Читать книгу Другая земля. Лесовичка - Татьяна Миронова - Страница 3

Молодая женщина лежала в постели и безучастно ко всему смотрела в потолок, украшенный круглым плафоном, с изображением фигур ангелочков, держащими в руках гирлянды цветов. Голубые, как небесная лазурь, глаза были широко распахнуты, нежные розовые губки были чуть приоткрыты. Светлые локоны разметались по вышитому желтым шелком стеганому одеялу. Одета она была в легкую ночную сорочку, голые руки безвольно лежали на одеяле. Лицо, шея и плечи оголены, но были столь бледны, что болезненное состояние особы было на лицо.

Лучи дневного света падали на одеяло, но лицо оставалось в тени. Стены комнаты были покрыты шелковой обивкой нежного персикового цвета. Мебель в комнате была так же пастельных цветов зеленого оттенка.

Женщина глубоко вздохнула и тут же закашляла. Взяв с прикроватного столика чашку, она сделала большой глоток и с усилием выпила содержимое. В это самое время в дверь предупредительно постучали. Без объявления имени, в комнате появился Генрих и преклонил голову.

– Мое почтение, сударыня, – произнес он, приблизившись к лежащей женщине, – осмелюсь ли я узнать о Вашем самочувствии?

– Стабильное, – проговорила тихо женщина, прикрыв глаза, словно появление мужчины ее раздражал, больше, чем луч дневного света.

– Улучшения не предвидится? Что говорят Ваши доктора? – сложил руки на груди, спросил Генрих, сев в ближайшее кресло, чуть поодаль от больной.

– О, эти доктора всё врут! Какое улучшение может последовать после перенесенной мною лихорадки? А, тем не менее, врачи наперебой твердят мне о здоровом цвете лица. Я же знаю, что это не так. Ах, как я несчастна! Я одинока и …– ответила женщина, глядя на мужчину. Она запнулась, когда заметила, как Генрих приблизился к постели и присел на край. Проведя рукой по своим волосам, внимательно изучал лицо женщины. Наконец, он произнес довольно мягко:

– Эйлин, душа моя, кроме того, что являюсь Вашим супругом, смею напомнить, что я Ваш друг, и отец Вашей дочери. Разве после этого Вы можете обвинять меня в Вашем одиночестве?

– Вы заставили меня грустить, я вынуждена жить затворницей, я лишилась друзей, и все потому, что последовала за Вами сюда, в эту дыру Винансен! –женщина подняла руку и отбросила несколько светлых прядей назад.

– Я надеялся, что свежий воздух поместья, ведение хозяйства и общение с дочерью заставит Вас вспомнить о своих материнских обязанностях и напомнит Вам о том, что Вы – герцогиня Принарри.

Эйлин закрыла глаза и потянулась с грацией кошки. Она, казалось, не слышала, как Генрих напомнил ей об имени.

– Я помню об этом, мой дорогой супруг, – ответила она, чуть улыбнувшись, – однако чем больше времени я провожу в заточении, тем хуже для моего здоровья. Вы же не хотите овдоветь за пару месяцев?

– А вы? – поднял бровь Генрих так выразительно, что Эйлин на какое-то время забыла о своем недуге.

– Что вы хотите этим сказать? – наклонилась вперед Эйлин, заинтересовано приблизилась к супругу

– Королевская охота будет проводиться здесь, в Винансене. К нам пожалует весь двор, в том числе и королевская семья. А на охоте всякое может случиться, – встал Генрих с кровати и подошел к окну. На супругу он больше не смотрел.

– Но ведь… – пробормотала Эйлин, – почему Лаэрго? Им мало других поместий?

Усталость и меланхолию как рукой сняло. Женщина в весьма легкомысленной сорочке спустила голые ноги на белый ковер с высоким ворсом и на цыпочках приблизилась к Генриху. Она осторожно обняла его за плечи и прошептала на ухо:

– Но ведь это значит, что король к нам благоволит. Значит, что все дурное забыто, и Вы снова в фаворе? Ну, послушайте, Генрих. Хватит думать об императоре. Еще скажите, что Вам угрожает смертельная опасность.

