Читать книгу Сестра Смерти. Часть первая. С ног на голову - Татьяна Володина - Страница 4

Голову Лима нашла в субботу. В воскресенье Самад озадачил ее своими воспоминаниями, и потом половину ночи девушка не могла уснуть, все думала и думала, что делать теперь и как себя вести. Дельных мыслей в голову не приходило, и это злило, а значит, еще больше раззадоривало и мешало спать. Человек-голова, видимо, слышал ее кружения в постели и горестно вздыхал каждый раз, когда она меняла позу, – похоже, ему тоже не давали покоя вопросы. А может, он просто страдал от того, что с ним произошло, или вообще пытался вспомнить что-то еще, но у него не получалось. Так или иначе они опять долго не спали, а потом утром Лима ругалась матом на будильник, требовавший, чтобы она проснулась и стала собираться на работу.

– Лима, как тебе не стыдно? – не выдержав, подал голос из кресла Самад. – Ты же женщина, девушка, и так ругаешься! Разве пристало приличной девушке говорить такие слова?

Лиму одолевало плохое настроение, и ей совсем не интересно было слушать, как ее отчитывают, тем более если это делает полузнакомая кавказская голова. Она не любила выходцев с гор в принципе, как вид, поскольку опыт ее общения с несколькими представителями разных народов Кавказа показал ей, что их и ее собственные понятия о жизни – явления, не способные пересечься ни при каких условиях. Она не была ни скромной, ни покорной мужчине, ненавидела говорить тихим голосом, в ее гардеробе не было длинных платьев, а шаг ее был широким и размашистым. Плюс к тому она и крепким словцом не брезговала, и курила, и выпить время от времени могла. И никогда не признала бы главенства мужчины над собой только по его половой принадлежности.

– Самад, по утрам в понедельник, особенно после бессонной ночи, я вообще и близко не приличная, – заявила она, вставая с дивана, лениво потягиваясь и пытаясь на ощупь найти заколку для волос. Глаза бунтовали против такого насилия над организмом и открываться не хотели категорически. – Поэтому, если тебя так коробят мои выражения, закопайся поглубже в кресло – может, там не будет так хорошо меня слышно.

Самад насупил брови и, кажется, собрался ответить что-то нелицеприятное для хозяйки дома, но не успел: в дверь позвонили. Две пары глаз переглянулись недоумевающе.

– Половина седьмого, кто бы это мог быть? – подумала вслух Лима. – Я никого не жду так рано.

Звонок повторился, потом еще раз. Лицо Самада стало озабоченным, словно он силился что-то вспомнить – и не мог. Звонок прозвучал еще раз, и это уже было либо чрезвычайное происшествие, либо откровенное свинство. Лима накинула халат, которым пользовалась, что называется, в год раз на заказ, и шагнула в прихожую с твердым намерением разъяснить настойчивому незваному гостю особенности принятого в их местности этикета. В спину ударил голос Самада:

– Лима, будь осторожна. Мне кажется, это за мной.

Девушка без каких-либо переходов крутанулась на месте, оказавшись снова лицом к лицу с загадочной головой.

– А ну-ка, давай по существу и быстро! – потребовала она. – Кто, откуда и почему ко мне?

Если бы у мужчины имелись в наличии плечи, он точно пожал бы ими, но за неимением оных просто сказал:

– Мне кажется, меня ищут. Не знают точно, где именно я нахожусь, но смогли определить примерный район моего местонахождения. – Он поднял глаза и умоляюще посмотрел на девушку: – Пожалуйста, будь осторожна. А я пока попробую переместиться в ванную, на всякий случай.

– Ну уж нет! – возразила она. – Еще промахнешься куда-нибудь, ищи тебя потом.

Лима подхватила голову на руки и отнесла в ванную, удобно устроив на банкетке, накрытой махровым полотенцем. Заодно и свое лицо водой сполоснула, чтобы хоть как-то проснуться и выглядеть безобидно. Почему-то она поверила новому знакомому и хотела быть готова ко всему, хоть и понимала, что ко всему быть готовой невозможно.

