Читать книгу Всё равно мы будем - Татьяна Раевская - Страница 5

Человек ничего не стоит, если он не понимает, что «сейчас» и «то самое время» – это одно и то же.

(Ямамото Цунэтомо, «Бусидо»)

– Убить всех.

– Всех? Всю деревню? И детей?

– С каких пор ты переспрашиваешь? Сопротивление сегуну должно караться. Или ты хочешь быть среди них?

Самурай покорно наклонил голову.

Поздно ночью его солдаты неслышно вошли в деревню и спящими убили почти триста ее жителей. Точнее – 284 человека. Включая двух новорожденных, двадцать девять детей, семьдесят шесть стариков и сто тридцать женщин.

Огонь. Кровь.

Девочка лет пяти бежит по двору, зажимая рот руками, чтобы не закричать, чтобы тихой мышкой проскользнуть в лаз в живой изгороди. Рядом с ней бежит ее лучший друг. Все и всегда они делают вместе, и нет у нее друга верней. Им нужно добежать до соседней деревни, там спасение.

Вот и лаз. Вьють! И острое лезвие масакари, топора на длинном древке, с силой входит в хрупкую плоть под левой лопаткой и пробивает ее насквозь, краешком выходя из груди.

Катя видит руку, метнувшую топор. На правом запястье татуировка в виде сакуры.

Она резко просыпается задыхаясь. Опять этот кошмар! Сердце колотится как бешеное, чуть не выскакивает из груди. Она вся мокрая. Волосы на затылке слиплись, а в горле сухо. Тихо, чтобы не разбудить Римму, она встает и, как старуха, шаркает в туалет. Включает свет. И, опершись на дверь, долго смотрит в зеркало, тяжело дыша и стараясь прийти в себя. Из зеркала на нее смотрят огромные, расширенные от ужаса зрачки. Это глаза забитой лани. Глаза жертвы.

Остаток ночи прошел не лучше. Катя металась во сне, а под закрытыми веками туда-сюда ходили глазные яблоки.

– Кусуноки…

– Господин?

– Я…Слушай…внимательно. Ты служил мне… достойно. Сослужи последнюю службу…

– Я готов.

– Найди… их всех…

– Кого?

– Тех…всех…из деревни. Найди и спаси их…

– Господин…но…они же давно умерли! Тридцать лет прошло!

– Нет! М-м-м…Вот они… Их лица мелькают передо мной и кричат, кричат…Они… проклинают меня. Их души не нашли покоя… Они пострадали из-за навета. Невинных я убил…Они будут мучить меня, пока их не освободят…

– Мой господин…

– Найди живой камень, который цветет, передай им… Он их спасет.

– Но…

– Поклянись, что сделаешь! Что не умрешь, пока не освободишь их всех! Тогда и моя душа обретет покой…

– Но какой камень? Где его искать?

– Я не знаю. Они говорят, камень должен расцвести. Всё, Кусуноки,всё… Поклянись! Поклянись… Освободи меня и их. Найди всех, до единого… Клянись!

– Слушаю, господин. Клянусь.

– Нарекаю тебя именем Дайске – Великая помощь. Помни. Ты поклялся, что не умрешь, пока не…

Наутро Катя первым делом хотела бежать на гору и искать вчерашнюю пещеру. Что с ней происходит? Может, она сходит с ума? А эти кошмары? Что все это значит? Они как-то связаны с монахами в пещере, но как?

За завтраком она, бледная и молчаливая, еле запихивала в себя традиционный тофу. Жевала его, как кусок резины, без всякого удовольствия.

– Катюха, ты что такая смурная?

– Опять тот кошмар…

– А где вчера пропадала?

Катя отмахнулась и промолчала.

Римма просверлила подругу острым взглядом:

– Ой, Катерина, плачет по тебе моя клиника!

Но Катя не спешила обращаться к Римме за помощью. Она, конечно, гордилась, что подруге удалось создать во Владивостоке уникальную клинику неврозов и пригласить на работу лучших специалистов по психотерапии и психиатрии. Но сама Катя становиться пациентом пока не хотела.

Сразу после завтрака ей убежать не удалось: девушка-гид собрала группу в светлом зале храма, чтобы путешественники могли задать свои вопросы монахам из монастыря и узнать о традициях разных школ буддизма.

Настоятель, суровый и отрешенный, появился на минуту и представил своего ученика, молодого послушника. Затем исчез, а молодой человек, восторженно сверкая глазами, начал лекцию о дзене. Он рассказывал притчи одну за другой, артистично представляя всех патриархов дзен по очереди.

Все хохотали. Кроме Кати, которая сидела как на иголках, все время поглядывала на часы и слушала вполуха. Поскорей бы все это закончилось!

Послушник изображал медитирующего Бодхидхарму5.

По легенде, однажды во время медитации патриарх невзначай заснул. В гневе на самого себя он вырвал собственные веки, которые позволили себе такую неслыханную дерзость – закрыться во время практики. На том месте, куда они упали, вырос чайный куст.

– Монахи пьют чай, чтобы не засыпать во время медитации, – послушник мелко засмеялся. – А вы теперь будете пить чай и думать, что это веки патриарха!

Он вынул из холщовой сумки куклу-неваляшку, похожую на матрешку.

– Это Дарума, – объяснил он. – По-японски это имя Бодхидхармы. Видите, у него нет ни рук ни ног. Говорят, он так долго медитировал под деревом бодхи, что у него отнялись все конечности.

Лектор опрокинул Даруму, но решительный патриарх мгновенно выпрямился.

– Джинсейвананакороби, йа-оки, – пропел послушник. – Это значит: «Жизнь человеческая – семь раз упал, восемь встань». Дарума – символ непреклонности и способности не унывать и подниматься после каждой неудачи.

