Читать книгу Байкал. Книга 6 - Татьяна Вячеславовна Иванько - Страница 9

Мне совсем не нравилось здесь: холодное море, мрачные тучи, клочками цепляющиеся за крыши домов наверху дурацкого острова, куда теперь мы не могли добраться, а я так и не бывал, в то время, как мои наставники ездили и встречались с другими, кого называли предвечными, и к числу которых, оказывается, принадлежу и я. Я то сомневался в этом, думая, что они ошиблись, то верил, потому что всё, что они вдвоём, вторя друг другу, поведали мне о предвечных и моих странностях, кажется, подтверждало это. А потом я снова начинал сомневаться. За тем и походили мои дни. А ещё я ходил по улочкам прибрежного городка, слушая разговоры прохожих, лавочников. И язык мне здешний, воркующий не нравился, и еда, всё безвкусное и блёклое. Как и девчонки… наши крепкие, губки румяные, малиной да сливками пахнут, а энти рыбами хладнокровыми. Одно слово тоска, уж пожалел, што облазнился на посулы прекрасноликой Вералги и сребролобого Викола. Оставался бы себе княжим конюшим, сытно жилось и к книгам доступ, егда угодно мне. А тут…

Я заскучал по родным местам сразу же, хотя поначалу казалось, это будет приключение, о каких только грезить такому как я. На деле, мы мгновенно переместились в эту странную местность, ни тебе долгого интересного путешествия с удивительными новыми местами, ведь я, окромя Нова Города, ничего не видел. А мы, хлоп, втянулись, словно в бутылочное горлышко, а после из неё выстрелило нас будто пробку из бутыли с забродившей брагой.

Время тянулось невыносимо долго, это их серое море перестало радовать новизной, город тоже надоел, был он захудалый и грязный, помои тут лили прямо на головы и под ноги похожим, и я не мог справиться с брезгливостью, гулять по этим улицам. Только набережные и молы, далеко выдающиеся в море и были чисты. Но как стало штормить, ходить туда стало небезопасно, хотя восторг от огромных волн охватывал меня, и я искал возможность всё же наблюдать издалека.

Какая-то девчонка, которой я приглянулся, поманила за собой, заметив мой интерес, мы забрались с ней в одну из башен собора, построенного на мой взгляд мрачно и грубовато, но зато из узких окон-бойниц хорошо было видно и море, и даже этот остров, на котором были Вералга и Викол, пока я оставался здесь. Они оставили меня, сказав, что всему своё время и мне стоит немного подождать. Ждать, так ждать, мы тута люди подневольные, согласился податься с ими с родных мест, так терпи теперь их порядки.

И вот только мы поднялись на башню, и я вознамерился с высоты полюбоваться на громадные волны, разбивающиеся о молы и высокие берега, такого никогда мне видеть не доводилось, как девчонка, моя проводница, кинулась мне на шею обниматься. Конечно, что ей море это, выросла здеся, нагляделась, поди, на штормы и бури. Пришлось нацеловаться так, что губы да челюсти заныли, пока ей не надоело, и не отпустила полюбоваться морем. Ей-то казалось, что мы в высоты энти за поцелуями забрались, но мне не жаль, от меня же не убудет, хорошая сдобная девчонка, ротик пухлый, грудки как два зайчонка, одна радость потискаться.

Правда на другой день она уж едва ли не о женитьбе заговорила, и я заскучал. Жениться, оно, конечно, дело хорошее, правильное, да только отец её, местный пекарь, сроду её за меня, чужеземного голодранца, не отдаст. Так что пришлось мне от честной девушки скрываться, чтобы не попортить её привлекательности для иных женихов, коли такие сыщутся.

Надо сказать с девчонками я всегда сходился легко, сказывалось и сиротство, заставившее рано взрослеть и во всём рассчитывать на себя, и жизнь при княжом тереме с младенческих почти лет, а в подклети чадь не шибко церемонится, тем паче на конюшне. Рос я смешливым, белокожим да курносым, золотые кудри тоже были вполне завлекательны, а стал вырастать, да силы в плечи набирать, так и вовсе выдурился едва ли в красавца. Говорю, не скромничая, потому што достоинством красу не считаю, то Богом и родителями далося, не мною достигнуто али заслужено, в чём тут гордость? Вот как по уму али по добру стану человеком заметным, вот тогда и подумаю, задирать нос, ай нет.

