Читать книгу Финансист - Теодор Драйзер, Теодор Драйзер, Theodore Dreiser - Страница 12

Теперь, спустя полтора года, когда Каупервуд размышлял о влиянии, которое позволит ему заполучить часть военных облигаций штата Пенсильвания, он обратился к Эдварду Мэлии Батлеру. Может быть, Батлер захочет приобрести немного облигаций или поможет с их размещением. Он проникся большим доверием к Каупервуду и теперь значился в его учетных книгах как перспективный покупатель больших пакетов акций. Сам Каупервуд тоже привязался к этому большому невозмутимому ирландцу. Ему нравилась его история. Он познакомился с миссис Батлер, довольно полной, флегматичной ирландкой, которая жила в мире здравого смысла, не обращая внимания на показуху, и которой до сих пор нравилось ходить на кухню и руководить готовкой. Он познакомился с Оуэном и Кэлламом Батлерами и девушками Эйлин и Норой. Эйлин была та, что ворвалась в дом во время его первого визита к Батлеру.

На каминной решетке в импровизированной конторе Батлера уютно пылали дрова, когда Каупервуд пришел к нему. Приближалась весна, но вечера были прохладными. Батлер предложил Каупервуду одно из больших кожаных кресел перед камином и выслушал его доклад о намерениях.

– Не так-то это все просто, – заметил он в конце. – Вам об этом должно быть известно больше, чем мне. Я же не финансист, понимаете? – и он смущенно улыбнулся.

– Это вопрос влияния и протекции, – сказал Каупервуд. – «Дрексель и К^о» и «Кук и К^о» имеют связи в Гаррисберге[19]. На страже их интересов там стоят нужные люди – генеральный прокурор и казначей штата. Если я сделаю заявку и дам понять, что желаю разместить заем, это не поможет мне получить его. Другие уже пытались. Я должен иметь влиятельных друзей. Вы знаете, каково это.

– Такие вещи делаются достаточно просто, если знать, к кому нужно обратиться, – сказал Батлер. – Джимми Оливер, который должен кое-что знать об этом.

Джимми Оливер был предыдущим генеральным прокурором и по совместительству бескорыстным советником мистера Батлера. Весьма кстати он был еще и близким другом казначея штата.

– Какую часть займа вы хотите получить?

– Пять миллионов.

– Пять миллионов! – Батлер резко выпрямился. – Дружище, о чем вы толкуете? Это действительно большие деньги. Как вы собираетесь разместить их?

– Я собираюсь сделать заявку на пять миллионов, – мягко заверил Каупервуд. – На самом деле я хочу получить миллион, но мне нужен престиж, подтвержденный одобренной заявкой на пять миллионов. Это послужит моей репутации на бирже.

Батлер с некоторым облегчением опустился в кресле.

– Пять миллионов! Престиж! Но вам нужен миллион. Ладно, это другое дело и в общем-то недурная идея. Мы сможем получить такую сумму.

Он почесал подбородок и уставился на огонь в камине.

Когда в тот вечер Каупервуд выходил из дома, он был уверен в том, что Батлер не подведет его и приведет в движение необходимые шестеренки. Поэтому он не удивился (и точно понял, что происходит), когда через несколько дней его представили городскому казначею Джулиану Боду, который обещал познакомить его с казначеем штата Ван Нострандом и гарантировать, что его заявки будут приняты к рассмотрению.

– Разумеется, вы понимаете, каким влиянием обладает банковское сообщество, – обратился он к Каупервуду в присутствии Батлера, так как совещание происходило в его доме. – Вам известно, кто они такие. Они не желают постороннего вмешательства в этот заем. Я говорил с Томасом Рилайном, который представляет их интересы, – имелся в виду Гаррисберг, столица штата, – и он сказал, что это недопустимо. После получения займа у вас могут возникнуть неприятности в Филадельфии; как вы понимаете, у этих людей есть широкие возможности. Вы уверены, что знаете, где разместить облигации?

– Да, уверен, – ответил Каупервуд.

