Читать книгу Правила охоты на ведьму - Татьяна Зингер - Страница 9

ПУНКТ ВОСЬМОЙ

Не просите у неё помощи

«Любой бескорыстный поступок имеет цену».

Народная истина.

До рыночной площади я доплелась спустя целую вечность. Вначале были долгие душевные беседы со Всемилом о прекрасной, смешливой девушке, которая покорила сердце светловолосого князя с первого взгляда (я так и не поняла, кого он имел в виду). Затем меня отловила бабушка, кричащая о великой заразе, поразившей немолодое тело. У неё вскочил прыщик на носу. Но бабулька так страшилась отправления в иной, более гостеприимный мир, что убеждала провести над ней обряд изгнания нечистой силы, ибо та лезла наружу через нос.

Знала бы она, кого возвела в храмослужителя, очищающего от нечестивого. Это как попросить голодного волка охранять стадо аппетитных овец от его же собратьев. И волк бы мило кивал, скалился, облизывался и клятвенно обещал не подпускать к отаре никого хвостатого, кроме самого себя.

На базаре я приобрела парочку бесполезных браслетов. Громоздких и звенящих, они скорее раздражали, чем радовали. Сама не поняла, зачем их взяла. Увы, женщина тем и прекрасна, что покупает не из-за необходимости, а вопреки любой нужде. Можно голодать неделями, перебиваясь с непитательной воды на более вкусную, подсоленную, но зато потом, изрядно похудев, влезть в платье искусной работы заморских мастериц. А после ни разу не надеть его, ибо некуда, незачем, да и под цвет глаз не подходит.

Невдалеке от дома мне посчастливилось встретиться с уже знакомым отощалым мальчишкой, рвущимся на починку моего жилища. Пригласить его, что ли, в помощники озлобленному варрену? Парочка получится колоритная. Жаль, не показать её никому.

– Милая Ладислава, – мальчишка упал предо мной на одно колено, – не откажите ли вы мне в просьбе?

– Не откажу, – согласилась я, потому как вид у него был встревоженным до невозможности.

– Подарите же прядь ваших волос, о, милейшая!

И он достал из-за пазухи столовый ножик. Обычный такой ножик, по-моему, даже с остатками пищи.

– Зачем тебе?!

– Я буду нюхать ее в часы раздумий тяжких… О нераздельной любви.

– Прядь? – уныло повторила я.

– Именно! – Мальчишка приблизился вплотную.

– С легкостью. – Голос смягчился. – Но с одним условием.

Горе-любовник задергал подбородком в полнейшем согласии с любым словом возлюбленной.

– Можно нож? – Он безропотно протянул оружие. – Выставляй руки.

Я с нежностью погладила лезвие, а паренек безо всякой уверенности вытянул пухлые ладони.

– Какого мизинца не жалко? – Глаз прицелился к пальцам.

– Ч-что?

– Я тебе – прядь. Ты мне – мизинец. Я тоже буду его нюхать… В часы раздумий.

Мальчишка сбежал быстрее, чем я скорчила плотоядный оскал. Стараешься ради неблагодарных поклонников, а они жалеют какой-то палец. Между прочим, ненужный.

В общем, к себе я вернулась изрядно недовольная жизнью.

Щебетали пташки. Особенно усиленно изображал щебет Кот, сидящий у дуба и зазывающий пернатый обед на огонек.

– Здравствуй, разбойник. – Я потеребила кота по шерстке.

Внутри дома было до неприличия тихо. Лис, по всей видимости, затаился где-то с молотком наперевес.

– Ау! – полушепотом позвала я.

– Ась? – Высунулся из кухоньки запыленный и недовольный варрен.

– Тебя искала.

– Нашла? – Он сощурил черные глаза до крохотных щелочек.

Я повела плечами. Рядом с этим воришкой конечности сковывало от неудобства. Честное слово, даже мертвяки не вызывали во мне такой напряженности.

Смотришь на него, и дыхание застревает в груди.

