дюран.

Завидев знакомую фигуру, дель Альканис расплылся в самодовольной улыбке:

– Здесь условия диктую я! – возразил он. – Садись в шлюпку и греби на корабль!

Понимая, что у него нет другого выхода, Тэо столкнул лодку в воду и сел на вёсла. Направляясь к фрегату, капитан надеялся, что, оказавшись на судне, он найдёт способ выручить команду. «Пусть адмирал не думает, что со мной так просто разделаться», – подплывая к паруснику, хмыкнул про себя он. Причалив к борту, де Дюран заметил, что трое из его людей, не получив необходимой помощи, уже испустили дух.

– Простите, парни, – обращаясь к мертвецам, глухо произнёс капитан. – Я не смог вас уберечь.

Тэо перевёл взгляд на ещё живых. Морис и Нихель устремили на него измученные глаза.

– Я постараюсь вас спасти, – пообещал де Дюран.

– Корбо, ты не виноват и лучше бы спасал себя, – чувствуя, что силы покидают его, простонал Морис.

– А нас ты всё равно не успеешь вытащить, – предположил Нихель. – Скоро на запах крови приплывут акулы, и с нами будет покончено. Да, страшно вот так болтаться и ожидать, когда тебя сожрут заживо, – вздохнул бывший пират и попросил: – Лучше просто убей меня капитан.

– Не стоит сдаваться, – попытался взбодрить друзей де Дюран, но, понимая правоту слов товарища, в бессилье отвернулся.

С верхней палубы скинули шторм-трап⁵.

– Зря ты пошёл на поводу у адмирала, – проговорил здоровяк. – И нас не спасёшь, и сам погибнешь. А так смог бы отмстить за нас.

– Рано отчаиваться, парни! Я умирать не собираюсь! – ухватившись за канат, воскликнул капитан, но моряки только горько усмехнулись.

Проворно вскарабкавшись по лестнице, Тэо перемахнул через фальшборт и тут же наткнулся на дюжину направленных на него мушкетов. Не обращая внимания на оружие, капитан невозмутимо огляделся:

– Какое уважение к моей скромной персоне, – усмехнулся он, разглядывая публику.

Устремив на мужа встревоженный взгляд, Эстель судорожно прижимала к себе сына. Малыш Тэо исподлобья покосился на адмирала и с надеждой уставился на отца. Заметив в глазах сына искреннюю веру в то, что он может всех спасти, капитан ощутил, как сжалось его сердце. Встретившись глазами с побледневшей женой, граф ободряюще улыбнулся и подмигнул младшему Тэо. Смерив взглядом напряжённо замерших солдат со взведёнными мушкетами, капитан невозмутимо отстегнул палаш, вытащил из-за пояса кинжал и пистолет и всё это хладнокровно предал испанцам. «Как не подвести своих близких?» – металась в голове мучительная мысль, и де Дюран бесстрашно посмотрел на адмирала:

– О, сеньор дель Альканис! Какими судьбами? Чего это вас занесло в такую дыру? – воскликнул бывший корсар, галантно поклонившись маркизу.

– Я хотел встретиться с тобой, Корбо, – усмехнулся адмирал.

– Так ради меня вы проделали столь дальнее плаванье? – улыбнулся граф, – Послали бы весточку. Я сам бы явился к вам выразить своё почтение, – насмешливо произнёс де Дюран, рассматривая сгрудившихся на палубе пиратов.

Мужчины, ощущая вину за подобное бесславное поражение, опустив головы, прятали глаза.

– Не стоило тебе, капитан, возвращаться сюда! – раздалось из толпы.

У адмирала нервно дёрнулась щека, но, не удостоив взгляда осмелившегося крикнуть наглеца, сеньор, растянувшись в хищной улыбке, прошипел:

– Я решил не утруждать тебя, Корбо, и сам явился за твоей головой.

