Читать книгу Верховия. Возвращение - Татьяна Трушко - Страница 4

В спешном порядке мы переодеваемся. Авивия, стоя у двери лавки, шёпотом подгоняла наш маленький отряд. Когда гвардейцы выбили дверь в соседнем доме, мы бесшумно выскользнули из лавки. В последнюю минуту Эрвин ринулся обратно и схватил свои вещи, завязывая их в узел.

– Дома обыскивают, – шепнул он на прощание матери и бросился вдогонку за нами.

Мы кинулись по узкой улочке, уводившей от площади. Сзади послышался окрик, нас заметили. Эрвин свернул в переулок, потом в соседний. В родном городе его бы и тайфун не сбил с пути. Мы обогнули небольшой пустырь, где Эрвин бросил узел с одеждой, и припустили вдоль домов с тёмными окнами.

Я старалась не отставать, и хотя чувствовала слабость, беспокоилась больше за Эрвина, с тревогой посматривая на него.

– Голова кружится? – спрашиваю его на бегу.

– Нет, – упрямо трясет головой.

Эрвин уверенно прокладывает маршрут, замыкающим топает Добромир. У меня колет в боку, но я держусь.

Из подворотни выскакивает гвардеец с ружьём наперевес.

– Стой!

– Ась? – в голосе Эрвина испуг, – мы в ночную смену идём.

Я сгибаюсь пополам, пытаясь отдышаться.

– Со мной пойдете, – грубо обрывает гвардеец, – в ночную. Шевелись!

Минута замешательства.

– Эй, не с тобой мы в «Кривом драконе» играли? – Эрвин присматривается к гвардейцу.

– Я с лапотниками не играю.

– Ты ж проиграл, мне, а? – Эрвин шарит за пазухой, вытаскивает руку и разжимает ладонь, – это!

Фонарь высвечивает что-то блестящее.

– Чего? – гвардеец вытягивает шею, делает шаг вперед.

Любопытный.

Эрвин бросается на него, сбивает с ног, Добромир подхватывает ружье, кидает в сторону. Парни скручивают руки гвардейцу, потерявшему бдительность, вяжут бойца его ремнем, затыкают рот его же картузом и оттаскивают на пустырь.

– Как он здесь оказался? – Эрвин вытирает руки о штаны гвардейца.

– Похоже, облава по всему городу, сейчас их будет как блох на дикой собаке.

Добромир пинает рыхлую землю, на его щегольских сапогах с ошметки грязи.

– Я знаю, где нас не найдут, – говорит Эрвин, – не отставай, чемпион.

Ухватив за руку, он поволок меня, слегка отдохнувшую и изрядно перетрусившую, к высокой горе неподалеку. Огромная куча оказалась из отходов и мусора, вдоль неё виляла утоптанная тропинка, по которой можно было двигаться, без страха переломать себе ноги. Правда, запах около мусорной кучи стоял такой, что мне пришлось зажать нос и дышать через раз, а когда под ногами юркнула крыса, я взвизгнула от омерзения. Неунывающий Эрвин заметил, что восхищается, сколь мужественно я осваиваю городские собачьи тропы.

Вскоре наша троица вышла к большому оборудованному лазу, открыто зиявшему на поверхности. Его можно было назвать широким тоннелем, по которому редкие пешеходы спускались вниз под землю. В Энобусе я видела такое сооружение первый раз.

– Это метро? – я всматриваюсь в необычный широкий проём, уводящий в вглубь земли.

– Подземный подкидыш, таким пользуются тёмные личности, которые не любят света, – ухмыляется Эрвин, многозначительно посмотрев на Добромира. Правда, Светозарова не задели слова парня, он только слегка пожал плечами, да чуть приподнял бровь. Подкидыш, так подкидыш.

В данный момент тёмными личностями без сомнения можно назвать нас троих. На мне мешком болталась полосатая длинная юбка с заправленной в неё цветастой блузкой и безразмерным жилетом, завершал картину ситцевый платочек на тонкой шее. В такой одежде я стала похожа на работницу – посудомойку из небольшого дешёвого трактира. На Эрвине бесформенные штаны, подпоясанные веревкой и заношенная тёмная роба. Но больше всех пострадал Добромир, лишившийся прежнего лоска. Поверх шёлковой рубашки ему пришлось надеть грубую засаленную куртку Дурмитора с короткими рукавами, в которой он был, как подстреленный. На голове у чемпиона красовалась грязная кепка с поломанным козырьком, а брюки и сапоги с железными заклёпками суперзвезда Верховии безжалостно заляпал грязью.