– Тогда, по-моему, лучше вообще ничего не говорить. Просто подайте заявку. Ван Ностранд утвердит ее с одобрения губернатора. Думаю, мы сможем уладить дела с губернатором. Вероятно, после утверждения они захотят лично побеседовать с вами, но это уже ваша забота.

Каупервуд улыбнулся своей непроницаемой улыбкой. В финансовом мире много тайных входов и выходов. Это была бесконечная сеть подземных ходов, по которым перемещались влиятельные лица. Немного проворства и сообразительности, немного удачи и благоприятных возможностей – иногда этого бывает достаточно. Так и он благодаря одному лишь стремлению двигаться дальше собирался наладить связи с казначеем и губернатором штата. Они лично рассмотрят его дело только потому, что он настойчиво добивался этого – не больше и не меньше. Другие люди, более влиятельные, чем он, имели точно такое же право на получение доли от займа, но они ее не получат. Хладнокровие, агрессивность и новые идеи – как много это значит, когда человеку улыбается удача!

Он ушел с мыслью о том, как удивятся в «Дрексель и К^о» и «Кук и К^о», когда увидят в нем конкурента. В своем доме, в маленькой комнате на втором этаже рядом со спальней, где Каупервуд устроил рабочий кабинет со столом, сейфом и кожаным стулом, он оценил свои ресурсы. Нужно было продумать еще много вещей. Он заново просмотрел список людей, с которыми он встречался и на которых мог рассчитывать во время подписки. Насколько он мог судить, размещение миллиона долларов было гарантировано. Он рассчитывал получить два процента от общей суммы сделки, или двадцать тысяч долларов. Если это случится, он собирался купить дом на Джирард-авеню за домом Батлеров, купить земельный участок и построить новый дом, даже если для этого понадобится заложить прежний дом и имущество. Его отец был преуспевающим человеком. Если отец захочет построить дом рядом, они заживут бок о бок. Его собственный бизнес, помимо текущей сделки, в этом году принес ему десять тысяч долларов. Его инвестиции в трамвайные линии, составлявшие пятьдесят тысяч долларов, приносили шесть процентов годовых. Собственность его жены: дом, правительственные облигации и кое-какая недвижимость в Западной Филадельфии – достигала сорока тысяч долларов. Они были богаты, но он собирался стать еще богаче. Сейчас нужно было лишь сохранять спокойствие. Если он добьется успеха с размещением займа, то сможет повторить эту операцию более масштабно. Будут и новые выпуски облигаций.

Через некоторое время он выключил свет и отправился в будуар своей жены, которая мирно спала. Дети и сиделка находились в соседней комнате.

– Ну вот, Лилиан, – сказал он, когда она проснулась и повернулась к нему, – думаю, я наконец организовал сделку с облигациями, о которой тебе рассказывал. Мне нужно будет разместить миллион долларов, а это значит, что мы получим двадцать тысяч. Если все пройдет удачно, мы построим дом на Джирард- авеню. У этой улицы большое будущее, и колледж совсем рядом.

– Это будет замечательно, правда, Фрэнк? – Она погладила его руку, когда он уселся на краю кровати, но в ее голосе прозвучало легкое сомнение.

– Теперь нам надо быть внимательнее к Батлерам. Он был весьма обходителен со мной и может принести пользу в будущем, я это вижу. Он попросил меня когда-нибудь привести тебя с собой, и мы это сделаем. Будь мила с его женой. Если он захочет, то может многое сделать для меня. Кстати, у него есть две дочери, и нам придется пригласить их в гости.

– Мы пригласим их на обед, – с готовностью согласилась она. – А я заеду к ним и приглашу миссис Батлер покататься, если она захочет, или она покатает меня.

Она уже усвоила, что Батлеры – по крайней мере младшее поколение – склонны к показной роскоши, болезненно относятся к своему происхождению и что деньги, по их мнению, искупают все прочие недостатки.

– Батлер – очень респектабельный человек, – однажды сказал он ей. – Но миссис Батлер… В общем, она немного простодушна. Впрочем, она замечательная женщина, благожелательная и добросердечная.

Каупервуд также предупредил жену, чтобы она не забывала об Эйлин и Норе, потому что старшие Батлеры очень гордились своими дочерями.