Генрих учтиво убрал ладонь женщины со своего плеча и обернулся к ней. Глаза его были полны страха. Сколько бы Эйлин не пыталась в данный момент очаровать супруга, он был весь в своих мыслях. Не глядя на стоявшую босиком супругу, он сел в кресло и положил ногу на ногу.

– Я был у короля в фаворе ровно до тех пор, пока не женился на Вас.

Он поднял взгляд на Эйлин и продолжил:

– А Вы сами сказали «да», стоя перед алтарем. Вы родили мне дочь, выполнив тем самым свой женский долг. Потому что так «надо».

Он уставился на ковер и не сводил с него глаз. Генрих хотел наговорить гадостей супруге, но его что-то сдерживало. Наверное, здравый смысл.

– Миранда, надеюсь, в добром здравии? – спросил он, прищурив глаза.

– Конечно, – кивнула Эйлин, продолжая стоять на ковре босая.

– Хвала Всевышнему, – пробурчал Генрих, покинув комнату.

Оставив супругу в одиночестве, Генрих направился в те апартаменты, которые обычно называются «мужской половиной». По дороге в кабинет, где обычно решались все хозяйственно-бытовые вопросы, Генрих на секунду остановился в столовой и посмотрел на большой овальный стол, покрытый светлой скатертью. Место объединения семьи, центр совместной трапезы, где за принятием пищи, решались насущные вопросы, обсуждались и прогнозировались планы на ближайшее время. Давно вся семья не собиралась вместе.

Генрих задумчиво сел за стол и погладил полотно скатерти. Оглянувшись по сторонам, мужчина обратил внимание на картину, работы известного придворного художника, Марде, который изобразил лежащие на блюдах фрукты вперемешку с охотничьими трофеями, мелкой дичью, расположенной на белой скатерти. Генрих представил себе итоги предстоящей охоты и горечью перевел взгляд на белую скатерть, по которой снова провел ладонью. Горько усмехнувшись, он встал и подошел к колокольчику, стоявшему на подоконнике. Спустя несколько мгновений появился лакей средних лет, в белом парике и в красной ливрее. Его бесстрастное лицо выражало лишь то спокойствие, которое бывает лишь у слуг, доверяющих своим хозяевам безмерно.

– Стилан, обед накройте здесь на две персоны. Герцогиня будет обедать у себя в комнате, а маленькая леди Принарри со мной. Где она, кстати?

– В детской комнате, господин, с гувернанткой, – поклонившись, ответил Стилан, – будут ли какие-нибудь распоряжения по меню?

– Вместо вина подайте воды, – ответил Генрих, – моя дочь не должна видеть меня выпившим.

– Слушаюсь, господин, – почтительно поклонился лакей и закрыл за собой дверь. Генрих снова остался в одиночестве и в тишине, которые в последнее время его стали преследовать. Глубоко вздохнув, он направился в детскую, желаю повидать свою дочь. С каждым шагом, минуя комнатыи коридоры особняка, он прислушивался, ожидая снова услышать детский смех, такой легкий, непринужденный, который может позволить себе лишь ребенок. Наконец, Генрих достиг двери в детскую и взялся за ручку. Но не отпер, а стал слушать голос дочери. Кажется, она снова не давала гувернантке, Саломее Идис вздохнуть и отвлечься.

– Может быть приподнять волосы на затылке и заплести косу по всей макушке в форме ракушки? Или сделать хвост и заплести три косы? Вот так, как я сделала кукле Айми?

– Я постараюсь заплести косу Миранде, если маленькая девочка будет смирно сидеть и не кривляться, – послышался голос Саломеи.

– А можно побыстрее, я не желаю опаздывать к обеду. Я знаю, что папа вернулся и возможно захочет пообедать со мной, – затараторила девочка.

Генрих открыл дверь в детскую и громко произнес:

– Папа вернулся и желает обедать со своей маленькой герцогиней, если ее прическа готова произвести впечатление.