Мужская одежда была достоянием Дурмитора. Эрвин успел отпустить шутку про отчима, который никогда по собственной воле не отдал бы свои шмотки. Он сказал, что Авивия грозилась выбросить старье из дома, а Дурмитор, не желая расставаться со своим добром, схоронил его в лавке. Вещи прижимистого скряги хоть и не радовали парней, зато внесли неподражаемый колорит в их облик. Юные герои вмиг преобразились в лихих ребятушек из городских трущоб.

Мы огляделись по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, неспешно влились в ряды малочисленных изгоев, ступив под низкие своды тоннеля. Спуск был пологим, он еле освещался тусклыми светильниками, многие из которых давно погасли. Держась за железные поручни, рабочий люд двигался к подкидышам и разбредался по так называемым платформам. Всё, что предстало моему взору, было совсем не похоже на метро, которое я посетила в областном городе.

Место, в которое мы спускались, навевало мысль о подземных убежищах троллей. Здесь под низкими сводами было сумрачно, слякотно и ветрено. Ноги то и дело оскальзывались на мокрой, липкой каменной плитке, мелкий мусор завихрениями носился по платформе, подгоняемый сквозняком, на стенах мигали закопченные лампы, а угрюмые пассажиры добавляли подземелью еще большего сходства с преисподней. Для верховенцев спуск под землю отзывался в теле сильной болью, он был не равен такому же спуску на поверхности. Улыбок на лицах не наблюдалось.

Толпа на платформе понемногу пребывала. Эрвин беспокойно озирался по сторонам.

– Гвардейцы, – шепнул он, схватил меня за руку и поволок вглубь толпы. Добромир тоже заметил служивых и двинулся за нами.

Гвардейцы приближались, расталкивая по сторонам хмурых работяг. Раздался хриплый гудок и из тоннеля показался подкидыш, несколько длинных вагонеток на колесах, защищённых только невысокими бортами со всех сторон. Народ ринулся к открытым проёмам. Мы разом затиснулись вместе с толпой и плюхнулись на деревянные лавки со спинками. Гвардейцы, отдав короткий приказ машинисту, шагали вдоль подкидыша, светя фонарями в лица угрюмых пассажиров. Люди щурились, когда луч прожектора попадал в глаза. Я сняла шейный платочек и завязала на голове. Так лучше походила на простолюдинку. Взгляд испуганной девочки завершил образ работницы не умственного труда. Добромир натянул кепку на глаза, изобразив хмурого невыспавшегося работягу. Эрвин же при приближении гвардейца осклабился и склонил голову так, чтобы любому стало ясно: парня уронили в детстве вниз головой и не один раз.

Гвардеец задержал фонарь на лицах трёх пассажиров, больше всех, одарив вниманием скалящегося Эрвина, потом пошёл дальше.

Из соседней вагонетки раздался возмущенный крик. Народ вытянул шеи, вглядываясь в полумрак на платформе. Двое гвардейцев тащили упирающегося парня в белой рубахе. Вопли с платформы разом утихли, у гвардейцев имелись убедительные аргументы для простого люда в виде крепких зуботычин. Я взглянула на Эрвина, мы синхронно вспомнили, как его белая рубашка отправилась в мусорную кучу полчаса назад.

Обойдя все вагонетки, гвардейцы дали отмашку машинисту, и подкидыш, пронзительно свистнув, двинулся под уклон в тёмную пасть тоннеля. Сжатая с двух сторон Добромиром и Эрвином, я согрелась, расслабилась и почувствовала себя, наконец-то, в безопасности. С такими молодцами рядом можно закрыть глаза и погрузиться в блаженную состояние: выдохнуть страх, усталость и напряжение последних часов.

– Почему в драконов стреляют только из арбалетов? – я пробормотала сквозь накатывающую дрему.