Мы тут дожидались кого-то, а после шторм на море отделил остров от побережья. Конечно, перескочить для Вералги труда не составило бы, но там не было всё того же или тех, кто-то ещё не прибыл. Поэтому Вералга и Викол всё же взяли меня в гости к Мировасору и его жене, обретавшимся здесь же. В гостях у них оказался и ещё двое предвечных, необычно смуглый и черноволосый большого роста человек, чистый бес с виду, как их малюют у нас и в книжках и на потешных картинках. И красавица из таких, что в Орде ханов рожают. Что она делала в энтих местах, подумалось мне, но тут же и скумекал: она же и не из Орды, должно, предвечные, они по всему миру обретаются. А чё им, когда так вот скачут: раз-два и в новом месте, и всё, начинай жисть по новой…

– Эрбин считает, что должно нашего неофита всем представить, не дожидаясь Ария, познакомиться, дать ему время присмотреться, подумать, кого себе в наставники выбрать, – сказала Вералга.

Это уже после обеда заговорили, здесь, у Мировасора кормили вкусно, запеченными поросятами, прошлогодними грушами и яблоками, пахнущими подвалом, варёной крупой, и сладким золотистым вином. Мировасор, видный мужчина с широким лбом, как у бычка и белыми бездельными руками, усмехнулся тёмно-красным ртом, будто он не светлое, а красное вино пил, сказал, сладко щурясь, как сытый кот:

– Ну что ж, пускай с нас начнёт, а то, кто его знает, Ария нашего, тем паче Аяю, когда их Бог сподобит прибыть. Вот, Василевс, взгляни вокруг, здесь больше половины предвечных, что есть ныне на земле, вишь ли, с каждым годом всё реже родятся подобные нам. А завтра все на остров при помощи наших летучих подруг и отправимся. Никто из присутствующих не против?

Арит, его жена или кем они тут все приходятся друг другу, ежли живут-то вечно, женятся али как? Так вот, Арит эта с черемными волосами, немного вертлявая, мне не понравилась, очень уж заглядывалась на меня, при муже как-то нехорошо выходило и остальные-то тоже не без глаз, поди, видют её сверкания. Это меня стесняло и делало общество этих людей не слишком приятным.

– Коли Аяя явится, так он её и выберет, – сказала Арит, посмеиваясь.

Тот, что был Орсег, вспыхнул зелёными очами и сказал весь оживляясь:

– Ежли вернётся Аяя.

– С Арием-то, – отмахнулась Арит, ломаясь. – Да она за ним как собачонка, куда угодно вернётся, хоть в самый ад.

– При таких другах ад точно, тут и есть, – пробормотал Орсег.

– Не будем ссориться, – сказал Мировасор. – Василевс – мужчина, а значит и посвящение не будет сложным делом. С женщинами сложнее.

– Почему? – спросил я, выскакивая не к месту. – Токмо… не зовите меня Василевсом, я всего-то Василько-конюх, никакого касательства к древним царям византийским не имею.

Сказав это, я опустил голову, окончательно смутившись и густо краснея, небось, и уши свекольные, запылали…

– Ишь ты, образованный конюх ныне в Новом Городе пошёл, – усмехнулась Басыр. – Не смущай юношу, Мировас, и ты, Арит, не вихляйся, смотреть грешно, веди достойно званию предвечной.

И обернувшись ко мне, она спросила, участливо и едва ли не ласково:

– Ты много читал о нас?

Эта будет похитрее Арит, вона как заходит, будто едва не матерински относится, а у самой на уме та ж похоть, что у Арит. Впрочем, нет, не та, чуть позднее я понял, Арит желает себя и прочих в красе своей утвердить, будто в ком сомнения есть, что хороша она, а Басыр на эти глупости плевать, она с дальним прицелом спрашивает, хочет понять, какие есть во мне ценные таланты, чтобы через привязанность к ней, которую постарается внушить мне, использовать в своих целях, для увеличения власти и влияния. Только Вералга не проявляла ко мне ни похотливого, ни вот такого, торговкиного интереса, что меня к ней привлекало, конечно, более чем к другим.

– Немного читал, – сказал я, отвечая на вопрос Басыр. – Только то, что Викол давал мне.

– Так много книг и не найдёшь, – усмехнулся Мировасор. – Те книги, что давал тебе Викол, прочесть могут только предвечные, обычные люди и буквиц могут не увидеть, али не распознают, как сложить их. Как мы понимаем все языки мира, так от прочих всех людей можем скрыть свои тайны. А есть одна книга, которую может почесть лишь тот, кому суждено ввести своего собрата предвечного в наш круг. А круг наш узок, как видишь… Впрочем, ты не всех узнал ещё, там, через пролив ещё несколько предвечных, всё люди необычные и сильные. Так что выбрать будет из кого. А здесь… вот Басыр – индийская Богиня, которой поклоняются и будут поклоняться ещё через тысячу лет. Арит – просто красавица, что тоже немалый дар. О Виколе и Вералге, думаю, говорить тебе излишне, ты сам их неплохо уже узнал. Я всегда считался мужем образованным и мудрым, но и я не без изъяна, – он усмехнулся, что придало сразу ему какой-то приятной человечности. – Но пока полагал, что я самый умный и прозорливый из всех, отдался греху зависти и едва не погубил всех предвечных… Вот Орсег, да, он у нас – Бог морей и океанов, не думай, самый настоящий, выберешь его, он много тебе чудес откроет…

– Ох, Мир, пьян ты напился, что ли? – покачал головой Орсег, но беззлобно и даже усмехаясь.

