Читать книгу Прошлое никогда не проходит - Татьяна Зверева-Литвинова - Страница 24

На следующий день Фёдор встретил ребят как никогда приветливо, у накрытого в кухонной палатке стола. Переодевшись и умывшись, они с удовольствием расселись вокруг печки, на которой подогревался плов с оленьим мясом и какими-то подозрительными, с точки зрения Николая, грибами. Лакомка Денис воскликнул:

– Боже, где ты всё это раздобыл!? Как пахнет, а!

– Нет, не кок, а волшебник! – поддержала его Женя. Фёдор расплылся в детской улыбке и с гордостью объяснил, что нашёл в старом, давно проржавевшем капкане оленя с двумя переломанными ногами, он страшно мучился, и спасти его уже было невозможно. И хоть бедняжка ещё и не нагулял жирка, ведь был только конец августа, но после многодневного употребления консервов, свежее мясо – необыкновенное лакомство

– А ты у нас ещё и охотник, оказывается!

Николай мрачно буркнул под нос: «Прямо два в одном», а потом, недоверчиво покосившись на грибы в плове, спросил:

– А это что ещё за поганки, где накопал? Отравишь нас, волшебник!

Он объяснил, что это были сухие грибы, которые моряк предусмотрительно привёз из Москвы: их можно добавить в любое блюдо, и оно обретёт новый вкус, а объём и вес у них небольшие. Теперь уже все стали восхищаться Фёдором, а он самодовольно покручивал усы, по-отцовски поглядывая на них. После хвалебных од кок без мук совести стал тонко, как ему казалось, намекать на рюмочку под свежее мясо с грибками, да и надо же отметить находку рифа, а то удача ускользнёт! Женю не пришлось долго уговаривать: она понимала, как требуется в поле эмоциональная разгрузка и всегда имела наготове бутылочку настойки: с целью экономии места и веса, геологи брали с собой только спирт. После каждого возлияния Женя разводила следующую порцию в их единственной стеклянной бутылке и настаивала её на пряностях. Эту ответственную работу она всегда выполняла сама, и только Денису позволялось помогать «алхимику»: можно было быть уверенной, что он не начнёт выпрашивать, ведь Женя его интересовала гораздо больше выпивки.

Все с любопытством ждали, что за настойка будет на этот раз: Женя привезла с собой разнообразные корешки и травки. Как человек науки, она ко всему относилась творчески, в том числе, и к пряностям, придающим и еде, и водке особый, ни с чем несравнимый вкус и аромат. После первой же «рюмки» Фёдор с восторгом произнес:

– Что за божественный напиток!? Прямо капли датского короля! Нет, я всё-таки отобью эту удивительную женщину, уведу её от противного мужа, ей Богу! Я уже просто ненавижу его!

– Вовсе Олег не противный, а очень даже симпатичный. Оставь надежды, старый бабник, мы тебе не дадим её охмурить! – строго произнёс Николай.

– Ага, мы её сами охмурим! – мрачно произнёс Денис, и видно было, что он не шутит, а злиться и ревнует. Николай удивлённо взглянул на него и уже приготовился съехидничать, но тут Женя пропела:

– Точно, капли датского короля! Я их как-то принимал от кашля.

Вновь глухо зазвенели кружки с целебным напитком, снимающим напряжение и усталость дня, и, отправив в рот вслед за анисовкой водочкой ложку плова, Женя заметила:

– Ты угадал, моряк, это настойка на бадьяне, так называется звездчатый анис. И совсем не обязательно меня отбивать, чтобы её пить. Я тебе и бадьяна дам, и расскажу все свои секреты.

– Ты ему бадьяна дай, и хватит с него, а секреты лучше мне расскажи, – неудачно сумничал Николай.

– А ты их продашь, – с издёвкой добавила Женя ему в тон, взяв в руки гитару. Николай покраснел и резко подскочил.

– Ну, ладно, извини, не хотела обидеть, язык мой – враг мой. Я лучше специально для тебя, друг мой верный, продолжу песенный тост:

Когда она закончила, Николай хмуро посмотрел на неё и тихо, на ухо, сказал:

– Не простила, а ещё, как православная, крестик носишь.

– Во-первых, не как, а я и есть православная, и тебя давно простила, только верить перестала – шепнули ему, и добавила как бы себе самой, глядя в сторону, – Что же с этим сделаешь?

– Нет, как это тебе нравится, Фёдор Степанович, дорогой ты мой!? Совсем совесть потеряли! Любезничают и шушукаются прямо у нас на глазах! Может, нам уйти?