– Арбалеты бесшумные, – тихо сказал Добромир, немало удивившись моему невежеству. Я совсем забыла, что чемпион не знал о битве в каньоне, и его озадачил мой вопрос, – на тебя нападали в небе? – Я отрицательно мотнула головой. – Драконы пугаются звука выстрела, если грохнет под ухом, дракон пустится во все тяжкие. Никто не рискнет применять огнестрельное оружие.

– А-а-а, точно, совсем забыла, – пробормотала я, чтобы реабилитироваться, и склонила голову на плечо Эрвина, отчего тот непроизвольно вздохнул.

То засыпая, то просыпаясь, я ощущала, как древняя колымага тряслась и громыхала, пробираясь по чуть освещённым подземным коридорам, иногда штольня ненадолго разветвлялась, чтобы следом опять превратиться в узкую горловину. По пути было несколько остановок, подкидыш лязгал, тормозил, выплёвывал людей, я приоткрывала глаза, видя, как внутрь втискиваются другие и снова засыпала, как только подкидыш отправлялся в путь. Монотонное дребезжание и болтанка совсем укачали меня, я очнулась только тогда, когда Эрвин потряс за плечо. С трудом поднялась со скамьи и вышла с немногочисленной толпой на перрон. Пришло время прощаться с подземным лабиринтом.

Выход из тоннеля состоял из каменных ступенек со сколотыми краями, с налипшим скользким суглинком. Народ двигался медленно, чуть не на ощупь, на поверхности была почти непроглядная тьма. Вскоре появились домишки с неосвещёнными окнами. Удивительно, что в таком чудесном городе, каким первый раз предстал передо мной Энобус, есть такие убогие захолустные окраины. Наш путь пролегал по трущобам. Эрвин сказал, что самый надёжный маршрут тот, где не задают лишних вопросов.

Мрачные окраины вызвали сильное опасение и, если честно, дрожь в коленках, но Эрвин заявил, что знает эти места, никто не обратит на нас внимания, если только Добромир, добавил Вышнев, не выдаст нас своими пижонскими замашками. Я ожидала, что чемпион что-нибудь ответит, или заедет в нос наглецу, но любимец публики и кумир Верховии молча склонил голову, давая понять, что принял к сведению пожелания знатока трущоб.

Польза от ответа Добромира была несомненной, Эрвин, наконец-то, замолчал.

Вскоре мы очутились около небольшого скудно освещённого трактира. В окне мигала лампочками вывеска «Приют пилигрима». Строение было метров пять в ширину, оно втиснулось между такими же убогими домами. Внутри небольшого зала не было разгульных компаний, дыма от курительных трубок и столов с дешёвой едой. За стойкой обнаружился одинокий бармен, который поднялся нам навстречу. Больше никого в заведении не было.

– На улице облава? – спросил бармен, быстро оценив наш потрёпанный вид.

– Всех гребут, – ответил Эрвин.

– Что будете пить? – спросил бармен почти любезно.

Парни переглянулись, а я неуверенно улыбнулась, подумав о том, что заведение какое-то странное: слишком пустое и слишком тихое. Возможно, надо было найти другое место, но лично у меня совсем не осталось сил.

– Нам переночевать, – буркнул Эрвин. Я отвела взгляд и занялась осмотром помещения. Бармен переместился ближе к нам, но Эрвин выдвинулся вперёд. Я оказалась за спиной у Вышнева, а на лицо Добромира падала тень, он надвинул на глаза картуз с поломанным козырьком, чтобы его не узнали.

В переговоры вступил Эрвин. В трактире стояла напряжённая тишина: ни музыки, ни звуков из кухни, что было очень необычно. «Ещё одна опасная ночь», – мелькнула мысль, но тут же испарилась, потому что Эрвин с барменом сошлись на цене, и я отвлеклась.

– Водички можно? – мой голос прозвучал так жалостно, что я сама удивилась.

– Может горячего эля? У меня отличный, – бармен услужливо склонил голову, а я сглотнула слюну.

– Нам можно, а девушке воды, – распорядился Эрвин, и бармен неторопливо двинулся исполнять. Я бы тоже не отказалась от кружки чего-нибудь горяченького, но спорить с Эрвином не стала.