Лис взял меня под локоть и повел к разломанной начисто ступеньке. То ли он не понял просьбы «починить ее», то ли починка в его понимании – выломанные доски да торчащие гвозди. А что, достойное решение: никогда не подломится то, чего нет.

– Э… – глубокомысленно изрекла я.

– Не узнаешь? – Он указал на образовавшуюся нишу.

Я заглянула туда. Под ступенькой скрывался небольшой тайник, наполненный чьими-то костями (судя по лежащему рядом черепу – кошачьими), пучком прутиков и кусочком ткани, пропитанной давно засохшей кровью.

– Откуда это всё?

– Значит, не твои вещички?

– Я таким не занимаюсь.

Ну, если быть точным: занималась до недавнего времени.

– Получается, некто облюбовал дом под черную магию, – подытожил Лис, подозрительно рассматривая одну кость на свету.

– Ты разбираешься в чарах?

– Немного, – протянул он. – Могу предположить, чего не хватает, чтобы человеку, который поселится здесь, стало очень-очень нехорошо.

Я и сама знала. Подобные ритуалы основываются на двух принципах: близость зачарованных предметов к жертве и любая вещь, принадлежащая ей. Будь то клок одежды, ноготь, прядь волос.

Прядь?!

Вот и отыскался малолетний ведьмак. Он ко мне рвался чуть ли не ежедневно. «Починить что-нибудь сломанное». Ага. Теперь он у меня попляшет. Я у него не мизинец откромсаю, а голову. За ненадобностью.

– Выбросишь эту гадость? – Лицо скривилось, а Лис покорно смел кости вместе с прочей дрянью.

Мне неожиданно стало жаль этого темноволосого парнишку. Грязный, уставший, под глазами черные синяки. Недавно я бежала от ведьмы точно такой же замарашкой, и никто во всей Рустии не предложил обогреть меня или приютить.

Пусть хоть на его улице будет праздник.

– Лис, – окликнула я его. – Хочешь помыться? С обратной стороны двора калиток нет, щели в заборе заделаны. Тебя не найдут, а воды я принесу.

– Ты обо мне заботишься? – Его взгляд опять зацепился за запястье с браслетом. Я спешно убрала руки за спину.

– Ну а чего с тобой делать? Одежду возьми мою. Размер у нас примерно одинаковый.

Варрен едва не задохнулся от праведного возмущения. Но затем склонил подбородок в почтительном кивке – таким кивком слуги соглашаются с приказом хозяина – и снял старую рубаху через горло.

Худощавый-то какой. Все кости проглядывали сквозь бело-синюю кожу. Нет, отсюда он уйдет только тогда, когда пузо будет вываливаться за ремень. И не раньше, чем я зашью ему дыру на рубахе. А шить я не умею…

Он никогда отсюда не уйдет.

Почему-то на душе от этой мысли стало тепло. Наверное, подсознательно я всегда искала «своего человека». Вылизанный до чистоты Всемил на эту роль не подходил, ведь откуда он мог знать все лишения голодной жизни? Пока Всемила кормили с ложечки икрой, я ползала по буреломам, а Лис подворовывал у горожан.

– Долго пялиться будешь? – с неким смущением окрысился варрен.

Я возвела оскорбленный взор к небесам. Ну и где уважение к тому, кто предложил ночлег, пищу и последнюю пару штанов? Вот и твори добро.

Трижды я сбегала к колодцу с водой, после нагрела её чарами. Вода почти кипела, снизу поднимались стайки пузырьков. И пока варрен купался в кипятке, я решила побаловаться готовкой.

Разложила на столе травы, специи и толстенный кусок мяса, спихнула на пол пробравшегося в кухоньку Кота. Долго примерялась с ножом к говядине. Кот занимался тем же, вооружившись зубами и «незаметно» взбираясь по ноге хозяйки. Я зашипела от боли, он – от недосягаемости обеда. Пришлось разделить тушку пополам. Животное мурлыкало и пожирало доставшуюся ему часть с такой спешностью, словно я морила его голодом.

