Читать книгу Если… - Татьяна Сергеева - Страница 5

Вот и настал первый учебный год в университете. Теперь я носила гордое звание «студент», принявшись с энтузиазмом осваивать все новое. Стоит все же обмолвиться, для полной ясности, о моей будущей профессии. Я выбрала факультет иностранной филологии, а именно – кафедру новогреческого языка и литературы. Не скажу, что это было престижно в то время, когда кругом пруд пруди одни юристы, экономисты и различные менеджеры, но довольно перспективно, стабильно при любом веянии моды. Почему греческий? Столь редкий! Очень просто! На специальность «немецкий язык и литература» надо было сдавать, соответственно, немецкий; на французскую филологию – французский, а на английскую, как и на мою (новогреческую), – английский, изучаемый мною в школе. Поэтому, выбирая между греческим и английским, я предпочла первый. Два языка же лучше! Увы, тогда я как-то упустила из виду, что все эти филологические кафедры выпускают полиглотов, – поступи я просто на английский, второй язык меня не миновал бы. Конечно, быть обыкновенным учителем где-то на задворках мне не хотелось. Я мечтала путешествовать по миру, знакомиться с интересными людьми и к своим тридцати годам начать собственный бизнес. Не трудно понять, что на все это заработать, будучи школьным преподавателем, никак не получится. Потому на первых порах я видела себя переводчиком в какой-нибудь серьезной международной фирме, помощником руководителя, а в идеале – служащим в дипломатическом корпусе. (Нет, не подумайте, я никогда не была тщеславна! Ставить перед собой высокие цели и стремится упорным трудом к их достижению, на мой взгляд, все же не есть тщеславие.) Я чувствовала уверенность в том, что я смогу, и, как адекватный человек, осознавала, что для этого надо приложить максимум усилий, а не продолжать мою школьную политику: «умная, и так сойдет…». На «раскачку» времени не было, с первых же дней нас загрузили заданиями; на исходе второй недели, к примеру, мы умели уже читать по-гречески, писать и считать. Мне это нравилось, я старательно все учила и сразу имела не абы какие успехи.

Володя по-прежнему работал на другом конце полуострова и у него по-прежнему не было возможности видеться со мной, да и звонил он нечасто, – все занят. С одной стороны, это было не так уж плохо, ведь меня ничего не должно отвлекать от занятий, а с другой стороны, мне было трудно сконцентрировать свое внимание на чем-либо, так как постоянно думала о нем. Также сильно отпечатывался на душевном состоянии тот факт, что отношения с родителями были натянуты (известно почему), и по вечерам, собираясь за одним столом, вместо привычных задушевных разговоров стояло молчание, а воздух был точно наэлектролизован. Но и это еще не все! Помимо всего вышесказанного, к сожалению, добавилось и то, что я вынуждена была ездить на пары на электричках (они стоили сравнительно недорого), каждое утро вставая не позднее четырех часов и возвращаясь домой зачастую лишь после ужина, ведь найти жилье в столице по разумной цене практически за день до начала учебы не удалось, а родственница (ранее упоминалась), проживающая там с гражданским мужем и маленьким ребенком в арендованной двухкомнатной квартире, во временном приюте отказала, то ли по причине вечных семейных проблем, то ли по собственным соображениям. Так или иначе, а насладиться полноценным сном едва случалось по выходным. Довольно быстро усталость накопилась настолько, что я засыпала в любом месте и в любой позе, бывало, и с открытыми глазами. Неожиданно для себя выяснила, что вкус крепкого и бодрящего кофе не так уж и плох, если он «приводит в чувства» тело и разум, а родному, серому и тоскливому городу, из которого так мечтаешь уехать, можно быть безмерно радым, когда спешишь скорей зарыться в мягкую постель. Не удивительно, что уже к концу сентября, живя в таком ритме, с черными от недосыпания кругами под глазами и землянистого цвета лицом, вечно полуголодная и странно одетая (выходя из дома в пять утра, даже в начале осени чай было не жарко и тем более не до красоты), мои сокурсники стали косо на меня поглядывать, а я, в свою очередь, искала, чем же пожертвовать во имя сна, и начала просто экономить время на выполнении домашнего задания. Забегая немного вперед, добавлю, что около месяца такое «решение проблемы» на моей успеваемости мало отражалось, – по оценкам я была одной из лидеров в группе, – но с наступлением ноября появилось уже небольшое, пока легко исправимое отставание, однако я не придала этому значения, наоборот, усугубила свое положение, став пропускать занятия (далее мы еще поговорим об этом), и, как результат, на экзамене по профилирующему предмету отхватила первую позорную тройку…

Во второй декаде сентября я отмечала свой день рождения; в том году он выпал на начало недели, а значит, учебные будни. По этому поводу, помню, я даже сменила электричку на автобус, почему и выдался редкий случай чуть позже покинуть свою кровать и хоть немного навести марафет. Я не сильно любила свои дни рождения; именно тогда возникало и остро ощущалось чувство одиночества, когда из нескольких десятков знакомых и многочисленных родственников из года в год поздравляли лишь три-четыре человека, двое из которых были родители. Но в этот раз я ждала чего-то особенного… Прежде всего, я была уверена, что «список вспомнивших» возглавит Он, – а это очень важно было в тот момент для меня, – также я знала, что он не ограничится тривиальными словесными поздравлениями и точно приготовит какой-нибудь сюрприз. Окрыленная этими мыслями, в попытках разгадать намерения возлюбленного, я мчалась стремглав в университет.