Римма легонько толкнула Катю в бок:

– А у нас тоже ванька-встанька есть. Интересно, это влияние Японии? Как думаешь? – Римму интересовало все в жизни, в том числе и межкультурные связи, но Катя вяло пожала плечами. Она уже изнемогла от ожидания.

Выражение лица у куклы было суровое, даже слегка дикое, а вместо глаз – два огромных пустых кружка.

– Дарума помогает исполнять желания. Напишите свое желание на бумажке и нарисуйте Даруме один глаз. Если за год желание исполняется, то рисуете и второй. А если нет, – послушник снова мелко, как будто украдкой, чтобы не разгневать патриарха, засмеялся, – сжигаете Даруму и покупаете другого. После лекции можно будет у нас приобрести … – Он достал из сумки еще несколько кукол разных размеров.

Лекция продолжалась еще час, и за это время Катя совсем обессилела. До нее долетали только какие-то обрывки фраз. Послушник стрекотал и сыпал цитатами: «Дзен это созерцание», «Есть только настоящий момент», «Если сидишь – сиди. Если идешь – иди. Главное – не мельтешись попусту». Вся эта мудрость пролетала мимо Кати. Ум ее, как бешеный волк, рыскал в воспоминаниях о вчерашнем дне, желая найти пищу и насытиться. Он хотел немедленно бежать на поиски пещеры. Быть в настоящем моменте ему быстро наскучило.

И тут до нее донеслось:

– Но были у нас и таинственные секты, о которых мы ничего не знаем, например, Фукэ. Монахи пустоты. По легенде, она была основана бывшим самураем и существовала с XIII по XVII век. Отличительными атрибутами монахов были бамбуковые флейты и специальные шляпы в виде корзины с прорезями, полностью закрывавшие лицо. Символически монахи это объясняли тем, что отрекаются от своего личного «я». Но, возможно, все гораздо проще. – Послушник оглянулся и перешел на шепот, словно делясь чем-то сокровенным: – Основатель секты Кусуноки Масакацу просто не хотел, чтобы враги знали его в лицо. Он многих погубил… Почему он после смерти своего господина не сделал ритуальный сэппуку, – послушник задумчиво возвел глаза к небесам, – мы не знаем…

Кусуноки!

Катя вздрогнула, как будто ее щелкнули по лбу. Сердце застучало быстро-быстро, и она снова испытала животный страх ребенка, который бежит, спиной ощущая приближающуюся смерть, и не в силах обернуться, чтобы посмотреть этой смерти в лицо.

Наконец лекция закончилась, все ринулись покупать себе куклу на счастье и Катя смогла выскочить из зала. Ей надо туда! Надо во всем разобраться! Надо спросить!

До камня, на котором она сидела, она добежала быстро, но потом на нее навалилась какая-то тяжесть. Она не знала, куда идти. Места казались чужими, незнакомыми. Она попыталась закрыть глаза и идти наощупь, как вчера, но чуть не упала и только разодрала коленки. В слезах от негодования и гнева на саму себя, она бросалась в разные стороны. Пробежит несколько шагов – не туда. Возвращается к камню – и новая попытка. И опять провал. Чувство упущенного шанса раздирало ее изнутри, а досада и отчаяние затмевали разум.

Растерзанная и опустошенная, голодная, усталая, она вернулась в гостиницу только к вечеру. Римма сидела на пузатом чемодане и пыхтела, застегивая молнию, которая никак не поддавалась. Чемодан, поглотивший все подарки, явно не собирался уступать и зиял огромным открытым ртом.

Римма посмотрела измученными глазами на Катю. А та – на нее.

– Чего стоишь? Иди помогай!

Катя уперлась коленкой в ребристую ткань, а Римма навалилась всем весом, но даже вдвоем они не могли победить ухмыляющийся чемодан. Из дыры на них бесстрастно глядело безглазое лицо Дарумы.

– Так, а это ж я тебе купила! – Римма вытащила игрушку и сунула ее Кате.

– Да зачем?

– Зачем, зачем! Пусть будет! Напиши желание какое-нибудь! Может, он тебе мужика нормального наколдует!

– Ты что?!

– Что, что… – пробормотала Римма, снова пристраиваясь на чемодане. – Да ни-что-о! – Она, собрав все силы, как ниндзя перед ударом, дернула молнию. Та взвизгнула и проехала необходимые три сантиметра. Римма по-боевому подула на взмокшую челку, дескать, знай наших, и довольно огляделась, как будто перед ней была аудитория восторженных поклонников. Но перед ней маячила только Катя, прижимая к сердцу Даруму, как ребенка, и растерянно моргая огромными серыми глазами.

– Ты что, уже собираешься?

– Уже? – хмыкнула Римма. – Так самолет в пять утра! Ты у нас совсем ку-ку? Корова…

– Как, завтра?!

– Ну.

Как в полусне, Катя сгребла свои вещи и не глядя сунула их комом в небольшую спортивную сумку. Сверху положила сурового неваляшку. Нет у меня никаких желаний, мрачно подумала она.

Самолет уносил ее домой.

Она открыла свой блокнот, прочитала фразу, написанную в путешествии:

«Древние греки знали три вида времени и называли их Хронос, Циклос и Кайрос. Как же соотносятся эти понятия с настоящим моментом, о котором говорит дзен?»

Она посмотрела на часы и дописала:

«Хронос бы сказал: Сегодня 12 мая 2008 года, 6-05 утра. Кайрос бы сказал: еще не время. Циклос бы сказал: все повторяется. А дзен бы сказал: сейчас».

Прошло тринадцать лет. Катя больше никогда не была в Японии.