В полном молчании мы уселись за стол, и когда бармен на подносе притащил стакан и две высоких кружки, мы также молча выпили свои напитки. Моя вода прохладной свежестью пролилась в горло. Я, наверное, выпила бы еще два стакана, но Эрвин встал и кивнул хозяину.

– Показывай комнаты.

От мысли, что сейчас мы доберёмся до кровати, я беззвучно застонала. Неужели сегодняшние приключения закончатся? Бармен, он же хозяин заведения, потопал вверх по деревянной лестнице в гостевые комнаты. Они находились напротив друг друга. Хозяин отдал ключи и исчез.

– Мы с Соней в одной, ты в другой, – заявил Эрвин, и Добромир безучастно пожал плечами, взял ключ и молча зашел в свою комнату.

Посмотрев ему вслед, я вновь поразилась невозмутимости чемпиона. Он не спорил, не раздражался, не язвил, не отвечал на выпады Эрвина, даже нелепую одежду Дурмитора надел, не моргнув глазом. Что-то непонятное творилось с Добромиром. Его спокойствие, глубокая отстранённость пугала меня. Как мог чемпион так измениться? От его высокомерия, аристократического лоска и внешней неприступности не осталось и следа.

Ночь, которая наступила для нас ближе к утру, прошла без происшествий. Проснувшись часа через три, как планировали, мы спустилась вниз. Не успел Эрвин оглядеть пустой зал, как Добромир хватился кошелька. Тот исчез. Где и когда у чемпиона его украли, не имело смысла гадать. То ли в толпе на платформе, то ли в подменыше, то ли ночью в трактире, ведь после горячего эля парни свалились, как подкошенные. Я ещё удивилась, что Эрвин довольно быстро уснул, хотя начавшийся разговор, больше похожий на разборки, не способствовал этому.

Не дожидаясь завтрака, бросив несколько монет на стол, которые дала в дорогу Авивия, наша троица покинула «Приют пилигрима».

Несмотря на исчезновение кошелька, Эрвин был даже рад конфузу Добромира. А тот, хоть и расстроился, вида не подавал.

– Может и хорошо. Денег на экранолёт теперь нет. На нём до Светозара опасно добираться. Нас могут узнать, – рассуждал чемпион, – народу там уйма, не спрячешься от любопытных.

Между городами ходили экранолёты, что-то наподобие трамвайчиков, летевших на относительно небольшой высоте над поверхностью воды или земли. Как таковых больших дорог в Верховии не было. Основной транспорт в них не нуждался.

– Что предлагаешь? – Эрвин подозрительно прищурился, собираясь отвергнуть план чемпиона.

– Пойдем пешком, – сказал Добромир, – ходьба полезна, – он попытался пошутить.

– Ты знаешь дорогу? – хмуро спросил Эрвин.

– Знаю. Мы пару раз ходили пешком в поход… с дедом.

Мрачный Эрвин посмотрел на меня, пытаясь сказать, что он сильно сомневается в талантах Добромира. В ответ на красноречивый взгляд темно – голубых глаз, я легкомысленно пожала плечами. Что в том, что Эрвин ни на грамм не доверяет чемпиону, меня не переупрямишь, всё равно пойдём в Светозар. Пешком.

Ничтожно мало отдохнувшие, мы зашагали по каменистой тропинке, Добромир впереди, за ним я с Эрвином. Он с беспокойством поглядывал на меня, хотя вечера ночью мы слегка побеседовали по душам. После этого разговора осталось делать вид, что мне всё по барабану.

Безразличие стало той стеной, которую я воздвигла между нами. Пусть моё отношение пугало Эрвина, но продолжать разговор было чревато для моей психики. Как же, насмотреться он на меня не мог! Только портил настроение, бормоча всякие гадости про чемпиона, усугубляя предположения о неадекватности Вышнева после взрыва.

Вскоре мы вышли на проселочный тракт, Добромир сказал, что эта дорога ему известна.

Мы шли уже часа три, солнце палило нещадно, вода, которую запасли, была выпита до капли, а жилья поблизости не наблюдалось. На скудные монеты, которые оставались у Эрвина, мы купили немного еды, воды же набрали при выходе из пригорода, но её оказалось недостаточно.

