Читать книгу Голуби в берестяном кузове - Татьяна Тихонова - Страница 9

Мокша, не раздумывая долго, схватил меч, накинул плащ. Схлоп мигом скатился со шкуры, и так припустил, что Мокше пришлось его догонять. Пещерник так спешил, что в какие-то мгновения пропадал из виду совсем. Свей, нахлобучив шапку, схватив свой меч, побежал, боясь потерять их из виду, неуклюже притормаживая на поворотах узких коридоров, перескакивая по три-четыре лесенки, спускаясь в подвал.

Они бежали, коротко предупреждая дозорных об опасности, что в переход возможно вошёл враг.

Княжеский дом быстро просыпался, завыла истошно Завея, взлаяли волкодавы во дворе и замолкли, они не чувствовали опасности.

А друзья неслись по тёмному туннелю, зная, что в любой миг могут наткнуться на чужаков. Но Схлоп не мог бросить свой дом, Мокша не мог бросить друга, а Свей отчаянно рвался вперёд, чтобы не думать…

Вот миновали ров с водой, дорога пошла ровнее. По своим непонятным приметам, Схлоп и Мокша почти одновременно убавили шаг – уже близко выход. Послышались неясные голоса, гулко раздававшиеся в тишине подземного хода.

Друзья остановились. Вслушиваясь в говор, они переглянулись.

– Поляне?! – буркнул Схлоп.

– Поляне, – сказал Мокша.

Почувствовалась улыбка в его словах. Так говорят о старых друзьях, когда их рады видеть. Пещерник засуетился, заспешил. Ещё поворот… и слабый свет забрезжил впереди. Сырость подземелья отступила, потянуло свежим сквознячком, стало холоднее. Слышалось всхрапывание лошадей, речь становилась отчётливее. Уже и Свей понял, что впереди поляне.

– Ольсинор, ты, что ли? – рявкнул в темноту прохода Схлоп.

Впереди притихли.

– Сахлопивур… ты? – немолодой, красивый голос откликнулся после некоторого молчания.

– Нет, Ольс, тень моя.

Несколько голосов впереди засмеялись.

Прибывших оказалось четверо.

Мелкий лесовик Ригурн, живший давно у Схлопа в качестве домоправителя, проскакал у всех по ногам, оказался на плече пещерника в два счета:

– Ишь гостей сколько привалило!

На него шикнули сразу несколько голосов, но Ригурн не унимался.

– Чем угощать будем такую прорву?!

– Да что ж ты орёшь, как выпь снулая! – прошипел Схлоп. – Не видишь, какие гости к нам?! Давай-ка помоги коней в стойло, а поесть соберем…

– Не есть собрались, Сахлопивур, это подождёт, – улыбнулся Ольсинор.

В маленькую комнатку, потому что у Схлопа все комнатки были маленькие – по хозяину и вещь – набилось столько народа, что поначалу казалось, что и сесть-то будет некуда. Но понемногу все расселись: кто на чурбаки дубовые возле круглого стола и уже по-хозяйски кромсали оставленный на столе каравай хлеба, кто на лавку возле стены…

Свей понемногу узнавал прибывших. Приметные дусы. Дусами называли друг друга сами поляне, как если бы хотели сказать «сударь или господин». Между друзьями это было не принято. Самым приметным из гостей был дус Ольсинор. Он же казался и самым старшим. С белыми распущенными волосами, спрятанными под длинный меховой плащ, Ольсинор сидел возле стола и о чем-то переговаривался с Мокшей и Схлопом. Дурашливость пещерника словно рукой сняло. Схлоп не сводил серьёзных, глубоко посаженых глаз с полянина. В какой-то момент тот вдруг взглянул прямо в лицо Свею, и странное ощущение коснулось души парня. Так было, когда отец вдруг пожалеет его, ни говоря ни слова.

Второй полянин, черноволосый, рослый, молчаливый. Редкие замечания, слетающие с его губ, были точны и коротки. Он был хорошо знаком Свею. Ещё мальчишкой Рангольф однажды спас его. Лошадь испугалась в толпе резкого окрика, дёрнулась и понесла. Семилетний Свей, сидевший в седле, болтался из стороны в сторону, держась из последних сил, и всё, что он пытался делать, не помогало. Рангольф появился на пути словно из-под земли. Вперившись взглядом куда-то то ли в глаза, то ли в лоб лошади, которая стремительно приближалась, вскидываясь на дыбы, опадая и вскидывая высоко зад. Полянин не ушёл, не отскочил. Уже прямо перед ним лошадь остановилась будто вкопанная. Свей, свалившись с неё, тогда по-детски обхватил руками своего спасителя, ничего не промолвив с испугу, лишь задрав голову и серьёзно глядя в лицо спасшего его.

Третьим оказался широкоплечий, невысокий речник Умо. Как и положено их породе: носат, волосат и мрачен. Большие его уши, как и положено, торчали в стороны. Умо, с малолетства оставшись без родителей, жил у одинокого Ольсинора и увязывался везде с ним.

Четвёртым… вернее, четвёртой была Айин, дочь Рангольфа. Свей её увидел первый раз тогда же, она была с отцом и прекрасно держалась в седле.