Погода, как обычно, стояла чудесная; она так и манила оставить эти стены маленьких душных аудиторий филологического факультета, расположенного в дореволюционном здании в центре столицы. Но, как назло, сегодня много занятий и самые серьезные по расписанию последние. После них погулять тоже не выйдет: дома родители накупят всяких вкусностей к празднику и будут встречать именинницу, – опаздывать нехорошо. А тут уже Володя сообщил, что выехал по направлению ко мне и к обеду нагрянет. И вот как быть? «Если я всего разок пропущу две пары, ничего же страшного не произойдет, не так ли? – размышляла я, сидя на какой-то лекции. – Тем более у меня уважительная причина! День рождения! И тем более имею право чуть отдохнуть, если учесть, что я единственная из группы по два с половиной часа добираюсь до вуза, и, как правило, когда большинство студентов едва успели разомкнуть веки, я уже выжатый лимон!» Словом, как только Володя известил меня о своем прибытии, я, имея «железобетонное» основание и не сомневаясь ни на йоту в своей правоте, как пташка из клетки, выпорхнула на улицу.

Мои предположения по поводу сюрприза, к счастью, подтвердились. Владимир действительно очень старался меня порадовать и удивить. Он преподнес мне семнадцать роскошных темно-красных роз, оформленных в плетеной корзинке, и следом – бумбокс. У меня никак не получалось перебороть себя и спокойно принять такой дорогой, по моему мнению, подарок, по-прежнему воспринимая его как крючок удочки с наживкой, хоть рыбак и рыбка, как мне думалось, уже и не мыслили жизни друг без друга. Володя, конечно же, не понимал, почему такая реакция, почему я и руками и ногами отталкиваю его, казалось бы, сделанный от души презент, расценивая это как неприязнь к себе и обижаясь. Деваться было некуда, не хотелось его оскорблять. После мы отправились в летнее кафе выпить чего-нибудь легенького. Здесь к нам присоединился его друг Роман; знакомство со столь известной уже мне личностью, по рассказам моего молодого человека, состоялось. Если охарактеризовать его вкратце, то мой вердикт таков: обычный парень, хоть и с миловидной внешностью, типичный прожигатель жизни; они не зря дружат практически с молочных зубов. Образованием также не отличался, да и в голове ничего путного, только завывающий ветер; в дополнение ко всему, уже в отличие от товарища, он не стремился ни зарабатывать на что-то существенное, типа мотоцикла или машины, ни уж и подавно «завладеть» миром. Держался он тихо, был немногословен и часто украдкой наблюдал за мной, а при встрече взглядом по-девичьи заливался краской и быстро отводил глаза. Тут лишь слепой не заметит, что я парню явно запала в душу. Да, было лестно! Володя заказал каждому по пиву и произнес тост. К сожалению, сейчас я уже не вспомню ни единого слова, ни даже темы разговоров, которые мы тогда поднимали, хотя… это вряд ли имеет огромное значение. Но все же один эпизод из тех наших «посиделок» я приведу.

Отпив порядком полстакана, Владимир, погруженный в бурное обсуждение с товарищем о «наболевшем», видимо, расслабившись и потеряв осторожность, раскрыл свой обман. Нет! Слишком громко сказано… Скорей всего нелицеприятную черту его натуры – не умение, либо, вероятнее, нежелание, как я сейчас понимаю, держать свое слово, во всяком случае, передо мной. В ходе эмоциональной беседы он небрежно достал из кармана джинсов сильно измятую пачку сигарет и закурил по одной с Романом. Меня обуяла такая злость, что даже едкий дым, плывущий прямо мне в лицо, не смог заставить меня перестать пристально и гневно смотреть на это. С минуту подождав и поняв, что юноша не обращает никакого внимания на резкую смену моего настроения, я не выдержала и низким от напряжения голосом начала:

– Помнится мне, милый мой, мы уже имели удовольствие подискутировать с тобой по поводу твоего курения! Ты свято обещал завязать! И после этого неоднократно уверял, что именно так оно и есть! А что я вижу в действительности?

– Так я и бросил! – нагло заявил он, не поведя и бровью. – Это даже не мои сигареты! Ромкины! Он от мамы прячется, – та его гоняет за это, – вот мне на хранение и отдает. Рома подтвердит!

Я невольно отвлеклась на нового знакомого, перепуганного до полуобморочного состояния, который беспрерывно кивал, как китайский болванчик, повторяя одно и то же: «Да, это правда! Это правда!» Наверное, на его месте так поступил бы любой, выгораживая друга, потому я не стала трогать бедного случайного свидетеля этой сцены и снова обратила свой взор на нахала.

– Ты меня за дуру держишь или из себя дурака корчишь? – повышая тон, продолжала я наступать. – Ты сидишь тут, смолишь, как паровоз, при этом еще и совесть позволяет ломать комедию?!

– А! Ну так я покуриваю, когда выпью! Иногда! Разве это считается? – торжественно объявил Володя, одаривая ядовитой, ненавистной мне улыбкой до ушей.

– Так, значит, да? Хорошо! Я усвоила!

– И что же ты сделаешь? – насмешливо поинтересовался он. – Будешь в перце мне их валять или в молоке смачивать?