– Не понимаю, адмирал! С чего такая немилость? – неподдельно удивился де Дюран. – Я, верноподданный Его Величества Людовика XIV, направлялся со своей семьёй в Новый свет по личному делу. По какому праву вы захватили мой корабль? – строго поинтересовался Тэо.

– Это пиратский корабль! И вы не раз совершали на нём набеги! – зло воскликнул маркиз.

– Вы сильно ошибаетесь, сеньор Альканис, – улыбнулся де Дюран. – На этом корабле ни разу не захватывалось ни одно судно. И если его название вам что-либо напоминает, то это не повод для нападения на мирный частный корабль. Похоже, вы знаете цель нашего путешествия, – предположил граф, наконец, заметив в толпе офицеров барона де Бергани. Тут же догадавшись, откуда на острове взялись испанцы, капитан подумал: «Да, Корбо, похоже, годы безделья расслабили тебя. Ты потерял осторожность и нюх», – запоздало посетовал бывший корсар, а вслух поинтересовался: – Адмирал, а как вы объясните королю Франции, что захватили фрегат графа де Дюрана, навещающего могилу своего отца? Вы не боитесь скандала?

– Не прикидывайся безвинной овечкой, Корбо! И ты, и твой отец были пиратами.

– Сеньор Альканис, ключевое слово в вашем высказывании – это слово «были», – вежливо уточнил граф. – И вам прекрасно известно, что я являлся корсаром, а не пиратом. К тому же я давно отошёл от дел и занимаюсь кораблестроением, – спокойно возразил де Дюран и, взглянув в сторону испанских офицеров, добавил: – А потому если вы собрались вести войну с Францией, и я, и моя команда могут расцениваться только как военнопленные! А ваши угрозы перевешать всех матросов более чем опрометчивы, – решительно заявил дворянин, и благородные сеньоры растерянно переглянулись.

«Действительно, некрасивая история вырисовывается», – неожиданно осознали они, и прежняя решимость разделаться с французами улетучилась с лиц испанских господ. Но тут капитан заметил барона дель Сильво.

– О, Даниель! И вы здесь? – хмыкнул бывший корсар. – Как поживает сеньора Долорес? Вы решили передать от неё весточку моей супруге? – насмешливо поинтересовался граф и поклонился.

Дель Сильво нахмурился и отвёл глаза. Только когда «Благой Вестник» зашёл в бухту, Даниель понял, за кем охотится адмирал, и теперь чувствовал себя более чем мерзко. Мужчина взглянул на Эстель и растерянно проговорил:

– Моя жена часто вспоминает о вас, сеньорита Мар…, простите, сеньора де Дюран.

– Передавайте милой Долорес от меня привет… – ответила Эстель. – Думаю, ей будет интересно узнать, каким образом вы встретились со мной, – едко ответила графиня, и мужчине сделалось ещё хуже. Он явственно представил, что устроит дома горячая супруга, узнав об его участии в столь неприглядном мероприятии.

– Хватит болтать! – грубо оборвал разговор адмирал. – Я прибыл сюда не для того, чтобы обмениваться любезностями. Пора заплатить по счетам, Корбо. На рею его! – приказал маркиз, но после доводов капитана испанские солдаты в растерянности замерли, не решаясь схватить французского аристократа.

– Адмирал, всё же я не советовал бы вам этого делать! – неожиданно раздалось возражение, и дель Альканис увидел, как из толпы французов вышел изыскано одетый господин. – Разрешите представиться, барон Жермон де Дюпре. – поклонился мужчина, и адмирал узнал в нём переводчика, псевдо Дюрана, которого дель Альканис почти шесть лет назад приглашал в свой дом в Севилье. Дон Хосе недовольно поморщился, а барон продолжил: – Действительно, сеньор, как вы объясните властям, что повесили французского подданного?! Дворянина?! Думаете, об этом не станет известно? Чтобы скрыть подобный факт, вам нужно будет перевешать не только команду «Поцелуя Фортуны», но и всех присутствующих, включая ваших солдат и офицеров, – предупредил Жермон. – Поскольку каждый из них может легко проболтаться о таком нелицеприятном случае.

