Читать книгу Ароматы свободы - Тэффи Кевич - Страница 4

Первый акт
«Сделать первый шаг»

Оглавление

Общежитие совсем стихло, все разъехались по домам, не оставив в память о себе ни запахов, ни звуков. Осталась одна я, наедине с собой. Не потому, что не успела собрать вещи, или хотела напоследок со всеми проститься, особенно с пустыми стенами, нет, я просто не знала куда идти.


Сиротам сектор выдавал квартирки в муравейниках, надеясь, что те сразу устроятся на работу и будут проводить там все время. А я ведь не сирота. И дом есть, неплохой такой коттеджик. Но идти все равно некуда. Отца, как и всех мужчин, отделили от женщин, а мать я никогда не знала. Вроде и не сирота, но неизвестно, стоит ли отчий дом на том же месте, или уоры под шумок его прибрали. Хотя, зачем им это? Разве что под снос.


Собравшись духом, я схватила в руки чемодан, вдохнула аромат витающей в воздухе магии и чистящих лимонных средств, меньше народу, больше кислороду, направилась на выход, стараясь не столкнуться с блуждающей по коридору студенткой, ставшей призраком общежития. Мало ли, легенды всякие ведь ходят.


На воспоминания я не полагалась, сразу вытащив карту. И хорошо, что я это сделала, иначе бы точно не опознала эту развалюху, как коттедж из детства. Вид у дома был… скверный. Даже бойцовский клуб выглядел уютнее. И в крыше дыра, дверь едва на петлях держится, а окон вовсе не осталась. В голове я тут же прикинула сколько будет стоить вызвать мастера. Если поголодать, то тех остатков с турниров должно хватить. Шальная мысль залатать весь дом грязью испарилась, стоило зайти внутрь. Едкий сладковатый вкус греческого ореха сам собой появился на языке. Что-то было не так, запах коттеджа опьянял не хуже вина, словно в этом доме жили уоры и их магия оседала по стенам долгое время. Злость вспыхнула неожиданно, захотелось разгромить либо дом, либо тех, кто посмел остановиться в нем.


«А ведь ты ничего с этим поделать не можешь, – на периферии сознания раздался шепот. – Какие-то твари без разрешения отравили твой островок спокойствия. Как жаль, что ты так слаба и мала!»


Набрав побольше воздуха в грудь, я почувствовала отличный запах, не сладкий, а горький, с примесью железа, ощущение магии от него отдавало чем-то знакомым, что крутилось на языке, но никак не хотело узнаваться. Отчётливо он доносился со второго этажа, и вел за собой, словно крысу дудочка заклинателя. Ступени шли не кончаясь, усиливая мое нетерпение. От неожиданности, я чуть не пропустила момент, как старая лестница со скрипом проломилась под мом весом, едва не проглотив меня. Я еле успела отскочить, и быстро перепрыгнуть на последнюю ступеньку, слыша, как ускоренно стучит сердце.


«Все не просто так», – прошептал голос в голове.


«Ничего удивительно, древесина от влажности сгнила», – произнёс здравый смысл.


Я зашла в единственную комнату на этаже и мной завладела тоска. Розовые стены, шторы в белую полоску, светлая мебель и шкаф с детскими книжками, запах клубничного молока, были в прошлом.

В потолке зияла дыра, возможно поэтому тут дышалось легче, из мебели осталась тумбочка, да кровать, шторы пожелтели, а полы, как и везде, попахивали гнилью.


Вдруг, взгляд упал на инородный предмет на кровати. На голом матрасе лежала желтая маска, источник странного запаха железа, мускуса и чего-то еще, которая сама легла мне в руки. Она напоминала ту, которую носили во время боев дамы, желавшие походить на мужчин – чёрные губы, синие круги возле глаз и красные капли, будто крови, по всей площади.


«Что забыла бойцовская маска в детской комнате?» – задался вопросом шепот.


«Маска принадлежала отцу», – получил он ответ.


Папа был известным бойцом за справедливость, о нем говорили везде, он пользовался любовью народа, люди хотели идти за ним, пока не произошло разделение. Он учил меня магии, управлять стихами, пока не произошло разделение. Он был хорошим отцом, пока не произошло разделение.


Глупое, бессмысленное, единственная причин которого показать, насколько мы, волшебное общество низки в глазах уорах, что они могут сортировать нас как скот.

«Мужчины и женщины не могут жить в одном социуме, их единение введёт к насилию, различие в магии введёт к разбоям и разврату, – трещало из всех щелей в свое время, а когда пропаганда не сработала, они сделали все грязно. Устроили террор. – Вы для нас не выше фолков.»


Но разве хочется мне уничтожать все на своем пути, вдыхая запах магии, прошедшей через мужскую кровь? Разве хочу я сеять раздор? Нет. Я хочу справедливости. Маска оказалась плотно прижата к моему лицу. Запах мускуса, железа и смолы, твердеющий со временем, вместе с невероятной силой, питающей мышцы всего тела, как и укрепившейся пугающей мысли.