Детская представляла собой большую светлую комнату, которая служила спальней и игровой. На бежевых стенах висели небольшие картины, изображавшие животных, населяющие континент, пейзажи заповедных уголков Ардималена. Тут же на одной из стен были прикреплены рисунки, какие может создать шестилетний ребенок. Мебель в комнате обита тканью нежного пастельного оттенка, на которой переплелись венки и гирлянды роз, васильков, ромашек. На кровати у девочки были разбросаны белые подушки, а само покрывало, нежнейшего розового оттенка гармонировало с общей обстановкой в комнате. На небольшом столике находился стеклянный графин с яблочным соком, в вазочке лежали несколько леденцов. Куклы сидели на игрушечной мебели и взирали на происходящее большими темными глазами из-под длинных ресниц. Кукол было около десятка. Цвет волос и глаз их различались, равно как и платья. Охотница, фея, лютнистка, птичница, пастушка, принцесса, воительница. Еще одна кукла у девочки была в руках. Длинные золотистые волосы куклы струились по плечам, несколько прядей девочка держала в руках и старательно заплетала тоненькую косичку.

Сидя за спиной у девочки, гувернантка Саломея проворно заплетала из таких же золотистых, как и у куклы,волос девочки косу, скручивая ее на затылке. Работа почти была закончена, когда Генрих нарушил эту идиллию. Повернув голову в сторону двери, девочка посмотрела большими, синими, как ясное осеннее небо, глазами на отца, и затопала от радости ногами, так как остальная часть ее тела была недвижима.

– Ура!! – крикнула Миранда, чуть не выпустив любимую куклу из рук, но все же осталась сидеть на месте.

Гувернантка тоже была занята прической девочки, поэтому возможность поприветствовать хозяина дома у нее была лишь устная.

– Мы скоро закончим, милорд, можно попросить Вас немного подождать? – пробормотала она, чуть шепелявя, во рту женщина держала небольшую шпильку, чтобы ею закрепить прядь волос.

Саломея Идис разменяла уже пятый десяток, и довольно долго была компаньонкой Эйлин. Теперь вот уже четыре года воспитывала дочь своей госпожи, уча ее хорошим манерам и прививая вкус к моде. Сегодня утром вместе со своей воспитанницей они занялись моделированием причесок. Мягкотелая,с пышными формами, круглолицая, темноволосая с небольшой проседью, она улыбнулась Генриху самой доброй улыбкой и продолжила создавать на голове у воспитанницы красивую прическу.

– Разумеется, подожду. С нетерпением буду ждать маленькую герцогиню в столовой, – кивнул Генрих и на секунду задержался в дверях, рассматривая профиль Миранды, словно запоминая.

Генрих медленно и неспешно бродил по дому, рассматривая шпалеры, ковры, картины, которые обычно и не замечал, каждый день, проходя мимо них. Как только в доме Генриха Принарри появилась молодая супруга, Эйлин, новоиспеченная герцогиня тут же начала переставлять мебель, украшать комнаты картинами, милыми статуэтками, каминными часами. А после рождения дочери собственноручно выбирала для детской мебель, шторы, картины. Лишь покупка игрушек, в частности кукол, была предметом обсуждения на семейном совете, потому что женщина не слишком сильно разбиралась в процессе развития и обучения детей, оставив эти заботы гувернанткам и супругу. Генрих же, напротив, менее всего интересовался цветом штор на окнах и дивана в будуаре, но всячески принимал активное участие в воспитании дочери, даже выбирал ей игрушки. Поэтому девочка больше всего любила общаться с отцом, доверяя ему те секреты, которые не могла поведать ни матери, ни гувернантке.