Задор испарился, но я всё-таки искромсала мясо, выложила его в горшочки и запихнула поглубже в печь. Авось и не отравимся.

Вернулся отмытый и неожиданно покрасивевший, распаренный Лис. Он заметно подобрел, обмяк. Свои вещи мальчишка постирал, чем вызвал во мне одобрение. Домовитый – это хорошо, а то у меня с хозяйственностью туго.

Лис уселся на стул, отогнал заляпанного кровью Кота, и задумчиво спросил:

– Нечем заняться?

– Почему?

Я принюхивалась к аромату из печи. Тот вышел вполне сносным, даже вкусным. Вид бы ещё не подкачал.

– Дом, кормежка. Что тебе от меня надо?

– Что за претензии?! – В праведном гневе возмутилась я. – Ты вломился сюда с ножом, принялся угрожать по поводу и без. А я, дура наивная, решила помочь. Как ты смеешь подозревать меня в корысти?

– Как раз потому, что я вломился сюда не из благих побуждений, я и спрашиваю, на кой ты обо мне печешься. Любая безвозмездность должна оплачиваться, – выпалил Лис.

Я, считая себя оскорбленной в лучших чувствах, отвернулась от него. Никогда не помогай обездоленным, несчастным, страждущим. Никогда.

Эти гады имеют особенность привередничать.

***

Ничто не предвещало беды, пока в предзакатном часу ко мне вздумали вломиться гости. Лис предусмотрительно заперся в погребе. Некто вначале побарабанил в дверь, затем сломал хлипкую защелку и ворвался в сени. И предо мной предстала запыхавшаяся троица: лысый хиленький мужичок, дородная дама в необъятном переднике и белобрысый босоногий мальчонка, старательно ковыряющийся в носу.

– Госпожа! – Женщина бросилась целовать мои ботинки. – Спаси нас, грешников!

Мужик упал на колени и забился в поклонах. Мальчик, издав протяжный стон, плюхнулся рядом с ним.

– Вы бы встали и объяснились, что стряслось, – промямлила я.

И они заголосили разом:

– К нам забрался бес!

– Неспокойный из низов землицы решил прибрать наши почерневшие души!

– Мамуся, папуся, это кошечка! – заныл ребенок.

Я обескуражено моргала. Глава семьи, долго подбирая слова, объяснил причину безумия. Поутру их сынишка нашел огненно-рыжую кошечку с перебитой лапкой, столь милую, что родители пристроили ее в сенях. Кошечка отпилась молоком, заснула за печкой. Но позже, когда солнце скрылось за горами, обратилась устрашающей бабкой, закутанной в серую шаль. И начала проказничать: пороняла горшки, надкусила все луковицы, прокляла мать с отцом и исчезла. Правда, голос её и после выкрикивал ругательства.

Семья докумекала, что столкнулась с бесовщиной. И в полном составе отправилась ко мне, как к единственной спасительнице, за подмогой.

Удивительно, что жители Капитска не слышали о кикиморах. Те частенько пакостничали деревенским. Достаточно пустить обернувшегося кошкой духа за порог, как он освоится и посчитает дом своим – а значит, попытается вытурить оттуда предыдущих владельцев. Кикиморы в общем-то безобидные, и их никто толком не боялся. Просто не привечали кошек, а уж если по глупости впускали духа, то ставили под лавкой плошку сметаны. И кикимора вылизывала её, требовала добавки и опять затихала.

Но капитчане оказались куда изнеженнее, наивнее. Очевидно, и домовых не видали, и с лесавками в чащобах не встречались.

Семейство осталось ждать за калиткой родного жилища, правда, храбрый ребенок намеревался сунуться со мной, но мать обхватила его и не позволила «идти на верную гибель». Я, ухмыльнувшись, вошла в дом и задорно свистнула.