– После вашего обмана вы ещё смете являться мне на глаза и учить меня? – вскипел адмирал.

– О чём вы говорите? – искренне недоумевая, вскинул брови де Дюпре. – Я вас никогда не обманывал, а то, что вы себе напридумывали, – это только ваше дело, – невозмутимо пожал плечами барон и вновь предупредил: – Всё же я бы на вашем месте серьёзно подумал, прежде чем принимать решение. Как бы вам впоследствии не пришлось отвечать за вашу личную обиду.

Дель Альканис был вынужден признать правоту слов француза, но мстительный сеньор не собирался отступать. «В конце концов, с моими деньгами и связями я смогу выпутаться из неприятностей. От любых законов можно откупиться, это лишь вопрос цены», – знал адмирал и, судорожно прикидывая, насколько накладной для него окажется его затея, задумался. Но тут в разговор вступил де Бергани:

– Сеньор Альканис, – вкрадчиво начал он и, взглянув на графа, хихикнул. – Нам не обязательно вешать Корбо. Давайте его отправим покупаться! Кто виноват, что в этих водах водится столько акул? – гаденько улыбнулся барон, и Эстель, догадавшись о его затее, с ненавистью взглянув на негодяя, от души пожалела, что у неё нет пистолета.

С благодарностью взглянув на советчика, адмирал оскалился:

– Вы правы, барон. И наши руки чисты, – тут же согласился сеньор. – Пусть капитан Корбо освежится! Думаю, акулы не делают исключения для дворян! – отдавая знаком приказ взять графа, громко захохотал над своей нелепой шуткой дель Альканис. К капитану тут же подскочили солдаты и, сорвав с него камзол, связали пленнику руки.

– Сеньор Альканис, прошу вас, остановитесь! – взмолилась Эстель. – Не делайте этого!

– Чего не делать, сеньора? – холодно взглянул на женщину маркиз и с издёвкой поинтересовался: – Вы предпочитаете, чтобы капитана Корбо повесили или обезглавили?

– Пощадите! – упав на колени, простонала графиня.

Заметив подступившие к глазам матери слёзы, мальчик сжал зубы и исподлобья взглянул на адмирала.

– Не утруждайте себя, сеньора! Ваша любовь к пирату не делает вам чести, – поморщился дон Хосе. – Не тратьте зря силы. Они вам ещё пригодятся. У вас ведь ещё остался сын, – злобно прищурившись, взглянул он на малыша, и Эстель, испугавшись взгляда мужчины, судорожно обняла ребёнка. – Выкиньте этого пирата за борт, – кивнул адмирал в сторону капитана.

Солдаты бросились исполнять, но граф жестом их остановил.

– Огромное спасибо, сеньор дель Альканис, за проявленную заботу, – саркастически улыбнулся Тэо, – но в таком деле мне помощь не нужна! Я и сам не прочь освежиться!

Испанцы в растерянности переводили взгляд с адмирала на капитана, не зная, что им делать.

– Только позвольте снять сапоги. Жаль, хорошая вещь пропадёт. Кожа отменная, – пояснил де Дюран и под удивлёнными взглядами моряков пленник сел на палубу и уже завязанными руками стянул с себя ботфорты. Поставив пару на настил, он поднялся и, гордо взглянув на солдат, сам выпрыгнул за борт. Испанцам осталось только закрепить верёвку, и капитан оказался подвешенным рядом со своими товарищами.

Зажмурив глаза, Эстель, старясь сдержать слёзы, уткнулась лицом в грудь сына.

– Не плачь, мама, папа скоро вернётся и отмстит этому дядьке, – гладя мать по голове, прошептал мальчик.

Графиня подняла голову и взглянула на сына. Её малыш, оказывается, сильнее её, неожиданно поняла она. Эстель встала с колен и, твёрдо взглянув на адмирала, упрямо подумала: «Он не увидит моих слёз!»