Герцог Принарри наконец достиг своего рабочего кабинета и задумчиво сел за стол. Взор его упал на стоящую железную фигурку рыцаря в доспехах, высотой с локоть, который мечом удерживал пергаментные листы для письма. Лицо рыцаря выражало задумчивость, брови его были сдвинуты, взор был устремлен на меч, губы поджаты. Латные доспехи его, довольно блестящие, символизировали эпоху становления правления династии Кайренов. Генрих повернул меч в руках рыцаря, при этом послышался характерный щелчок. Сработал механизм, заставивший открыть потайной ящик в коробке для бумаги. Достав из него небольшой металлический ключ, Генрих прищурился, рассматривая его, будто видел впервые. Наклонившись, к нижнему ящику, он без помощи ключа открыл его. В ящике лежал лишь детский рисунок, очевидно принадлежащий Миранде. На нем девочка изобразила себя, улыбающуюся, в красивом голубом платье. Длинные волосы нарисованной Миранды были заплетены в косу, а в руки юная художница поместила цветок ромашки. Отодвинув рисунок, Генрих обнаружил замочную скважину, вставил ключ и без усилия повернул. Частенько он заглядывал в свой тайник, регулярно сам смазывал петли дверцы, замок. Открыв тайник, Генрих достал оттуда стеклянный небольшой пузырек с зеленоватой жидкостью, плотно запечатанный деревянной пробкой, и бережно положил его на стол. Из стопки писем он достал одно и вложил в тайник. Туда же он поместил заранее приготовленную фарфоровую розетку, наполненную небольшим количеством меда. Бережно закрыв тайник, и спрятав ключ обратно в ящик, он повернул рукоять меча. Генрих долго рассматривал при дневном освещении цвет жидкости, который переливался зелеными оттенками.

Вдруг Генрих перевел взгляд на висевший на правой стене портрет своего отца, Ферджина Принарри. На картине был изображен мужчина, разменявший уже третий десяток прожитых лет, в парадном сюртуке царедворца с регалиями. Довольно много общих черт лица встретить у отца и сына Принарри.

– Простишь ли ты меня за этот шаг, отец? Или, встретив меня на том свете, будешь обвинять в слабости и мягкосердечии? – спросил Генрих портрет, но ответа, разумеется, не получил.

Герцог Принарри, попытался распечатать флакон, но сделать это ему не удалось. Слишком плотно сидела пробка. Сделав еще одно усилие, он замер. В кабинет настойчиво постучали, но войти пока не решались.

– Войдите, кто там еще? – раздраженно спросил Генрих, даже понизив голос от возмущения.

– Это всего лишь я, папочка, – очень тихо проговорила Миранда, открыв широко дверь и сделав шаг в кабинет, – а ты сильно занят? Я очень тебе помешала? Я хотела сказать, что обед готов. Я хочу, чтобы мы с тобой спустились в столовую вместе.

Прическа, над которой Саломея довольно долго мудрила, удалась. Светлые волосы, цвета пшеницы, были красиво уложены, заплетены в косички и украшены заколками в виде роз.

– Ах, ты этого хочешь, девочка моя? – поднял бровь Генрих, одновременно пряча пузырек с ядом в карман, – А желания других ты спросила?

Нет, он не рассердился на дочь. Он даже мысленно поблагодарил за своевременное появление в кабинете. Если бы она появилась несколько минут спустя, возможно она стала сиротой намного раньше. Миранда, сама того не подозревая, спасла жизнь отцу только что.

– Ну, папочка! – наклонила в бок голову Миранда, улыбнувшись, словно пытаясь детским обаянием, растопить сердце Генриха, – Мы так редко видимся, что я забыла, когда в последний раз мы обедали вместе. А мама забыла, когда мы всей семьей выезжали на природу.

Приблизившись к рабочему столу, девочка протянула руку отцу и сказала повелительно:

– Пойдем обедать, остынет!

– Мама, правда, сожалеет? – уточнил Генрих, послушно взяв девочку за руку и мельком проверяя расположение рукояти меча рыцаря.

– Да, – кивнула девочка, – она говорила об этом синьоре Идис. А что ты делал в кабинете?

– Скоро узнаешь, девочка моя, – улыбнулся Генрих, закрыв дверь в кабинет, направившись в столовую.