«Мы всего лишь скот, который разделили ради контроля!» – эта догадка не в первый раз вспыхнула в сознании, и далеко не была неожиданной искрой. Нет. Детские воспоминания мелькали перед глазами. То тут, то там, люди устраивали демонстрации, бунтовали и негодовали. А как иначе, когда этот мускусный запах обжигает изнутри и заставляет действовать, когда похожий задор чувствуется только в разгар битвы? Потому ли закрыли клубы? Сев на грязный матрас, я закрыла глаза руками, не верилось, что все так просто. Почему никто ничего не замечал?! Почему никто ничего не делал?! «Уоры ведь такие могущественные…» – твердили все то тут, то там. Великим уорам ставили памятники, называли институты. Откуда они вообще взялись, что перекроили весь наш устой?! Я рывком поднялась, чувствуя силу, желая тут же сделать хоть что-то. Кричать на улице, агитировать бунтовать. Хватит с нас!


Вдруг, я почувствовала, как пол подо мной трещит и не успела понять, что должно произойти, как второй этаж рухнул. Я полетела вниз вместе с комнатой, кроватью, мебелью. В полёте по голове что-то ударило, в глазах замутило, дышать стало невозможно, когда кости треснулись об пол. Я ловила воздух ртом, опьяняюсь с каждым новым вздохом уорским ядом. Не получалось сделать ничего, подняться было невозможно, оставаться в сознании становилось тяжело.


«Жалость какая, я умру здесь…» – смиренно подумала я.


«Никогда!» – закричало желание жить, прозвучавшее так контрастно, словно другой человек, от слабого запаха железа, и я из последних сил истошно закричала, чтобы перестать держать голову и отрубиться, услышав чье- то испуганный крик.


***

Глаза нещадно жгло, от белизны резало так, что хотелось опустить веки и никогда больше их не поднимать, но боль в груди не позволила уснуть, и я застонала сквозь зубы.


– Ой, ой, мисс, вы уже проснулись! Я сейчас позову врача, потерпите, пожалуйста, – произнес слабый мужской голос.


Мужской? Из любопытства я подняла голову, чтобы увидеть сгорбившегося, лысоватого, с опущенными ушами, старого фолка в робе целителя. Голова тут же вернулась обратно на подушку, воздух, почему-то тут же стал спертым, приобретя запах спирта, видно старик ушел.

Из коридора стала доноситься ругань.


– Я же говорила вам, у пациентки тяжёлая травма, вы обязаны оставаться в палате! – произнес женский голос с прохладой.


– Но ведь девочка очнулась, похоже от боли, – объяснялся уже знакомый фолк, но в итоге просто тихо согласился. – Простите, моя вина…


– То-то же. Вам зачем платят? Чтобы вы фильтровали магию, а не для того, чтобы вы бегали по коридорам. – в палату вошла женщина, чьи чёрные волосы казались насмешкой над белыми стенами. – Вид нормальный, показатели в норме, неприятную боль можно и перетерпеть, никаких угроз здоровью. И чего вы запаниковали?


Мои органы, казалось, сжало воедино, кости будто перетерло в порошок, а потом засыпали в форму, которая еще не застыла. Перетерпеть значит…


– Если заживление пойдет так, как надо, к вечеру пациентку заберут, а пока ни шагу из палаты. В ином случае, это будет на вашей совести, – произнесла целительница и вылетела прочь.


Запах спирта сменился на чистый, стерильный, не имеющий определённого вкуса аромат. Будто вода, снимающая усталость и боль. Фолки прекрасно выполняют свои функции, даже совсем старые. Этому, например, было лет двадцать пять – двадцать семь, но фильтрация магии у него выходила. Даже жаль, что мир так несправедлив. Фолки проводят через себя огромные объёмы магии, фильтруют их для нас, как растения воздух, но не могут ей пользоваться.


– Кх..де я? – вырвался из глотки хрип.


– В Главной Лечебнице сектора, – с грустной улыбкой ответил старик.


– Как..как я сюда попала? – прокряхтела я.


– Ох, мисс, я вас нашёл. Услышал крик, по пути на работу, и кинулся в дом. Простите, пожалуйста, мне пришлось вторгнуться. – тут же извинился он, хоть извиняться он и не должен.– Не представляю, что случилось, но ваша рана была ужасной. Хорошо, что врачи вовремя срастили вам кости. Пять переломов… ужас какой!


Его голос такой спокойный, тёплый, хрипловатый, склеивал глаза и успокаивал. Боль понемногу проходила, дышать становилось легче. Я не успела спросить, кто меня заберёт от сюда, и просто уснула, чтобы совсем скоро снова проснуться.


– Инесса, мы так переживали! – звонкий голос раздался прямо над ухом. – За тобой глаз, да глаз нужен! Сумасшедшее ты существо! Невероятно дурное!


– Не бегать по коридорам! – эхо отскочило от стен где-то в коридоре.


Окончательно проснувшись, я увидела девушку, безумно похожую на мать. Настолько, что спросонья их образы перемещались перед глазами. Лишь их цвет волос и возраст отличались. Яркий рыжий цвет не оставлял сомнений, что по мою душу пришла Фира. Пришла, чтобы забрать в свой уютный дом, где всегда царит аромат выпечки.


