Читать книгу Пират императрицы - Татьяна Ренсинк - Страница 6

Бывало – друга своего,

Теперь – карманы посещают;

Где вист, да банк, да макао,

На деньги дружбу там меняют.

На карты нам плевать пора,

А скромно жить

И пить:

Ура! ура! Ура!

О сладкий дружества союз,

С гренками пивом пенна кружка!

Где ты наш услаждаешь вкус,

Мила там, весела пирушка.

Пребудь ты к нам всегда добра,

Мы станем жить

И пить:

Ура! ура! Ура!*

Шло время. Минуло два года… Настал 1780-й, а кружек звон и смех в трактире снова сливались в единый шум, как только один из посетителей закончил петь под гитару и отставил её рядом с собой.

Весёлые посетители в тот вечер снова поднимали кружки, из которых при неловком движении иногда выплёскивалось пиво. Редко кто сидел в полном одиночестве, и один из таких, надвинув на глаза края капюшона, покуривал трубку… Тонкий плащ, грязные штаны и сапоги… Но, не смотря на столь небрежный вид, видно было, как молод и как уверен в себе…

Он будто слушал каждого, наблюдал за всем происходящем вокруг, пока на колени не присела плавно появившаяся девица:

– Жюль… Ещё пива? – вопросила она, обвив его шею ласковыми, поглаживающими руками.

– Нет, красавица, я уже ухожу, – не переставал он курить.

– Ну вот, опять красавица… Просила же ночью, зови меня Нимфа, – улыбнулась она, сияя мило глазами, и Жюль взглянул в них из-под края капюшона:

– Милая… Мы вряд ли снова встретимся, а посему имена я не привык запоминать, – и тут его лицо озарила улыбка. – Твои глазки уж давно приметили иных.

Девица разочарованно хмыкнула и в ту же минуту покинула его, пересев к иному посетителю на колени.

Не обращая ни на кого внимания, словно и не существовало их вовсе, Жюль насыпал на протянутую ладонь подошедшего полового монеты. Он надвинул капюшон плотнее над глазами. Так, чтобы только он мог видеть многое, но мало кто – его лицо.

Обратив внимание на поднявшуюся группу трёх моряков, Жюль последовал за ними к выходу. Он не упускал их из вида. Он шёл следом, сложив руки за спину. Накрапывающий дождь не мешал, как и холод ранней весны, только слякоть, что уже давно покрывала тропу…

Резко остановившаяся тройка моряков стала указывать на виднеющиеся в порту рядом корабли и что-то обсуждать. Из их речи доносились до слуха лишь отдельные слова и краткие фразы:

– Скроем… При встрече… Там уж Салтыкову…

– Салтыкову… Разрешите, господа? – подошёл к ним Жюль, встречая удивлённые взоры добродушной улыбкой.

– Господа,… чёрт нас подери, – засмеялся один из них, что был уже в зрелом возрасте.

– Вот уж да, господами нас ещё не называли, – поддержал его другой.

– Ах, люблю шутить, – потёр ладони Жюль, словно согреваясь. – Особливо в столь плачевный день!

– Шёл бы, куда шёл, пока и в самом деле не заплакал, – огрызнулся третий моряк, но разговора дальше не получилось, что бы ни руководило Жюлем продолжать идти к своей цели.

Ему помешали вышедшие из трактира двое офицеров со шпагами в руках:

– Разрешите предложить! – воскликнул сразу один из них, и в тот момент из-за угла соседнего дома вышло ещё человек семь.

Они сразу наставили оружия, чтобы ни Жюль, ни его трое собеседников ни вздумали бежать.

– Сразу согласен! – улыбнулся Жюль, подняв руки к верху.

– Это верное решение, – кивнул офицер рядом и оглушил ударом рукоятки шпаги по голове…

* – из песни Г. Р. Державина «Кружка», 1777 год.