Обед еще не успел остыть. Накрытый на две персоны, он состоял из салата из свежих овощей, тыквенного супа-пюре, мясного жаркого с картофелем. В семье Принарри было не принято обсуждать новости и сплетни, не касающиеся еды. Это было заведено еще отцом Генриха. Поэтому сегодня мужчина рассказывал дочери об интересных овощах, таких как баклажан и кабачок. Девочка внимательно слушала, не спеша прожевывая маленькие кусочки мяса, которые сама умудрилась нарезать с помощью ножа и вилки. Запив обед обычной водой, облизав губы, девочка, наконец, поинтересовалась у отца.

– А что будет на десерт? Снова пирог с рыбой?

Генрих покачал головой и проговорил, чуть улыбнувшись:

– Десерт тебя ожидает в кабинете. Поэтому мы сейчас встаем из-за стола и направляемся туда.

– Ах, вот что ты делал в кабинете! – догадалась девочка, – Прятал десерт! Но ты же сам говорил, что кушать следует в столовой, а не в кровати и не в кабинете!

Генрих лишь прищурил глаза и улыбнулся:

– Иногда бывают исключения. Если ты закончила, можешь встать из-за стола.

– Спасибо за вкусный обед! – сказала Миранда, обернувшись к Стилану, – Передай мои похвалы повару Хадору.

– Непременно, сударыня, – поклонился Стилан, появившийся как раз в тот момент, когда трапеза была окончена.

Почти вприпрыжку Миранда направилась вслед за отцом, удерживая его за руку. Она шла молча, предвкушая, какой десерт приготовил ей Генрих. Приблизившись к двери, она застыла в нерешительности. Подняв взгляд синих глаз на Генриха, девочка нахмурилась.

– Давно ты не устраивал таких сюрпризов для меня.

– Время пришло, – пространно ответил Генрих, открыв дверь в кабинет.

Генрих позволил девочке сесть за свой стол, сам сев напротив. Великовато для нее было кресло, но Генрих об этом не думал. Он наблюдал, как Миранда смотрела по сторонам с того ракурса, к которому Генрих давно привык. Миранде было всё ново и интересно.

– Так, где же десерт? – нетерпеливо спросила девочка, ударив ногой по ножке кресла.

– Ищи, – поднял бровь Генрих, – рассмотри рабочий стол, назови предметы, которые ты видишь, и предположи, где может находиться десерт.

– Хм, дай подумать, – приложила указательный палец к щеке она, закатив глаза, – наверно он лежит в столе.

Миранда открыла один из ящиков, но не обнаружила там ничего. Все бумаги документы Генрих давно спрятал в сейфы и тайники. Заметив, что ничего похожего на сладости нет, девочка немного расстроилась. Но азарт заставил ее не прекращать попытки.

– Что ты видишь перед собой? – направил мысли девочки в нужное русло отец. До сих пор он молчал, наблюдая за действиями. Теперь он облегчил задачу небольшими подсказками.

– Сукно, на котором находится бумага, статуэтка и перья, и чернила. Статуэтка держит бумагу, а в ящиках, под бумагой, лежат запасные острия для перьев.

– Продолжай, – кивнул Генрих, глядя на перья для письма.

– Статуэтка рыцаря. В руках у него меч, на голове шлем. Хм… – продолжила девочка и протянула руку к шлему рыцаря.

Она долго ощупывала шлем рыцаря, пыталась даже снять его, но попытки успехом не увенчались.

– Но почему? – просила она Генриха, посмотрев на него. Она начинала сердиться.

– Не ищи ответы на свои вопросы на поверхности, возможно, они глубже, – ответил Генрих, сложив пальцы домиком.

– В ногах, что ли? – спросила девочка, начав прощупывать ноги рыцаря. Тщетны были ее усилия.

– Двое на одну! Так не честно! – возмутилась Миранда, со злостью нажав на руку рыцаря, держащую меч в руках. Механизм сработал, меч повернулся.

– Ой, пап! Смотри! Ящик открылся! Ура!! – повысила от радости голос девочка, заметив, как металлический ящик открылся на несколько миллиметров.