Добромир и Эрвин пытались отыскать хоть какой-нибудь источник, свернув с дороги в разные стороны, когда я уселась на придорожный камень, чтобы отдохнуть. Голову пекло, я накрыла её косынкой и ссутулилась в позе несчастной страдалицы. Со стороны я походила на старушку, пригорюнившуюся на обочине дороги.

Конечно, Добромир несколько раз извинился за ротозейство, но это не меняло дела, пить хотелось со страшной силой. Парни скрылись из виду в редких перелесках около дороги, я осталась одна. Неожиданно из-за поворота показался странный гужевой транспорт с мужчиной-седоком наверху. Зрелище потрясло меня настолько, что я закричала, зовя исчезнувших парней.

Вымахнув из леса почти одновременно с разных сторон, мОлодцы бросились к вознице с такими перекошенными лицами, что он от страха чуть не свалился на землю. В руках у Эрвина была пригоршня земляники, которую он не выпустил, даже перепрыгивая через кочки на поле.

Когда парни оказались на дороге, я сама перепугалась произведенным эффектом, и рукой указала на зверя с погонщиком. Но не животное, похожее на большого дикобраза с длинными костяными иголками по всему телу, поразило меня. Не зверь, а дедуля, безмятежно восседавший сверху дикобраза без седла.

В данную минуту дедок очумело и испуганно таращился на двух здоровых парней, готовых порвать беднягу на лоскуты. Эрвин и Добромир так напугали старика, что поводья в его руках мелко тряслись, хотя колючий Росинант стоял спокойно.

– А как… как, – заикаясь, я не могла подобрать нужного слова. Происходящее казалось фантастикой. К дикобразу была привязана небольшая вязанка длинных зелёных стволов, которые он тянул по пыльной дороге.

– Что? – задыхаясь после спринтерского забега, прорычал Эрвин, – что как?

– Как он сидит? Там же иголки? – я, наконец-то, справилась с эмоциями.

Ответ я не услышала, он потонул в истерическом хохоте. Безудержный гогот парней подхватил и дедок, своим кудахтаньем добавив колорита в общее веселье. Я тоже, глядя на хохочущих парней, прыснула от смеха.

А потом возница аккуратно слез со своего зверя. К пятой точке дедули была привязана вязанка разлохмаченных тёмных прутьев под цвет иголок дикобраза. Самодельная конструкция совершенно сливалось с игольчатой шубой зверя, и ощущение, что старик сидит прямо на колючках, было абсолютно реалистичным. Если бы мне дали задачу на смекалку, как оседлать местного дикобраза без седла, вряд ли бы придумала способ лучше, чем подушка из сухих веток.

Встреча на просёлочной дороге закончилась тем, что старик поделился водой с нашей изнывающей от жары троицей. Емкость с водичкой находилась в заплечной сумке селянина, он расщедрился и отдал всю фляжку. По его рассказу выходило, что до посёлка нам пилить ещё часа четыре. Сам же старик со своим зверем двигался в другую сторону, и ему было не по пути.

Мы тепло распрощались и двинулись дальше. Вскоре от дедовской воды и от земляники, которой Эрвин меня порадовал, не осталось даже воспоминаний, пить хотелось еще больше. Дорога петляла по полю, засеянному пшеницей; здесь негде было укрыться от солнца, ни малейшей тени на десяток километров. Я, еле двигая ногами, чувствовала, что сейчас свалюсь прямо на дорогу, как цыпленок-гриль.

Снова устроили привал.

Вдалеке появилось странное существо, бегущее весело подскакивая вверх-вниз. Его голова на высокой шее то появлялась, то исчезала над колосящейся пшеницей. Добромир поднялся, всматриваясь в приближающуюся животину. Он скинул кепку и куртку, закатал рукава рубашки. Эрвин проследил за телодвижениями Добромира.

– Надо остановить, – коротко бросил чемпион.

– Там, кажется, два седока, – щурясь от солнца, сказал Эрвин, – крупный бегун.

– Если не остановится, – хватаем за поводья, – Добромир покосился на парня, – берегись, у него сильный удар.