Звонок продолжал повторяться с завидной периодичностью. В таком исполнении он, наверное, поднял бы и мертвого, причем тот встал бы однозначно в скверном расположении духа. Когда Лима открыла дверь, выражение ее лица не обещало звонившему ничего хорошего. За дверью, в общем с соседями полутемном тамбуре, стоял мужчина среднего роста с непримечательной внешностью, которого девушка забыла бы уже минут через пять после встречи, если бы не его глаза – внимательные, словно просвечивавшие ее насквозь. Именно эти глаза подсказали ей, что Самад, похоже, был прав.

– Доброе утро, – вежливо произнес пришелец, продолжая сверлить девушку взглядом.

– Вот это уж вряд ли, – недружелюбно отозвалась она. – Какого демона Вас носит в такое время суток? Вы часами вообще пользоваться умеете?

Мужчина изобразил губами улыбку, так и не добравшуюся до глаз.

– Я разбудил Вас? Простите великодушно! Но дело срочное, и ждать оно не может, поэтому я и мои коллеги вынуждены будить жильцов Вашего дома в такую рань.

Лима совершенно искренне зевнула и лениво прикрыла рот ладонью.

– Кто умер? – поинтересовалась она.

Кажется, такого вопроса незваный гость не ожидал.

– В каком смысле? – нахмурив брови, спросил он. На его лице отражалось, с каким трудом он пытается понять, о чем она говорит.

Лима продолжала отыгрывать раздраженную со сна невоспитанную девицу. Она почесала затылок, потом пригладила волосы и как бы нехотя пояснила:

– В понедельник утром так настойчиво звонят обычно в случае, если кто-то умер. Или если кого-то убивают. Так кого убили?

Мужик сглотнул. Видимо, что-то такое действительно должно было произойти, и его это пугало, но он честно попытался взять себя в руки и почти нейтральным тоном сообщил:

– Нет, что Вы, все живы. У нас другая история, гораздо более спокойная, но оттого не менее важная.

Девушка изобразила на лице вселенскую скуку, хотя внутри нее по-прежнему все дрожало от страха и волнения.

– Давайте быстрее, – поторопила она. – Я не хочу из-за ваших проблем заиметь на работе свои собственные. Что у вас там случилось?

Мужчина переступил с ноги на ногу, вздохнул и стал рассказывать – очень быстро, как скороговоркой:

– В Вашем городе наша фирма снимала некоторые эпизоды фильма, и совершенно случайно актеры перепутали сумку с реквизитом и свои вещи. Они забрали с площадки уникального робота, сделанного в единственном экземпляре, после чего немножко заблудились в незнакомом городе и приехали куда-то к Вашему дому. Когда разобрались, уехали дальше, но где-то тут у вас выронили сумку с роботом. Сегодня нам уезжать – если мы задержимся, потеряем время и деньги, а робота нужно найти обязательно, вот мы и ходим по Вашему дому и соседним, пытаясь выяснить, может, кто-то что-то знает или видел.

Лима кивала головой в такт его словам.

– Фильм. Сумка. Робот. Все понятно, чего ж тут непонятного? – широко зевнув, сказала она. – Сумки я не видела, это точно. Если бы увидела, наверное, вызвала бы милицию. Я, знаете ли, очень боюсь бесхозных сумок – а ну как там взрывчатка какая-нибудь? Слыхали, что на Кавказе творится? Так ведь они и в глубь России свои руки тянут… Жуть просто…

При слове «взрывчатка» пришелец вздрогнул и еще раз сглотнул. При упоминании Кавказа у него дернулся уголок рта.

– Что ж, это похвально. Бдительные граждане стране нужны. – Попытка похвалить девушку провалилась, слишком отличались содержание слов и интонация, с которой они были произнесены. – Так вы точно никаких сумок не видели?

– Не видела, – теперь уже сварливо сказала девушка. – У Вас еще вопросы? Давайте быстрее, я не хочу опоздать на работу.

– Скажите, а самого робота, без сумки, Вы не видели?

– А я откуда знаю? – пожала плечами Лима. У нее, в отличие от Самада, было чем пожимать. – Как он выглядел, этот ваш робот?