– Но ведь… разве там не перья? – спросила Миранда, открыв ящик. Она извлекла ключ, и крепко сжала его в ладошке. Генрих молчал, пытаясь не выдавать свои эмоции. Он лишь улыбнулся одними губами, рассматривая дочь.

– Ключ нашелся. А где же замок? – спросила девочка, поглаживая сукно столешницы.

Генрих молчал, наблюдая за происходящим дальше. А Миранда тем временем пыталась открыть все ящики в столе. Она даже открыла заветный ящик, с тайником, но тут же его закрыла, он был не интересен.

– Ну, где этот замок!? – повысила голос девочка, переведя взгляд на отца, – Подскажи, папочка!

– Ищи внимательно, – ответил Генрих, прищурив глаза.

– Так, я вижу в ящике пуговицы, перья, листы бумаги, промокашку. В другом ящике я вижу … пап, а для чего тебе мои рисунки?

Девочка из нужного ящика вытащила рисунок и рассмотрела его.

– Я здесь красивая, правда? – уточнила девочка у Генриха.

– Не отвлекайся, – сказал Генрих сурово.

Девочки – маленькие женщины, порой отвлекаются от важных вещей, чтобы уточнить, так же хороши ли они, красивы, милы, как несколько минут назад. Глубоко вздохнув, Миранда снова посмотрела на рисунок и отложила его в сторону, на сукно.

– Я всё обыскала, – сказала девочка, глядя на отца так, словно потерпела фиаско и теперь признает это, сдаваясь на милость судьбе.

– Не всё, – произнес Генрих, постукивая кончиками пальцев по подбородку.

– Ну… ладно, – ответила девочка, – поищу еще.

Она начала снова открывать ящики сверху, закрывая их, злясь, пыхтя, щупая дно каждого из ящиков. Наконец, Миранда нашла заветный ящик, медленно ощупывая потайную замочную скважину. Она уже догадалась, что надо приложить небольшое усилие, чтобы добраться до заветной цели. Наконец, примерившись ключом к замочной скважине, девочка сделала усилие и открыла потайной ящик.

– Неужели? – спросил Генрих, следя за тем, как девочка победоносно достает из ящика небольшую розетку, в которой лежал мёд. Поставив перед собой, девочка подняла взгляд на отца, затаив дыхание.

– Десерт, – протянула Миранда, – я его нашла!!

– Молодец, а теперь кушай, – улыбнулся Генрих, протягивая приготовленную ложку дочери. Он внимательно следил за тем, как девочка ела мёд, растягивая удовольствие. Причмокивая от наслаждения, Миранда упивалась своей маленькой победой. Как только с мёдом было покончено, Миранда глубоко вздохнула. Заметив, как помрачнел Генрих, она молча слезла с кресла и подошла к отцу. Обняв Генриха за шею, она прижалась к нему:

– Спасибо за мёд, папочка, он очень вкусный. Почему ты грустишь? Ты мной недоволен?

Генрих приблизил лицо девочки к себе и проговорил тихо, но достаточно членораздельно, чтобы Миранда поняла:

– Сегодня бы разгадала очень простую загадку. Но получила за свои усилия награду. В тайниках, вне моего кабинета, иногда встречаются и драгоценности, и письма, и яды. Они важны для кого-то, необходимы для многих, желанны для всех. Ты обретаешь счастье, вкуса меда, наслаждаешься им, как самым желанным подарком, бережешь его, как самое ценное. Находя тайники, ты побеждаешь. Победа эта – торжество твоего ума над тем, кто загадку создал. Он спрятал клад в тайник и не желает, чтобы клад нашли. Помни, что даже самые трудные задачи создаются таким же человеком, как ты, как я, как мама, синьора Идис. Просто они чуть больше знают, чем ты.

– А я могу создать тайник? – перебила девочка Генриха, освободившись от его рук.

– Конечно, но твой клад надо так хорошо спрятать, чтобы никто-никто не догадался, где он и что внутри его, – ответил Генрих, выпустив девочку из объятий.