– Сохраню интригу! – той же монетой отплатила я, издевательским тоном медленно отчеканив оба слова. Сама я еще не знала, насколько далеко зайдет моя фантазия (конечно, идея с перцем или молоком мне очень понравилась, но для ее воплощения нужно быть всегда рядом с «жертвой»), однако точно знала, что в долгу не останусь. И тут вопрос стоял теперь не столько в Володиной привычке, – я ко многим слабостям людей отношусь снисходительно, особенно если их признают, – сколько во лжи и демонстративно вызывающей манере поведения. Тем более в такой день… С одной стороны, еще на середине своего же замечания я уже успела пожалеть, что не сдержалась, – было не то время и точно не те обстоятельства. Попыталась придумать способ, как бы побыстрей это замять с наименьшими «потерями». Но с другой… получить такую «пощечину»… от уличенного в обмане человека?! Не покидало странное ощущение… будто меня высмеяли, как какую-то глупенькую, страдающую снобизмом барышню, ляпнувшую несусветную чепуху в «приличном» обществе! Хотя… так ли оно «прилично», если высмеивает… Но факт остается фактом! Досадно было до слез! Наверное, встать и уйти, не разводя долгих антимоний, было бы, как минимум, разумно! Но для меня это равноценно поднятию белого флага: таким поступком явно показать свою обиду, дав парню повод ликовать, – нет, извольте! Плюс ко всему, мне было жутко неудобно перед Романом за только что разыгранный спектакль. Он, ставший на «полметра ниже» от пассивного участия в наших разборках, составляя с белым пластиковым стулом, на котором размещался, единое целое, так вжавшись в него, давно прекратил какие-либо телодвижения и, порой казалось, даже через раз дышал. Я чувствовала острую необходимость разрядить обстановку, потому, выдержав минутную паузу, через силу улыбнулась и о чем-то пошутила. Рома ожил и повеселел, я вздохнула с облегчением, Владимир же решил, что это все действие хмеля, ударившего в голову, и продолжал дьявольски ухмыляться. В такие моменты я его почти ненавидела и одновременно любила, – жизненный парадокс. Едва ли возможно объяснить словами такое противоречие, чтобы не остаться непонятой. Это схоже с тем, по моему восприятию, что пить, мягко говоря, отвратительное на вкус лекарство, от которого едва не рвет, но которое притупляет невыносимую боль и поднимает на ноги. Вообще, такого рода примеров можно привести массу, но если человек никогда с подобным не сталкивался, то он все равно вряд ли постигнет все «тонкости» сей конфронтации. Те, кто на собственном опыте познали, просто не нуждаются в пояснениях. Ныне, по истечению нескольких лет, я с уверенностью могу сказать, что тогда в такие моменты моя злость на Володю была, по большей части, проекцией злобы на саму себя за собственную слабость, неспособность навсегда уйти или бессилие что-либо изменить как в самой себе, так и в парне. Однако до осознания сего надо «дорасти»… Тогда я твердо верила в чудотворную силу любви, словно по мановению волшебной палочки, превращающую гадкого утенка в прекрасного белого лебедя… и ждала…

Наши гулянья подходили к концу. Мы втроем добрались до автовокзала, откуда должны были разъехаться каждый в свою сторону. Время стремительно набирало ход. Родители не садились ужинать без меня. Расписание моих занятий им было хорошо известно. А сейчас, думаю, они уже заканчивали последние приготовления, так как по всем показателям их именинница, по идее, где-то на полпути. Я кинулась с кассам и спустя всего пару минут стояла у самых дверей своего автобуса. Еще немного времени на прощание и в путь. Корзина роз, подаренная Володей, за несколько часов жары, на которой она пробыла, стала походить скорей на недосушенный гербарий: поникшие бутоны почернели, издавая ярко выраженный, малоприятный запах. Владимир, пользуясь финальными минутами встречи, решил исправить мое огорчение по поводу цветов, купив букет из трех роз, который я благополучно довезла. Уже подбегая к дому, в одной руке держа пакет с магнитофоном и букет, а в другой сумку, забитую учебниками и тетрадями, я снова заметила странность в своих ощущениях: мне было очень тоскливо, но вместе с тем легко и живо от мысли, что в ближайшие дни я парня не увижу, – я смогу от него отдохнуть…

Как обычно, родители высматривали меня с балкона. Я опаздывала минут на сорок, все блюда к столу уже остыли. Конечно, я не сомневалась, что сегодняшний день – хороший повод окончательно помириться, и они не станут упрекать меня в такой мелочи, но все-таки истинную причину задержки не изложила. К тому же по дороге домой еще и пыталась придумать красивую, правдоподобную историю о «природе происхождения» своей ноши. Тем не менее, как ни старалась, а по их лицам я прочитала недовольство, что без Владимира «и здесь не обошлось»; значит, на окончательное примирение не приходилось надеяться. Однако настроение у меня все равно не омрачилось.

Родители подарили мне именно тот мобильный телефон, о котором я мечтала последние месяцы. Он был повыше классом уже имеющегося: больше функций, камера, поддержка музыки в формате mp3 и прочие преимущества. Не самый замысловатый, в принципе, даже по тем часам, но и далеко не простой (а если заострить внимание на его цене, равной среднему уровню месячной заработной платы в нашем городе, то, пожалуй, как минимум позолоченный, – для обычного обывателя это нереальные деньги). Моим родителям такой жест был однозначно не по карману (времена их финансового благополучия от небольшого, но прибыльного бизнеса давно миновали), они-то образование мое едва тянули, но для меня никогда ничего не жалели и часто потакали капризам, насколько было по силам, особенно в послешкольные годы. (Как обговаривалось намного ранее, искушенным в достижениях цивилизации ребенком я не была, но в студенческой жизни примитивное негласное соперничество иногда, пусть даже кратковременными наплывами, меня все же мучило.) Вот и в этот раз – я счастливый обладатель нового телефона-раскладушки. Не буду, конечно, утверждать, что я не ведала о родительском намерении на счет сего «подношения», – речь о нем шла неоднократно, – но я очень его хотела и потому обрадовалась ему, будто сюрпризу. Но, к собственному удивлению, мой восторг скоропостижно скончался; на смену сначала заступила слабая обида, а после – глухое равнодушие… А дело, в общем-то, вот в чем! Как-то однажды, незадолго до этого дня, мать имела неосторожность обрисовать мне при помощи условного наклонения в языке «способ получения» подарка на день рождения. И это не было, как когда-то, хорошие оценки, поведение или послушание; в «обмене» на кон ставились мои отношения с Володей, точнее, разрыв отношений. Хоть я и знала наверняка, что это лишь словами и останется, но в голове моей засел тот маленький, противный таракан, который, как не вытравливай, при выключении света вылазит из своего укрытия наглейшим образом полакомиться твоей едой. С годами, с опытом позиция родителей стала понятной, а тогда малейшие попытки навязать свое мнение, касаемо вопросов личного характера, а именно – друзей, парней, учебы и увлечений, воспринимались в штыки. Вот и получилось, что такой желанный мобильный телефон моими глазами стал резко видеться именно подкупом, никак иначе, хотя отказываться от него никто и не собирался (еще чего!).