– Как голова, – поспешил ответить мужчина. – Мужская голова в натуральную величину. Темноволосая, нос с горбинкой, густые брови, тонкие губы, возраст примерно тридцать с небольшим.

Лима замерла. Неведомое шестое чувство кричало внутри нее об опасности. Тут нужно было действовать аккуратно. Она изобразила работу мысли, подчеркивая и выражением лица, и позой, как тяжело ей это дается в понедельник утром, потом хлопнула себя по лбу.

– Так вот что это было! А я-то решила, что пить надо меньше! – воскликнула она.

– Вы видели его? – Собеседник подобрался. – Где?

– Да здесь, во дворе, возле дома, как раз субботней ночью. Я с вечеринки возвращалась, увидела какую-то штуку на газоне, посмотрела – голова. Что за фигня, думаю. Мимо мужик какой-то проходил, я его спросила, видит ли он голову, он обозвал меня наркоманкой и пригрозил вызвать милицию. Я оглянулась – нет ничего. Точно, перебрала, думаю. Пришла и спать легла.

Мужчина ловил каждое ее слово, даже, кажется, дышал редко и поверхностно, чтобы ничего не упустить.

– Так она и правда была, голова эта? У меня еще нет белочки?

– Нет, что Вы! Все с Вами хорошо, – поспешил уверить Лиму пришелец. – Так куда она делась?

– А я откуда знаю? – Лима развела руками. – Была и куда-то пропала. Может, укатилась в подвал или под лестницу. Я не знаю, темно было.

Мужик уловил угрожающие нотки в ее голосе и быстренько поблагодарил за помощь, после чего ретировался.

Лима вернулась в квартиру, заперла дверь на все замки и без сил опустилась на пол. Ноги не держали. Ощущение того, что мимо уха просвистела пуля, только чудом не попав в голову, было очень реальным. «Его ищут! – торопливой морзянкой пульсировала в мозгу пугающая мысль. – Его целенаправленно ищут здесь, у нас. А что, если найдут?» Было так страшно, что ни о чем другом думать она не могла. «Господи, что будет, если они найдут его у меня? Нам же тогда обоим крышка!»

Внезапно рядом раздался тихий шелест, как будто кто-то тайком, под одеялом, разворачивал вкусную конфету, стараясь, чтобы об этом никто не узнал, – и на полу, рядом с ее ногой, слегка касаясь обнаженной лодыжки жесткими волосами, из ниоткуда появился Самад. Лима уже не очень удивлялась этой его способности, но сейчас его появление напугало ее своей неожиданностью.

– Что? – резко выдохнул он. – Кто?

– Ты был прав. Тебя ищут. Они знают, что ты тут был вечером субботы. Прочесывают дом под какой-то идиотской легендой. Видимо, операцию придумывали бегом, план писали на коленке левой пяткой, потому и история получилась такая бездарная, отовсюду нитки торчат. – Девушка ощущала, как дрожат ее руки, стучат зубы, как мурашки бегают по коже стадами и отарами.

– Что ты ему сказала? – прогудел Самад.

Пришлось рассказывать в подробностях и лицах, благо все было еще свежо в памяти. Выслушав, мужчина сказал:

– Нужно быть осторожнее. Наверное, когда тебя нет дома, меня нужно куда-то спрятать. На всякий случай.

Лима помотала головой:

– Ты перестраховываешься. С чего вдруг они сюда полезут, тем более когда меня нет? Просто потому, что какой-то наркоманке что-то привиделось? Мне кажется, они будут копать дальше, искать еще кого-то, кто что-нибудь видел, раз уж выяснили, что посмотреть было на что.

Самад с неудовольствием поцокал языком.

– Ты не права, Лима. Как раз к тебе они и могут влезть.

– Зачем?

Мужчина со страдальческой миной поднял к небу глаза, как бы призывая высшие силы засвидетельствовать глупость этой женщины.

– В разговоре ты сыграла девицу, не брезгующую крепкими напитками настолько, чтобы всерьез задумываться о галлюцинациях. Соответственно, такой особе всегда будут нужны деньги. А раз так, услышав о дороговизне и уникальности разыскиваемого «робота», ты вполне можешь и не признаться, что голову видела, сумку подобрала и принесла на всякий случай домой. Но поскольку ты глупая и безобидная, устранять тебя смысла нет, а значит, наиболее логичный способ проверить, не у тебя ли я, – забраться в квартиру в твое отсутствие.