– Хм, тогда пойду и спрячу куклу-пастушку. Может, кто-нибудь и найдет, через много лет, – подумав, ответила девочка.

– Хорошо, прячь. А мне позволь немного поработать, – согласился мужчина.

– Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти, – подняв подбородок повыше, произнесла Миранда. Она вышла из кабинета, закрыв плотнее дверь.

Но надолго оставаться в одиночестве Генриху не удалось. Как только он привел в порядок тайник, разложил разбросанные листы пергамента, спрятал обратно в стол пузырек с ядом, в дверь снова постучали. На пороге стоял Стилан с маленьким подносом в руках. На черном подносе лежало письмо. Почему-то появление письма не вызвало удивления у герцога Принарри, даже наоборот. Он с каким-то обреченным спокойствием вскрыл его и начал читать. Написанное красивым аккуратным почерком, возможно женским, синими чернилами, письмо заставило Генриха побледнеть. Он начал шевелить губами, вчитываясь в каждое слово, перечитывая несколько раз. После первого прочтения пальцы рук герцога Принарри начали дрожать. Все это время он стоял близ стола, не отпуская Стилана, в связи с этим верный слуга так же находился рядом, не смея произнести ни слова.

– Кто принес письмо? – спросил Генрих, подняв взгляд на слугу.

– Из деревни прискакал местный мальчик. Письмо было передано из рук неизвестного всадника, – доложил Стилан.

– Приведите парня в дом, в гостиную. Я должен с ним поговорить, – распорядился Генрих.

– Не утруждайте себя, господин, – покачал головой слуга, – утром в деревне Нечар появился всадник на гнедом жеребце. Потник на коне был темно-синего цвета, с вышитой эмблемой его Высочества Лиама. Неизвестный, закутанный в темный плащ, хорошо заплатил мальчишке, чтобы он доставил Вам письмо как можно скорее, затем выпил белого вина в таверне и отправился обратно.

Генрих поднял бровь, рассматривая слугу, словно тот у него работал первый день.

– Письмо вы вскрыли только что, никто не догадывается, что в нем написано, – пожал плечами Стилан, изобразив на лице недоумение.

– Благодарю за службу, мой друг, – кивнул Генрих, – оперативно работаешь.

– Все на благо моего хозяина. Так что, звать мальчишку? – поднял бровь слуга, а затем сложил руки на груди.

– Не стоит, ты прав, – покачал головой Генрих, – можешь быть свободен.

Мужчина сел в кресло, продолжая держать письмо в руках.

– Как прикажет мой господин, – поклонился Стилан и сделал шаг в сторону двери. Но Генрих его остановился, отложив в сторону письмо.

– Пригласи ко мне синьору Идис, через четверть часа.

– Слушаюсь, – теперь Стилан покинул кабинет гораздо быстрее, оставив герцога в одиночестве.

Как только тишина наполнила кабинет, Генрих снова взял письмо в руки и внимательно прочел еще раз.Читал он его медленно, хмуря густые брови, шевелил губами, словно пытался выучить послание от неизвестного наизусть.

«Милостивый государь,

Обстоятельства заставляют меня не называть своего имени в письме к Вам. Это вызвано необходимостью держать в тайне мои намерения Вам писать и предупредить о возможной опасности для Вашей жизни. Очень скоро на территории Вашего имения состоится Королевская охота, в которой примут участи первые лица Империи, в частности Семья, самое ближайшее окружение. Как удалость установить через преданных Империи людей, на охоте должен произойти несчастный случай, где Вы выступите в роли жертвы и убийцы одновременно, что повлечет за собой невосполнимые потери среди преданных Империи лиц. Смею ли я Вас просить быть бдительным на мероприятии, и не допустить непоправимого? Доброжелатель»Генрих поднял бровь и ухмыльнулся. Анонимок он получал достаточно, в основном с угрозами в свой адрес. Теперь же в его руках некто пытался предупредить о покушении. Означает ли это, что жизнь герцога Принарри еще для кого-то представляет ценность?