Миссис Каупервуд в то время было тридцать два года, а Каупервуду – двадцать семь. Роды и уход за двумя детьми несколько изменили ее внешность. Она во многом утратила прежнюю обаятельную мягкость. Ее щеки запали, а кожа на скулах туго натянулась, как у многих женщин на картинах Россетти и Берн-Джонса[20]. Здоровье ее тоже было не таким прочным, как раньше; заботы о детях и хронический гастрит привели к заметному похуданию. Ее нервная система немного расстроилась, и она страдала от приступов депрессии. Каупервуд обратил на это внимание. Он старался быть деликатным и внимательным, его склад ума был достаточно практичным, чтобы понимать, что в будущем у него на руках окажется больная жена. Сочувствие и привязанность – великие вещи, но желание и обаяние должны выдерживать испытание временем, иначе человек с грустью осознает их утрату. Теперь Каупервуд часто замечал юных девушек, которые были вполне в его вкусе, были веселы и полны сил. Конечно, было разумно, желательно и практично придерживаться добродетелей, заложенных в общественной морали, но если у вас больная жена… Так или иначе, обязан ли мужчина иметь только одну жену? Обязан ли он вообще не смотреть на других женщин? А если ему кто-то придется по сердцу? В промежутках между трудами он размышлял над подобными вещами и пришел к выводу, что в этом нет ничего особенного. Если не быть разоблаченным, то все в порядке. Нужно соблюдать осторожность. Сегодня вечером, сидя на кровати рядом с женой, он снова задумался об этом, ибо недавно слышал, как Эйлин Батлер играла на пианино и пела, когда он проходил мимо гостиной. Она была похожа на яркую птицу, пышущую здоровьем и энтузиазмом, воплощенная юность.

«Как странно устроен мир», – подумал он. Но ни с кем не собирался делиться своими мыслями.

Вопрос о займе разрешился любопытным компромиссом. Хотя эта сделка принесла ему двадцать тысяч долларов, даже более того, и привлекла к нему внимание финансовых кругов Филадельфии и штата Пенсильвания, он не смог распорядиться подпиской на облигации так, как рассчитывал. Казначей штата встретился с ним в конторе одного знаменитого местного юриста, где он работал, когда приезжал в город. Как и следовало ожидать, он был очень любезен с Каупервудом. Он объяснил, как ведутся дела в Гаррисберге. Крупные финансисты изыскивали средства для подписной кампании. У них есть свои лоббисты в Законодательном собрании и сенате штата. Губернатор и казначей имели некоторую свободу действий, но им приходилось учитывать другие факторы: престиж, дружеские отношения, влияние в обществе, политические амбиции и так далее. Люди с большим капиталом могли формировать замкнутую корпорацию, что само по себе было несправедливо, но в конце концов именно они были законными поручителями для крупных денежных займов. Правительству штата приходилось поддерживать хорошие отношения с ними, особенно в столь неспокойные времена. Убедившись, что мистер Каупервуд способен успешно разместить миллион долларов, который он надеялся получить, было бы вполне справедливо утвердить его заявку, но у мистера Ван Ностранда имелось встречное предложение. Согласится ли мистер Каупервуд в том случае, если его запрос будет утвержден, передать его на рассмотрение группе финансистов, которые сейчас занимаются размещением основной части займа, – за вознаграждение, равное тому, которое он ожидает получить? Таково желание некоторых людей. Противостоять им было бы опасно. Их абсолютно устраивает, чтобы он предъявил заявку на пять миллионов долларов и получил свой престиж; утверждение суммы в миллион долларов и престиж от этой сделки – тоже неплохой результат, но они хотят разместить двадцать три миллиона долларов одним лотом. Так будет лучше. Ему не нужно предавать огласке факт отзыва своей заявки. Они будут довольны той известностью, которая ему достанется за смелое предприятие. В то же время он может стать дурным примером, за которым последуют другие, если в узких кругах станет известно, что он был вынужден отказаться от заявки, тогда и другие воздержатся последовать ему. Кроме того, в случае отказа они могут доставить ему неприятности. Его ссуды будут предъявлены к оплате, банки будут менее дружелюбны к нему. Его доверители отвернутся от него.

