Читать книгу Государство всеобщего благосостояния - Татьяна Сидорина - Страница 4

В Новое время широкое распространение получают проекты социально-политических реформ, в том числе проекты утопического социализма. В. П. Волгин в статье «Историческое значение “Утопии”» отмечает, что это произведение – начальный пункт «становления такого направления общественной мысли, как утопический социализм»9. Среди первых социалистов-утопистов были англичане Джерард Уинстэнли и Джон Беллерс.

Джерард Уинстенли (1609–1676) в многочисленных памфлетах (начиная с «Нового закона справедливости», 1649) изложил свое социальное учение, составными частями которого являются «закон социальной справедливости», обоснование необходимости демократического аграрного переворота, проект «Свободной Республики». «Новым законом справедливости» Уинстенли назвал бесклассовое общество, не знающее частной собственности, денег, купли-продажи, работы по найму, имущих и неимущих. Установлению этого «закона» должен был предшествовать демократический аграрный переворот, предусматривавший право бедняков безвозмездно обрабатывать общинные пустоши. Осуществление аграрного переворота Уинстенли считал непременным условием победы республики над монархией.

В свою очередь Джон Беллерс (1654–1725) полагал, что благодаря труду рабочих создается больше продуктов, чем это необходимо для их существования. Он видел источник богатства в труде, а не в благородных металлах. Деньги, по его мнению, это наименее полезная вещь, просто счетный знак. Беллерс неоднократно представлял проекты социальных реформ с целью избавления общества от имущественного неравенства и нищеты. Он выдвинул идею создания кооперативных колоний, где мерилом оценки будут не деньги, а доля труда, вложенная человеком в общественное производство. Беллерс разработал проект изменения общества путем трудового воспитания всего народа, предложив для этого учреждать колледжи, в которых подростки и юноши – выходцы из всех социальных слоев – воспитываются в духе трудолюбия. Соответствующий план изложен в сочинении «Предложения об учреждении трудового колледжа».

В первой половине XIX столетия движение за осуществление социалистических идеалов возглавили интеллектуалы, из среды которых вышли Р. Оуэн, Ш. Фурье, К. А. Сен-Симон. В вопросе о преобразовании общества на первое место было поставлено создание крупного общественного производства, применяющего новейшие достижения науки и техники. Утописты выдвинули принцип распределения «по способностям», изображали будущее общество как общество изобилия, обеспечивающее удовлетворение человеческих потребностей, безграничный рост производительных сил и расцвет личности. Утописты-социалисты говорили о грядущем планировании производства, о превращении государства из органа управления людьми в орган управления производством и т. д.

Роберт Оуэн (1771–1858) испытал влияние учения Д. Беллерса. В 1799 г. он становится совладельцем и управляющим бывшей фабрики своего тестя в Нью-Ланарке и прибывает в этот город с планом реформы производственных отношений и твердым намерением проведения социального эксперимента. Эксперимент Оуэна предполагал создание для бедняков кооперативных поселков, в которых бедняки могли трудиться сообща, без капиталистов-нанимателей. Задача этих производительных ассоциаций заключалась в организации всеобщего счастья при посредстве системы единства и кооперации, основанной на всеобщей любви к ближнему и истинном познании человеческой природы. С течением времени проект Оуэна, связанный с конкретной проблемой, перерос во всеобъемлющую программу переустройства общества. Основную роль в этом процессе должны были играть трудовые кооперативные общины10.

А. И. Герцен посвятил Оуэну одну из глав своего труда «Былое и думы» (1852–1855). С огромным уважением пишет русский мыслитель об идеях Оуэна и их практическом воплощении: «С легкой руки Оуэна начали в Англии развиваться кооперативные работничьи ассоциации; их считается до 200. Рочдельское общество, начавшееся скромно и бедно 15 лет тому, с капиталом в двадцать восемь ливров, строит теперь на общественные деньги фабрику с двумя машинами, каждая в шестьдесят сил, и которая им стоит за тридцать тысяч фунтов. Кооперативные общества печатают журнал “The Cooperator”, который издается исключительно работниками»11.

Социальный проект другого представителя утопического социализма французского философа Шарля Фурье (1772–1837) предполагает создание фаланстеров, дворцов особого типа, являющихся центром жизни фаланги – самодостаточной коммуны из 1600–1800 человек, трудящихся вместе для взаимной выгоды. Основные идеи Фурье изложены в сочинениях: «Трактат о домоводческо-земледельческой ассоциации» (1822) и «Новый хозяйственный социетарный мир» (1829).