Лима закусила губу. Ей стало еще страшнее, потому что она четко поняла, насколько Самад прав. Теперь она ходила по лезвию ножа вместе с ним, и еще неизвестно было, кто теперь в большей опасности. Вот же вляпалась! Черт, это талант – находить проблемы на пустом месте!

– А что делать? – тихим, неуверенным голосом спросила она. – У меня в квартире нет мест, куда они при желании не добрались бы. Ни двойных стенок, ни секретных комнат, ни тайников за картинами. Как видишь, даже картин нет.

Самад задумался. Нахмуренное лицо беззвучно шевелило губами, то ли пытаясь проговорить вопрос вслух для лучшего понимания, то ли ругаясь на весь белый свет, то ли даже молясь. Потом он замер на несколько секунд, кивнул сам себе и, завалившись, едва не укатился куда-то по коридору. Лима подхватила его и подтянула обратно к себе. «От меня ты фиг уйдешь, колобок! – подумала она, скрывая улыбку. – Мне ты песенку споешь!»

– А ты не можешь взять меня с собой? – спросил он.

– Куда? – изумилась девушка. – На работу? Тогда нам точно хана.

– Необязательно. Твои сотрудники, скорее всего, меня тоже не увидят.

– Ты предлагаешь надеяться на авось? – Лима фыркнула. – Авось не увидят. Авось не найдут. Авось не заметят. – Она снова нервно почесала макушку. – Даже если не увидят тебя, ко мне будут вопросы: почему я так странно держу руки, что за звуки непонятные и откуда они раздаются – и все такое прочее.

– А если воспользоваться идеей твоего гостя и носить меня в сумке?

– Так мы точно привлечем к себе ненужное внимание, – отрезала Лима.

Повисло молчание. Шел активный поиск решения, но, к сожалению, был он пока что безрезультатным.

– Хорошо, – наконец согласился мужчина. – Давай я останусь дома и, если что, попытаюсь куда-нибудь переместиться. Если не получится – что ж, по крайней мере, я уведу погоню от тебя и буду дальше сам как-то выпутываться. – Он грустно вздохнул. – Хотя без твоей помощи это будет практически невозможно.

Девушка ответила ему грустной улыбкой. Ей совсем не хотелось думать о плохом, и она надеялась на лучшее, но прекрасно понимала, что и худшее вполне возможно.

Очень странно было видеть свое тело откуда-то со стороны и при этом чувствовать боль, разливающуюся по нему, разрывающую нервы своей силой. Ему совершенно не нравилось видеть и ощущать себя таким истерзанным, избитым, израненным и при этом еще страшнее было осознавать себя слабым, неспособным защититься, победить врага и выйти из сражения победителем. Досражался. Повоевал, хватит. Теперь уже вряд ли будет что-то еще: судя по изнуряющей боли, состоянию тела и этой странной способности посмотреть на него со стороны, закончились его сражения на земле. Достали все-таки. Так странно и так обидно. И особенно обидно то, что никто за него не отомстит, – родные просто не будут знать, кому и за что нужно мстить.

Его окровавленное, избитое тело лежало на столе, возле которого стояли несколько человек в светлой операционной униформе. Прямо-таки картинка из голливудского фильма! Добрые и самоотверженные ученые борются за жизнь покалеченного в бою солдата, пытаясь понять, что с ним произошло, и максимально быстро его спасти. Борются, да уж. Как бы не так! Слева от головы лежащего на столе тела – его тела, между прочим! – стоял Он. Высокий крупный блондин, выглядевший слегка неуклюжим, но таковым не бывший ни минуты своей жизни. Близкий друг и, как выяснилось сейчас, злейший враг. Неверный. Артур. Тот самый, кто оказался готов пожертвовать ради личной выгоды не только их дружбой, но и жизнью, исследованиями и работой нескольких лет, а возможно, даже посмертием теперь уже бывшего друга.