– Знаю, – буркнул тот в ответ, – с пассажиров не спускай глаз. Впереди мужик сидит, сзади кто-то мелкий, – Эрвин встал рядом с Добромиром. Я почти не вслушивалась в их разговор, – солнце окончательно разморило меня.

Животное, похожее на большого страуса, приближалось. Отчётливо стало видно, что на спине у него два седока. Добромир поднял руку, прося остановиться. От удушающей жары я почти ничего не соображала, марево было не только над головой, но и в голове. Я смотрела то на парней, то на подпрыгивающего страуса и думала только об одном: «Воды попросим». У меня даже мысли не мелькнуло, что ребятушки замышляют недоброе, но сидевшие на страусе, оказались более догадливыми.

Не добежав метров десяти, страус, пришпоренный наездником, резко свернул и помчался по полю. Добромир и Эрвин бросились наперерез. Высокие побеги пшеницы путались в ногах, но парни, скачками, как спринтеры по бегу с барьерами неслись к страусу. Бегун из страуса был мощный, но двое седоков ощутимо влияли на его скорость. И всё же быстрей в поединке оказался бегун с длинной шеей, – от сильного испуга он выдал предельную скорость и пронёсся под самым носом у преследователей. Эрвин только успел заметить полные ужаса глаза девчонки, которая всем телом приникла к мужчине.

Добромир и Эрвин остановились, переводя дух. Страус, отбежавший на безопасное расстояние, вдруг остановился, потоптался на месте, потом развернулся к преследователям. Седоки о чем-то совещались.

– Эй, – крикнул мужчина, – вы кто такие?

Эрвин и Добромир переглянулись.

– Добромир Светозаров из Светозара. Извините, что напугали вас. Мы боялись, что вы не остановитесь.

Сидящие на страусе активно шушукались, девчушка что-то горячо втолковывала верховому.

– Что вам надо? – грозно крикнул мужчина.

– Ваша помощь. У нас нет воды. С нами девушка, ей трудно идти.

После минутной паузы мужчина сменил гнев на милость.

– Добромир Светозаров, подойди ближе, – позвал он.

Раздвигая ногами пшеницу, Добромир, не торопясь, двинулся вперёд, я из-под руки наблюдала за ним. Немного не дойдя до страуса, чемпион остановился. Переговоры длились минут пять, после чего в руки Добромира полетела бутыль с водой, а страус развернулся и потрусил к дороге. Вскоре бегун скрылся из вида.

Возвратившиеся на просёлочную тропу горе-преследователи вручили мне воду.

– Тут недалеко ферма этого крестьянина, – объяснил Добромир, – они пригласили у них остановиться и переночевать.

– С чего такая щедрость? – хмыкнул Эрвин.

– Дочка отца упросила, – ответил Добромир, даже не улыбнувшись, – узнала меня.

– Это плохо, – Эрвин нахмурился, – свидетели ни к чему.

– Мы просто совершаем пеший поход, только не рассчитали сил. Устраивает?

– Неужели они поверят, что чемпион в таком э… виде бродит по дорогам Верховии?

– Так я специально переоделся, чтобы не узнали, – ответил Добромир своим фирменным невозмутимым тоном, – надо уходить из этого пекла, скоро будет тропинка вправо, как раз к ним на хутор.

– А что это за животное? – напившись воды, я обрела голос, – такое быстрое?

– Рейхель, по-простому бегун или бегунок, – ответил Эрвин, и я вспомнила, как чуть не съела яйцо рейхеля в избушке, когда мы прилетели из Энобуса. Ура! Тайна имени раскрыта.

Везение, которое началось в момент встречи с рейхелем, продолжилось. Во-первых, мы, действительно скоро вышли к ферме, во-вторых, нас сытно по-домашнему накормили, и в третьих, нам отдали под ночлег хлев, забитый наполовину сухой соломой. Всё то время, пока мы ужинали, сидя в саду под тенистыми деревьями, чемпион развлекал хозяина и его дочку рассказами о гонках.