Полянка сейчас сидела рядом. Капюшон Айин не сняла, и теперь Свей, изредка взглядывая на неё, видел лишь точёный профиль и выбившуюся прядь русых волос.

Не желая выдавать, как сильно захватила его эта встреча, Свей деланно-равнодушно перевёл взгляд на Мокшу. Тот ему что-то сказал. Но что? Дружинник не повторил вопроса.

В наступившей вдруг тишине стали слышны негромкие слова Ольсинора.

– Мы шли по Онеже день и всю ночь, и сегодняшний день. Степняки стоят выше по реке, отсюда по-вашему вёрст сто будет. Здесь стоит тысяча. Но это не все. Они идут через Медвежий перевал, прямо к нам, в Ивию. Ведёт их Изъевий.

Ольсинор говорил негромко, поглядывая то на Мокшу, то на Свея, иногда на Схлопа. Но было ясно, что это ещё не самое главное.

– Сейчас мы направляемся к Светославу с тем, чтобы сообщить – помощь от полян в пути, малая помощь. Степных людей в этот раз хоть и не так уж много, но лекарем у них Изъевий, мёртвых поднимает и в бой отправляет, он же и чудовище, плюющееся огнём, привел. Надо звать драконов.

Все молчали. Пещерника мертвяками не удивишь, а Мокша скривился брезгливо, откинулся на стенку и так замер, прикидывая, что без колдовства не обойтись, плохое дело, мало кто из лесовичей особенно ловок в этом.

А Свей от неожиданности резко подался вперёд. Встал.

– Драконов? – спросил он, уставившись требовательно на Ольсинора. – Их можно убедить встать на нашу сторону? Где их искать?

Ответил Рангольф, улыбнувшись сходству внука с дедом.

– В горах… где же ещё могут быть драконы? Где ещё такие гиганты могут жить? Им, конечно, мало дела до бед наших, и осталось их немного, но есть у них один старый долг, – полянин усмехнулся и переглянулся с Ольсинором. – Случилось как-то нашему Ильсинору помочь ихнему вожаку. Старого Цава однажды завалило камнепадом, сильно покалечило, был он на пути в долину смерти и не мог себе помочь даже своей древней магией. Всё больше его увлекало в ущелье, горы камней сыпались и сыпались на него с потревоженных склонов при каждом его шевелении. И он решил умереть, оставить этот мир. И уснул, пошёл в Долину смерти. Так у них заведено, чтобы не навредить своей немощью своему народу. Легенда гласит, что стало в небе черно от стай обезумевших от горя драконов. Ильсинор оказался тогда в тех краях, долго он искал путь к разуму Великого Цава. Долго шёл за ним по опасным для живого пустошам, рассказывал древние предания, сказки и пел песни. И Великий Цав услышал его, остановился. Долго раздумывал он. Но всё-таки пошёл назад. Тогда же Цав сказал Ильсинору, что он «ошибался, принимая малорослых обитателей старой Ивии за тучи разжиревшего гнуса и мошки, разучившегося от лени и обжорства летать, который только лез во все щели, досаждая великому племени драконов. Но нет, у вас есть слово». И обещал помочь в минуту бедствия своим соседям, «зови», – сказал он тогда.

Ольсинор вздохнул.

– Только поляне столько не живут. Ильсинора давно нет на белом свете. А Цав, говорят, до сих пор жив. Правда, уж давно его в небе никто не видел. Тяжеловат стал для полётов.

Свей слушал, позабыв про сидевшую рядом Айин, и вздрогнул, когда она заговорила. Её голос он никогда не слышал. Она насмешливо сказала:

– Так может, он уже в детство впал, отец, и примет нас за гнус. И одним движением хвоста…

– Ая, – сдерживая усмешку, Рангольф, строго погрозил дочери пальцем.

– Гнус превращается в мокрое место! – подхватил громогласно Схлоп. – Хотел бы я знать, что заставит Великого Цава нас выслушать.

– Не что, а кто, – ответил Ольсинор, – Рангольф, правнук Ильсинора, пойдёт с вами, а Умо, знающий язык драконов, поможет в беседе.

Умо, до сих пор молчавший, кивнул головой. Длинные чёрные волосы, через которые торчали круглые уши, качнулись сальными прядями. Свей давно уже присматривался к нему. А речник не сводил маленьких чёрных глаз с красивой полянки, которая теперь, откинув капюшон и улыбаясь, была особенно хороша.

– Медлить нельзя. Надо предупредить князя, чтобы лесовичи держались до прихода помощи. До осады осталось совсем немного, думаю, к утру город будет окружен, – сказал Ольсинор.

И опять все замолчали. Было слышно, как в конюшне Ригурн напевает песенку:

– Вот вечер наступил,

И я пришёл домой.

Трещит сверчок, и дождь шумит –

Мне хорошо с тобой.

А завтра будет новый день,

Не думай зря о нём.

И что ж, что нет в нём нас с тобой

Сегодня мы вдвоём…

Всхрапывали лошади, уставшие после долгого перехода, потрескивал факел на стене, скреблись мыши в загородке с припасами. Всё как обычно, и немного тоскливо на душе от простых слов.