– И впрямь, забирай бутылку и пошли, мы обиделись! – моментально согласился моряк, вызвав у всех улыбку, и Женя вновь капнула в кружки понемногу настойки, виновато перетянулась с Колей и они примирительно улыбнулись: волшебный напиток, разливаясь по их внутренностям, сводил на нет обиды, по крайней мере, на время. Бренди по очереди облизал их, а затем довольный улёгся между ними, положив лапы на ноги Николая, а морду водрузив Жене на колени. Фёдор весело сказал:

– А я думал, между вами «собака пробежала», ошибся, братцы – она, как раз наоборот, объединила вас.

Этот каламбур их рассмешил, всем стало хорошо, спокойно и весело. В этот вечер они долго сидели у костра, разговаривая обо всём на свете, и тихонько напевая под гитару любимые песни. Затем Женя стукнула себя по голове, вытащила из планшета карту, и, внимательно разглядывая её; заметила:

– Смотрите-ка, ребята, ведь наш риф может выходить ещё вот здесь, и если следующим лагерем мы станем сюда и пройдёмся там маршрутом по притоку, можем подсечь его и с другой стороны. Только придётся пораньше выбираться, пока ветер не зверствует.

– Точно, как это мы раньше не подумали? Давайте сейчас соберём часть вещей, ведь мы вроде бы всё здесь завершили? А переночуем все вместе в кухонной палатке. Жень, ты не против?.

Все охотно согласились: хотелось сократить время утренних сборов, а завтра чуть дольше понежиться в спальнике: чувствовалась усталость за эти насыщенные работой дни. И они быстро, с настроением, загрузили одну из лодок «под ключ», и отправились спать.

– Вот оно, преимущество белых ночей! – заметила Женя.

Ребята залезли в спальники, а Бренди уютно свернулся клубочкам у их ног, только никому не удавалось заснуть: видно, полярные ночи не располагают ко сну. Они думали о том, как стали близки за это время, как хорошо понимают интонации и взгляды друг друга, но всё-таки не всегда способны до конца, от всей души, прощать. Невоспитанные в православии, они не унаследовали самого главного достоинства нашей веры – терпимости, без которой так тяжело быть рядом, но поле жестко учило их этому. Жене очень хотелось вычеркнуть из памяти историю с Пасикисом, но когда много лет дружишь с человеком и веришь ему, как себе самому, очень трудно оправдать даже попытку предательства. Николай вздохнул: он сейчас всё на свете отдал бы, чтобы они оба, раз и навсегда, забыли бы об этом неприятном инциденте… Однако в глубине души они отлично понимали, что благостное настроение, созданное ночью и гитарой, уйдёт, и никогда уже между ними не будет прежнего доверия и откровенности. Федя, словно прочитав их мысли, вдруг сказал:

– Жень, знаешь, я совсем забыл рассказать тебе, что рано утром, в день отъезда, у института меня остановил тот мужик, который приходил к вам с бутылкой виски. Привязался ко мне с предложением разузнать у тебя, с кем вы с Гришей встречались и что вам там какая-то дамочка передала. Говорил, что это твой муж его попросил. Я разозлился и обматерил его: что я ему, шестерка, что ли? Вот поэтому, уж извини, и невзлюбил твоего мужа – что, думаю, за бабское поведение!?

– Нашёл кому верить! И деньги предлагал?

– Кто?

– Кто, кто – Пасикис, конечно, ну не Олег же!

– Нее, говорил, что я помогу сохранить семью, а то ты, извини, шляешься, с кем не попало, а муж страдает. Но меня-то это нисколько не огорчило, как ты понимаете, скорее наоборот…

– Остряк-самоучка! – буркнул Денис.

– Вот сволочь! И ведь они тоже в этот день улетали. Правда, он живёт в двух шагах от института. А к тебе, Денис, не обращался? – раздражённо спросил Николай, а про себя подумал – всё проклятое перестроечное нищенство!

– Перед отъездом – нет. Но до этого он долго меня обхаживал, правда, ничего не спрашивал, а предлагал сделать приглашение в Америку, как только я окончу институт. Я ему ответил, что это меня нисколько не прельщает. Он обозвал меня дураком и добавил, что скоро здесь такое начнётся – и голод, и бесконечная война, и буду я себе, мол, локти кусать.

– Боюсь, он знает, что говорит. И всё-таки, как бы ни было трудно, но здесь мы дома, – заметила Женя.

– Да кто же он такой, этот ваш злой гений? Предсказатель будущего, что ли? Это вы из-за него ссорились, да?

– Я и сама не знаю, кто он, и как попал к нам в институт.

– Проходимец и сволочь, вот кто, – злобно буркнул Николай. Все вновь замолчали. Наконец, Денис произнес:

– Женечка, сказительница наша, поведай нам что-нибудь доброе, а то сна – ни в одном глазу.