– Чего визжишь, коза драная, спать мешаешь? – прошамкало где-то в углу. – Хочешь остаться без ушей? У-у-у, я тебя за лохмы-то оттаскаю.

Кикимора противно взвыла.

– Показывайся, шалунья. Мне от твоих угроз ни горячо, ни холодно.

Кикимора неохотно явилась из-за печи.

– Ведьма, что ли?

– Светлая колдунья. Неужели думаешь, что если здешние такие простофили, то ты можешь их дурачить?

– А чегось? – Кикимора наморщила сухонькое личико с крючковатым длиннющим носом. – Кики тоже хочет жить правительницей, а не по болотам прятаться. Кики сослали в этот поганый городишко злые лешие! Кики устала от бродяжничества! Все сестрицы давно властвуют в хоромах, а Кики бродит неприкаянная по свету белому. Кики не хуже всех!

Я почесала переносицу.

– Я ведь тебя изгоню. Учти, будет больно. Лучше убирайся сама.

Честно говоря, чары по очистке помещений от сторонних существ я забыла. Но пригрозила кикиморе кулаком и захрустела костяшками пальцев, будто разминая пальцы перед чарами.

– Да куда тебе, простоволосая девка, против Кики бороться! Кики и сильнее, и хитрее!

Кикимора, завернувшись в шаль, обратилась рыжей кошкой. Глаза той загорелись алым пламенем.

Я фыркнула и подошла к кошке, ловко схватила её за загривок и на вытянутой руке вынесла наружу. Кикимора вырывалась, пыталась оцарапать когтями. Но тщетно. Я плюнула трижды через правое плечо да метнула кошку в ближайшие кусты. Кикимора обратилась в бабку и, громко ругаясь, испарилась. Семейство глядело на меня с немым восхищением.

После, опомнившись и перестав биться лбами о землю, они сулили несметные богатства, почет и уважение всех капитчан. На представление сбежались их соседи. И я ускользнула под общий гвалт, пока глава семейства рассказывал о моих подвигах и боевых ранениях. Напоследок только показала кулак белобрысому мальчонке, который пытался под шумок словить новую кошечку.

Лис встретил меня с усмешкой:

– Помогаешь страждущим?

– Завидно? – огрызнулась я, стягивая башмаки.

– Я всего лишь пытаюсь завести беседу.

Всё. За вечер варрен не произнес ни слова. Он, решив сполна оплатить доброту, до ночи починил перила, вкрутил ручку в ящик комода, подмел на чердаке и перемыл всю посуду.

Сумерки прошли, как и подобает, молниеносно. Небо только покрылось розоватой пеленой, как вскоре его скрыла густая темень. Сотни крошечных светлячков осели на листьях кустов, и я заворожено наблюдала за золотистой пляской. Кот грациозно прыгнул на колени, впервые не свалившись от неуклюжести. Я погладила черное создание за ухом. Он свернулся калачиком, покачивая длинным хвостом в такт накрапывающим каплям дождя.

Внутри поселилась непроглядная тоска и бессилие, будто я – бабочка, которая зря проводит быстротечные деньки, разменивается на бесполезные попытки достичь солнца и опаляет крылья в пламени свечей.

С Лисом мы не обменялись любезностями, добрых снов не пожелали и улеглись спать в молчании.

Я долго не могла заснуть. Ливень барабанил по стенам и отдавался стуком в висках. С одеялом было слишком жарко, но без него по коже пробегал морозец. Вдалеке зазывно орал жаждущий ласки кот. Возможно, даже мой.

И когда опутала дрема, я с благодарностью провалилась в её объятия. Перед глазами поплыли причудливые картинки. Когда-то, помнится, ведьма упомянула, что сны чародеев отличаются особой красочностью, и, если постараться, то в них можно узреть будущее. Но я раз за разом различала переплетения узоров, радуг, орнаментов. Множество лиц, голоса, кошачий вой, а на утро странное чувство, словно упустила нечто важное.

Но сегодня призрачная дымка сна растаяла, не успев обвязать меня своими путами.