На следующий день, движимая непреодолимым желанием «насолить» Володе за вчерашнюю неловкую ситуацию, – именно насолить, «отомстить» будет не совсем верно, так как мне от рождения это неведомо, не присуще, – идеальным способом (уже не вспомню, как я до этого дошла) осуществления своей затеи я видела начать демонстративно перед ним курить. Я не планировала, конечно, вводить это на постоянство или, тем более, в разряд вредной привычки! В моем представлении это было временное явление, чтобы подразнить, позлить парня (но, как мы знаем, к моему нынешнему сожалению, нет ничего более постоянней времянки, – уверена, читатель сообразил, о чем это я), который, как я думала, из-за любви ко мне ради меня, моего здоровья откажется от сигарет навсегда, – и в этом я была уверена, сродни тому, что меня зовут Татьяна. Чтобы не откладывать в долгий ящик, пока предоставится тот случай, я заранее подготовилась, точнее, «вооружилась» уже по дороге в университет. Не скрою, то ли по любопытству, то ли по желанию выглядеть убедительно, одну сигарету я все же закурила и… тут же пожалела об этом. Нет, грудная клетка не разрывалась от кашля и глаза не слезились, но такого головокружения и тошноты я еще не испытывала никогда. Мне казалось, что сердце бьется в висках, а желудок вот-вот перекроет горло. Через силу я закончила свою «трапезу», но довольно быстро последовало и облегчение. «Не смертельно!» – решила я.

День предстоял тяжелый, хотя это уже не новость. И основная проблема заключалась в том, что между занятиями, первыми и последними, был большой промежуток свободного времени (около трех часов); среди студентов такое явление называлось «окном». Казалось бы, надо радоваться, что есть возможность передохнуть, перекусить и даже размять ноги, но от такого отдыха устаешь еще больше, чем от самой учебы, особенно когда «окна» становятся обычным делом и ты просто не знаешь, куда себя деть. Я покинула свой корпус для бесцельного шатания по району, и, пройдя несколько оживленных проулков, меня осеняет: а ведь можно зайти в гости к Наталье, если она здесь! Тут-то всего минут пятнадцать ходьбы! Наберу-ка я ее…

Как уже, наверное, вы догадались, Наталья и есть та родственница, о которой ранее неоднократно говорилось. К сожалению, обойти стороной в данной книге этого человека никак мне не удастся, и в дальнейшем, когда по течению моего рассказа все станет на свои места и окончательно проясниться, такие отступления излишними «отвлекающими маневрами» выглядеть уже не будут. Еще в начале сего повествования я обещала своему читателю правдивую историю пережитого личного опыта со всеми скелетами в шкафу, без прикрас и недомолвок, потому прошу простить меня за столь утомительное отвлеченное описание второстепенных действующих лиц, на первый взгляд маловажных, и позволить еще немного отклониться от заданного курса.

Итак, Натали… По родословному древу она приходилась (и приходится) мне двоюродной тетей; в подробностях – дочь родной сестры моей бабушки по материнской линии. Разница в возрасте у нас невелика и, по крайней мере во взрослой жизни, мало ощутима – восемь лет. Мы были очень дружны еще с моего раннего детства; насколько способна воспроизвести моя память, лет с пяти. В тот период родители успешно лавировали по волнам малого бизнеса середины 90-х годов: был достаток материальных благ, но катастрофическая нехватка времени насладиться духовными. Постоянные разъезды, в основном – ночные, деловые переговоры и лишь пару часов на сон – их ритм. Маленькому ребенку выдержать не под силу, потому я часто ночевала то у родной бабушки, то у двоюродной. Признаюсь, второй вариант мне нравился намного больше… и преимущественно из-за Натальи. С ней всегда было интересно и весело, уютно и беспечно; я тянулась к ней душой и была привязана настолько, что умудрялась даже ревновать то к ее подругам, то к парням. А ее первое замужество в девятнадцать лет мне далось совсем не детскими переживаниями. Брак оказался кратковременным; моему детскому счастью не было предела, когда она вернулась домой и снова попала в мою «зону досягаемости». Правда, после этого пройдет всего пару лет, как связь между нами начнет стремительно ослабевать, а к моим годам шестнадцати исчезнет и вовсе: она снова покинет отчий дом, переедет сюда, в столицу, и родит дочь в мой день рождения (вот так совпадение!); я же буду готовиться к предстоящим переменам в своей жизни, и собственные заботы каждого превратят нас в практически чужих людей. Гражданский муж ее, Сергей, сам родом был из нашего города, но уже несколько лет там не жил. После развода с первой женой, от которой у него остался сын двенадцати лет, он перебрался в эти края и основал свой бизнес, связанный с автомобилями. Видимо, мужчина довольно неплохо стоял на ногах, раз его финансовое положение позволяло ему разъезжать на хорошей иномарке, снимать квартиру в весьма престижном районе, откладывать деньги на постройку частного загородного дома, уплачивать алименты и делать дорогие подарки своим пассиям. После знакомства с ним, Наталья изменилась до неузнаваемости. Всегда приветливая, тихая, скромная девушка из очень простой семьи (таких часто называют «забитыми») превратилась в увешанную, как новогодняя елка, драгоценными украшениями высокомерную, «ядовитую» девицу. Особенно явно эти метаморфозы проявлялись, когда по случаю какого-либо праздника наша семья собиралась под одной крышей; их замечали все, но относились по-философски спокойно.