Она не стала выпендриваться и артистично рассказала – сказывалась игра в самодеятельном театре – одну из необычных и оригинальных сказок, которую все слушали, затаив дыхание… По окончанию Николай удивлённо спросил:

– И где ты их только выискиваешь!? Никогда ничего подобного не читал!

– Правильные книжки нужно было в детстве читать! Помнишь, как у Высоцкого в Робине Гуде»?

– Не всем же быть Робингудами, Женечка! – заступился за Николая Денис, чувствовавший себя виноватым за ревность.

– И чего я, дурак, в геологи не пошёл!? Начальник и кормит, и поит, и сказками тешит!

– Ну, наша Женечка только одна такая, единственная и неповторимая! Среди баб, ой, извините, даме, такие склочные стервы попадаются! Главное достоинство женщин, это то, что их мало среди начальников, – добавил Николай. Женя возмутилась:

– Мужской шовинизм! Забыл своего бывшего полевого начальника?

– Согласен, и мужики разные бывают! – вздохнул Коля

– Кончайте ля-ля травить, салаги! Не надо портить сказочное настроение своим брюзжанием. Нам хорошо вместе, и это главное, дети мои. А другие – ну, это их дело. Спокойной ночи, – назидательно сказал Фёдор, сладко зевнув, и все, невольно улыбнувшись, согласились с ним. Сон наконец-то достиг беспокойные души геологов, и они стали погружаться в мир грёз.

Слева от Жени лежали Николай и Фёдор, а справа – Денис. Как только все успокоились и уже стало доноситься ровное дыхание моряка, Денис осторожно взял её руку в свою. Она подумала сонно, что надо бы высвободить её, но не шелохнулась, и тогда он ласково и осторожно стал целовать каждый пальчик девушки. Женя давно уже стала забывать о любовных ласках, направляя всю свою нежность и тепло только на Алёнку. Она почувствовала, как тёплая волна с тысячами иголочек пробежала по её телу, словно впервые в жизни ощутила прикосновение мужчины. Коря себя за это чувство, она вспомнила было Олега, но тот давно ассоциировался у Жени только с одиночеством, ночными слезами и бесконечными вспышками «праведного гнева», когда она пыталась уговорами прекратить его бесконечные пьянки-гулянки. В конце концов, она предупреждала Олега о том, что давно считаем себя свободной от взаимных обязательств и демонстрировала ему холодное безразличие! Бесполезно… С болью вычеркнув из памяти мужа, Женя ласково провела ладошкой по щеке Дениса, смотрящего на неё широко открытыми любящими глазами.

Влюблённые потянулись было друг к другу, но тут Бренди, урча и поскуливая, бесцеремонно и возмущённо пролез между ними и улегся с самым невинным видом, как будто его полчаса уговаривали. Денис было попытался потихоньку сдвинуть пса, но тот выразил громкое неудовольствие. Угрожающее урчание нарастало при каждой попытке вытеснить Бренди или хотя бы просто протянуть руку к Жене Возбуждение влюблённых перешло в неукротимый и безрезультатно сдерживаемый хохот. Николай и Фёдор стали ругать Женю и её лохматого друга, «безобразно заласканного и избалованного», хоть это и было не так, и требовать «немедленного прекращения безобразия», иначе сейчас же выставят всю их троицу из ходившей ходуном от хохота палатки. Чем больше влюблённые пытались сдержать себя, тем сильнее их брал в плен смех, и слёзы потоком текли из глаз, а ревнивый Бренди делал вид, что спит мертвецким сном, лишь изредка приоткрывая один глаз и хитро поглядывая на них.

Вскоре все успокоились, удивляясь своему почти истеричному хохоту, и заснули. Только у Жени сна как не бывало, она лежала на спине, устремив глаза на замусоленный потолок кухонной палатки, вспоминала Олега и их когда-то всепоглощающую влюблённость, которая могла бы пройти через всю жизнь: недаром близким казалось, что они просто созданы друг для друга. Может, это так и было бы, хотя с ним она не так близка духовно, как с Гришей, к примеру, но зато они до безумия любили друг друга, и оба имели лёгкий немного авантюрный характер и весёлый нрав. Ах, как глупо мы иногда теряем самое дорогое, самое ценное в мире – любовь! В юности кажется, что, мол, успеем поправить или покаяться: подумаешь, ну, обидел жену, у всех бывает. И в голову не приходит, что она однажды уйдет раз и навсегда, может, даже к нелюбимому, устав от ссор и одиночества. Уж так устроен человек: обиды от тех, к кому равнодушен, не так ранят – да фиг с ним, наплевать и забыть, а вот боль, причинённая единственным, непереносима…