Достав лист пергамента, он сел писать письма. Писал он медленно, взвешивая каждое слово, поминутно останавливаясь и смотря на пейзаж за окном. Когда с одним письмом было покончено, он взялся за другое. Но как только половина его была написана, в дверь робко постучали.

– Ваша милость звали меня? – спросила Саломея Идис, появившаяся на пороге кабинета.

Молча жестом, Генрих указал ей на стул, на котором сидел совсем недавно. Женщина послушалась и тихонько присела на указанный стул и скрестила на коленях руки. А Генрих продолжал писать. Но теперь он писал быстрее и увереннее. Он не поднимал взгляда на гувернантку дочери, но прекрасно ощущал ее присутствие рядом.

– Как хорошо, сударыня, что Вы есть в нашей жизни! Рядом с Вами просыпается вдохновение. Посидите еще тихо с минуту и тогда Вы меня осчастливите, – произнес он, довольно уверенно.

– Как будет угодно Вашей милости! – кивнула Саломея и поправила складки на юбке.

Генрих сложил пергаментный лист и убрал его в приготовленный конверт. Когда все письма были написаны, а мысли приведены в порядок, он встал из-за стола, обогнул его и встал перед Саломеей, внимательно посмотрев на нее. Взгляд его был изучающим, словно он пытался запомнить лицо женщины, так долго прожившей в его доме.

– Самые преданные слуги не те, которые живут в доме достаточно давно, – начал он, удерживая ладонью правой руки плечо левой руки и задумчиво почесывая, – а те, которые воспитали ни одно поколение домочадцев. Под Вашим строгим контролем растет Миранда и, похоже между вами существует определенная симпатия. Этой симпатии я не замечаю даже между матерью и дочерью.

– О, что вы, сударь. Вы мне льстите! – покачала головой женщина, – Дочь любит свою мать, просто редко ее видит, но я уверена, что не существует любви большей, чем между матерью и ребенком.

– Я продолжу, – прервал женщину Генрих, заставив ее замолчать лишь одним взглядом, – с Вашего позволения.

Генрих снова сел за стол и поставил локти так, чтобы левой рукой можно было подпереть подбородок. Саломея слушала внимательно, но было заметно, как губы ее дрожат. Она не боялась Генриха, и мужчина это ценил. Но непонятное напряжение, зародившееся в сознании, было трудно скрыть. Генрих, чтобы не испугать гувернантку теперь говорил сдержанней, мягче и тише.

– На днях состоится Королевская охота в этих землях. Соберется много гостей.

– Прекрасное времяпрепровождение – охота, – кивнула женщина, чуть прищурив глаза так, что сеточка морщин проступила в уголках век.

– Я желаю, чтобы Миранда Принарри покинула на некоторое время имение. Ей ни к чему присутствовать на этом празднике убийства животных. Она слишком мала для этого. Поэтому Вы со своей подопечной отправитесь подальше от этих мест, – тут он ненадолго прервался, но спустя пару мгновений продолжил, – скажем в Эмпилоу. Родственники герцогини Принарри будут рады такой гостье, как моя дочь. Сестра Эйлин – Агата, всегда мечтала познакомиться с племянницей. А вы будете сопровождать Миранду на всем пути следования. И желательно не покидать девочку до конца ее пребывания в графстве.

– На какое время вы планируете отправить Миранду в столь долгое путешествие? Ведь согласитесь, дорога дальняя, уже холодает, девочка может простудиться по дороге, – начала Саломея, но тут же была прервана герцогом.

– Радушие и гостеприимство Агаты не знает мер. Но унять и заставить слушаться можете лишь Вы, сударыня, ибо с мой дочерью Вы нашли общий язык куда быстрее, чем кто бы то ни был. Я напишу Агате, а Вы тем временем собирайте вещи. Завтра вы отправитесь в Эмпилоу.

– Как прикажете, мой господин, – поклонилась Саломея, – могу ли я идти?

– Да, разумеется, – послышался голос Генриха, который склонился обратно к письму, забыв через секунду о существовании гувернантки.