Вот Орсег мне показался из всех новых знакомых самым бесхитростным и потому приятным. Не знаю, как я показался всем этим людям, живущим не первую тысячу лет, это меня не слишком волновало, ведь не жениться же мне на их дочках, если я им равный человек, то и не важно, насколько мы нравимся друг другу, в одном дому нам не обязательно жить.

Когда мы вернулись домой, Вералга, пришла пожелать мне доброй ночи и сказала:

– Ты не смущайся, Василько, что смел был с ними, молодец, и что на сладкие взгляды и слова наших женщин не купился, тоже молодец, проглядливость и сметливость твою подтверждает. Днями слетаем и к Эрбину в гости. Там, в том доме, кудесники живут настоящие, поверь мне, не тутошним чета.

– Об Эрбине я читал… он… – обрадовался я, и хотел сказать, что помню, что Эрбин сильнейший из всех, потому как обладает властью над здравием и жизнями людей. Вот уж, да так дар.

– Да-да, и о прочих читал, – улыбнулась Вералга. – Викол постарался описать всех.

– Значит и Аяя, что красоты небывалой и сияющей во веки веков там? – спросил я.

Вералга засмеялась, потрепала меня по волосам:

– Мальчишка ты совсем! Коли судьба тебе увидеть её, увидишь, но к ней не приближайся лучше, поверь мне, держись обычных женщин, красота её чудесна, но и горя принести может немало.

– Да-да, я читал и о войнах, и… неужто из-за женских чар могут такие потрясения случаться?

Вералга покачала головой, покрытой сложным жестким чепцом, по тутошной моде:

– Нет, Василько, чары на то и чары, головы вам, мужчинам, кружить, мутить, войны и драки вы сами затеваете. А кто и что толкает вас, то ваше дело, ваших умов и душ. Женщины за то, чтобы новых мужчин в свои дома приводить, войн и походов не устраивают, вы же токмо затем и злато и власть добываете, чтобы и женщин присовокупить, как предмет величия… Послушай моего совета, выбирай наставника с умом, лучше мужчину, не женщину, эта связь сохраняется навсегда, захочешь ты быть связанным с той, кого давно не хочешь? С мужчиной узы дружеские, куда легче и чище будут.

Когда она ушла, я долго не спал, вспоминая все её слова, всё, что читал, что слышал от них самих и вот эти её речи, и всё пытался представить себе и Эрбина и Аяю с Арием, и удивительного Агори, строителя, способного в одиночку построить и разрушить целый город. И Рыбу, и Дамэ, которых обратила некогда Аяя, просто прикоснувшись своей любящим сердцем к ним. У каждого, кто был там, за проливом, была удивительная Сила, и если они поделятся ею со мной…

Так что получается, я такой же, как Басыр, думаю, как бы выгоднее устроиться?..

Не-ет, это как-то противно…

Надоть сердце открыть, а ум и глаза закрыть, это самое правильное будет, так и открываются дары. Вот кто меня нашёл, тому и открывать мои Силы.

Через пару дней мы отправились на остров, причём никаким не чудесным, а самым обычным путём, море немного успокоилось, и лодка довезла нас. Дом Эрбина был высоко на круто поднимающейся вверх улице, здесь было чище, чем на нашем берегу, казалось, что буря смыла с улиц нечистоты, возможно, так и было, а может быть, просто жителей здесь было намного меньше, потому и меньше грязи, и улицы мощены. Открыла нам не служанка, а высокая и очень крупная женщина с белёсым некрасивым лицом и Вералга и Викол радостно приветствовали её:

– Рыба! Поздоровы ли?

– Все здоровы, заходите! А ты, выходит, новый наш собрат? – усмехнулась она добрыми босыми глазами и протянула мне большущую руку с мягкой ладонью, однако пожала с силой не по-женски, крепко. – Как звать тебя, вьюнош, ишь, златовласый?

– Василько, – с готовностью ответил я, Рыба понравилась мне сразу, словно она моя добрая тётушка, потому что и возрастом с виду она глядела старше и вечно молодой Вералги и других женщин, что я уже узнал. – Ишь ты, ласковое имечко какое, и сам ладный, ничего.

Мы прошли в довольно большой зал, где разожжён был камин, горели и светильники, хотя и был день, но из-за туч и дождя было сумрачно, и свет был нелишним.