– Ну вот, пока ваш капитан служит наживкой для акул, нам предстоит разобраться с вами, – разглядывая команду, злобно оскалился сеньор Альканис. Неожиданно заметив в рядах моряков знакомое лицо Фореста, адмирал решил отмстить человеку, когда-то обманувшему его. – Этот негодяй выдавал себя за графа де Дюрана. Повесить!

Солдаты бросились исполнять и, выхватив из толпы старика, потащили его к мачте. Матросы тем временем полезли на рею сооружать виселицу.

– Ещё ты, ты и ты! – обрекая людей на гибель, наугад ткнул пальцем адмирал.

Из каюты графа вынесли кресло, и дель Альканис, вальяжно развалившись в нем, бесстрастно наблюдал за приготовлением к казни. Несчастных поставили в ряд, накинув им на шеи верёвки. В этот момент первые ряды французов всколыхнулись, намереваясь броситься на противника , но испанские солдаты не дремали и раздавшиеся выстрелы охладили пыл безоружных моряков. Команда фрегата, беспомощно взирая на действия испанцев, лишь до боли сжимала кулаки.

– Это бесчестно! – не выдержала Эстель. – Вы обещали, если мой муж сдатся, не трогать команду!

– Разве? А я никого и не трогаю, – демонстративно показал холёные руки сеньор и ухмыльнулся, но графиня не унималась:

– Вы обвиняете пиратов в злодеяниях, но даже они не убивают сдавшихся людей! – возмущённо взглянула она на соотечественников. – В худшем случае просто высаживают команду на берег! Похоже, испанцы совсем потеряли честь, раз готовы исполнять роль палачей!

Осознавая правоту сеньоры, солдаты смущённо остановились.

– Что замерли?! – рявкнул адмирал. – Или хотите болтаться вместо них? – недобро глянул господин.

Моряки продолжили подготовку к казни, но правда с гораздо меньшим усердием и рвением. Эстель, не желая, чтобы сын видел страшную картину смерти, старалась закрыть ребёнку глаза, но мальчик противился и исподлобья поглядывал на испанцев. Вскоре участь без суда осуждённых людей была решена, и на реях закачались четыре трупа. Над палубой повисла гнетущая тишина, лишь снасти под порывом ветра сдавлено всхлипывали, отдаваясь бессильной яростью в груди бывших пиратов. Но тут тягостное безмолвие разодрали истошные вопли. Похоже, за бортом творилось что-то чудовищно страшное, поскольку душераздирающие крики заставляли кровь стынуть в жилах.

Графиня де Дюран побледнела. Чувствуя, как ужас леденящими щупальцами охватывает тело и, сдавливая удушливыми тисками, лишает возможности двигаться, она из последних сил старалась держаться на ногах. В горле у Эстель пересохло, в голове оглушающим набатом стучала кровь, а мысли путались. Бедняжка боялась представить, что сейчас происходит за бортом, где находился и её муж. «Нет! Только не это! Господи, умоляю! Спаси его!» – кричало в отчаянье сердце, надеясь мольбами спасти любимого человека.

– А вот и наши милые рыбки пожаловали! – засмеялся дель Альканис, но веселье сеньора поддержал лишь один барон де Бергани. Остальные испанцы неодобрительно хмурились: подобная жестокость оказалась слишком даже для потомков безжалостных конкистадоров. Капитан дель Сильво и вовсе негодующе взглянул на торжествующе сияющего адмирала и, еле сдерживая ярость, отвернулся.