Фурье представлял фаланстер как специально устроенное здание, способное сочетать в себе черты как городской, так и сельской жизни. В основу фаланстера положена идея производительной и потребительной ассоциации. «300 семейств поселян, соединившись в ассоциацию, имели бы один прекрасный сарай, вместо 300 никуда не годных, – одно хорошее заведение для выделки вина, вместо 300 плохих» и т. д. Не меньшую выгоду представит введение во все отрасли крупной системы производства пользование лучшими машинами, обработка земли согласно почвенным условиям. Труд будет значительно продуктивнее благодаря энтузиазму и соревнованию, которые охватят членов ассоциации, – тем более что конкуренция здесь не исчезнет, а только потеряет свой острый характер, который придает ей противоречие интересов. Все работы будут распределены между «страстными сериями»; каждый может выбрать себе то занятие, которое его больше всего привлекает, и имеет право в один и тот же день переменить несколько серий; здесь для всех найдутся любимые занятия, и никто не захочет предаваться безделью. Результаты труда всех членов фаланги будут стекаться в ее общие хранилища, и отсюда они могут получать все необходимое: таким образом, не будет нужды ни в каких посредниках при обмене товаров, и сама внутренняя торговля исчезнет. Вместе с тем, однако, в фаланге сохраняются частная собственность и неравенство состояний. Каждый будет иметь отдельное помещение сообразно не только своим склонностям, но и состоянию, питаться и одеваться, как кто захочет и сможет»12.

Сам Фурье из-за отсутствия финансовой поддержки так и не смог основать ни одного фаланстера. Его последователи не ограничились одной пропагандой «социальной системы»: они много раз пытались провести ее в жизнь хотя бы в частичном виде. Было осуществлено около 40 попыток организовать фаланстеры во Франции и Америке, но ни один из них не просуществовал более 12 лет, а большинство вынуждены были прекратить свою работу после 3–5-летнего существования, полного борьбы с неблагоприятными внутренними и внешними условиями. Так, один из фаланстеров был создан для освобожденных крестьян румынским землевладельцем Эманоилом Бэлэчану и просуществовал с 1835 по 1837 гг. В конце XIX в. в городе Гиз на севере Франции был построен жилой комплекс «Фамилистер», основанный на принципах Шарля Фурье. В 1902 г. меценатом и скульптором-любителем Альфредом Буше был создан Улей (сквот) (фр. La Ruche) – знаменитый парижский фаланстер13.

Другой французский мыслитель-утопист Клод Анри де Сен-Симон (1760-1825) свой проект нового общественного устройства изложил в произведениях: «О промышленной системе» (1821–1822), «Катехизис промышленников» (1823-1824), «Новое христианство» (1825). Сен-Симон считал, что лишь всемерное развитие производства может избавить трудящихся от бедствий путем эффективного использования научных принципов организации общества. Среди тих принципов: внедрение всеобщего обязательного производительного труда, обеспечение всем равных возможностей применить свои способности, создание плановой организации производства, способное обеспечить все потребности общества. Общество должно стать большой производительной ассоциацией, а весь мир постепенно превратится во всемирную ассоциацию народов. Основой нового общественного устройства становится производительный труд, а политической силой, которая осуществляется обученными администраторами, будет прикладная наука о производстве. Сен-Симон полагал, что в будущем обществе рабочие и буржуазия объединятся в едином классе «индустриалов», при этом их интересы будут гармонически интегрированы в понятии всеобщего благосостояния. В дальнейшем все люди – от рабочих до управляющих – будут принадлежать к единому классу производителей, имеющих общие интересы и противопоставленных паразитирующим группам общества, которые в конце концов будут ликвидированы.

В «промышленной системе» Сен-Симона предусматривалось подчинение всех предпринимателей единому плану работ. Единственным принципом в оценке людей во всех областях общественной жизни должны стать их способности и труд14.

Попытки реализовать подобные проекты предпринимались в рамках не только утопического социализма, но и анархического движения.

Так, Джошуа Уоррен из Бостона (1798–1879) был одним из участников коммуны «Новая Гармония» – вторая попытка Р. Оуэна реализовать свои социальные идеи в Соединенных Штатах Америки в 1826 г. Уоррен видел, что попытка реализовать утопию не удалась. Причиной краха коммуны он считал отсутствие в ней личной собственности и полное обобществление, препятствовавшие индивидуальным инициативам. Уоррен выдвинул принципы единоличной работы, прямого обмена по себестоимости и строгой взаимности. Одна из его идей заключалась в том, что каждый имеет право на выпуск собственных денег, если находятся те, кто готов их принимать. Уоррен полагал, что эмиссия частной валюты способна победить очевидную несправедливость «прибавочного процента». В целях проверки своей теории он открыл в 1827 г. в Цинциннати розничный магазин. Покупатель оплачивал труд Уоррена трудовой распиской, в которой брал на себя обязательство платить эквивалентным количеством времени. Так, например, если покупатель был слесарем, то трудовая расписка обязывала его в течение некоторого времени оказывать Уоррену слесарные услуги. Так была организована система, в которой прибыль возникала из обмена трудом: возникло сообщество, основанное на бартерных отношениях и распространившее свое влияние за пределы группы радикалов. Обычные люди приезжали за сотни километров, чтобы оценить преимущество низких цен Уоррена. Он стал рекомендовать повсеместную организацию точно таких же магазинов и складов колониями, основанными на справедливом обмене продуктов и услуг. Подобные магазины и колонии продолжали существовать и в 1865 г. под названием справедливых складов, справедливых домов и справедливых деревень15.