Он оказался прекрасным собеседником, обладающий юмором и чувством меры. Дочка фермера просто таяла от одного взгляда на своего кумира. Она призналась, что и не мечтала так близко познакомиться с Добромиром Светозаровым. На что её отец резонно заметил, – если бы не доча, он бы ни за что не остановился на поле.

Как только его Ева умудрилась опознать «чемпивона» в одном из лиходеев? Девчонка тряслась от страха, а Добромира узрела. Вот, что значит быть внимательной к воле небес. Ведь Боги именно так решили исполнить желание его дочуры. Рассуждая об этом вслух, добродушный фермер необыкновенно развеселил нас. Под одобрительные выкрики.

– За встречу! – были выпиты еще несколько стаканов холодного сидра.

От кисловатого напитка, по вкусу напоминающего квас, и сытной домашней еды меня разморило прямо за столом, я извинилась и ушла в хлев на сеновал. Здесь уже лежало несколько одеял, в одно из которых я закуталась и мгновенно уснула.

Какое счастье, никто в эту ночь не нарушил моего сна.

Следующее утро преподнесло сюрприз. Добромир не зря старался понравиться дочке и её отцу. Чемпион уговорил фермера отдать двух бегунов на время, чтобы добраться до Светозара, потом же, заверил Добромир, рейхелей с гонцами отправят обратно. Свою просьбу аристократ в десятом колене подкрепил именной распиской, что оказалось еще более весомым аргументом в нашу пользу.

Весь этот цирк, расшаркивания и политесы Добромира, ни на йоту не уменьшили недоверия Эрвина. Он постоянно косился и подмигивал мне, и я всерьез опасалась, как бы его окончательно не перекосило. В каждом слове Эрвин искал подвох, бормоча себе под нос так, что Добромир – хитрый плут задумал что-то против нас. На самом деле, по мнению Эрвина, моими врагами были все жители Верховии. Вышнев нашёптывал про ужас надвигающейся катастрофы и предлагал бежать от Добромира в противоположную сторону.

Но окончательно настроение Эрвина рухнуло в пропасть, когда я решила сесть на рейхеля позади Добромира. Такой выбор объяснялся тем, что чемпион умел управлять животным, а Эрвин нет. Парню предстояло ехать в одиночестве, предварительно получив пару советов от фермера и его дочки.

Ева, лихо гарцуя на бегунке, демонстрировала Эрвину тонкости управления животным. Ученик с трудом вникал в её рекомендации, искоса поглядывая на Добромира. Во взгляде Эрвина читалось только одно желание: чтобы самоуверенный чемпион, нарезающий круги на подпрыгивающем транспортном средстве, сверзился на землю. Хлопнуться с бегуна, однако, пришлось самому Эрвину, когда он не справился с резким спринтером, бросившемуся с места в карьер. Это окончательно разозлило парня, тем более я непроизвольно рассмеялась, чем подлила масла в огонь. Стараясь загладить вину, я подошла к Эрвину со словами, что он весьма неплохо осваивается с новым животным, и тем самым подписала приговор.

– Иди к Добромиру, – зашипел Эрвин.

Трястись на бегунке под горячим солнцем Верховии целый день оказалось невыносимо нудно и утомительно. Я дремала за спиной Добромира, когда резкий крик заставил меня вскинуть голову. Рейхель, пришпоренный чемпионом, прибавил скорости. Параллельным курсом бежал скакун Эрвина. Парни поминутно оглядывались назад.

Теперь и я увидела опасность. За нами неслось несколько серых крупных животных, смесь собаки с гиеной. Прыткие загонщики с каждой минутой нагоняли рейхелей с седоками на спине.

Когда собаки приблизились, я рассмотрела их длинную, как тубус морду и круглую пасть с мелкими острыми зубами. Собак было три, они оттесняли бегунов друг от друга, издавая противные визгливые звуки и клацая зубами. Я вцепилась в Добромира и прижалась к нему. Сидя сзади наездника, я чувствовала себя как никогда уязвимой. Крик Эрвина заставил меня сдавленно вскрикнуть, парень, не удержавшись, слетел со спины своего скакуна.