– Давайте попробуем еще раз, – попросил он коллег. – Я все просчитал еще вместе с ним, а у Самада всегда была светлая голова. – Он сделал паузу и легко улыбнулся. – Делаем еще одно вливание, запускаем сердце, а я читаю формулу. Только убедительная просьба не мешать мне и не сбивать, когда я начну читать. Если кто-то опять меня собьет, ляжет на этот стол следующим. Ясно?

Голос его звучал нейтрально, угрозы в нем не было, и, если не знать языка, можно было бы подумать, что шеф группы просто раздает указания подчиненным или комментирует рабочий процесс. Все почти синхронно кивнули, не произнеся ни слова.

«Грязные собаки! – гневно подумал Самад. – Чтоб вы все сгорели, проклятые!»

Тем временем ему в вену ввели какое-то жгучее вещество, от которого и до того нестерпимая боль стала просто убийственной. Электрический разряд подбросил его тело вверх, и мужчина закричал бы, если бы мог, чтобы хоть как-то выплеснуть раздирающее его на части страдание. Но он не мог. Не понимал почему, но не мог. А потом раздалось какое-то тягучее завывание, похожее одновременно и на вой ветра в горном ущелье, и на песни волков, и на стон склоняющихся под ветром деревьев. И от этого звука, казалось, вся душа его завибрировала в унисон, а потом словно раскололась, разлетелась веером мелких кусочков, ярких и блестящих, в каждом из которых сияло и постепенно гасло его отражение…

– … Ты смотри, кажется, получилось! – раздался откуда-то сверху радостный мужской голос. – Ну надо же! Как живой!

– Точно, – поддакнул второй мужчина. – Не отличишь!

Он открыл глаза и тут же зажмурился, зашипев сквозь зубы: слепящий свет причинил острую боль, проникшую прямо в мозг, точно ножами в глазницы ткнули.

– Тише вы, не кричите! – резко вступила женщина. – Мне кажется, он нас слышит. Он только что пытался открыть глаза.

– Правда? – Первый мужчина зазвучал совсем близко, почти у лица, и его пахнущее мятными пастилками дыхание защекотало кожу, вызвав почему-то приступ гадливости. – Эй, ты слышишь меня? Мы сейчас приглушим свет, ты можешь открыть глаза.

Тут он понял, чей это голос, узнал его и в следующий миг вспомнил то, что произошло раньше. Но боли почему-то больше не было. Совсем. Как и каких-либо иных ощущений в теле. Так странно и так непонятно. Что такого могло случиться с его телом, чтобы совсем ничего не чувствовать?

– Ну, давай же, открой глаза! – повторил Артур нетерпеливо, снова обдавая ноздри мятой. – Больно не будет. – Он неожиданно хихикнул.

– Что смеешься, собака? – с трудом выталкивая воздух сквозь пересохший рот, произнес он, размыкая веки. – Смешно издеваться над тем, кого ты только недавно называл братом? Дай только время, ты мне заплатишь за свое предательство!

В ответ раздался дружный хохот. Смеялись все четверо наклонившихся над ним человек: трое мужчин разного возраста и красивая блондинка с хищным выражением лица, по виду – его ровесница.

– Ух ты! – восхитился бывший друг. – Узнаю нашего Самада. Смерть совсем не изменила тебя, все такой же несгибаемый боец. – Стоявшие рядом продолжали согласно подхихикивать. – Сила духа, сила воли и все такое… Только видишь ли, дорогой, ничего мне ты сделать не сможешь хотя бы потому, что нечем тебе это делать.

Артур умолк и еще ближе наклонился к лицу своей жертвы, так близко, что, казалось, он его вот-вот поцелует.

– Понимаешь, у нас все получилось. Даже больше и лучше, чем я мог предполагать. Я доработал наши с тобой расчеты. – Он снова улыбнулся и медленно, растягивая слова, прошептал: – У тебя нет ног, чтобы меня догнать. У тебя нет рук, чтобы меня убить. У тебя нет тела, чтобы вступить в схватку со мной. Ты всего лишь неупокоенная душа, заключенная в полуживой голове. И ты полностью в моей власти. Я могу заставить тебя делать все, что захочу.