На мой звонок последовал оперативный ответ. Первая хорошая весть за сегодня – мне не придется слоняться по шумным проспектам в ожидании следующих пар: она здесь! С появлением ребенка, какой бы «деловой» она нынче не была, ей очень не хватало общения. Тут у нее никогда не было ни работы (как и желания работать), ни увлечений, ни приятельниц, но поначалу хоть свобода перемещения могла немного разнообразить серость будней, а сейчас… постоянно одна в четырех стенах, до ночи дежуря, пока не приедет муж, которого все равно нельзя охарактеризовать как открытого, общительного человека, ее «должность» домохозяйки, погрязшей в быте, наложила сильный отпечаток уже не только на душевном, эмоциональном состоянии, но и на лице. Я думаю, именно поэтому Наташа была искренне рада моему появлению на пороге ее дома.

Того дня ее гостеприимность побила все рекорды. И первое блюдо, и второе, чай, кофе, торт на десерт – все, что душе моей угодно, все содержимое холодильника было выставлено передо мной на столе. Я сделала свой выбор в пользу бутербродов и, конечно же, сладкого, уплетая за обе щеки одно за другим, пока тетушка суетилась на кухне с кашей для малютки Веронички и беспрерывно что-то рассказывала о «прелестях» материнства. (Признаюсь, если бы не вкусный обед, я бы, пожалуй, заснула на первых же пяти минутах.) Когда моя троюродная сестренка была накормлена и уложена спать, мы прошли в гостиную и уселись на диванах напротив друг друга. Наталья, наконец-то чуть отдышавшись и расслабившись, всецело погрузилась в расспросы. Как в старые добрые времена, я выдала ей всю подноготную. Не трудно догадаться, какая же тема стала самой обсуждаемой. Начиная с истории знакомства и до событий последнего часа, – все поведала не просто в красках, а в тонах и даже полутонах. Моя собеседница слушала очень внимательно, смотрела понимающим взглядом, была чуткой и милой, как в детстве, не осуждала и не пыталась учить уму разуму, наоборот, всячески оказывала поддержку, подбадривала и в знак одобрения, что меня особо впечатлило, предложила разложить карты… на любовь. Она частенько игралась в гадалку, утверждая, что ей достался дар от нашей общей прародительницы; я не берусь доказывать наличие такового, но определенные знания у нее все же были. Мне это показалось заманчивой идеей, и я согласилась.

– Расклад, в общем-то, хороший, – как-то неуверенно заговорила Наталья, не отрывая глаз от колоды. – Но вот что могу сказать с гарантией… Вижу, тебя обманывают. Владимир не до конца честен с тобой. Карты не дают четкого представления, в чем заключается этот обман, они лишь предупреждают.

– Думаю, я и так уже знаю, где собака зарыта. Однако… Что еще? – сгорала я от нетерпения.

– Еще? Хм-м-м… Ну, он находится под сильным влиянием. Но тут вряд ли задействован кто-то из ближайших родственников, искать надо среди друзей. Они что-то очень недоброе наговаривают ему на тебя. Не скажу, что он верит, но бесследно это тоже не проходит. Пока что все!

– Друзья? – растерялась я. – Кто? Мы же даже не видели никогда друг друга! – но, едва закончив эту фразу, вспоминаю о Романе. – Точно! Буквально вчера… Рома! Больше некому!

Я долго ломала голову, пытаясь понять, что такого отвратительного стал наговаривать на меня этот человек, а главное – почему и зачем. Я уж никак не могла перейти ему дорогу и вроде бы не обижала. Возможно, он хочет развести нас с Володей! Но для чего? Ему какой прок? Наталья несколько минут молча и пристально смотрела на мои «мучения», угадывая по мимике шараду из мыслей и чувств, но все же вмешалась:

– Мужчины… они такие! Ничем не отличаются от женской половины, что бы они ни говорили! Такие же сплетники, интриганы и завистники! Только скрывают это. Не рви себе душу! Владимир любит тебя! А это самое важное! Просто не дави на него, не стремись перевоспитать! Ну… по крайней мере, не так, как это делаешь ты! Я-то тебя знаю! Будь хитрее! Ты же девушка!

– Ты предлагаешь не реагировать? – я возмутилась.

– А у тебя разве есть выбор? – заулыбалась она. – И что ты сделаешь? Позвонишь парню и скажешь: «Не дружи с Романом, он плохой! Мне карты сказали»? Не смеши! Умная девчонка, а такие глупости порой городишь!

– Да, ты права… Мне нужны веские доказательства, чтобы прижать обоих к стенке!

– Тьфу ты! Что в лоб, что по лбу! – психанула Наталья и со словами «поступай, как хочешь» махнула на меня рукой.