Крики вскоре стихли. В воздухе разносились только жадные всплески снующих вдоль корабля кровожадных страшилищ. Немного подождав, адмирал приказал втянуть канаты обратно. Один за другим матросы подтянули концы⁶, и жуткое тошнотворное зрелище заставило видавших виды мужчин отводить глаза. На веревке, к которой был привязан граф де Дюран, остались лишь кисти рук. Эстель продолжала судорожно прижимать к себе ребёнка, не позволяя ему смотреть на страшное зрелище, но завидев, что осталось от мужа, бедняжка покачнулась, в глазах у неё потемнело, и она потеряла сознание. В последний момент графиню подхватил капитан дель Сильво:

– Вы не должны были позволить женщине и ребёнку увидеть такое! – обратившись к адмиралу, гневно воскликнул Даниэль. – Это бесчеловечно!

– Ничего, зато она знает, что её пират мёртв, – презрительно поморщился дель Альканис. – Впредь графиня де Дюран будет послушной. Теперь она понимает, кто тут хозяин, и что я не остановлюсь ни перед чем, – надменно заявил он и приказал: – Унесите женщину в мою каюту! И щенка её прихватите!

– Может, лучше оправить воронёнка следом за отцом? – предложил де Бергани. – Мальчишка вырастет и захочет отмстить за него. Вон как этот сопляк сверлит нас глазами, – заметил барон взгляд мальчика, когда того повели на галеон адмирала.

– Останется он жить или нет, зависит от его матери, – холодно хмыкнул сеньор. – Защищая своего вороненка, графиня станет более сговорчивой, – задумчиво проговорил дон Хосе и расплылся в змеиной усмешке.

Догадавшись о смысле разговора адмирала и барона, команда «Поцелуя Фортуны», сцепив зубы, поедала глазами господ. Как бы им хотелось порвать этих мерзавцев на куски. К отчаянному мальчишке моряки привязались, словно к родному, и теперь после смерти его отца каждый мечтал отомстить за капитана и чувствовал ответственность и за сына своего вожака. Проводив бесчувственную пленницу взглядом, сеньор дель Альканис перевёл глаза на корсаров:

– Ну что ж, продолжим, – деловито проговорил он. – Кого следующего мы вздёрнем на рею? – осматривая моряков, усмехнулся маркиз, явно упиваясь собственной властью.

Сеньор отобрал ещё четырёх человек, и вскоре корабль принял очередную страшную жертву. Но вдруг яростный ветер налетел на остров, и ещё недавно абсолютно ясное небо с удивительной быстротой затянуло мрачными тучами. Оглушая округу грозным рыком небесного гнева, на землю обрушился тяжёлый тропический ливень. Корабль накрыло бушующим водопадом, молнии, кривляясь в смертельном танце, ослепляли людей всполохами. Дождь свирепо хлестал в лицо, заливая глаза, и в двух шагах стало видно только размытые очертания предметов. Словно сама природа, возмущённая страшным развлечением адмирала, сварливо бушевала и кипела от негодования. Дон Хосе, вынужденный отложить казнь, поспешил в свою каюту, а пленников загнали в трюм.

Получив неожиданную отсрочку от смерти, французы, скопившись в тесном и душном чреве корабля, мрачно вздыхали. В ожидании своей печальной участи мужчины вспоминали почивших товарищей и скорбели об отважном капитане.

– И что, мы вот так, словно безмозглые бараны, будем ждать, когда нас перевешают? – возмутился Санчес.

– А что мы можем сделать? – вздохнул кто-то из темноты.

– Если всё равно умирать, надо сделать это так, чтобы испанцы запомнили нашу смерть, – поддержал бывшего квартирмейстера де Дюпре. – Корбо сделал бы именно так!

– Зачем же от тогда сдался? – вздохнул Кловис. – Ты видел, что от него осталось?

– Это он из-за нас, – пробурчал кто-то. – Он надеялся, что сможет убедить адмирала не трогать команду.

– Неужели мы простим испанцам обман?

– Нет, Жермон прав, – раздался голос Санчеса. – Мы должны хотя бы попытаться дать отпор, может, кому-то и удастся спастись, а так погибать обидно.

В трюме повисло напряжённое молчание, готовое взорваться неистовым бунтом.