– Обед скоро подадут, я слежу, остальные сейчас явятся, уж слыхали звонок-от ваш.

И верно в зал вошёл красивый черноволосый человек, улыбнулся и подошёл ко мне, пожать руку, я сам догадался, что это Дамэ, по описанию в Виколовых книгах, однако о Дамэ написано было немного, думается, Викол сам мало знал о нём.

– Добро пожаловать в круг тебе подобных, – сказал Дамэ.

Он хотел сказать ещё что-то, но дверь открылась, и вошли сазу двое, вальяжный синеглазый красавец, казалось, корона на его челе, и маленький, меньше чем до плеча ему и даже немного плешивый, хотя и молодой человек с живыми карими глазами, не юркими, но зоркими и добрыми.

– Гляди, молодец, какого юношу к нашим бегам прибило, – сказал синеглазый, ясно, что это Эрбин.

– Да вижу, что ж такое, Эрбин, за несправедливость, все предвечные красавцы на подбор, один я неказист – покачал головой Агори, потому что, конечно, это был он.

– Зато один ты молодец и есть, остальные так… Здравствуй, вьюнош, – Эрбин улыбнулся, улыбка у него хорошая, лучше его слов, немного заносчивых и гордецких. – Ты, стало быть, на Руси родился? Мы да-авно не бывали, да, молодец? – сказал Эрбин, с интересом разглядывая меня, пока пожимал мою руку.

– Там вечный снег, как на вашем Байкале, – сказал Агори.

– Вовсе это не так, нет лучше и прекраснее земли, чем наша. А то, что зимы снежные, так то лучче, чем здешние-то: хмарь да сырость, насморк один. А уже вёсны и лета в наших краях – чудо и райские радости, как нигде! – сказал я.

– Вот так, понятно, молодец! – захохотал Эрбин.

– А назад-то вернёшься?

– Конечно!

Эрбин хлопнул меня в плечо.

– Так что, познакомился, говорят, с прочими-то предвечными? И как они тебе? – сказал он.

– Невежей я был бы, великий Эрбин, коли ответил бы на твой вопрос.

– И снова хорошо сказал, – улыбнулся Эрбин. – Вот только великим не кличь меня, я никакой не великий, такого ж росту как вот и ты, и нечего мне величин приписывать.

Да, Эрбин понравился мне, хоть и держал он голову немного слишком высоко и говорил покровительственно со всеми, кроме Вералги, но чувствовалось, что это в нём прирождённое и неслучайное, царское происхождение и воспитание навсегда впечаталось в него, он всё время будто держал корону на челе.

И за столом здесь было так же вкусно, но куда более приятно, чем намедни у Мировасора. Здесь никто не прикидывался и не очаровывал меня нарочно, все вели себя так, словно я был здесь всегда, если разглядывали, то так, что не вызывали во мне неловкости, а будто бы с одобрением и удовольствием, как, должно быть, в семье смотрят на внука от любимой дочки, наконец посетившего дом деда с бабкой. Не было у меня ни родителей, ни деда с бабкой, но мне казалось сейчас, что семью я обрёл.

Величайшая сила у Эрбина, если верить книгам Викола, мне вовсе не верилось, как и во всё остальное, такими обычными казались все эти люди. Такими же, как все прочие, и они могут всё то, о чём пишет Викол?.. Но ведь и я кое-что могу, а кто с виду это скажет?..

– Что ж, от Ария нет вестей? – спросила Вералга перед уходом.

– Нет. Но ведь время у нас есть, успеется, поди, до лета – ответил Эрбин с улыбкой, но в голосе просквозила странная грусть. Почему? Но, прощаясь со мной, Эрбин сказал с искренней улыбкой: – А ты в гости наведывайся к нам, Василько, можешь и без Вералги с Виколом, мы тут ребят не забижаем, сами расскажем о себе, без книжек вручих Виколовых.

Викол возмутился было, но Эрбин лишь посмеялся над этим:

– Шутейно я, не серчай, Викол, – но снова грусть пролетела в его лице и при этих словах.

Я спросил Вералгу по дороге домой об Эрбине и отчего это он вроде и весел, а на деле печален.

– Это… показалось тебе – сказала Вералга. – Он… женатым привык, а днесь холостой, оттого и тоскует.

– Пошто лукавишь, Вера? – покачал головой Викол, оборачиваясь, в ответ на эти слова, занимался дождь, и мы натянули капюшоны у плащей. – Вот и верь после женским словам… Арий отправился за Аяей ныне, она вишь ли более тысячи лет отсутствует в нашем кругу, а это не по нашему закону, ты его тоже читал. И посвящать нового предвечного тоже положено, сообща собравшись. Так что двойное дело у Ария, и привести Аяю для твоего посвящения, и для наказания, потому что закон предвечных нарушать нельзя.