Каупервуд понял суть предложения и согласился. Он поверг на колени стольких великих и могучих мира сего, и это кое-чего стоило. Итак, теперь они узнали о нем! Они увидели, на что он способен! Очень хорошо. Он возьмет деньги – двадцать тысяч долларов или около того – и отступит. Казначей был чрезвычайно доволен – для него это был выход из щекотливой ситуации.

– Очень рад познакомиться с вами, – сказал он. – Хорошо, что мы встретились. Я загляну к вам, когда в следующий раз буду в городе. Мы можем позавтракать и побеседовать.

По какой-то неясной причине казначей штата понимал, что мистер Каупервуд был человеком, который поможет ему заработать. Его взгляд был проницательным, а выражение лица внимательным, но неопределенным. Казначей рассказал о нем губернатору и сослуживцам.

Итак, ставки были сделаны. После частных переговоров и встреч с сотрудниками «Дрексель и К^о» Каупервуд получил двадцать тысяч долларов и передал им свою долю. Теперь время от времени в его офисе появлялись новые лица, в том числе Ван Ностранд и Терренс Рилэйн, представлявший некие политические силы Гаррисберга. В один прекрасный день он был представлен губернатору за обедом. Его имя упоминалось в газетах, и его престиж рос на глазах.

Каупервуд немедленно приступил к планированию нового дома вместе с молодым Элсуортом. На этот раз он собирался построить что-то необычное, о чем сообщил Лилиан. Им предстояли светские приемы, гораздо более значительные, чем раньше. Норт-Фронт-стрит становилась слишком скучной. Каупервуд выставил дом на продажу, посоветовался с отцом и выяснил, что тот тоже хочет переехать на новое место. Благополучие сына способствовало кредитной благонадежности отца. Директора банка стали гораздо любезнее относиться к старику. В следующем году президент Кугель собирался отойти от дел. Благодаря финансовым успехам сына и своей долгой службе отец был главным кандидатом на эту должность. Фрэнк был крупным заемщиком в банке отца, но в то же время и крупным вкладчиком. Его связь с Эдвардом Батлером была хорошо известна и имела важное значение. Он направлял в отцовский банк некоторые счета, которые в противном случае не имели бы гарантии. Городской казначей интересовался этим вопросом точно так же, как и казначей штата. В качестве президента Каупервуд-старший должен был получать двадцать тысяч долларов в год, и в этом была немалая заслуга сына. Теперь обе семьи состояли в наилучших отношениях. Анна, которой исполнился двадцать один год, и Эдвард с Джозефом часто ночевали в доме Фрэнка. Лилиан почти ежедневно наносила визиты его матери. Там обменивались семейными сплетнями, и было решено, что они заживут рядом. Поэтому Каупервуд-старший купил земельный участок в пятьдесят футов рядом с тридцатипятифутовым участком сына, и они вместе приступили к строительству двух красивых, просторных домов, которые планировали соединить крытой галереей или перголой, остекленной в зимнее время.

Для строительства был выбран зеленый гранит, самый популярный местный камень, и мистер Элсуорт пообещал обработать его самым приятным на вид образом. Каупервуд-старший решил, что может потратить семьдесят пять тысяч долларов (его состояние к тому времени достигало двухсот пятидесяти тысяч), а Фрэнк решил рискнуть суммой в пятьдесят тысяч долларов, убедившись, что может собрать деньги под закладную. В то же время он собирался перенести свою контору южнее по Третьей улице, в собственное здание. Он знал о предстоящих торгах старинного здания в двадцать пять футов длиной, фасад которого можно было отреставрировать темным песчаником для придания ему внушительного вида. Он представил себе великолепный дом с огромными стеклянными витринами, за которыми видна дубовая мебель, и надписью над дверью или сбоку от нее, выведенную бронзовыми буквами: «Каупервуд и К^о». Смутно, но уверенно, словно кудрявое облачко на горизонте, он предвидел свой будущий успех. Он будет богатым – очень, очень богатым.