Самад плохо понимал, о чем говорит Артур, – голова по-прежнему раскалывалась, и думать было тяжело и больно, – но у него хватило ума окинуть взглядом то, что было там, дальше, за спиной склонившегося над ним мужчины. Действительно, тела не было. Совсем. Ни груди, ни плеч, ни живота, ни того, что ниже. Ничего. Так вот почему нет боли – болеть попросту нечему!

– Ты собака и сын собаки, – прорычал он прямо в лицо Артуру. – Что бы ты ни сделал, заставить меня выполнять твои приказы у тебя никогда не получится. Ты понял? Я не имею дел с убийцами и предателями.

Улыбка сползла с губ блондина, лицо обезобразила гримаса ненависти.

– Все у меня получится, Самад, – сквозь зубы, с нескрываемой злостью произнес он. – Я создал тебя таким, какой ты сейчас, и ты будешь подчиняться мне. Формула не позволит тебе меня ослушаться. Никогда. Ты будешь выполнять мои приказы. Всегда. Только мои.

Мужчина попытался выпрямиться, но не успел. Рычание снова раздалось из уст Самада, и в ту же секунду он вцепился зубами в ненавистное лицо, метя в нос, но реакция у Артура была все-таки отменная: он успел частично отклониться, и зубы жертвы мертвой хваткой вцепились в щеку мучителя. Тот взвыл и попытался оторвать от себя взбесившуюся голову, но та висела, не собираясь отцепляться.

Женщина завизжала и отпрыгнула назад. Двое оставшихся мужчин кинулись на помощь шефу, но и им не сразу удалось освободить его от намертво вцепившихся зубов. И даже когда щека была извлечена, Артур продолжал выть от боли. Самад же, по-прежнему лежа на столе, улыбался окровавленным ртом, словно зомби или вампир из фильма ужасов, а потом громко выругался и снова потерял сознание.

Очнулся уже на газоне, засеянном густой травой и кое-где усаженном цветами. Мимо ходили люди, и он попытался позвать на помощь, но никто его не слышал. Прошло несколько часов, проведенных в полуобморочном состоянии, прежде чем на него обратила внимание симпатичная русоволосая девушка, но к тому времени он так устал и перегрелся, что практически не мог произнести ни слова, а память стала уходить, гаснуть, словно кто-то задувал ее, как свечу. Только одна мысль оставалась неизменной, главной и не давала снова отключиться: отсюда нужно поскорее уходить, его будут искать.

– И все-таки мне будет неспокойно, – сказала Лима, причесывая непослушные волосы у зеркала в прихожей. – Я все буду думать, как ты тут один.

Самад, лежавший на банкетке, успокаивающе улыбнулся.

– Как бы там ни было, если они придут, ты ничем не сможешь мне помочь, – ответил он. – Так что спокойно работай. А я пока в одиночестве подумаю – может быть, смогу вспомнить еще что-нибудь, что может оказаться для нас полезным.

Девушка пожала плечами и взялась за тюбик с помадой, наводя последние штрихи перед выходом.

– Меня очень пугает сегодняшний ранний визит, – призналась она. – Что-то подсказывает мне, что этот неприметный мужичок с «рентгеновскими» глазами – только первая ласточка, а за ним будут еще. Каким-то же образом они смогли отследить, куда ты переместился. Получается, у них есть методы для этого. Или аппаратура какая-то, нам не известная. Еще бы понять, кто такие эти «они». Ты так и не вспомнил?

– Нет, пока больше ничего. Помню только то, что уже рассказал тебе, дальше пока темно. – Видимо, от волнения или злости на себя акцент Самада стал более выраженным, так что Лима плохо его понимала. – Но мне тоже кажется, что эта «ласточка» одна не летает, рядом парит кто-то еще, и нам в скором времени все-таки придется снова встречать гостей. – Он отвел взгляд, тяжело вздохнул и добавил: – Лима, прости, что втянул тебя в это. Спасибо за то, что приютила, что помогаешь. Спасибо за то, что ты меня увидела.

Девушка уронила помаду и медленно повернулась к собеседнику.

– Кажется, я знаю, что нам сейчас делать.