Приподнявшись, я заметила, что ребра практически не болят, лишь тянущие ощущения, как после хорошей тренировки, выдавали травмы.


– Тихо, тихо, мисс, не торопитесь, – я обернулась, чтобы увидеть фолка, который все это время находился тут.


– Вот именно. Леди, мисс, пройдите со мной, обсудим условия выписки. Ты, – из неоткуда возникшая врач обратилась к пожилому мужчине, – Помоги пациенту, – бросила она, мне захотелось ей врезать, и забрала женщин с собой.


Фолк помог мне сесть, а сам достал из тумбочки мои, уже чистые, вещи. Обычные клетчатые брюки, рубашка, туфли на плоской подошве. Мужчина порылся в карманах халата и положил наверх еще что-то. Я с удивлением поняла, что это маска.


– Она была на тебе, я подумал, что она тебе дорога. Ты не хотела ее отдавать, даже в бессознании, – он хрипло рассмеялся. – Лучше отдать ее сейчас, потом точно не смогу.


Я быстро-быстро оделась, чтобы спрятать разноцветную ткань в карман брюк.


– Почему? – третий глаз взглянул на меня пронзительно, длинные уши прижились к макушке. Двадцать пять, все-таки, подумала я, фолк прожил двадцать пять лет, из отведённых ему тридцати.


– Я просто не успел добраться до работы, перед час пиком… – сказал он, стараясь не выдать тот ужас, которым за секунду наполнилась магия вокруг, голосом. Из-за меня доброго человека накажут. Он же ни в чем не виноват! – Это не из-за тебя, правда. Сам виноват.


«Вы ни в чем не виноваты! Виноват сектор, правительство, закон, равнодушные люди! Но вы ни в чем не виноваты!» – хотела воскликнуть я, но не могла. Не имела права никого обвинять, пока сама ничего не сделала. И не успела бы.


– Инесса, пошли, пошли! Дома мелкая уже пол дома разнесла, пока нас не было. Какой кошмар, а мне потом убирать, – Фира взяла меня под локоть. – Кстати, тебе запретили тренироваться, как минимум,

неделю, так что страдать буду только я. Как ты вообще умудрилась сломать ребра в пяти местах?


От подруги несло шоколадными духами, а после стерильного аромата, он бил в нос похлеще нашатырного спирта.


– Подомной проломился пол, – честно сказала я, пока все мысли занимала несправедливость, фолк и несправедливость по отношению к фолку.


– Серьезно?! Быть не может! – звонкий смех вдруг смолк. Мимо нас, по коридору приёмного отделения прошли жандармы. – Ты точно ничего не натворила?…


Посетители и больные вокруг переглядывались и шушукались, им было не по себе. А когда жандармы вывели за собой жалостливого старика, то воцарилась скорбная тишина.


– Фира, мне нужно в туалет, – тихо сказала я.


– Сейчас!? Ты точно не сможешь потерпеть до дома? – но меня уже и след простыл. Я не знала, что буду делать, но понимала, что не могу просто стоять бездействуя. – Буду ждать в машине.


В туалете была форточка, через которую я кое-как вылезла наружу, сжав посильнее зубы. За углом, совсем рядом с лечебницей, находилось отделение, в котором раньше работала Меркурия, и если фолка решили вести туда, то перехватить не составило бы труда. Кажется, я не ошиблась, тошнотворный запах горящей плоти, как никогда, побудил рвотный рефлекс. Прямо сейчас, издеваясь над целителями всего сектора, а то и мира, жандрамы у ворот дома здоровья, зверски выжигали клеймо на ни в чем невиновном человеке!


Много я не думала. Маска сама оказалась на моем лице, а адреналин попал в кровь. Мускус обжигал лёгкие, а железо душу, невиданная энергия била ключом, как и кулаки. Огонь искрил на пальцах, вскоре мантия одного из жандармов пылала огнём правосудия. Отвлекшись, другая совсем забыла о провинившимся фолке, придя на помощь коллеге.


– Как это, черт побери, произошло?! – воскликнула страж правопорядка, ногой потушив погорающую одежду. – Эй, ты видела?! – она обратилась ко второй, но не получила ответа. – Эй?!


В ее рту, через мгновение, она не могла закричать, будто в рот воды набрала. Только не будто, и не по собственному. Мои руки в эту же секунду повалили ее на землю, перед тем, как дать ногой по затылку и выкинуть туда же, куда и вторую. Ордер на арест мужчины был уничтожен, а сам фолк уже сидел на скамье, подальше от места преступления, а я, сняв маску, попыталась залечить его глаз, на самом деле, сомневаясь, что с этим вообще можно что-то сделать…


– Простите, я не сильна в лечебной магии, – вода, которая должна была принять глубокий зелёный, аа то и мятный, цвет, у меня превратилась в грязно салатовую. – Правда, я не очень хороша во всех направлениях, помимо боевых. Лучше идите домой, пока эти не очнулись.


В красных морщинистых глазах появились слезы.


– Спасибо… еще никто не был ко мне так добр.


«Ладно, – подумала я, – если никто не встаёт против несправедливости, я стану справедливостью».

Ароматы свободы

Подняться наверх