На том нашу дружескую беседу пришлось прервать: пора возвращаться в университет. Уже выйдя из подъезда на свежий воздух и вдохнув полной грудью, я попыталась более трезво взглянуть на ситуацию. С одной стороны, было бы здраво последовать совету, тем более… ее гадание, по сути, всего лишь предположение, а не факт; с другой стороны… Это была бы не я. Стоп! Словно выстрелом сразило! Мне светят очень реальные неприятности, если все мои откровения она передаст матери… Да, я взболтнула много лишнего, чересчур поддавшись ностальгическим воспоминаниям и потеряв осторожность. Хоть у меня и не было весомых причин ей не доверять, недооценивать все равно не стоит, лучше переоценить.

На последних занятиях я присутствовала лишь телесно, пытаясь неосознанно копировать какие-то «закорючки» с доски себе в тетрадь. Все, на чем я могла сейчас сконцентрироваться, были поиски путей отступления в случае втягивания третьих лиц – родителей; картежная история же с «нашептыванием» друзей в итоге отошла на второй план. Спустя пару часов, окончательно устав от нервного напряжения и осознав, что в конечном счете все мои ходы неизбежно приведут к шаху и мату, внутри все затихло; лишь странное чувство смиренности перед надвигающимся штормом и слабый голосок надежды, что он все-таки не потопит твой корабль, оставались со мной вплоть до схождения на родной берег.

По приезду домой выяснилось: переживания были напрасными, можно расслабиться и заняться нужным делом – уроками. Однако, едва приступив к штудированию учебников, меня подхватила вторая волна. «Что-то мне давно Володя не звонил!» – красной лампочкой в уме зажглась мысль. Дождавшись удобного момента, я тут же набрала его номер, и через несколько секунд в трубке раздался неестественно веселый голос. Мои опасения подтвердились: снова рабочая ночь плавно перетекла в разгульный день, а следом вечер, и снова «на подхвате» верный товарищ и соплеменник Роман… Видимо, тогда возлюбленный не был настроен на «интимные» беседы, так как практически на каждую мою реплику он отвечал или иронически, или агрессивно. Для меня это и было тем самым веским доказательством плетущегося «заговора», о котором «стало известно» намедни благодаря Наталье. Эмоции били через край! Обида, злость, ревность – все бурлило в одном котле, разбрызгивая кипяток в разные стороны и обжигая всех приблизившихся. Слово за слово, будто капля за каплей, телефонный разговор вылился в грандиозный скандал, виновником которого я считала отныне главного моего недоброжелателя. Я не удержалась и высказала свое убеждение, что Володин друг имеет дурное влияние на него, – с ним парень превращается в совершенно невменяемого! Владимир лишь посмеялся надо мной, сквозь дикий хохот проговорив:

– Это не он на меня дурно влияет! Это я его всему нехорошему научил!

Продолжать диалог или даже ругаться не было толка, как нет толка пытаться сдвинуть с места каменную стену. Хоть мое состояние и напоминало легкий приступ бешенства, я все же совладала с собой и предпочла просто положить трубку, чтобы дать себе возможность выровнять пульс. Я знала, что завтра, когда спесь уйдет вместе с дурманом загула, Володя перезвонит как ни в чем не бывало и у меня будет шанс взять реванш, – такое уже случалось. Я не преследовала цель порвать дружбу между ним и Романом, глупо даже думать о подобном, но дозировать ее мне очень хотелось. По моему воззрению, когда у мужчины появляется дама сердца, друзья с совместными кутежами автоматически должны значительно потерять в своем рейтинге. Безусловно, это касается не только представителей сильного пола, но и слабого. Однако нам, женщинам, зачастую сея «процедура» дается быстрее и практически безболезненно. В случае с моим молодым человеком, он не то что пошел на это добровольно, он вряд ли об этом когда-нибудь даже задумывался. Именно донести до него свои «пожелания» и было моим намерением, что подтолкнуло бы его к запуску данного процесса.

…Ночи мчались тройками вороных; казалось, едва глаза прикрывала, как тут же предательски звонил будильник. На автопилоте проделывая одни и те же манипуляции с утренним туалетом, ничего, кроме жалости к самой себе и обостренного чувства несправедливости за участь так страдать, я не испытывала; в эти минуты меня не тревожили ни ссоры с любимым, ни холодный прием однокурсников, ни какие-либо, даже глобальные, проблемы человечества. К слову, утро за утром, неделя за неделей, рвения к учебе оставалось все меньше, а совесть просыпалась все реже. Я снова и снова при малейшей возможности бежала из вуза домой к Наталье, но все чаще обратно уже не возвращалась. Честно говоря, она никогда и не выступала против, а порой сама зазывала, ведь на меня можно было оставить годовалую дочь и спокойно отойти на пару часов по делам. Мы делились с ней своими секретами и тревогами, поддерживали друг друга и советовались, когда это было необходимо, вместе смеялись и вместе плакали. В общем, со мной вся ее мишура «избранности» спадала и она становилась все той же простой отзывчивой девчонкой, коей ее знали с малых лет. Я ей всецело доверяла и неистово обожала. Мы были ближе и родней, чем когда-либо! Мне лучшей подруги и не сыскать! Володя, конечно же, знал, где я пропадаю по полдня, и поначалу был настроен категорически отрицательно к столь тесным родственным связям, полагая, что все они вносят раздор в наши отношения, но позднее успокоился, убедившись, что Наталья, вопреки законам логики, что бы между нами ни происходило, была нашим союзником. Правда, все же поспешу оговориться, что спустя несколько месяцев, когда состоится их очное знакомство, о нашей тесной дружбе я сильно пожалею. Ну а пока обо всем по порядку…