Не думая ни секунды, Добромир развернул бегуна и бросился на помощь. Первая же гиена сбила Эрвина с ног, и они покатились по земле, сцепившись в смертельный клубок. Пасть гиены была в сантиметре от лица парня, когти царапали грудь, но Эрвин сдерживал зверюгу. Две другие гиены готовились броситься на подмогу. Добромир соскочил с бегуна, бросив мне поводья. С собой у него не было даже обычного ножа.

В руках у Добромира мелькнул ремень, который он набросил на шею напавшей гиене. Вены на руках чемпиона вздулись от напряжения, когда он затягивал удавку на извивающемся хищнике.

Весь в пыли с ободранными в кровь руками, Эрвин откатился в сторону, к нему уже приближалась вторая тварь.

Рейхель от страха дрожал так, что меня трясло вместе с ним как в лихорадке. Рискуя жизнью бегуна, преодолевая его сопротивление, я направила рейхеля прямо к Эрвину.

– Прыгай, – крикнула отчаянно, стараясь совладать с трепещущим бегунком, который подскакивал от ужаса, пытаясь лягнуть мозолистой лапой, подступающих гиен.

Хоть Эрвина и шатало от пережитой битвы, он смог запрыгнуть на спину бегуна. Оставался Добромир, который бросил на землю бездыханное тело гиены с длинной, как тубус мордой.

– Сюда, к нам, – звала я его, сдерживая бегунка из последних сил.

Реакция Добромира удивила всех разом, включая гиен. Чемпион сориентировался мгновенно, через секунду взлетев на рейхеля позади Эрвина. Крякнувший от натуги бегун, присел, но тут же ринулся прочь. Гиены бросились вдогонку, но пробежав немного, остановились и потрусили назад к невезучей товарке. Им не терпелось отобедать теплой тушей, маняще застывшей на земле.

Бегун, который рысью бросился вскачь, скоро выдохся: трое седоков были не под силу бедному животному, перенёсшему жуткий стресс. Щадя бегуна, Добромир с Эрвином по переменке бежали рядом с ним, а я правила измученным бегунком.

Необдуманное желание парней двигаться по бездорожью обернулось смертельной встречей. Парни отмалчивались, чуть перебрасываясь незначительными репликами. По их милости мы оказались на волосок от гибели, и это заставило на время забыть о разногласиях.

Эрвин выглядел подавленным. Я не торопилась его утешать. Сам виноват, что свалился с бегуна, не удержавшись в седле, а всё потому, что смотрел на меня и Добромира, а не на дорогу. Злился, бесился, вот и результат. Хорошо, что я предпочла чемпиона – правильно сделала.

Когда схлынул ужас от нападения гиен, нас будто поставили на паузу, теперь мы сохраняли странное тягостное молчание. По-настоящему, конечно, хотелось выговориться, обняться, помириться, но я боялась поблагодарить чемпиона, чтобы не злить Эрвина, Добромир переживал, что потерял деньги, и нам пришлось идти пешком, а главный пострадавший, похоже, мучился мыслью о долге перед соперником. Эрвин не справился с бегуном, грохнувшись завтраком перед гиенами, и, если бы не Добромир, неизвестно, как закончилась бы схватка. Я надеялась, что Эрвин успокоится, но по глазам парня видела, тот продолжал злиться на Светозарова, потому что тот связал ему руки своим геройством.

И все же нападение гиен остудило Эрвина, у которого чесались кулаки врезать по чемпионской роже. Ему оставалось мрачно сопеть и готовить благодарственную речь, которая, судя по его лицу, начиналась словами: «А не пойти ли тебе, Добромир, со своим благородством куда подальше».

Через пару часов, к большой нашей радости, мы увидели второго бегуна, ранее резво покинувшего поле боя. Рейхель, увидев знакомых попутчиков, вдруг припустил рысцой. Для более быстрого перемещения Добромир ссадил меня и бросился за беглецом. Погонявшись вволю за дезертиром, чемпион все-таки загнал его, поймал за поводья и привёл к нам.

Путешествие продолжилось прежним составом. Мы останавливались на ночлег в близлежащих деревушках, запасались едой и водой на деньги, вырученные Добромиром от продажи своего перстня, и снова двигались к цели.

Наконец, остался последний день пути. Чем ближе был Светозар, тем тяжелее становилось у меня на душе.