Итак, социальные проекты прошлых веков далеко не всегда ограничивались рамками социально-философского жанра. XVII–XIX вв. известны попытками реального воплощения социальных проектов идеального общественного устройства – фабрики Роберта Оуэна в Нью-Ланарке, дворцы-фаланстеры Шарля Фурье, братства сенсимонистов, «Паноктикум» Иеремии Бентама (1748–1832), принципы которого он планировал положить в основу промышленных предприятий.

Если Оуэн, Фурье и Сен-Симон известны своими просоциалистическими воззрениями, то проект Бентама сравнивают с моделью идеальной тюрьмы, в которой один стражник может наблюдать за всеми заключенными одновременно. В своем произведении Бентам продемонстрировал предел развития социальной организации, построенной на основаниях социального порядка и контроля, негативные перспективы социалистического утопизма и эгалитаризма, то, что позже стало предметом рассмотрения антиутопий ХХ в. Произведение Бентама, так же, как и «Басня о пчелах» Мандевиля, являются своего рода альтернативой проектам идеального общества.

Согласно Б. Расселу, Бентам желал создать «социальную систему, которая бы автоматически делала людей добродетельными». Эта нашла воплощение в его труде «Паноптикум», изданном в конце XVIII в.16 Определение понятия «добродетель» вытекает у Бентама из принципа «наибольшего счастья», который наряду с принципом ассоциативности лежит в основе его учения.

Бентам утверждал, что наряду с существованием добра в общем смысле слова каждый индивид стремится к тому, что считает своим собственным счастьем. Поэтому дело законодателя – устанавливать гармонию между общественными и личными интересами. Уголовный закон в этом смысле есть способ приведения интересов личности к единству с интересами общества, и в этом его оправдание. Человека надо наказывать по законам уголовного права, для того, чтобы предотвращать преступления, а не потому, что мы ненавидим преступника. Гражданское право должно преследовать четыре цели: обеспечение, изобилие, безопасность и равенство, при этом Бентам ничего не говорит о свободе. «Бентам мало заботился о свободе, – пишет Рассел. – Он восхищался благожелательными самодержцами, предшествовавшими Французской революции: Екатериной Великой и императором Францем. Он глубоко презирал учение о правах человека. Права человека, говорил он, – это явная чепуха, неотъемлемые права человека – чепуха на ходулях. Когда французские революционеры разработали свою Декларацию прав человека, Бентам назвал се “метафизическим произведением” – “ne plus ultra метафизики”. Ее пункты, говорил он, можно разделить на три класса: 1) невразумительные, 2) ложные, 3) как невразумительные, так и ложные. Идеалом Бентама была безопасность, а не свобода. “О войнах и штормах лучше всего читать, жить лучше в мире и спокойствии”»17.

Вот так, основываясь на, казалось бы, вполне благих устремлениях, в 1797 г. Бентам предложил новую модель тюрьмы, известную как Паноптикум, в которой все заключенные должны находиться под круглосуточным наблюдением тюремщика, затаившегося наверху здания; при этом арестованные не способны увидеть своего надсмотрщика. В своем произведении Бентам продемонстрировал предел развития социальной организации, построенной на основаниях социального порядка и контроля, негативные перспективы социалистического утопизма и эгалитаризма, то, что позже стало предметом рассмотрения антиутопий ХХ в.

М. Фуко называл Бентама «Фурье полицейского государства»18. Противопоставляя позиции Бентама и Руссо, Фуко сравнивает их установки в понимании общественного устройства и власти: «Я бы сказал, что Бентам – это дополнение к Руссо. Какова, в самом деле, та руссоистская мечта, что вдохновляла стольких революционеров? Мечта о прозрачном обществе, одновременно видимом и читаемом в каждой из его частей; мечта о том, чтобы больше не оставалось каких- либо темных зон, зон, устроенных благодаря привилегиям королевской власти, либо исключительными преимуществами того или иного сословия, либо пока еще беспорядком; чтобы каждый с занимаемой им точки мог оглядеть все общество целиком; чтобы одни сердца сообщались с другими; чтобы взгляды больше не натыкались на препятствия; чтобы царило мнение, мнение каждого о каждом… Бентам – это одновременно что-то вроде этого и нечто совершенно противоположное. Он ставит вопрос о видимости, но при этом думает о какой-то видимости, целиком устроенной вокруг одного господствующего и наблюдающего взгляда. Он приводит в действие замысел всеохватывающей видимости, которая разворачивалась бы на пользу строгой и дотошной власти. Так к великой руссоистской теме (которая была своего рода лирикой Французской революции) подключается техническая идея осуществления некоей “всепросматривающей” власти, которой был одержим Бентам, причем эти двое прекрасно дополняют друг друга, и все работает: и лирическая восторженность Руссо, и одержимость Бентама»19.