Всхлипнула скрипучая половица. Я насторожилась и услышала чье-то глубокое дыхание совсем рядом. Надо мной кто-то стоял.

«Раз, два, – отсчитывала я, надеясь на морок. – Давай же, уходи».

Но существо стояло, как и прежде. Липкий страх пробрался под кожу. Я резко открыла глаза.

От кровати отшатнулся Лис. Мы с ним проявили поразительное единодушие: одно и то же неприличное слово вырвалось с одинаковыми интонациями. Не сказать даже, кто испугался сильнее.

– Объясняйся! – взревела я.

Лис съежился у стены.

– Славочка… – заискивающе начал он. – Подожди… Выслушай…

– Как же ты мне надоел, – разозлилась я.

И занесла над ним руку с растопыренными пальцами. Варрен зажмурился, наверное, подумав, что я собралась его проклинать. Звонкий звук пощечины несколько охладил мой пыл.

– Теперь слушаю.

– Я… это…

Он замолчал. Судя по всему, вступительной речи не придумал, а выпутаться без неё не смог.

– Ну, – поторопила я Лиса, семенящего в сторону выхода.

– Ты мне очень нравишься, – выпалил он на едином дыхании. – Восхитительная девушка, очаровательная…

– Совсем ума лишился?

Брови недоуменно изогнулись. От неожиданности я забыла, что собиралась ругать варрена. Просто уселась на кровать, потерла ноющие виски. Может, это всего лишь сон?

– Нравишься… Я как тебя увидел… – он в задумчивости прикусил губу.

– И это повод приплестись ко мне ночью? – с неподдельным любопытством уточнила я.

– Хотел полюбоваться, – замялся Лис.

– Тебя не учили правилам приличия?

Варрен неопределенно угукнул. Он почти успел выскочить в коридор, но остановился перед дверью.

– Ты, правда, считаешь меня симпатичной? – негромко спросила, сама не веря своему вопросу.

– Да! – моментально согласился Лис.

– Приятно слышать, – я не особо доверяла ему, но щеки налились жаром. – Знаешь, мы не можем…

– Да-да, разумеется, – перебил варрен. – Нам не быть вместе, но хотя бы позволь тобой восторгаться. Издалека. Обещаю, что сон твой отныне не нарушу.

Мне показалось или при отказе он выдохнул с облегчением? Я окончательно запуталась. Лис выскочил из спальни, оставив меня созерцать темноту. Многое объяснимо, но на кой ляд будить человека, чтобы потом без особой уверенности признаться ему в симпатии и сбежать? Возможно, есть в круглоглазых варренах нечто мистическое, такое, из-за чего несчастная девушка вынуждена непонимающее вглядываться во мрак пустующей комнатки.

Он что-то скрывает. И я не буду собою, если не узнаю, какие тайны прячет в себе высоченный худой парень с малопривлекательным лицом и вздорным характером.

Близился рассвет. Засыпать не было смысла.

На урок ученики притащили огромную замученную ворону. По их мнению, истинная ворожея выглядела именно так: голубоглазая девица с вороной на плече. Обязательный «атрибут» вырывался, орал, щелкал клювом, но маленькие нелюди накрепко привязали его лапу за веревочку к особо отважной ученице. В итоге птица, перекусив веревку, наматывала круги по кабинету, заставляя вспоминать песни о крылатых вестниках смерти, а затем улетела восвояси, каркнув на прощание и обронив одну из стеклянных фигурок.

Вечером я собиралась отправиться к ведьмаку. До зубного скрежета хотелось попросить его «починить отломанную ступеньку». Что делать дальше – пока не решила. То ли закопать негодяя в садике за домом, то ли скинуть с крыши. В любом случае, добро как-то забылось при мысли о том, что, возможно, из-за этого парня погибло пять человек.

Но, к сожалению, я не знала, где обитал ведьмак, а князь, к которому можно было обратиться за помощью, куда-то уехал.

Ладно, успеем. Жизнь длинная.