К началу второго учебного месяца сезонная работа Володи наконец-то закончилась. Свободный, словно ветер в поле, все, чем он занимался сутками напролет – это безрассудная трата всех заработанных денег. Конечно, без желающих помочь ему в этом «тяжком» труде, как обычно, не обошлось. Да, безусловно, я не была ущемлена недостатком его присутствия, но побыть вдвоем нам редко удавалось. Так, буквально за считанные дни я перезнакомилась со всеми его друзьями и просто собутыльниками, которых он великодушно угощал и развлекал. Тогда я осознала, что тут корни проросли намного глубже, чем мне казалось, и такой «зловредный» Роман есть только видимая крошечная часть вершины всего гигантского айсберга. В зависимости от поведения, к кому-то я относилась скептически, к кому-то цинично, но никто не удостоился моего расположения; среди них я сразу же прослыла «стервой, как и все красивые девушки», отчего Володя еще выше задирал нос. Он с нескрываемой гордостью рассказывал мне, как я нравлюсь парням и как они ему тайно завидуют. Это и льстило, и раздражало одновременно. Для Владимира же это было предметом хвастовства и необузданной ревности. …Безумный ревнивец, гений преобразования мухи в слона! Нет, он не являлся сторонником рукоприкладства, в отличие от большинства ослепленных чувством собственничества мужчин, – для него это было унизительно и неприемлемо, – но устраивать допросы с требованием полного отчета о своих действиях, с проверкой достоверности твоих слов, и скандалить по любому, пусть и ничтожному, поводу стало настолько обыденным делом, как выпить стакан воды. Начистоту, первое время меня это подзадоривало; каюсь, пару раз сама его подначивала, в отместку после какой-нибудь крупной ссоры, где он не захотел признавать свою неправоту, – чтобы «не расслаблялся», – но чуть позже, когда этот несущийся снежный ком начал походить на каток, грозящий сровнять тебя с асфальтом, желание играться с «легко воспламеняемым веществом» быстро пропало. Честно говоря, я и сама ему в этом не уступала. Конечно, у меня не наблюдались поползновения изучать список контактов в его телефоне, читать сообщения или, еще хуже, оставлять «сигнальные огни» на шее в виде засосов с оповещением для окружающих «парень занят», что не скажешь о нем, но безжалостно потрепать нервы лишь из-за показавшегося мне нескромным взгляда на какую-нибудь проходящую мимо девушку, это запросто! Для меня это стало открытием: оказывается, на «публичное выступление» с бурной жестикуляцией, ярко выраженной мимикой и искрами из глаз я тоже способна…

Первую половину октября, как часто у нас бывает, погода нас еще баловала. Последние теплые солнечные деньки перед длительным сезоном дождей, плавно переходящем в зимние морозы с сильными леденящими ветрами, всегда навевали мне безысходную тоску и необъяснимое чувство трепета перед чем-то более могущественным, неподвластным людям. Я никогда не любила осень и уж тем более зиму, по крайней мере, крымскую. Осень – за предвестие холодов, зиму – за серость пейзажей и томительное ожидание пробуждения природы. Снег здесь явление редкое, к тому же надолго не задерживается: едва припорошил землю, как тут же растаял, оставив после себя вязкую грязь. С закатом солнца города почти «вымирали», после шести часов вечера на улице лишь единичные силуэты. Идти некуда: один из главных недостатков морских курортов – практически вся инфраструктура рассчитана лишь на летний период. В горных районах полуострова, конечно, положение чуть лучше: туда съезжались почитатели лыжного спорта, имеющие неограниченный бюджет, благодаря чему там наблюдалось хоть какое-то движение круглый год. Нам же, обитателям степей, в полной мере не были доступны даже традиционные детские забавы, как катание на санках или лепка снеговика, поэтому все мы, от мала до велика, развлекались всегда однообразно – дома у телевизора. Так и вышло, что моя нелюбовь к этой поре года возникла уже в раннем возрасте и постоянно укреплялась по мере взросления. Но теперь… я видела и ощущала все немного иначе! И метеорологические показатели перестали отражаться на моем настроении. Этому способствовали два основных фактора: во-первых, мне была по нраву столица, такая живая, шумная, подвижная, даже не смотря на временные трудности, преодолеваемые мною пять дней в неделю, здесь я чувствовала себя уютнее; во-вторых… да что тут говорить, все понятно без объяснений! Простите, снова отвлеклась! Хм-м, к чему же это я..? Ах да! Продолжаем…

…За первую половину октября в каждодневных гулянках со всевозможными «друзьями» вся заработанная Владимиром хорошая сумма денег была благополучно спущена под ноль. Как в прямой пропорциональности, с исчезновением наличных разбежались и все до единого вчерашние побратимы, по-джентльменски оставив нас в обществе друг друга. Однако, хоть шумное раздолье парней с морем пива, и не только, глупых пьяных выходок и всего прочего наконец-то окончилось, мне намного лучше не стало. Теперь нам едва представлялась возможность видеться один-два раза в неделю, когда Володя, совладав со своей гордостью, решался взять взаймы у матери, чтобы доехать до города и побродить со мной по улицам, – спокойно, тихо, неприметно. Он был угрюм, часто молчалив и задумчив, холоден до безразличия и просто трудно выносим. Понимая причины его состояния, я старалась эту тему не затрагивать (и уж тем более не «пилить» его), но и жалеть не собиралась, – сам виноват, – и ему пойдет на пользу, а мне только сыграет на руку, если он осознает «истинность» дружеских отношений и пересмотрит свою модель поведения. Поэтому я терпела, скрипя зубами, терпела и подстраивалась. А время шло… Он с головой ушел в компьютерные игры, сменив реальность на гонки и стрелялки, а я, пытаясь справиться с «кошачьим бунтом» на душе, все так же неслась к Наталье поплакаться в жилетку.

– Это все ерунда! – утешала она меня. – Мой Сергей вообще мне изменяет, а я меньше убиваюсь, чем ты по такому пустяку!

Не знаю, что больше меня в тот момент шокировало: то, что было сказано или то, как это было сказано, но о своем «горе» я тут же напрочь забыла.

– Как изменяет?! И ты так ровно об этом говоришь?! Зачем ты позволяешь так с тобой обращаться?!

Наталья громко вздохнула, натянула меланхолическую улыбку и медленно произнесла:

– Танюша, поверь, измена – не самое страшное, что может произойти в жизни! Сначала она всем кажется полным крахом, непростительным предательством, но… Да, очень неприятно и обидно, но есть вещи, которые куда сложнее пережить, чем природное мужское желание «везде преуспеть».

– Я убеждена, если мужчина действительно любит и уважает свою женщину, он никогда не допустит того, чтобы «природное желание», как ты выразилась, взяло над ним верх.

– Безусловно! Но знаешь, всякие бывают ситуации… И всем нам свойственно ошибаться! А вот давать человеку второй шанс или сжигать мосты – уже смотреть по обстоятельствам.

– То есть, ты хочешь сказать, что, если Володя при каких бы то ни было обстоятельствах мне изменит, я должна его простить? – в моем голосе послышалось явное недоверие.

– Я не говорю, что ты что-то должна, – все так же ровно продолжала Наталья, – это будет сугубо твое решение. Ты сама выбираешь, достоин ли данный человек еще одного шанса или вычеркнуть его из своей жизни раз и навсегда. Но, по моему мнению, если что-то произошло единожды и человек искренне в этом раскаялся, то прогонять его все же не нужно. Физическая измена – не конец света и вовсе не обязательно даже конец отношений.

– Так… как же насчет Сергея? Насколько я могу судить по постановке ключевого глагола, это не единичный случай минувших дней? Он каждый раз раскаивается, а ты каждый раз в надежде на что-то прощаешь?

– Нет, разумеется! Просто здесь совершенно другое дело! – оправдывалась она. – Я и первый-то раз не простила!

В моих глазах застыл немой вопрос. Наталья сразу же уловила его и поспешила изъясниться:

– Я допустила тогда большую оплошность! Меня изнутри разрывало на куски; я бесилась, кидалась на него, била посуду, сыпала угрозы и проклятья, порывалась уйти, но сама же искала повод остаться, получив взамен лишь слабые, ничего не стоящие извинения. Все, о чем он сожалел, было лишь то, что я об этом узнала. Я не могла простить, а вместе с тем и не хватало смелости собрать свои вещи и забыть о его существовании, будто никогда и не было. Я дала слабину, а этого ни в коем случае нельзя делать! Мужчины такое чувствуют, многие этим пользуются. Он сообразил, что, кроме истерик, ему бояться нечего. Поэтому изменял снова и снова. Не так открыто, но и не сильно скрываясь. Меня ослепила жажда мести! Я завела себе связь на стороне! Эдуард… Какой мужчина! Просто «ах!» Он был намного старше, хорошо обеспеченный женатый человек бандитского мира. Высококлассный любовник! Такой нежный, страстный… он умел обращаться с женщинами… В отличие от Сергея, который эгоистичен и довольно груб… У нас были достаточно продолжительные отношения, мы очень нравились друг другу и, возможно, встречались бы и по сей день, но он уехал и залег на дно, пока не утрясутся очередные проблемы с законом.

– И что? Сергей нормально это воспринимал? – у меня возникло ощущение сходства нашего диалога с беседой психиатра и пациента.

– С ума сошла?! Я была очень осторожна! Боже упаси, чтобы он хотя бы догадывался об этом!

– Извини, но тогда я не совсем понимаю, а в чем же суть твоей мести, если человек, которому мстишь, о ней даже никогда не догадывался? Чем ты ему сделала хуже?

– Я думала, мне станет легче, пусть только от мысли, что мы квиты, но все-таки легче…

– Ладно, скажем так, ты отомстила. А рожала для чего? – спросила я в полном недоумении.

– Ну… Во-первых, ты же в курсе, что у меня очень плохие почки. Врачи давно настоятельно рекомендовали мне родить как можно скорее, иначе в будущем они могли отказать еще при вынашивании плода. Беременность – огромная нагрузка на женский организм! Во-вторых… Сережа хотел ребенка, чтобы семья была полноценной. Говорил, мол, вот рожу, официально зарегистрируем наши отношения, построим свой дом, и обещал больше даже не смотреть «налево», не то что ходить. А оно вон как в натуре! Хорошо, ребенка хоть на себя записал!

– Так… Раз уж ты видишь, что ничего из перечисленного тебе не светит, почему сидишь тут до сих пор?

– Ты что-то можешь предложить? Что? – Наталья заметно занервничала и слегка повысила тон. – Вернуться домой к родителям? С грудным ребенком? Знаешь, сколько стоит нынче содержание детей? Где брать такие деньги? Да и… Жить с родителями… Вот и сижу здесь!

В ответ на эту слегка бредовую «исповедь» я издала лишь протяжный звук, сильно напоминающий мычание. В голове никак не укладывалась абсурдность полученной информации; при тщетных попытках придать услышанному окончательный, логически упорядоченный вид мой мозговой центр чрезмерно нагревался и давал сбои.

– А сейчас… Я тебе немного завидую… По-доброму! – добавила она несколькими минутами позже.

– Мне? Чему конкретно? – удивилась я.

– У тебя золотые годы только начинаются! Ты красива, умна, свободна, а не успеешь оглянуться, станешь высокообразованной, перспективной молодой женщиной с огромным выбором достойных ухажеров, штабелями ложащихся у твоих ног!